anticapitalista: Поздний капитализм и массовая культура (2021)

⏳ Среднее время чтения: 5 минут.

Трансформация искусства и культуры в вид коммерческой деятельности является неизбежной в условиях капиталистической системы. Сегодня даже высокая и традиционная культура успешно встроены в существующую систему производства и потребления. Теодор Адорно, известный теоретик искусства, который сам был композитором и музыкантом, видел в современной культуре те же самые черты, что и во всей капиталистической системе: стремление больше производить и продавать, причём раз за разом одни и те же продукты, усмиряя потребность человека в новом путём стандартизации и псевдоиндивидуализации.

Эти проявления однообразия и упрощения мы находим в разных видах современной культуры. Например, Колин Моррис проанализировал 15 000 песен, которые попали в чарты Billboard Hot 100 в период с 1958 по 2017 годы. Он попытался ответить на вопрос, становятся ли поп-тексты всё более повторяющимися. Измерение повторяющихся текстов было осуществлено с помощью сжатия. Результаты получились следующие:

в 1960 году средняя песня была сжимаема на 45,7%, а к 2014 году сжимаемость превысили 54%, сжимаемость топ-10 песен 2014 года составляла около 60% (против 47% в 1960 году). Причина такой тенденции следующая: музыка с более примитивными, повторяющимися словами лучше продаётся.

Вообще говоря, большое количество исследований подтверждает то, что музыка становится всё более и более гомогенной, и снижение оригинальности касается не только текстов. Большинство современных треков построены практически на одной и той же комбинации клавиш, драм-машины и сэмплера. Учёные из НИИ искусственного интеллекта в Барселоне ещё в 2012 году провели масштабное исследование, проанализировав изменения в популярной западной музыке с 1955 по 2010 годы. Они использовали базу данных «Миллион песен», прогнав почти 500 тысяч треков через статистические алгоритмы. Основными параметрами для исследования выбрали гармоническую сложность, тембральное разнообразие и громкость.

Исследование показало, что за последние десятилетия в звукозаписи стали очень часто использовать простой и очень эффективный приём ー усиление громкости с помощью компрессии, то есть снижения разницы между самыми громкими и самыми тихими звуками. Этот метод позволяет дольше удержать внимание слушателя, но всю композицию делает менее выразительной. Барабанные партии меньше выделяются, а разница тембров сглаживается. Также в популярной музыке многократно выросло количество негативных крюков (это музыкальные и вокальные алгоритмы, которые призваны зацепить и заставить снова прослушивать композицию). Целью ставится максимально эффективное захватывиние внимания для того, чтобы потребитель как можно дольше не перелистывал вперёд, а в идеале возвращался снова.

Эта тенденция в больших значениях также привела к примитивизации и усилению схожести огромного количества популярных треков.

Крупные лейблы тратят огромное количество человеко-часов и ресурсов на создание максимально усреднённого продукта, который понравится абсолютному большинству людей, а проверенные методы используют снова и снова. Отсюда и бесконечные повторения, снижение глубины и выразительности.

Стоит также отметить, что исследование Гамалиэля Перчино, Питера Климека, Стефана Турнера, в котором было проанализировано более 500 000 альбомов, доказало, что

простота среди большого количества музыкальных жанров лучше продаётся. Как только какой-то жанр становится достаточно популярным, он обязательно становится более однообразным. И наоборот, если жанры начинают усложняться, то они скорее теряют свой платёжеспособный спрос.

Современное кино имеет подобные проблемы. На смену тщательной проработке сюжетов, сюжетных линий и концепций пришла массовость. Вместо проработки диалогов — максимально простые разговоры, вместо глубокого сюжета — простые схемы. Всё для того, чтобы картину можно было перевести как можно легче и продавать в любом уголке земного шара. Также

сфера кино достаточно сильно олигополизированна (например, американский рынок киноиндустрии контролируют 6 компаний, а Disney, после покупки части активов Fox в 2019 году, контролирует до 36-40% рынка), что сказывается на том, что киноиндустрия не просто удовлетворяет спрос, а сама его формирует.

Производители кино, а также заинтересованные в получении гарантированной прибыли инвесторы, идут максимально проверенными путями, редко проявляют желание экспериментировать с новыми сюжетами, новаторскими ходами, ведь развитие франшиз приносит стабильную прибыль (тому же Disney проще купить «Звёздные войны» и делать не очень хорошие и не очень любимые аудиторией фильмы в этой вселенной). А также, помимо фильмов, можно получить деньги за фигурки, постеры, игрушки, майки, футболки и т. п.

Пару слов скажем о товарном фетишизме [здесь авторы вольно истолковывают понятие марксистской политэкономии, см. более строгое определение по гиперссылке — прим. SH]. Этот феномен проявляется в массовой культуре, когда мы какое-то произведение (например, фильм) неосознанно воспринимаем, во-первых, как товар, который должен быть продан, и только во-вторых, как сообщение, инструмент, возможность и т. п. Товарный фетишизм — это знак равенства между ценой и ценностью. И в странах, где культура отчасти автономизирована от законов рыночной экономики и является полем относительной независимости от системы, в среде гуманитариев, пишущих рецензии, например, считается, что товарный фетишизм не есть хорошо, книги, кино и все остальное следует воспринимать, во-первых, по значению, полезности, применимости, и только во-вторых, видеть в них товар, который должен быть продан максимальному числу покупателей.