Аврелий Августин - трактат «О граде Божием»

ВВЕДЕНИЕ: ЗАМЫСЕЛ И КОНТЕКСТ ТРАКТАТА «О ГРАДЕ БОЖИЕМ»

Трактат Аврелия Августина «О граде Божием» (De Civitate Dei contra paganos) является одним из самых монументальных и влиятельных произведений не только христианской мысли, но и всей западной цивилизации. Его создание было спровоцировано конкретным историческим событием – захватом Рима вестготами под предводительством Алариха в 410 году. Это событие потрясло современников, ибо Вечный город, казавшийся незыблемой опорой мира на протяжении столетий, пал под натиском варваров. Языческие круги римского общества не замедлили обвинить в этой катастрофе христианство. По их мнению, отказ от поклонения древним богам, которые якобы покровительствовали Риму и обеспечивали его величие, навлек на город гнев отвергнутых небожителей и привел к его унижению и разграблению. Именно в ответ на эти обвинения, стремясь защитить христианскую веру и предложить глубокое осмысление истории и судьбы человечества, Августин и предпринял свой титанический труд, работа над которым продолжалась с 413 по 426/427 год.

Однако «О граде Божием» – это далеко не просто апология христианства перед лицом языческих упреков. Замысел Августина гораздо шире и глубже. Он создает всеобъемлющую теологию истории, противопоставляя два мистических сообщества, два «града», которые существуют с начала времен и чья борьба составляет подлинное содержание мировой истории. Это Град Божий (Civitas Dei) и Град Земной (Civitas Terrena, или Civitas Diaboli). Принадлежность к тому или иному граду определяется не политическими, социальными или этническими границами, а фундаментальным выбором человеческой воли, направленностью любви: любовь к Богу, доходящая до презрения к себе (amor Dei usque ad contemptum sui), созидает Град Божий; любовь к себе, доходящая до презрения к Богу (amor sui usque ad contemptum Dei), созидает Град Земной. Эти два града перемешаны в земной истории, как пшеница и плевелы на поле, и их окончательное разделение произойдет лишь в конце времен, на Страшном суде.

Структурно книга делится на две основные части. Первые десять книг (I-X) носят преимущественно полемический характер. В них Августин последовательно опровергает языческие аргументы. Книги I-V посвящены доказательству того, что поклонение языческим богам не обеспечивает ни земного благополучия, ни процветания государства. Августин анализирует историю Рима, показывая, что город и империя страдали от бедствий, войн и морального упадка и во времена расцвета язычества. Он также критикует саму природу языческих богов, их аморальность, отраженную в мифах, и бесполезность их культа. Книги VI-X направлены против тех язычников, которые утверждали, что поклонение богам необходимо для достижения вечной жизни после смерти. Здесь Августин вступает в диалог с наиболее авторитетными языческими философами, прежде всего платониками, показывая недостаточность их учений и практик для истинного спасения, которое возможно только через Христа – единственного Посредника между Богом и людьми.

Вторая часть трактата (книги XI-XXII) носит позитивный, доктринальный характер. В ней Августин излагает христианское учение о происхождении, развитии и конечных судьбах двух градов. Книги XI-XIV описывают возникновение двух градов от сотворения мира и ангелов, грехопадения ангелов и первых людей, рассматривая природу зла, свободу воли, благодать и определяющую роль любви. Книги XV-XVIII прослеживают исторический путь двух градов на земле, начиная от Каина и Авеля, через историю израильского народа и языческих царств, вплоть до пришествия Христа и основания Церкви, которая является земным прообразом и странствующей частью Града Божьего. Наконец, книги XIX-XXII посвящены эсхатологии – учению о конечных судьбах: рассматриваются вопросы о высшем благе, истинном мире, Страшном суде, воскресении мертвых, вечном наказании грешников (ад) и вечном блаженстве праведников в Граде Божием (рай). Таким образом, Августин создает величественную панораму священной истории, вписанной в контекст универсальной истории человечества, управляемой Божественным Провидением.

КНИГИ I-V: КРИТИКА ЯЗЫЧЕСТВА И ЕГО НЕСПОСОБНОСТЬ ОБЕСПЕЧИТЬ ЗЕМНОЕ БЛАГОПОЛУЧИЕ

Первая часть «О граде Божием», охватывающая книги с первой по пятую, представляет собой мощный контрудар по языческим обвинениям, возлагавшим на христианство ответственность за бедствия, постигшие Римскую империю, и в частности, за разграбление Рима в 410 году. Августин начинает с прямого обращения к этому событию, подчеркивая беспрецедентный факт: варвары-готы, будучи арианами (то есть христианами, хотя и еретиками с точки зрения ортодоксии), проявили относительное милосердие, щадя тех, кто укрылся в христианских базиликах, причем спасение в них находили не только христиане, но и многие язычники. Уже одно это обстоятельство, по мысли Августина, свидетельствует не о гневе старых богов, а скорее о сдерживающем влиянии имени Христа, даже на врагов. Он задает риторический вопрос: когда еще в истории завоеваний победители щадили побежденных ради богов последних? История Рима, напротив, полна примеров жестокости и разграбления храмов вражеских богов.

Далее Августин переходит к систематическому разбору утверждения, будто поклонение пантеону языческих богов гарантировало Риму процветание и защиту от несчастий в прошлом. Он погружается в римскую историю, обильно цитируя языческих же авторов – Саллюстия, Цицерона, Варрона, Вергилия, Ливия – чтобы продемонстрировать, что Рим страдал от бесчисленных бедствий задолго до распространения христианства. Он напоминает о разрушительных войнах (Пунические войны, гражданские войны Мария и Суллы, Цезаря и Помпея), о внутренних смутах, о страшных эпидемиях, голоде, пожарах и моральном разложении, которое сами же римские писатели оплакивали как признак упадка нравов еще во времена Республики и ранней Империи. Если языческие боги были покровителями Рима, почему они допускали все эти несчастья? Почему не защитили город от галльского нашествия в 390 г. до н.э.? Почему не предотвратили братоубийственные конфликты, раздиравшие государство?

Августин подвергает уничтожающей критике самих языческих богов и связанные с ними культы. Он указывает на вопиющую аморальность мифов, повествующих о преступлениях, интригах, прелюбодеяниях и мелочности богов Олимпа. Как могут такие существа быть источником нравственности и порядка в государстве? Более того, многие ритуалы и театральные представления, устраиваемые в честь богов (например, игры в честь Великой Матери Кибелы), были откровенно развратными и постыдными, что признавали даже некоторые просвещенные язычники, такие как Цицерон. Августин высмеивает попытки философов-стоиков и других аллегорически истолковать мифы, видя в этом лишь неуклюжую попытку прикрыть неприглядную правду. Он также детально разбирает систему богов, предложенную ученейшим римлянином Марком Теренцием Варроном, который делил богов на «мифических» (театральных), «гражданских» (государственных) и «естественных» (философских). Августин показывает внутренние противоречия этой системы и абсурдность идеи поклонения такому множеству мелких божеств, отвечающих за самые разные аспекты жизни, от канализации (Клоакина) до скрипа дверных петель (Кардея).

Особое внимание Августин уделяет римской идее судьбы (fatum) и стремлению к славе (gloria) как движущим силам истории. Он противопоставляет слепой и безличной языческой судьбе христианское учение о Божественном Провидении – мудром и благом замысле всемогущего Бога, управляющего всеми событиями ради конечной цели. Что касается стремления к славе, то Августин признает, что оно могло побуждать римлян к великим деяниям и гражданским добродетелям (мужеству, самопожертвованию, верности государству). Однако он подчеркивает, что эта слава была земной, преходящей и часто достигалась ценой огромных страданий, несправедливости и угнетения других народов. Более того, сама эта жажда славы есть форма гордыни, любви к себе, характерная для Града Земного. Истинная добродетель, учит Августин, проистекает не из желания человеческой похвалы, а из любви к Богу и послушания Его заповедям. Те же временные блага и успехи, которых достиг Рим, были дарованы ему не языческими идолами, а единым истинным Богом, который распределяет земные царства и времена по Своему усмотрению, используя даже языческие империи для осуществления Своих провиденциальных планов. Бог дал римлянам империю в награду за их относительные гражданские добродетели, чтобы на их примере показать, чего можно достичь даже ради земной славы, и тем самым посрамить христиан, если они окажутся менее ревностными в стремлении к вечной славе Града Божьего. Таким образом, процветание Рима не доказывает истинности язычества, а лишь демонстрирует суверенную власть истинного Бога над историей.

В заключение этого раздела Августин вновь возвращается к теме страданий. Он утверждает, что земные бедствия – войны, болезни, потери – постигают как праведников, так и нечестивых, ибо являются частью несовершенного земного существования после грехопадения. Однако для Града Божьего эти испытания служат средством очищения, укрепления веры и напоминанием о том, что истинное отечество христиан – на небесах. Для Града Земного же, который ищет счастья исключительно на земле, такие бедствия становятся источником отчаяния и ропота. Христианин, уповая на Бога, может найти смысл и пользу даже в страданиях, тогда как язычник, полагающийся на ложных богов или слепую судьбу, остается беззащитным перед лицом жизненных невзгод. Бог попускает страдания, чтобы испытать и исправить добрых и наказать злых, но и в наказании Он часто проявляет милосердие, давая возможность к покаянию.

КНИГИ VI-X: КРИТИКА ЯЗЫЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ И ЕЕ НЕСПОСОБНОСТЬ ОБЕСПЕЧИТЬ ВЕЧНУЮ ЖИЗНЬ

Переходя ко второй части своей полемики с язычеством (книги VI-X), Августин обращается к более изощренному аргументу: утверждению, что поклонение традиционным богам, возможно, и не гарантирует земного процветания, но необходимо для достижения блаженства в вечной жизни. Этот аргумент опирался не столько на народные верования и мифы, сколько на авторитет языческих философов, особенно платоников и их последователей, которые предлагали более возвышенное понимание божественного и путей к нему. Августин с уважением относится к философам, особенно к Платону и его школе, признавая их близость к некоторым христианским истинам, но решительно отвергает их учения как недостаточные и в конечном счете ошибочные для обретения истинного спасения.

В книгах VI и VII Августин вновь обращается к классификации богословия Марка Варрона, на этот раз сосредотачиваясь на различии между «гражданским» (государственным) и «естественным» (философским) богословием. Он показывает, что сам Варрон, признавая превосходство философского понимания божества (как души мира или единого высшего принципа), тем не менее считал необходимым для государства сохранять традиционные мифы и культы гражданского богословия, несмотря на их очевидную ложность и безнравственность. Августин осуждает эту двойственность и лицемерие: как можно сознательно поддерживать обман в столь важном деле, как религия? Он вновь высмеивает абсурдность поклонения множеству богов с узкими функциями и указывает на противоречия между тем, чему учили философы в своих школах, и тем, что практиковалось в храмах и на празднествах. Гражданское богословие, по Августину, не только бесполезно для вечной жизни, но и вредно, так как развращает нравы и отвлекает от поиска истинного Бога.

Книга VIII знаменует переход к непосредственному диалогу с философами, которых Августин считает наиболее близкими к истине, – платониками. Он признает их заслуги: учение о едином, нематериальном, неизменном Боге-Творце; понимание того, что истинное счастье заключается не в телесных удовольствиях, а в приобщении к этому высшему Благу; признание бессмертия души. Августин находит у Платона и его последователей (Плотина, Порфирия) отголоски учения о Логосе (хотя и не в полной мере христианского понимания Слова Божьего) и о сотворении мира Богом. Он даже предполагает, что Платон мог быть знаком со Священным Писанием евреев во время своего путешествия в Египет. Однако, несмотря на эти точки соприкосновения, Августин указывает на фундаментальные расхождения и ошибки платонизма.

Главной мишенью критики в книгах IX и X становится платоновское (и в целом языческое) учение о демонах (даймонах) как о существах промежуточной природы – между богами и людьми, – которые якобы выполняют роль посредников, передавая молитвы людей богам и божественные откровения людям. Августин тщательно анализирует это учение, опираясь на труды Апулея и других. Он доказывает, что эти демоны, если они существуют, не могут быть благими посредниками. Если они подвержены страстям (как описывают их платоники, чтобы объяснить их взаимодействие с материальным миром и человеческими аффектами), то они несовершенны и даже порочны, а значит, не могут соединить чистых людей с чистым Богом. Если же они бесстрастны и благи, то почему они требуют кровавых и зачастую нечистых жертвоприношений и магических ритуалов (теургии), которые практиковали некоторые неоплатоники, такие как Порфирий, в надежде очистить душу? Августин приходит к выводу, что так называемые «добрые» демоны язычников на самом деле являются злыми духами, бесами, которые обманывают людей, стремясь отвратить их от истинного Бога и присвоить себе божеские почести. Истинные же посредники между Богом и людьми – это святые ангелы, которые смиренно служат Богу и желают, чтобы люди поклонялись только Ему одному.

Кульминацией этой части трактата становится утверждение об абсолютной уникальности и необходимости Иисуса Христа как единственного истинного Посредника. Философы, даже самые мудрые, не смогли найти путь к спасению, потому что гордыня мешала им принять смирение Боговоплощения. Они могли умозрительно постигать некоторые истины о Боге, но не могли обрести благодать, необходимую для очищения от греха и соединения с Богом. Платоники правильно понимали, что для соединения с Богом необходимо очищение, но ошибочно искали его в философских упражнениях или магических ритуалах. Августин же провозглашает, что истинное очищение возможно только через веру в Иисуса Христа и Его искупительную жертву. Христос, будучи одновременно и Богом, и Человеком (безгрешным), стал совершенным Посредником. Как Бог, Он открыл нам путь к Отцу; как Человек, Он прошел этот путь Сам, принеся Себя в жертву за грехи людей. Его смирение исцеляет нашу гордыню, Его жертва очищает наши грехи, Его воскресение дарует нам надежду на вечную жизнь. Никакая философия, никакая теургия, никакое поклонение ложным богам или демонам не может заменить этого единственного пути к спасению. Таким образом, Августин завершает свою полемику с язычеством, доказав его несостоятельность как для земной, так и для вечной жизни, и подготовив почву для изложения позитивного учения о двух градах.

КНИГИ XI-XIV: ПРОИСХОЖДЕНИЕ ДВУХ ГРАДОВ – ОТ СОТВОРЕНИЯ ДО ГРЕХОПАДЕНИЯ

Завершив полемику с язычеством, Августин переходит к позитивному изложению своего учения, начиная с самых истоков – с акта творения. В книге XI он обращается к первым главам Книги Бытия, интерпретируя их как повествование о сотворении мира Богом из ничего (ex nihilo). Бог, будучи вечным и неизменным Бытием, превосходящим всякое творение, свободно и по Своей благости вызвал к существованию все видимое и невидимое. Особое место в творении занимают ангелы – разумные, бестелесные духи, созданные благими и наделенными свободной волей. Однако не все ангелы сохранили верность своему Творцу. Часть из них, возглавляемая Люцифером (Сатаной), возгордилась и отпала от Бога, предпочтя собственное мнимое величие блаженному созерцанию Божественной истины. Это отпадение злых ангелов и стало первым актом разделения, положившим начало двум градам еще до сотворения человека.

Августин подробно останавливается на природе зла. Следуя неоплатонической традиции, но наполняя ее христианским содержанием, он утверждает, что зло не является субстанцией, не было сотворено Богом. Зло есть недостаток, ущербность, искажение добра (privatio boni), результат злоупотребления свободной волей сотворенными разумными существами. Злые ангелы стали злыми не потому, что Бог создал их такими, а потому, что они по собственной воле отвернулись от высшего Блага (Бога) и обратились к благу низшему (самим себе). Их грех – это гордыня, корень всех грехов. Благие же ангелы утвердились в добре благодаря Божественной благодати, избрав любовь к Богу превыше всего. Таким образом, уже в ангельском мире возникли два противоположных общества, основанных на двух видах любви: одно – святое и небесное, другое – нечистое и мятежное. Эти два общества и есть прототипы Града Божьего и Града Земного.

В книге XII Августин переходит к сотворению человека. Человек, созданный по образу и подобию Божию, занимает уникальное положение в творении, соединяя в себе духовное (душа) и материальное (тело) начала. Августин полемизирует с языческими представлениями о вечности мира и цикличности истории (идеей вечного возвращения), отстаивая библейское учение о линейном времени, имеющем начало (творение) и конец (Страшный суд). Он также защищает учение о единстве человеческого рода, происходящего от одного прародителя – Адама. Это единство имеет важное теологическое значение, объясняя как всеобщность греха, так и возможность всеобщего спасения через «второго Адама» – Христа. Августин подчеркивает, что Адам был сотворен не только благим, но и обладающим свободной волей, то есть способностью выбирать между добром и злом, послушанием Богу и непослушанием.

Книга XIII посвящена трагическому событию – грехопадению Адама и Евы. Августин анализирует природу первого греха, видя его корень, как и у падших ангелов, в гордыне – желании стать «как боги», определяя добро и зло самостоятельно, вне зависимости от Божественного повеления. Непосредственным актом греха стало непослушание – вкушение запретного плода, – но ему предшествовало внутреннее отступление от Бога, порожденное искушением змия (Сатаны). Последствия этого греха оказались катастрофическими не только для первых людей, но и для всего их потомства. Главное последствие – смерть, причем Августин различает смерть телесную (отделение души от тела) и смерть духовную (отделение души от Бога, источника истинной жизни). Обе смерти вошли в мир как наказание за грех. Через Адама грех и его последствия распространились на весь человеческий род. Это учение об первородном грехе (peccatum originale) – одна из центральных доктрин августиновской теологии. Все люди рождаются с поврежденной грехом природой, склонной ко злу и подлежащей смерти.

В книге XIV Августин дает классическое определение двух градов, основанное на природе любви, которая движет их гражданами. «Итак, два града созданы двумя родами любви: земной – любовью к себе, доведенною до презрения к Богу, а небесный – любовью к Богу, доведенною до презрения к себе». Эта любовь определяет цели, ценности и образ жизни каждого града. Град Земной ищет славы человеческой, власти, земных благ и наслаждений; его граждане живут «по человеку», руководствуясь плотскими желаниями и гордыней. Град Божий стремится к славе Божией, к вечной жизни в общении с Богом; его граждане живут «по Богу», руководствуясь верой, надеждой и любовью, даруемыми Божественной благодатью. Августин подробно анализирует последствия грехопадения для человеческой психологии: возникновение похоти (concupiscentia), то есть неупорядоченных желаний плоти, которые восстают против духа и разума. Возникает внутренний конфликт, борьба, неведомая человеку до грехопадения. Даже стремление к миру, которое, по Августину, присуще всем существам, реализуется двумя градами по-разному. Град Земной ищет временного, непрочного мира, основанного на господстве и подчинении, на компромиссе эгоистических интересов. Град Божий стремится к вечному, совершенному миру, который заключается в гармоничном подчинении всех творений Богу и друг другу в любви. Этот истинный мир возможен только в небесном отечестве, но Церковь как земная часть Града Божьего уже является залогом и предвкушением этого мира.

КНИГИ XV-XVIII: ИСТОРИЧЕСКИЙ ПУТЬ ДВУХ ГРАДОВ НА ЗЕМЛЕ

В этой обширной части своего труда (книги XV-XVIII) Августин прослеживает параллельное развитие двух градов – Града Божьего и Града Земного – на протяжении всей человеческой истории, от первых людей до эпохи Христа и Церкви. Он интерпретирует библейское повествование, прежде всего Ветхий Завет, как священную историю, раскрывающую Божественный замысел и борьбу двух противоположных сообществ.

Книга XV начинается с рассмотрения первых поколений после грехопадения. Основателями двух градов на земле становятся сыновья Адама и Евы: Каин, убивший своего брата Авеля, – родоначальник Града Земного, и Авель, праведник и мученик, – первый представитель Града Божьего в его земном странствовании. Каин строит первый город и называет его именем своего сына Еноха, символизируя тем самым укорененность Града Земного в преходящих земных делах и стремление к земной славе. Потомки Каина отличаются изобретением ремесел и искусств, служащих земному благополучию и удовольствиям, но также и гордыней, насилием (Ламех). Линия же праведников продолжается через Сифа, другого сына Адама, рожденного взамен Авеля. Его потомки "начали призывать имя Господа", символизируя ориентацию Града Божьего на небесное и вечное. Августин подчеркивает, что принадлежность к тому или иному граду определяется не кровным родством, а духовным состоянием – верой и любовью к Богу или же неверием и любовью к себе. Эти два града сосуществуют и перемешиваются на земле, как это видно из смешения "сынов Божиих" (потомков Сифа) с "дочерями человеческими" (потомками Каина), что привело к всеобщему развращению и стало причиной Всемирного потопа. Потоп явился Божественным судом над нечестивым Градом Земным, но и символом будущего очищения через крещение. Спасен был лишь праведный Ной со своей семьей в ковчеге, который Августин толкует как прообраз Церкви, спасающей верующих среди волн мирского нечестия. После потопа история двух градов продолжается через сыновей Ноя. Строительство Вавилонской башни становится еще одним символом гордыни Града Земного, его тщетной попытки достичь неба собственными силами, что приводит к разделению языков и народов.

В книгах XVI и XVII Августин сосредотачивается на истории Града Божьего, прослеживая его путь через избранный народ Израиля, начиная с призвания Авраама. Авраам становится ключевой фигурой, отцом верующих, получившим от Бога обетования о многочисленном потомстве и о благословении в нем всех народов земли. Августин тщательно анализирует жизнь патриархов – Авраама, Исаака, Иакова, – видя в их истории прообразы Христа, Церкви и таинств Нового Завета. Земное потомство Авраама (народ Израиля) и Земля Обетованная являются земными, видимыми знаками и предзнаменованиями небесного потомства (всех верующих во Христа) и Небесного Града. История Израиля – исход из Египта, получение Закона на Синае, завоевание Ханаана, эпоха Судей – рассматривается как подготовка к пришествию Мессии. Особое внимание уделяется царствованию Давида, прообраза Христа-Царя, и его псалмам, которые Августин считает пророчествами о Христе, Его страданиях, воскресении и о Церкви. Царствование Соломона, построившего Иерусалимский храм, также имеет символическое значение, хотя его последующее отпадение от Бога показывает непрочность земного благополучия и мудрости без Божественной благодати. Августин подробно разбирает пророчества Исаии, Иеремии и других пророков, которые предсказывали не только будущее Израиля (пленение, возвращение), но и пришествие Спасителя, отвержение Его иудеями, призвание язычников в Церковь и конечные судьбы мира. Ветхий Завет, таким образом, не просто история одного народа, но священная книга всего Града Божьего, содержащая в сокровенном виде истины Нового Завета.

Книга XVIII расширяет историческую перспективу, рассматривая параллельно историю Града Божьего (в лице Израиля, а затем Церкви) и Града Земного (в лице сменяющих друг друга языческих империй – Ассирии, Вавилона, Персии, Македонии, Рима). Августин подчеркивает, что Бог в Своем Провидении управляет и судьбами языческих народов, используя их как орудия для наказания или испытания Своего народа, а также для подготовки мира к пришествию Христа. Он синхронизирует библейскую историю с данными светских историков, отмечая параллели и контрасты. В то время как в Иудее действовали пророки, возвещавшие волю истинного Бога, в языческом мире развивалась философия, искавшая истину человеческим разумом, и возникали могущественные, но преходящие царства, основанные на насилии и стремлении к земному господству. Римская империя, достигшая мирового владычества ко времени рождения Христа, сыграла особую провиденциальную роль, создав единое политическое и культурное пространство, способствовавшее быстрому распространению Евангелия. Августин также упоминает о языческих пророчествах (например, Сивиллиных книгах), которые, по его мнению, содержали смутные предчувствия и свидетельства об истинном Боге и грядущем Спасителе, вложенные в уста язычников самим Богом. Кульминацией всей предшествующей истории становится пришествие Иисуса Христа – воплотившегося Сына Божьего, основателя вечного Царства, которое не от мира сего. Его жизнь, смерть и воскресение открывают новую эру – эпоху Церкви, в которую Град Божий выходит за пределы одного народа и распространяется среди всех языков и племен, продолжая свое земное странствование до конца времен.

КНИГИ XIX-XXII: КОНЕЧНЫЕ СУДЬБЫ ДВУХ ГРАДОВ – ЭСХАТОЛОГИЯ

Заключительная часть трактата Августина (книги XIX-XXII) посвящена эсхатологии – учению о конечных целях и судьбах двух градов и всего творения. Здесь Августин переходит от исторического обзора к рассмотрению высшего блага (summum bonum) и высшего зла (summum malum), Страшного суда, вечного наказания нечестивых и вечного блаженства праведных.

Книга XIX начинается с исследования вопроса о высшем благе, который был центральным для античной философии. Августин анализирует и критикует различные философские школы (стоиков, эпикурейцев, платоников), приводя классификацию Варрона, насчитывавшего 288 возможных сект, различающихся в определении конечной цели человеческой жизни. Он показывает тщетность и противоречивость этих поисков счастья в рамках земного существования, которое неизбежно омрачено неведением, грехом, страданием и смертью. Ни добродетель сама по себе, ни наслаждение, ни их комбинация не могут дать человеку совершенного и непреходящего блаженства в этой жизни. Истинное высшее благо, по Августину, заключается не в чем ином, как в вечной жизни в мире с Богом. Этот мир – не просто отсутствие войны, но совершенная гармония, упорядоченное согласие всех частей творения между собой и с Творцом. Град Земной стремится к своему, временному миру, основанному на подчинении и удовлетворении земных потребностей, и этот мир необходим и для Града Божьего в его земном странствовании. Христиане пользуются земным миром и благами, но не полагают в них конечной цели, а используют их как средства для достижения вечного мира Небесного Града. Социальная жизнь и государство, даже языческое, имеют свою ценность как инструменты поддержания порядка, но истинная справедливость возможна только там, где правит Бог.

Книга XX описывает грядущий Страшный суд, который положит конец земной истории и осуществит окончательное разделение двух градов. Августин подробно толкует библейские пророчества, особенно из Книги Откровения, Евангелий и посланий апостола Павла, касающиеся последних времен: пришествие Антихриста, великие скорби, второе пришествие Христа во славе, всеобщее воскресение мертвых и сам суд. Судьей будет Христос, Который будет судить живых и мертвых. Основанием для суда будут дела каждого человека, записанные в «книгах», но решающее значение будет иметь вера в Христа, которая действует через любовь. Августин подчеркивает как справедливость, так и милосердие Божие в суде. Нечестивые, принадлежащие Граду Земному, будут осуждены на вечное наказание, а праведные, граждане Града Божьего, унаследуют вечную жизнь. Августин полемизирует с хилиастами (милленаристами), которые ожидали тысячелетнего земного царства Христа после Его второго пришествия, утверждая, что Царство Божие уже присутствует в Церкви, а тысячелетний период символически обозначает всю эпоху Церкви от первого до второго пришествия Христа.

Книга XXI посвящена тяжелой теме вечного наказания нечестивых в аду (геенне огненной). Августин защищает христианское учение об вечности наказания от различных возражений. Некоторые (например, последователи Оригена) полагали, что наказание будет временным и очистительным, и в конечном итоге все, включая диавола, спасутся (апокатастасис). Другие сомневались в возможности вечного горения тел без их уничтожения или в возможности страдания бестелесных духов от материального огня. Августин твердо отстаивает буквальное понимание вечности мучений, ссылаясь на ясные слова Христа в Евангелии. Он утверждает, что тяжесть греха против вечного Бога заслуживает вечного наказания. Что касается природы адского огня, то Августин признает таинственность этого вопроса, но настаивает на всемогуществе Бога, Который может сделать так, чтобы тела горели и не сгорали, и чтобы даже духи могли испытывать мучение от особого рода огня. Он также подчеркивает, что главным мучением ада будет не столько физическая боль, сколько богооставленность – вечное отлучение от источника всякого блага и света.

Наконец, книга XXII рисует картину вечного блаженства праведных в Небесном Граде. Эта книга начинается с защиты учения о воскресении плоти, которое казалось абсурдным многим языческим философам. Августин приводит аргументы из Писания и подчеркивает всемогущество Бога, способного восстановить тела из праха. Воскресшие тела будут преображенными – духовными, нетленными, бессмертными, совершенными, свободными от всяких недостатков и немощей. Главным содержанием вечной жизни будет лицезрение Бога (visio beatifica) – непосредственное, полное любви и радости познание Божественной сущности, которое и составляет совершенное счастье. В Небесном Граде не будет ни греха, ни страдания, ни смерти; там воцарится вечный мир, праведность и любовь. Свобода воли достигнет своего совершенства, став неспособной ко греху (non posse peccare), ибо будет полностью утверждена в добре через благодать. Августин описывает это состояние как вечный Субботний покой – не бездеятельность, но радостное, неутомимое служение Богу и общение святых друг с другом и с ангелами. В качестве доказательства Божьего могущества и реальности грядущего блаженства Августин приводит многочисленные примеры чудес, совершавшихся в его время, особенно исцелений у мощей святого первомученика Стефана в его собственной епархии в Гиппоне. Эти чудеса являются знамениями грядущего воскресения и залогом вечной жизни. Трактат завершается величественным видением Града Божьего, наслаждающегося вечным покоем и славой в Боге.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ: ДВА ГРАДА, ОДНА ИСТОРИЯ, ДВЕ СУДЬБЫ

Трактат Аврелия Августина «О граде Божием» предстает перед читателем как величественное полотно, охватывающее всю историю человечества от сотворения мира до его эсхатологического завершения. Рожденный из конкретных исторических обстоятельств – падения Рима и последовавших за этим обвинений в адрес христианства, – труд Августина выходит далеко за рамки простой апологии. Он предлагает глубоко проработанную теологию истории, основанную на фундаментальном противопоставлении двух мистических сообществ, определяемых не земными границами, а направленностью воли и любви: Града Божьего, объединенного любовью к Богу, и Града Земного, движимого любовью к себе. Эта дихотомия становится ключом к пониманию всей мировой драмы, разворачивающейся под суверенным управлением Божественного Провидения.

В первых десяти книгах Августин мастерски разрушает основы языческого мировоззрения. Он убедительно доказывает, опираясь на свидетельства самих же языческих авторов, что ни поклонение традиционным богам, ни следование самым возвышенным философским учениям не способны обеспечить ни подлинного земного благополучия, ни, тем более, вечного спасения. Критика Августина не ограничивается поверхностной полемикой; он проникает в суть языческой религии и философии, вскрывая их внутренние противоречия, моральные изъяны и метафизическую несостоятельность. Эта разрушительная работа подготавливает почву для построения позитивного христианского учения во второй части трактата.

Последующие двенадцать книг разворачивают грандиозную панораму происхождения, развития и конечных судеб двух градов. Августин интерпретирует Священное Писание, особенно Книгу Бытия и пророческие книги, как ключ к пониманию универсальной истории. Возникновение двух градов коренится в предвечном выборе ангелов и в грехопадении Адама. Их исторический путь прослеживается через переплетение судеб избранного народа Израиля и языческих империй, достигая своей кульминации в пришествии Христа и основании Церкви. Церковь предстает как земная, странствующая часть Града Божьего, смешанная с Градом Земным, но устремленная к своему небесному отечеству. Августин предлагает не просто хронику событий, но их теологическое осмысление, раскрывая Божественный замысел, действующий через свободу и грех человека, через благодать и суд.

Особое значение имеет августиновское понимание истории как линейного, целенаправленного процесса, управляемого Провидением, в противовес языческим представлениям о цикличности и судьбе. История имеет смысл, и даже страдания и бедствия обретают значение в контексте Божьего плана спасения и воспитания. Земные царства и государства, принадлежащие преимущественно Граду Земному, имеют относительную ценность как инструменты поддержания временного порядка, но не могут быть отождествлены с Градом Божиим. Августин проводит четкое различие между Церковью и государством, закладывая основы для средневековой концепции двух властей.

Наконец, эсхатологические книги (XIX-XXII) указывают на конечную цель всего исторического процесса – окончательное разделение двух градов на Страшном суде и достижение Градом Божиим вечного блаженства в совершенном мире с Богом. Рассмотрение высшего блага, воскресения мертвых, вечного наказания и вечной жизни придает всему труду завершенность и подлинную глубину. В конечном счете, «О граде Божием» – это книга надежды. Написанная в эпоху крушения старого мира, она призвана была укрепить христиан в вере, указать им на незыблемость и вечность Града Божьего посреди рушащихся земных царств и напомнить, что их истинное гражданство – на небесах. Величественный замысел, глубина мысли, широта охвата и сила аргументации сделали этот труд Августина одним из самых влиятельных произведений в истории западной мысли, оказавшим огромное воздействие на последующее развитие богословия, философии, политической теории и культуры.