СЛОВАРЬ: ИСТИНА

адекватное отражение объективной реальности познающим субъектом, воспроизводящее познаваемый предмет так, как он существует вне и независимо от сознания; объективное содержание человеческих ощущений, представлений, понятий, суждений, умозаключений, теорий, проверенных общественной практикой.

И. есть бесконечная связная последовательность, преемственность результатов познания, все более всесторонне, глубоко отражающего взаимодействующие, изменяющиеся, противоречивые объекты. Это историческое понимание И. является основой диалектико-материалистического разграничения И. относительной и И. абсолютной; с этим же связано марксистское понимание познания как диалектического движения от относительной И. к И. абсолютной. Вопрос об И. – одна из главнейших проблем диалектической логики. И. не должна отождествляться с истинностью как с гносеологической характеристикой адекватного отношения между объективным содержанием знания и объективной реальностью и как понятием формальных условий выражения И. (см. Логическая истинность).

Понимание истины в домарксистской и современной буржуазной философии

Понимание И. как соответствия знаний вещам было свойственно в античности Демокриту, Эпикуру, Лукрецию. Материалистическое понимание И. в значительной мере было свойственно и Аристотелю, который, как подчеркивает Ленин, связывал понятие И. с отражением человеком объективно существующего предмета. Согласно Аристотелю, "...прав тот, кто считает разделенное (в действительности. – Ред.) – разделенным и соединенное – соединенным..." (Met. IX, 10, 1051 в 9; рус. пер., М.–Л., 1934). Наряду с этим Аристотель развивал идеалистическое положение, согласно которому высшие И. представляют собой согласие мышления с идеальными формами.

Материалистическая традиция в понимании И. была продолжена английскими и французскими материалистами нового времени, а затем Фейербахом. Гельвеций и Фейербах безоговорочно отождествляли И. с содержанием человеческих ощущений. "И с т и н н о с т ь есть то же самое, что ... ч у в с т в е н н о с т ь" (Фейербах Л., Избр. филос. произв., М., 1955, с. 182–83). Как соответствие предложений в уме вещам, о которых идет речь, понимал И. идеалист Лейбниц (см. "Новые опыты", М.–Л., 1936, кн. 4, гл. 5, § 11).

Понимание критерия И., т.е. способа проверки истинности знаний, домарксовскими материалистами было различно. От Эпикура и Лукреция, а отчасти от гедонистических концепций Древней Индии и Древней Греции идет традиция, признающая ощущение и чувственный опыт вообще за критерий И. Такого взгляда придерживались Бэкон, Гельвеций, Фейербах, а отчасти Локк (он, а также Спиноза и Лейбниц признавали наличие трех критериев И. – рациональной интуиции, соответствия И. логическим законам и чувственного критерия, – но в разных соотношениях). Некоторые материалисты (Теофраст, а в новое время – Спиноза) склонялись к рационализму, считая И. самоочевидной в смысле рационалистической интуиции. Гоббс, при всех колебаниях между сенсуализмом и рационализмом, становился в вопросе о критерии И. в конечном счете на сторону материалистического сенсуализма.

Поскольку для домарксовского материализма в большинстве случаев было характерно понимание И. как завершенного, раз навсегда данного знания, которое абсолютно противопоставлялось заблуждению и незнанию, постольку метафизические материалисты пытались отыскать абсолютный критерий И.; одни из них видели его в якобы абсолютной очевидности ощущений, другие усматривали такой критерий в разуме, поскольку его идеи адекватны вещам. Последнюю т. зр. впервые пытался систематически развить дуалист Декарт, оказавший в этом вопросе влияние, с одной стороны, на материалиста Локка, а с другой, – на идеалиста Лейбница. Французские материалисты, связывавшие чувственный критерий И. с "интересами" людей, и Фейербах приближались к понятию практики как критерия И. Ломоносов понимал практику как научный и производственный эксперимент. Наиболее приблизились к правильному решению этого вопроса русские революционно-демократические мыслители 40–60-х гг. 19 в. Чернышевский признавал критерием И. практику, включая в последнюю и политическую деятельность.

В идеалистической философии домарксовского периода И. понималась как свойство субъекта, состоящее в согласии мышления с самим собой, с его априорными формами (Кант), или же как вечное, вневременное, неизменное и безусловное свойство идеальных объектов (Платон, Августин). В послекантовский период истории идеализма получили развитие взгляды на И. как на: 1) свойство самих идеальных объектов, т.е. как на нечто такое, что существует безотносительно к человеческому познанию; 2) как особый вид духовных "ценностей" или же как 3) формальный атрибут суждений (предложений), что вело к отождествлению И. и истинности. Наиболее разработанной идеалистической теорией И. в античной философии была теория Платона, согласно которой И. есть некая сверхэмпирическая вечная идея ("идея И."), одновременно – вневременное свойство прочих "идей", а через "причастность" человеческих душ миру идей – и некое идеальное качество в человеческой душе. В средневековой философии влиянием (с 13 в.) пользовалась, в частности, концепция истины Фомы Аквинского, идеалистически толковавшего учение Аристотеля. Августин, опиравшийся на взгляды Платона, проповедовал учение о врожденности истинных понятий и суждений. В новое время эта концепция развивалась Декартом, картезианцами и кембриджскими платониками. Немецкий классический идеализм, начиная с Фихте, внес в понимание И. важные диалектические идеи. По Гегелю, "идея есть истина в с е б е и д л я с е б я..." (Соч., т. 1, ч. 1, М.–Л., 1929, с. 320), развертывающаяся в процессе диалектического развития. Гегель впервые понял И. как процесс развития знания.

В буржуазной философии конца 19 – сер. 20 вв. все более усиливается иррационалистический подход к анализу понятия И., связанный с приуменьшением роли этого понятия в философии. Так или иначе деформируют понятие И. буржуазные философы, причисляющие себя к сенсуалистам и рационалистам. Пафос И., характерный для великих философов прошлого, отвергнут современными буржуазными философами. Этот страх перед И. наглядно характеризует кризис современной буржуазной философии. Так, экзистенциалисты вслед за Кьеркегором рассматривают ныне И. как форму психического состояния личности, представители т. н. философии жизни видят в ней выражение определённых иррациональных потребностей и эмоций. Отсюда проистекает крайний релятивизм в понимании И. Экзистенциалисты, в частности, противопоставляют понятию объективной И. (видя в объективности лишь общепринятость, не более) представление о личной И., якобы интуитивно постигающей бытие. Т. зр. сторонников субъективно-идеалистического эмпиризма состоит в понимании истинности как соответствия мышления ощущениям субъекта (Рассел вслед за Юмом) либо как соответствия идей и поступков стремлениям личности (Джемс: истинно то, что "ведет вперед"; Файхингер: И. есть удобная для субъекта фикция), либо, наконец, как наиболее простой, "экономичной" взаимосогласованности ощущений (Авенариус, Мах). Шлик и Нейрат рассматривали истинность как согласованность предложений науки с чувственным опытом индивидуального субъекта, а в конечном счете – как взаимосогласованность предложений друг с другом в их системе. Конвенционалисты (Пуанкаре, Карнап) утверждали, что дефиниция И. и ее содержание носят условно-договорный характер. Некоторые субъективно-идеалистические концепции И. изображают процесс познания как заранее обреченную на неудачу "погоню" за вечно ускользающей И. и отрицают диалектический переход от относительной И. к абсолютной. Неокантианцы баденской школы, использовав в измененном виде платоновское представление об "идее И.", объявляют И. абсолютной духовной ценностью, возвышающейся над изменчивым и субъективным бытием. Но как ценность И., согласно учению баденцев, не существует, она лишь "имеет значение" (gilt). Некоторую связь с этой концепцией имеет объективно-идеалистическое понятия абсолютной И. в неотомистской философии, в которой И. есть одновременно особый род бытия. Эта связь идет через учение "критического реалиста" Сантаяны.

Согласно объективно-идеалистическим концепциям в современной буржуазной философии, И. оказывается особым идеальным объектом (Маритен, Н. Гартман, Уайтхед, Флюэллинг). Подобные концепции, мистифицирующие И., неразрывно связаны с мистификацией самого бытия как трансцендентного, сверхчувственного, с отрицанием принципа отражения объективной реальности в сознании людей. Эти концепции приводят к пониманию И. как чего-то вечного и неизменного (Ф. Брентано, К. Твардовский, отчасти Э. Гуссерль). Некоторые идеалисты вообще отрицали существование критерия И., поскольку отрицали саму И. (в античности скептик Пиррон) или же считали все истинным (в новейшее время имманент Шуберт-Зольдерн).

Идеалисты-рационалисты считали критерием И. само мышление, поскольку оно ясно и отчетливо мыслит объект. Этот взгляд, характерный для Декарта, Лейбница и некоторых других мыслителей 18 в., неразрывно связан с представлением о самоочевидности первоначальных истин, постигаемых с помощью интеллектуальной интуиции. Рационалистическая концепция И. и ее критерия, в своеобразной форме отразившая и абсолютизировавшая достижения математики 17 в., сыграла исторически прогрессивную роль в борьбе против схоластики и теологии. Однако неудовлетворительность этой концепции заключается в ее субъективизме; если критерием И. является ясность и отчетливость, то в таком случае возникает вопрос о критерии ясности и отчетливости. Кант принимал в строгом смысле слова только формально-логический критерий И.: согласие познания со всеобщими формальными законами рассудка и разума. В то же время он признавал недостаточность такого критерия И. для содержательного знания. Несостоятельны утверждения абсолютных идеалистов (Брэдли) и неокантианцев (Кассирер) конца 19 в., согласно которым критерием И. является внутренняя непротиворечивость самого мышления. Наиболее крайнее выражение субъективистское перенесение критерия И. в мышление получило у конвенционалистов (Пуанкаре, Леруа в конце 19 в., Айдукевич и Карнап в 30-х гг. 20 в.), которые сводили критерий И. к формально-логической согласованности суждений науки с исходными или позднее введенными условными соглашениями. Айдукевич и Карнап придали принципу конвенционализма "лингвистический" характер, объявив (1935, 1938) конвенциональным смысл исходных понятий наук, приписываемый им согласно принятым дефинициям (на основе семантических правил смысла).

Субъективные идеалисты сенсуалистического направления усматривают обычно критерий И. в непосредственной очевидности ощущений (Аристипп, а в новое время – отчасти Беркли), в согласованности понятий или суждений с чувственными данными (Юм). Развитием этого взгляда явились идеи Конта и Спенсера, а затем неопозитивистский принцип верифицируемости (Шлик, Карнап, Нейрат, Гемпель). Рассел и Пап в понимании И. восприняли (через неореализм) элементы платонизма: истинность предложений, в отличие от их проверяемости, они сами рассматривают как некое идеальное свойство выражаемых ими суждений. Карнап и Райхенбах, стремясь смягчить субъективно-идеалистический характер принципа верификации, заменили сенситивную верификацию "знанием условий истинности" (confirmability), степени которого исчисляются вероятностно. Предложение "мир будет существовать после моей смерти", по мнению Карнапа, недостоверно, но вероятно, т.к. мы примерно знаем, при каких принципиальных условиях оно было бы истинно (если бы др. люди воспринимали мир после смерти данного субъекта). От confirmability Карнап отличает testability, т.е. знание конкретных способов проверки предложения (описание соответствующих экспериментов и т.д.).

В сер. 30-х гг. 20 в. понимание критерия И. у ряда представителей логического позитивизма эволюционировало от признания верификации критерием истинности суждений об элементарных чувственных фактах и от признания взаимосогласованности положений логики и математики и их согласованности с исходными, конвенционально принятыми аксиомами в качестве критерия логической И. к принятию в качестве единственного критерия И. принципа взаимосогласованности предложений в системе друг с другом и с принятыми законами логики (Нейрат, Гемпель; в 1934–35 Карнап: базисом науки являются не факты, но предложения). Этот критерий И. представлял собой позитивистскую абсолютизацию понятия аналитичности. Понятие И. как взаимосогласованности предложений друг с другом в их системе привело в философии к формалистическому варианту прагматистского истолкования И.: каждый субъект может иметь свою систему И. при условии согласованности и непротиворечивости их друг другу. Следовательно, любая псевдонаучная система суждений может быть объявлена истинной, если только она отвечает вышеуказанному формалистическому критерию. На семантическом этапе эволюции неопозитивизма (с конца 30-х гг.) проблема соотношения предложения и чувственной действительности была подменена проблемой соотношения данного предложения и предложения, утверждающего его истинность; отношение же предложения к чувственным фактам было исключено из теоретико-познавательного рассмотрения. Тем самым логические позитивисты ошибочно абсолютизировали осуществленную А. Тарским в 1931 (опубл. 1935) формализацию чувственного критерия И. (посредством включения его в т. н. семантическое понятие И.). Тарский в работе "Понятие истины в формализованных языках" (1935) показал, что понятие И. является метаязыковым понятием (см. Метаязык). Перенесение проблемы И. из предметного языка в метаязык означало утверждение логической эквивалентности истинности предложения и факта его написания (в смысле факта его утверждения, т.е. принятия в рамках данной семантической системы): p ≡ "p" истинно, где ≡ есть знак логической эквивалентности. Эта формула (т. н. условие материальной адекватности семантической дефиниции) и соответствующее ей утверждение эквивалентности ложности предложения и его отрицания вполне логически оправданы внутри некоторых дедуктивных исчислений. Логические же позитивисты с целью уйти от проблемы соотношения суждений и объективной реальности философски неправомерно использовали эту формулу; они ее абсолютизировали, утверждая (Айер), что истинность есть "псевдопредикат".

Ряд концепций критерия И. в буржуазной философии представляет собой эклектичное соединение субъективно-рационалистических и субъективно-сенсуалистических точек зрения. Таким был махистский принцип "экономии мышления", восходивший к идее Энесидема и Беркли об "общем согласии" людей. Ленин доказал, что принцип "экономии" в его махистском применении ведет к абсурду. Наиболее "экономным" по содержанию можно считать только то мышление, которое объективно правильно отражает внешний мир.

В отличие от субъективных идеалистов, представители объективного идеализма пытались найти критерий И. в самих идеалистически понимаемых объектах. Так, по Гегелю, критерий И. состоит в "соответствии понятию", к чему сводился и допускаемый им критерий практики. Однако Гегель, в рамках идеалистического понимания И. и ее критерия, смог угадать значение практики человека для решения проблемы. И. как совпадение (тождество) человеческих понятий с идеальной структурой мироздания достигается, согласно Гегелю, тем путем, что человек создает предмет, соответствующий понятию, чем и доказывает соответствие понятия его предмету, т.е. абсолютному духу, ибо повторяет акт божественного творения мира абсолютным духом, идеей, мировым разумом. Ошибочность этой т. зр. заключается в том, что понятие у Гегеля первично, субстанционально. Неотомисты допускают низший и высший критерий И. (соответствующие различению "истин разума" и сверхразумных "истин веры") – "соответствие интеллекта вещи" и "божественное откровение", причем бог есть сам высшая "истина бытия".

Критика Энгельсом Дюринга и ленинская критика в труде "Материализм и эмпириокритицизм" различных разновидностей субъективно-идеалистических концепций И. позволяет полностью раскрыть несостоятельность всех "новейших" идеалистических теорий И., истинности и критерия И.

Основы марксистского понимания истины

Материализм вообще и диалектический материализм в особенности понимает И. как объективную И. При этом диалектический материализм утверждает, что И. как познавательный "образ" субъективна по форме и объективна по содержанию при определяющей роли последнего. Содержание истинных теорий объективно в том смысле, что оно не зависит от человека и человечества.

Истина относительная и абсолютная. Диалектический материализм, в отличие от метафизического материализма, понимает И. как исторически обусловленный процесс отражения действительности. И. относительна, поскольку на каждом этапе исторического развития она отражает объект лишь в известных пределах, условиях, отношениях, которые изменяются. В этом смысле И. неполна, не исчерпывает всего содержания объекта, приблизительна. Диалектический материализм "...признает относительность всех наших знаний не в смысле отрицания объективной истицы, а в смысле исторической условности пределов приближения наших знаний в этой истине" (Ленин В. И., Соч., т. 14, с. 124). Абсолютизация относительной И., увековечение И. порождает заблуждение. Реакционные классы, не заинтересованные в полном познании, стремились к более или менее значительному искажению И., к тенденциозному подбору и освещению фактов.

По мере прогресса познания человечество все более преодолевает относительность И., хотя и не в состоянии устранить ее нацело. В каждой относительной И., поскольку она объективна, частично содержится абсолютная. Поэтому теория познания диалектического материализма – враг релятивизма и отвергает истолкование относительности И. в смысле фатальной неустранимости заблуждений, якобы коренящихся в биопсихическом несовершенстве человека или в его антропологической природе. Абсолютная И. представляет собой такого рода знание, которое тождественно своему предмету и потому не может быть опровергнуто при дальнейшем развитии познания. Она есть: результат познания отдельных сторон изучаемых объектов (констатации фактов, что не тождественно абсолютному знанию всего содержания данных фактов); окончательное знание определённых аспектов всей действительности (напр., определение материи Лениным); то содержание относительной И., которое сохраняется в процессе дальнейшего познания; полное (актуально никогда целиком не достижимое) знание о мире. Человечество в своем развитии движется по пути овладения абсолютной И., которая в этом смысле складывается из суммы относительных И. Пределы истинности знания не могут быть установлены заранее, они изменяются с изменением условий и объектов.

Истина к о н к р е т н а, абстрактной истины нет. Это значит, что И. связана определёнными условиями, в которых находится объект, отражает строго определённые стороны объекта и т.д. Высшая ступень конкретности И. состоит во всестороннем познании объекта с учетом всех существенных моментов данной стадии противоречивого развития объекта, в отличие от эклектического смешения всех сторон и признаков явления.

Поскольку И. выражается в логических формах: высказываниях, суждениях, умозаключениях и т.д., правомерно говорить о конкретности высказывания, суждения, умозаключения.

Т.н. "окончательные", или "вечные", И. оказываются таковыми лишь в относительных границах как в смысле их применения к ограниченной области, границы которой в некоторых случаях в дальнейшем могут раздвигаться или сужаться, так и в других случаях в смысле своей точности. Дальнейшее развитие И. такого вида происходит через включение в выражающие их суждения все более полных указаний на необходимые условия их истинности.

Учение диалектического материализма о единстве относительной и абсолютной И., об объективности и конкретности И. полностью подтверждается всей историей науки. История науки есть история "...живого, плодотворного, истинного, могучего, всесильного, объективного, абсолютного человеческого познания" (там же, т. 38, с. 361), равно отвергающего как абсолютизацию достигнутых научных И., так и субъективистское, скептическое их отрицание. С другой стороны, сами ошибки на пути познания, вырастая из односторонности относительной И., сигнализируют о недостаточности последних, и осознание этого способствует движению к более высокому этапу познания.

Практика – критерий истины. Согласно диалектико-материалистическому учению, критерий И. не может быть найден ни в сознании субъекта как таковом, ни в познаваемом объекте. Поскольку И. предполагает определённое познавательное отношение субъекта к объекту и в этом смысле "истина относится не только к субъекту, а также к объекту" (Плеханов Г. В., Избр. филос. произв., т. 3, 1957, с. 501), постольку критерий И. должен представлять собой определённое отношение, отличное от процесса познания, но вместе с тем органически связанное с ним. Таким отношением, материальным процессом является общественная практика, которая и образует критерий И. По мере развития теоретического содержания науки проверка все в большей мере приобретает опосредованный характер, ибо теоретические положения формируются на базе абстракций все более высоких степеней и потому не поддаются непосредственной проверке (напр., теоретические положения субатомной физики, закон стоимости в политической экономии и т.д.). Та или иная научная теория истинна, если на основе полученных из нее выводов люди в состоянии реализовать поставленные ими цели, приведя в этом смысле, как выражался Плеханов, объекты в соответствие с нашими понятиями о возможностях изменения этих объектов, а не ограничиваясь относительно пассивным приведением понятий в соответствие с объектами. Марксистское понимание практики как критерия И. не имеет ничего общего с субъективистским тезисом прагматистов: истинно то, что полезно. Полезность знаний – следствие, но не причина их истинности.

Способы практической проверки И. многочисленны. Активный эксперимент, воспроизводящий исследуемый процесс в относительно чистом виде, применим не везде. Напр., космогонические гипотезы не могут быть проверены экспериментально.

Многие астрономические, медицинские и др. гипотезы проверяются через активное наблюдение. Возможности экспериментирования в астрономических вопросах появились только в последнее время на базе новейших достижений науки и техники. Техника экспериментирования зависит от уровня познания и производственных возможностей. Проверка итогов исторических исследований осуществляется путем сопоставления с новыми фактическими данными в вещественной форме (археологические находки, обнаружение архивных документов эпохи и т.д.). Проверка истинности общественной теории происходит через подтверждение жизнью научных предвидений, реализуемых производственно-экономической и политической деятельностью масс, классов. Это главный вид практики как критерия И. в марксистском ее понимании. Проверка истинности филос. учений осуществляется всей совокупностью общественно-исторической практики и познания.

Проверка через сопоставление следствий из теории с фактами имеет место не только в общественных науках. Важными видами практической проверки научных теорий являются конструирование (приборов, машин и т.д.) и т. н. моделирование, основанное на структурных аналогиях между процессами в различных областях действительности. Инженерная кибернетика осуществляет своего рода "овеществление" формально-логических связей и отношений, позволяет практически проверять результаты логико-математических исследований высоких уровней абстракции. Многие математические положения, напр., проверяются через практическое применение вытекающих из них следствий в технике, эксперименте, практике др. наук (напр., физики, баллистики и т.д.).

В качестве критерия истинности аксиоматически-дедуктивных научных теорий нередко указывают на т. н. формально-логический критерий, т.е. на соблюдение требований внутренней непротиворечивости, полноты и взаимонезависимости аксиом (из них первое – основное). Этот критерий обеспечивает проверку формально-логической правильности теорий, но не свидетельствует в пользу их истинности (в смысле соответствия связям и отношениям в объективной реальности) и, самое важное, не является самостоятельным. Для выявления истинности аксиоматически-дедуктивных исчислений используется т. н. выполнимость, т.е. наличие по крайней мере одной совокупности математических (напр., геометрических) или вещественных объектов, на которой моделируются результаты данного исчисления, что и выясняется средствами практики и, в частности, путем практического построения. Т. о., выполнимость реализуется именно на практике; логическая же правильность (непротиворечивость) производна от выполнимости. Следовательно, и в логико-математических дисциплинах практика является окончательным и в этом смысле единственным критерием И.

Нельзя отождествлять способ доказательства И. с проверкой, поскольку способ доказательства в значительной мере входит в процесс формирования И., а проверка И. носит, в конечном счете, всегда практический характер. С другой стороны, сами логические средства доказательства, как и т. н. "формально-логический критерий", имеют своей общей исходной основой многообразную практическую деятельность человечества и отражаемые в ней связи и отношения объектов. Поэтому ошибочны попытки использования субъективистски истолкованного принципа логической непротиворечивости теории (Гемпель) или же принципа логической выводимости следствий, обеспечивающих предвидение ощущений субъекта в будущем (Рейхенбах) в качестве самостоятельного или же даже главного или единственного критерия И.

Когда следствия из теории, сопоставляемой с фактами, выступают во временной последовательности, более или менее удаленной от настоящего времени, имеет место проверка путем собственно предвидения объективных событий и явлений будущего, что используется в различных науках. Таковы предсказания точного местоположения планеты или кометы в астрономии (напр., предсказание в 1844 году существования спутника Сириуса и характера его орбиты), предвосхищение Менделеевым открытия новых химических элементов и их свойств. Проверка путем оправдавшегося предвидения может в определённом смысле относиться и к прошлому времени, когда, напр., удается предсказать свойства некоторых древних языков, которые лишь впоследствии (и притом отчасти именно на основании этих гипотетично установленных свойств) смогут быть изучены (расшифровка письменности и изучение шумерского языка и языка майя).

Всякая данная конкретно-историческая форма практики снимается новой, более совершенной практикой. Проверка И. практикой есть не только автоматически-стихийный, но и сознательный процесс, который тем более успешно проходит, чем более люди теоретически исследуют саму практическую деятельность. Так возникает гносеологическое взаимодействие теории и практики. Следует иметь в виду, что "...критерий практики никогда не может по самой сути дела подтвердить или опровергнуть п о л н о с т ь ю какого бы то ни было человеческого представления. Этот критерий тоже настолько "неопределенен", чтобы не позволить знаниям человека превратиться в "абсолют", и в то же время настолько определенен, чтобы вести беспощадную борьбу со всеми разновидностями идеализма и агностицизма" (Ленин В. И., Соч., т. 14, с. 130).

Поэтому для успеха практической проверки теорий необходимо привлечение возможно большего числа разнообразных фактов. Процесс развития практики и как основы познания, и как критерия И. представляет собой не единовременный акт, но многообразный исторический процесс, в котором относительное и абсолютное диалектически связаны друг с другом.

Лит.: Маркс К., К критике политической экономии, Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 13; Энгельс Ф., Анти-Дюринг, М., 1957 (отд. 1, гл. 9); его же, Диалектика природы, М., 1955, с. 175–93; Ленин В. И., Материализм и эмпириокритицизм, Соч., 4 изд., т. 14, гл. 2; его же, Философские тетради, там же, т. 38, с. 125, 171, 185–89, 190–93, 209–21; его же, Еще раз о профсоюзах, о текущем моменте и об ошибках Троцкого и Бухарина, там же, т. 32; Πлеханов Г. В., Трусливый идеализм. Скептицизм в философии, Избр. филос. произв., т. 3, М., 1957; Мао Цзэдун, Относительно практики, Избр. произв., пер. с кит., т. 1, М., 1952; Павлов Т., Теория отражения, пер. с болг., М., 1949, кн. 5; Хасхачих Ф. И., О познаваемости мира, 2 изд., М., 1950, гл. 2; Ρуткевич М. Н., Практика – основа познания и критерий истины, М., 1952, гл. 3; Шафф Α., Некоторые проблемы марксистско-ленинской теории истины, пер. с польск., М., 1953; Асмус В. Ф., Учение логики о доказательстве и опровержении, [М.], 1954; Гароди Р., Вопросы марксистско-ленинской теории познания, пер. с франц., М., 1955, гл. 4; Тугаринов В. П., Законы объективного мира, их познание и использование, Л., 1955, гл. 2; Строгович М. С, Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе, М., 1955; Розенталь М. М., Что такое марксистская теория познания, М., 1956, гл. 3, 4, 5; Ойзерман Т. И., Проблема истины и ее критерия, "Вестн. МГУ. Сер. экономики, философии и права", 1956, No 1; Корнфорт Μ., Наука против идеализма, пер. с англ., М., 1957, гл. 11, 12; Курсанов Г. Α., Гносеология современного прагматизма, М., 1958, гл. 4; Hapский И. С, Критика учения неопозитивизма о критерии истины (проблема верификации), "Вопр. философии", 1959, 1960, No 9; Горский Д. П., Истина и ее критерий, "Вопр. философии", 1962, No 2; Платон, Теэтет. пер. с греч., М.–Л., 1936; Аристотель, Метафизика, М.–Л., 1934, кн. 13; Декaрт P., Рассуждение о методе..., [Л.], 1953, гл. 2; Мальбранш Н., Разыскания истины, пер. с франц., СПБ, 1903–06; Спиноза Б., Этика..., Избр. произв., т. 1, М., 1957, с. 588–618; Локк Д., Опыт о человеческом разуме, Избр. филос. произв., т. 1, Μ., 1960, кн. 4; Лейбниц Г., Новые опыты о человеческом разуме, М.–Л., 1936, кн. 4; Гоббс Т., Левиафан.., [М.], 1936, ч. 1, гл. 1–5; Гольбах П. Α., Система природы..., М., 1940, ч. 1, гл. 8, 9, 10; Кант И., Критика чистого разума, 2 изд., П., 1915 (см. Трансцендентальная аналитика); Гегель Г., Наука логики, т. 2 – Субъективная логика или учение о понятии, Соч., т. 6, М., 1939; Фейербах Л., Основы философии будущего, 2 изд., М., 1937; Герцен А. И., Письма об изучении природы, Собр. соч., т. 3, М., 1954 (см. Эмпирия и идеализм); Чернышевский Н. Г., Характер человеческого знания, Избр. филос. произв., т. 3, М., 1951; Ρиккерт Γ., Границы естественно-научного образования понятий, пер. с нем., СПБ, 1903; Гуссерль Э., Философия как строгая наука, "Логос", 1911, кн. 1; Гильберт Д. и Αккерман В., Основы теоретической логики, пер. с нем., М., 1947, гл. 1; Рассел Б., Человеческое познание. Его сфера и границы, пер. с англ., М., 1957, ч. 2, 3; Воsanquet В., Knowledge and reality, L., 1892; Aquinas Thomas, Summa theologica, pt 1, Roma, 1894, quaestio 16; Τwardоwski K., Zur Lehre vom Inhalt und Gegenstand der Vorstellungen, W., 1894; Joachim Η. Η., The nature of truth, Oxf., 1906; Royce J., The problem of truth in the light of recent research, [Hdlb., 1908]; James W., The meaning of truth, L., [a. o], 1911; Вrad1eу F. Η., Essays on truth and reality, Oxf., 1914; Vo1ke1t J., Gewissheit und Wahrheit, Münch., 1918; Geyser J., Über Wahrheit und Evidenz, В., 1918; Ρoinсаré H., Calcul des probabilités, 2 éd., P., 1923; SchneiderW., Die Quaestiones disputatae de veritate des Thomas von Aquino, Münster, 1930; Wilpert P., Das Problem der Wahrheitssicherung bei Thomas von Aquino, Münster, 1931; Кremer R., La synthèse thomiste de la vérité, "Rev. neoscolastique philos.", 1933, No 39, an. 35, p. 316–38; Ρeirсe C. S., How to make our ideas clear, в кн.: Collected papers, v. 5, Camb., 1934; Τarski Α., Der Wahrheitsbegriff in den formalisierten Sprachen, "Studia philosophica", 1935, v. 1; eго жe, On undecidable statements in enlarged systems of logic and the concept of truth, "J. symb. logic", 1939, v. 4, No 3, p. 105–12; Hauber V., Wahrheit und Evidenz bei F. Brentano, Stuttg., 1936 (Diss.); Hempe1 С. G., Le problème de la vérité, "Theoria", 1937, t. [3]; Russe1 В., An inquiry into meaning and truth, L., 1940; Whitehead A. N., Adventures of ideas, N. Y., [1942], § 16, 18; Jaspers K., Von der Wahrheit, Münch., [1947]; Heidegger M., Vom Wesen der Wahrheit, 2 Aufl., Fr./M., 1949; Heistermann W. E., Erkenntnis und Sein. Untersuchungen zur Einführung in das Wahrheitsproblem..., Detmold, 1951; Ricoeur P., Histoire et vérité, P., [1955]; Ayer A. J., Language, truth and logic, 2 ed., L., 1958.

И. Нарский, Т. Ойзерман. Москва.

Философская Энциклопедия. В 5-х т. — М.: Советская энциклопедия. Под редакцией Ф. В. Константинова. 1960—1970.