7 минут в раю
Темнота обволакивает тело и застилает глаза своей чернотой, когда свет с одним громким щелчком двери прекратил вливаться потоком в душный шкаф.
— А действительно нужно было, чтобы мы сели? Можно постоять, — разносится монотонный голос разноглазого, выражение лица которого можешь представить даже в этой кромешной тьме.
Колени впиваются в косые мышцы Шото, и так ощущаешь каждый его вздох, как и каждый равномерный удар сердца под клеткой из ребер. Да ты буквально сидишь на его ногах, но тебя все более чем устраивает.
— Я стоять в этой душной камере пыток семь минут не собираюсь, — пальцами оттягиваешь край футболки с надеждой облегчить жаркую участь. — Как же плохо.
— Нет, спасибо, в прошлый раз ты заморозил мне пол комнаты, - последние слова смешиваются со смешком. — Кто вообще придумал эту хрень?!
Протяжный стон срывается с губ от очередного очевидного и прямолинейного высказывания Шото. Сколько минут прошло не ясно, а стены давят, будто в пасти у дракона. Голова стала тяжелой, решив отклонить ее назад, с грохотом и ойканьем врезаешься затылком в деревянную поверхность, совсем позабыв в каком положении вы вдвоём находитесь.
Теплая мужская рука тут же оказывается на затылке, где ссадина надоедливо пульсирует, накрывая твою ладонь, что раньше оказалась на месте ушиба. Воздух в лёгких кончается.
— Ты в порядке? — после короткого переживания слева появился теплый оранжевый свет.
Шото использовал ненавистую ему причуду, чтобы посмотреть как ты, но лишь увидел залитое краской лицо, похожее больше на спелый арбуз.
Слишком близко. Понять стало возможно только, когда рядом появился согревающий кожу свет. В темноте дыхание не ощущалось так ярко, но сейчас вы дышали одним воздухом. Дышали друг другом.
С писком ты отстранилась, накрывая ладонь, ощущая шершавую кожу под пальцами, чтобы затушить горячее пламя и последнюю возможность разглядывать тебя так близко. Чего греха таить. Ты и сама частенько заглядывалась на Шото. Особенно на каком-нибудь тренировке, когда в жару слетает футболка, оголяя прекрасные кубики, которые ты пересчитываешь из раза в раз. Но никогда не осмеливалась смотреть так близко и нагло, пожирая взглядом лицо.
Вновь в комнате мрак, но с ним - тишина. Казалось, что никто из вас не двигался и не дышал. Губы приоткрылись с целью сказать слово, но на щеках сжались пальцы.
Вдох. Ты чувствуешь его дыхание.
До глупого неумелый, нежный, невинный и настолько же искренний. Пальцы на затылке переплетаются с твоими, медленно опадая на колени, а ты продолжаешь утопать в ласках. Льнешь в ответ, прижимаясь ближе к телу Шото. Ладонь ложится на мужскую грудь, ткань под пальцами сминается, желая проникнуть сквозь нее к коже.
Поцелуй вышел недолгим, но ощущался он вечностью. Ничего не видно, но можешь поклясться, что щеки Тодороки пылают алым огнем ярче твоих.
Он первый решился прервать неловкую паузу.
— Вообще я хотел сделать это еще на ханаби, но ты так смотрела на небо, что... Думал, что это будет лишним.
— Пора открывать! Зуб даю, они уже разделись там! — визжит Минета, быстрее всех подбегая к шкафу. — Ну что любовнички...
Виноградный заткнулся только увидев твой дикий взгляд, которым в сей момент ты стреляла в его голову, как из револьвера, вышибая мозги, оставляя ими картину на стене.
— Дверь закрыл. Живо! — рявкаешь и вас опять поглотил мрак.
В ту же секунду ладони касаются лица Шото, пальцы проводят по грубому шраму, улыбка тянется по твои губам и неважно, что он ее не видит.
— Я... - но его прерывает твой поцелуй.
— Если бы ты поцеловал меня еще тогда, то это был бы самый лучший фестиваль.