Неподалеку от хутора М.
Se una notte d'inverno un viaggiatore…
I.C.
«Очень часто человеческая история и даже история человечества, по крайней мере его части, начинается в тот момент, когда человек покидает город. Но что за истории случаются, когда город покидает человека?»
Когда пишешь такое, воздух полон цитат. И в хорошо протопленной избушке вдруг объявляется ледяной сквозняк, и от шариковой ручки сводит пальцы.
Но писчий спазм – это просто давно не писала от руки, а сквозняк - это Пончик вошел через кошачью дверцу, хотя он и пес. Рыжий шпиц, лисья морда, тут родина его предков, тут он ничего не боится.
И я не боюсь, хотя хозяева и мялись: «Нейти Таннемарья, мы вам, конечно, благодарны, что вы соглашаетесь тут зимовать, но все же…». А спросила – что «все же»? – так толком и сказать не могут. «Зима, глушь, поезда до весны не пойдут». А мне того и надо, потому что в городе диссертацию не напишешь. Тем более, о топонимике блуждающих городов. Если уж город построен и не покинул своих людей – он ревнив, и бродяг к себе не пускает. Хотя я и там, кажется, видела порой - то знакомый мост, то здание - ну точно наша библиотека! - подошла - и близко не похоже...
Здесь же воля, на хуторе М., здесь есть место, правда, тоже его не так уж много, и не каждый блуждающий город может красиво зарасти здешним лесом на пару дней – так, чтобы вписалось в кварталы, но все-таки. Когда не надо маревным покровом на чужие дома и улицы падать - это важно.
А для блуждающих городов – особенно.
Считается, что я занимаюсь дескриптивной лингвистикой. Тут все со всем связано: блуждающие города, языкознание и то, что мне не страшно жить одной в зимнем лесу неподалеку от хутора М. Когда мне было лет восемь, случилось что-то. Родители и бабушка с дедушкой говорят, что я сильно болела и чуть не умерла, но я помню другое. Слитные шаги, белые следы на черном, много холодного воздуха и лицо. И имя. С тех пор у меня нет страха ни перед холодом, ни перед темнотой, и я не боюсь предзимья с его странными праздниками. Мне не надо вырезать в тыкве зубастую рожу – из нее я сделаю пирожки, мне не приходится дрожать, слушая, как ветер улюлюкает и вскрикивает, порезавшись об наледь на скате крыши – я знаю, что если выйду в бурную ночь, то среди бешеной стаи всегда будет тот, из той зимы, который отвел меня домой. А мне ему рукой помахать - в радость, как старому другу.
Шедьян его зовут, это значит «Ветер», «Вихрь», но это я узнала потом, когда второй дар появился, когда пришли языки. Ну то есть, они пришли сразу, как только я вернулась – только сначала я стала понимать, что говорит, к примеру, наш пес. Не этот, Пончик, а первая моя собака, Перчик, маленькая дворняга… Говорливый был, а Пончик все больше молчит, цену каждому слову знает. Люблю его, как все шпицы, он гордый и своенравный, но и преданный товарищ, а Перчик был другой – веселый и дерзкий. Давно уже состарился мой Перчик, и зима пришла за ним – сначала морду выбелила, потом подгрудок… а потом забрала его с собой, куда всех уносит… Да, языки…Когда вокруг все на одном и том же говорят - понятно, что другие - это речь собак и птиц, пчел и мышей... Мыши, правда, скучные, а вот крысиный язык... Я тогда даже простой приборчик собрала с учительницей физики - сказала, что хочу слышать, как растет трава. Но трава просто звучит, а крысы... Они шутят! Они шутят и смеются! Они, конечно, не мыслители, их язык - прятки и атака, простой страх и простая радость, еда и ловушки, отчаяние и презрение к смерти... Но они умеют шутить и хохочут от души. Как-то после этого смотришь на мир... по-другому. И нет, никакое это не колдовство и не сумасшествие, это называется "пробитое ухо" - я могу выучить на простом уровне любой язык, если в нем есть деление на слова, мне только день-другой надо слушать, как на нем говорят. И я начинаю выделять звуки и привязываю значения к ним. И у животных тоже. Тут вся сложность в том, что у них по большей части другой частотный диапазон – у крыс так точно. Но и у собак, и у кошек. Мы почти ничего из их речи не слышим. Вон, с крысами я сама была как собака – все понимаю, а сказать не могу, нечем людям такие высокие звуки издавать, их и не опишешь толком…
Поэтому, наверное, я не ветеринар - жестоко это, понимать больного и не уметь его утешить на его языке... И не переводчик - языки даются легко, но поверхностно. Но все же я лингвист, и отсюда веточка - как морозный узор на стекле - идет к третьему дару зимы.
К блуждающим городам.
А пирожки и вправду пора делать. Берешь свечу, откидываешь люк в подпол (следя, чтобы в петли не попала вязаная пестрядевая дорожка, музейное сокровище), лезешь туда, а там все родичи гарбузовы на полках лежат и дрожат в ледяном воздухе и в неверном свете. Хорошо хоть, кабачки, свекла с морковкой и сами «гарбузы», серые и оранжевые, молчат. И можно спокойно вынести выбранную тыкву в избу, в тепло, где она сразу запотевает и лоснится – так, что хочется написать на ней что-нибудь… Тесто я с утра поставила, а тыкву испеку в духовке – это недолго. А пока она печется, можно посидеть у окна, потому что работать, кажется, сегодня не выйдет.
Не тот день, не та ночь.
Сначала я думала, что это просто выдуманные города. Как Зурбаган или Сарантий. Или потерянные и ненайденные, как Камелот. Или даже потерянные, но найденные мертвыми, как Троя и Мохенджо-Даро.
Но у них у всех были образы – башни и стены, колодцы и мосты, дома и закоулки, и это все не могло быть только моей памятью. И это было невообразимо.
Я видела их среди бела дня и в ночи, в лесу, на море, редко – посреди других городов, я уже говорила, живые города ревнуют к мертвым или нездешним… Я вижу их до сих пор. Я знаю их имена, но в блуждающих городах главное не это.
Они тоскуют по людям. И очень ценят, если получается показаться, потрогать их камни (а те, от которых остались только камни – вы пробовали когда-нибудь их потрогать? Это как электрический ток… так они скучают). Блуждающие города не питаются людьми, не крадут и не поглощают их, это городские сказки. Но они нуждаются в нас. Чтобы помнили. Чтобы называли по именам. Это больно, да. Но такая плата. Что они нам дают взамен? Ну, это кому что. Главное, что они приходят, показываются внезапно, окунают в себя: цвет, запах, шум, плотность… А мы в ответ вдыхаем и смотрим, делаем несколько шагов - не можем наполнить их жизнью, но удерживаем, как бусины на нити.
Это память. Это важно. Особенно, если видишь эту нить, знаешь, что это такое – а ее сбивает из ничего тот, по имени «Ветер», главный из них, по имени «Огонь», они танцовщики на пустоте, сшивающие, а не разрушающие – хотя проложенная ими нить может и разрезать.
Но это все города, оставленные людьми. Я их пастушка, я их счетчица и учетчица, никто не спросит с меня, если я не буду это делать, но они приходят, как смиренные звери, они смотрят мне даже не в глаза, а в руки - и я выхожу к ним, трогаю их, глажу, не даю соскользнуть с нити за край, где другая физика и ничего нет известного и понятного.
А есть еще ты, мой город. Я с тобой разговариваю каждый день, как с мертвым говорят, как... ну, бывают такие разговоры, безнадежные и безответные.
Да, да, я тоже тебя оставила. Я не хотела уезжать от тебя. Но ты ведь куда-то исчез. Ты как будто заболел, сошел с ума и даже умер. Я перестала тебя узнавать, ты заговорил другими словами, тяжелыми, как бред, ты покрылся пятнами чужих кричащих цветов, это уже был не мой город. Мой город перестал быть, снялся с насиженного места, выдернул из земли свои глубоченные корни и подался неизвестно куда… Осталась пустота, а я не могу дышать пустотой. Когда я уезжала, когда пересекала невидимую линию фронта, я слышала этот треск. Сухой, жесткий. Рвалась ткань, рвалась жизнь. "Стреляют", - сказал человек на нижней полке, слишком молодой, чтобы это знать. Но теперь уже не слишком. Я кое-как уснула, а проснулась уже в другом мире. В другом городе. Который, конечно, написал мне под окном «Я тебя люблю» - на полузнакомом языке, но все-таки это был другой мир и другой город. Не ты.
Поэтому среди блуждающих городов ты особенный. Ты не приходишь ко мне, не кладешь знаки в руки, не ждешь меня.
Тебя надо искать.
Хотя бы раз в год.
К тебе нельзя доехать, потому что Шедьян и его товарищи неумолимы – они зашили разрыв, и в то место уже нельзя попасть. Но ты, город мой, ты остался всем слепком, моим, и я каждый год в предзимье слышу, как ты зовешь - гудишь гудками, шумишь железной дорогой – и выхожу искать.
Потому и рада зимовать в глуши – если услышишь в ночи, как под ясными звездами переговариваются несуществующие диспетчеры – значит, ты где-то рядом. Не близко. Но рядом.
Вчера я слышала: «по пятому пути грузовой состав, по пятому пути…»
Это значит – пора.
Пирожков немного, всего с десяток. Сладкие пирожки, это обязательно. Не знаю, почему. Но вот так оно, такие правила. Теплые штаны, валенки, платок. Тулуп – овчинный, просто классика. Пирожки в полотенце - за пазуху. Пончик, услышав, как я одеваюсь, первым подбегает к двери. Снаружи звонко, сразу и светло, и темно, как в космосе. Хорошо видна дорожка – если пройти по ней, то метрах в полутораста от избушки будет полянка, а на ней выкрашенный свежей зеленой краской почтовый ящик на трехпалой опоре, как на курьей ноге. Я немного волнуюсь, опуская защелку.
Но пакет, конечно, уже там. Знаки не обманывают.
Пакет без адреса, но он мой, мне, для меня. И он еще теплый, как будто вокруг не предзимняя ночь и он не лежал невесть сколько в зеленом жестяном ящике. Разрываю, а там, конечно, именно то, что ждала и что нужно было: расписание зимних электричек, три тоненькие книжки с логотипами разных железных дорог. Полная луна светит, серебрит знаки. Подарочное издание, в трех томах, бормочу я и кладу их за пазуху, поближе к своему теплу и к пирожкам. Пойдем, Пончик, город нас ждет.
Раз в год на железнодорожном мосту, куда просто так не доедешь. "Вот он, край света, шагни - за красный огонь и синий..." Там город. Там улица. Там дом.
Мы ненадолго. Пироги не успеют остыть.
Сыграли темы:
Документальные факты о блуждающем городе Каярди от
chingizid,
история, в которой в одном черном-черном лесу среди черных-черных деревьев стоит зелёненький почтовый ящик от
test_na_trzvst
Зимнее расписание электричек в трёх томах, подарочное издание от
незримо присутствовали еще темы: "Нашествие пирогов-оборотней" от
chingizid и "У меня дрожат свеклы" от