Тревожное поколение - Джонатан Хайдт
Джонатан Хайдт начинает книгу с провокационной метафоры, предлагая читателю представить, что его десятилетнего ребенка выбрал визионер-миллиардер для первого постоянного поселения на Марсе. Причина выбора детей – их лучшая адаптивность к необычным условиям, особенно к низкой гравитации. Теоретически, дети, прошедшие пубертат на Марсе, будут физически приспособлены к этой планете, но неизвестно, смогут ли они вернуться на Землю. Родители, естественно, испытывают страх: радиация на Марсе значительно выше из-за отсутствия магнитосферы, а дети, с их быстро делящимися клетками, подвержены еще большему риску клеточных повреждений и рака, чем взрослые астронавты. Планировщики миссии, кажется, не учли эту специфику.
Еще одна серьезная проблема – гравитация, составляющая всего 38% от земной. Эволюция оптимизировала живые организмы для земной силы тяжести. Низкая гравитация Марса может привести к деформациям скелета, сердца, глаз и мозга у растущих детей. И снова, планировщики не провели исследований по безопасности детей в таких условиях. Усугубляет ситуацию тот факт, что компания, организующая полет, не требует подтвержденного родительского согласия – достаточно галочки, поставленной ребенком. Хайдт задает риторический вопрос: позволили бы родители такое? Ответ очевиден – нет.
Эта метафора подводит к основной теме книги: технологические компании на рубеже тысячелетий создали продукты, использующие быстрорастущий интернет. Первоначальный техно-оптимизм сменился тревогой, когда эти технологии начали трансформировать не только взрослую жизнь, но и детство. Новые портативные, персонализированные и увлекательные устройства, такие как смартфоны и планшеты, быстро вошли в жизнь детей. Родители, включая самого Хайдта, обнаружили, что эти гаджеты могут надолго занять ребенка. Безопасность такого «эксперимента» не была изучена, но массовость использования создавала иллюзию нормы.
Однако технологические компании практически не исследовали влияние своих продуктов на психическое здоровье детей и подростков и не делились данными с независимыми исследователями. Столкнувшись с доказательствами вреда, они чаще всего прибегали к отрицанию и пиар-кампаниям. Особенно пагубными оказались компании, максимизирующие «вовлеченность» с помощью психологических уловок, подсаживая детей на свои продукты в уязвимые периоды развития. Хайдт утверждает, что социальные сети нанесли наибольший вред девочкам, а видеоигры и порнография – мальчикам. Эти компании, создав «пожарный шланг» затягивающего контента и вытеснив физическую игру и живое общение, «перепрошили» детство и изменили человеческое развитие в немыслимых масштабах. Наиболее интенсивный период этой перестройки пришелся на 2010–2015 годы, хотя предпосылки возникли с ростом родительской тревожности и гиперопеки в 1980-х.
Автор рассматривает законодательное регулирование: в США основным актом является COPPA (Children's Online Privacy Protection Act) 1998 года, требующий согласия родителей для детей младше 13 лет на сбор их данных. Это установило «интернет-совершеннолетие» в 13 лет по причинам, мало связанным с безопасностью или психическим здоровьем детей. Закон не требует от компаний верификации возраста, и 40% американских детей до 13 лет имеют аккаунты, например, в Instagram. Хайдт сравнивает поведение некоторых технологических компаний с табачной и вейпинговой индустриями, которые создавали вызывающие зависимость продукты и обходили ограничения на маркетинг для несовершеннолетних, или с нефтяными компаниями, боровшимися против запрета этилированного бензина, вредившего развитию мозга миллионов детей. Ключевое отличие в том, что социальные сети полезны для взрослых, но для подростков, чей префронтальный кортекс еще не созрел, а система вознаграждения уже активна, они представляют особую опасность при минимальной пользе. Хайдт призывает: «Пусть дети сначала вырастут на Земле, прежде чем отправлять их на Марс».
Книга фокусируется на поколении Z (рожденные после 1995 года), которое столкнулось с конвергенцией технологических трендов: распространение широкополосного интернета, появление iPhone (2007) и гипер-виральных социальных сетей с кнопками «лайк» и «репост» (с 2009). Четвертый тренд, ударивший по девочкам, – распространение публикации селфи после появления фронтальных камер (2010) и покупки Facebook Instagram (2012). Поколение Z стало первым, прошедшим пубертат с «порталом в кармане», уводящим их от реального мира в альтернативную вселенную, требующую постоянного управления онлайн-брендом. Это привело к сокращению живого общения, игр и физического контакта, необходимых для здорового развития.
«Великая перестройка детства» включает и второй сюжет: хорошо мотивированный, но катастрофический сдвиг к гиперопеке и ограничению автономии детей в реальном мире, начавшийся в 1980-х и ускорившийся в 1990-х. Снижение свободного времяпрепровождения на улице совпало с ростом привлекательности персональных компьютеров. Хайдт предлагает рассматривать конец 1980-х как начало перехода от «детства, основанного на игре» к «детству, основанному на телефоне», завершившегося к середине 2010-х. Он использует широкие определения: «дети» (0–12), «подростки» (10–20), «тинейджеры» (13–19), «несовершеннолетние» (до 18). Ключевой тезис книги: два тренда – гиперопека в реальном мире и недостаточная защита в виртуальном – главные причины того, что поколение Z стало «тревожным поколением». Автор определяет «реальный мир» как воплощенные, синхронные, преимущественно «один-на-один» или «один-к-нескольким» взаимодействия в сообществах с высоким барьером для входа/выхода. «Виртуальный мир» – это развоплощенные, преимущественно асинхронные, «один-ко-многим» взаимодействия в сообществах с низким барьером, где отношения часто одноразовые.
Структура книги: Часть 1 описывает эпидемию психических расстройств среди подростков с 2010 года. Часть 2 – предысторию: родительская тревожность и гиперопека 1990-х как «блокираторы опыта». Часть 3 – как телефонное детство нарушает развитие (четыре фундаментальных вреда: депривация сна, социальная депривация, фрагментация внимания, зависимость), с акцентом на девочек и отдельным анализом проблем мальчиков, а также духовные аспекты. Часть 4 – конкретные шаги для технологических компаний, правительств, школ и родителей для решения «проблем коллективного действия». Хайдт, будучи социальным психологом, специализирующимся на морали, эмоциях и культуре, и профессором позитивной психологии, отмечает, что поколение Z не отрицает проблему и готово к системным изменениям. Он ссылается на свои предыдущие работы («Гипотеза счастья», «Праведный разум», «Изнеженное сознание»), которые подготовили его к анализу текущего кризиса. Если в 2017 году доказательства вреда соцсетей были в основном корреляционными, то к 2023 году появилось больше экспериментальных данных. Хайдт выделяет четыре «фундаментальные реформы»: 1. Никаких смартфонов до старшей школы (примерно 14 лет). 2. Никаких соцсетей до 16 лет. 3. Школы без телефонов (от начальной до старшей). 4. Гораздо больше неконтролируемой игры и детской независимости. Он завершает введение цитатами Эпиктета и Марка Аврелия о важности контроля над собственным разумом, подчеркивая, что книга адресована всем, кто хочет понять, как «Великая перестройка» усложнила нам всем мышление, концентрацию и построение близких отношений.
Джонатан Хайдт начинает главу с зарисовок родительских тревог: конфликты из-за смартфонов и соцсетей, чувство, что дети что-то упускают, а иногда и ощущение полной потери ребенка из-за его погружения в онлайн-мир. Приводятся примеры Эмили, чья жизнь превратилась в борьбу с Instagram, и Джеймса, увлекшегося Fortnite до депрессии и агрессии. Родители чувствуют себя беспомощными, так как сопротивление «телефонному детству» часто означает социальную изоляцию для ребенка. Хайдт утверждает, что в начале 2010-х годов произошел резкий перелом, повлекший за собой ухудшение психического здоровья молодежи.
Хайдт указывает, что до 2010-х годов не было явных признаков надвигающегося кризиса. Однако с 2010 по 2015 год, в период, названный «Великой перестройкой», ситуация драматически изменилась. Графики показывают внезапный и значительный рост серьезных депрессивных эпизодов среди американских подростков (12-17 лет), начиная примерно с 2012 года. У девочек этот рост был особенно выражен («хоккейная клюшка»), но и у мальчиков, несмотря на более низкий исходный уровень, относительный рост был сопоставим – около 150% для обоих полов к 2021 году. Депрессия стала почти в два с половиной раза распространеннее, затронув все расы и социальные классы, причем основной скачок произошел до пандемии COVID.
Этот всплеск в основном касается интернализирующих расстройств – тревоги и депрессии. Он сильнее всего затронул поколение Z (рожденные после 1995 года). Данные по распространенности тревоги показывают резкий рост в самой молодой возрастной группе (18-25 лет) после 2012 года, в то время как старшие поколения остались относительно стабильны. Чтобы подтвердить реальность кризиса, Хайдт обращается к данным, не зависящим от самоотчетов: обращения в отделения неотложной помощи из-за самоповреждений и статистика суицидов. Уровень самоповреждений у девочек-подростков (10-14 лет) почти утроился с 2010 по 2020 год. Уровень самоубийств среди девочек-подростков начал расти в 2008 году, с резким скачком в 2012-м, увеличившись на 167% к 2021 году.
Хайдт связывает этот кризис с появлением смартфонов и созданием поколения Z. Ключевые технологические изменения – распространение iPhone (2007), появление фронтальных камер (2010), покупка Instagram компанией Facebook (2012) – совпали с началом «Великой перестройки». К 2015 году большинство подростков были онлайн «почти постоянно», что кардинально отличалось от предыдущих поколений. Альтернативные объяснения кризиса, такие как мировые события (финансовый кризис 2008 года, изменение климата), Хайдт отвергает из-за несоответствия времени и демографической специфики (особенно сильный удар по девочкам). Он подчеркивает, что дело не столько в самих событиях, сколько в том, как они стали «закачиваться в мозг подростков» через соцсети.
Кризис оказался международным. Схожие паттерны ухудшения психического здоровья подростков наблюдаются в Канаде, Великобритании, Австралии, Новой Зеландии и скандинавских странах. Данные PISA также указывают на рост школьного отчуждения в западных странах после 2012 года. Это, по мнению Хайдта, указывает на общую причину, связанную с технологиями, а не с локальными событиями. Он заключает, что «Великая перестройка детства» – переход к «телефонному детству» – является главной причиной волны подростковых психических заболеваний.
ЧАСТЬ 2: ПРЕДЫСТОРИЯ: УПАДОК ДЕТСТВА, ОСНОВАННОГО НА ИГРЕ
ГЛАВА 2: ЧТО ДЕТЯМ НУЖНО ДЕЛАТЬ В ДЕТСТВЕ
Хайдт начинает с мысленного эксперимента: представьте, что вы заснули 28 июня 2007 года, за день до выхода iPhone, и проснулись 10 лет спустя. Мир физически тот же, но люди ведут себя странно, постоянно глядя в маленькие стеклянные прямоугольники. Это изменение еще сильнее затронуло мир позднего детства и подросткового возраста. В 2007 году подростки обменивались короткими СМС, чтобы договориться о встрече. К 2015 году они проводили большую часть времени, взаимодействуя со смартфонами. Хайдт задается вопросом: как такая радикальная перестройка повседневной жизни, особенно социальной, влияет на развитие детей и подростков?
МЕДЛЕННО РАСТУЩЕЕ ДЕТСТВО: Человеческие дети растут по уникальной схеме: быстро, затем медленно, затем снова быстро. Мозг достигает 90% своего полного размера примерно к 5 годам. Это удлиненное детство – адаптация для культурного обучения. Эволюция встроила три сильные мотивации, облегчающие обучение: к свободной игре, сонастройке и социальному обучению. В «игровом» детстве дети удовлетворяли эти мотивы, играя друг с другом без присмотра. В «телефонном» детстве дизайнеры технологий переманили детей в виртуальный мир, где эти мотивации не получают полноценного удовлетворения.
СВОБОДНАЯ ИГРА: Это работа детства, и все молодые млекопитающие должны играть, чтобы «прошить» свой мозг. Лишение игры ведет к социальным, когнитивным и эмоциональным нарушениям. В игре молодые млекопитающие осваивают навыки, необходимые во взрослой жизни, путем многократной деятельности с обратной связью от успехов и неудач в безопасной среде. Питер Грей определяет свободную игру как деятельность, свободно выбранную и направляемую участниками, предпринимаемую ради нее самой. Физическая игра на открытом воздухе с детьми разного возраста – самая полезная. Игра с некоторой степенью физического риска необходима, так как учит детей заботиться о себе и друг о друге. Важная особенность свободной игры – ошибки обычно не слишком дорого обходятся. «Игровое детство» – это воплощенное, синхронное, «один-на-один» или «один-к-нескольким» взаимодействие в группах, где есть цена входа и выхода. В отличие от этого, «телефонное детство» характеризуется развоплощенными, асинхронными, «один-ко-многим» взаимодействиями в виртуальных группах, которые легко покинуть. Смартфоны действуют как «блокираторы опыта», сокращая время для игры лицом к лицу. Социальные сети, по определению Грея, не являются свободной игрой, так как требуют управления брендом. Опросы показывают резкое сокращение неструктурированного времени, проводимого подростками с друзьями, начиная с начала 2010-х.
СОНАСТРОЙКА: Человеческие дети запрограммированы на связь, частично через настройку и синхронизацию своих движений и эмоций с другими. Даже до контроля над конечностями младенцы участвуют в играх с обменом ролями и эмоциями со взрослыми. Смартфоны могут нарушать это важное взаимодействие лицом к лицу. Исследования показывают, что многие родители отвлекаются на телефон во время общения с ребенком. Развивающие психологи называют такие взаимодействия «подача-возврат» (serve-and-return), подчеркивая их диалогический и временной характер. Практика сонастройки важна для социального развития так же, как движение для физического. Дети, лишенные этого, часто сталкиваются с эмоциональными трудностями. С возрастом дети находят радость в идеальной синхронности, особенно девочки в совместных песнях или играх-хлопушках. Антропологи давно отмечают универсальность коллективных ритуалов, обновляющих доверие. Однако основные платформы социальных сетей вовлекают детей в часы асинхронного взаимодействия, которое больше похоже на работу, чем на игру, и приводит к чувству одиночества.
СОЦИАЛЬНОЕ ОБУЧЕНИЕ: Когда наши предки стали культурными существами, возникло эволюционное давление в пользу лучших учеников – тех, кто лучше всего активировал врожденное желание учиться путем копирования правильных людей. Дети обращают внимание не только на родителей, но и на других успешных старших детей. Роб Бойд и Пит Ричерсон выделяют две эволюционные стратегии: конформистский уклон (делать то, что делает большинство) и престижный уклон (копировать самых престижных). Социальные сети – это самые эффективные «двигатели конформизма» и «двигатели престижа» из когда-либо изобретенных. Они могут формировать модели поведения подростков за считанные часы, в то время как родители годами безуспешно пытаются привить какие-то навыки. Платформы напрямую нацелились на систему престижа, количественно оценив успех каждого поста (лайки, репосты) и каждого пользователя (подписчики). Однако на платформах социальных сетей древняя связь между превосходством и престижем может быть легко разорвана: инфлюенсеры часто обучают моделям поведения, которые могут оказаться контрпродуктивными в реальном мире.
ОЖИДАЮЩИЙ МОЗГ И ЧУВСТВИТЕЛЬНЫЕ ПЕРИОДЫ: Здоровое развитие мозга зависит от получения правильного опыта в правильном возрасте и в правильном порядке. Развитие мозга у млекопитающих и птиц иногда называют «опытно-ожидающим». Самый яркий пример – «критические периоды», когда молодое животное должно чему-то научиться, иначе это будет сделать трудно или невозможно (например, импринтинг у гусят). У людей есть несколько «чувствительных периодов», когда обучение происходит очень легко. Самый известный – изучение языка. Похожий чувствительный период существует и для культурного обучения, который закрывается во время пубертата. Исследование Ясуко Миноуры показало, что японские дети, проведшие несколько лет в Калифорнии в возрасте от 9 до 14-15 лет, начинали «чувствовать себя американцами». Поколение Z было первым, прошедшим пубертат и чувствительный период культурного обучения со смартфонами. Недавнее британское исследование Эми Орбен подтвердило, что пубертат действительно является чувствительным периодом для вреда от социальных сетей: негативная корреляция между использованием социальных сетей и удовлетворенностью жизнью была выше для возрастной группы 10-15 лет. Для девочек худшие годы для использования социальных сетей – 11-13 лет; для мальчиков – 14-15 лет. Это доказывает, что нынешний (и не соблюдаемый) минимальный возраст 13 лет для открытия аккаунта в социальных сетях слишком низок.
ГЛАВА 3: РЕЖИМ ИССЛЕДОВАНИЯ И ПОТРЕБНОСТЬ В РИСКОВАННОЙ ИГРЕ
Хайдт утверждает, что в последние десятилетия западные страны сделали два противоречивых и ошибочных выбора относительно безопасности детей: решили, что реальный мир настолько опасен, что дети не должны исследовать его без присмотра взрослых (несмотря на резкое снижение рисков с 1990-х), и одновременно оставили детей беззащитными в «Диком Западе» виртуального мира. Примером такой близорукости служит страх сексуальных хищников: сегодня они действуют в основном онлайн. Хайдт приводит эссе 14-летней Изабель Хогбен, которая легко наткнулась на порнографию в 10 лет, пока ее мать, «почти вертолетный родитель», следила за ее питанием. Вывод: мы чрезмерно защищаем детей в реальном мире и недостаточно – в виртуальном.
РЕЖИМ ИССЛЕДОВАНИЯ ПРОТИВ РЕЖИМА ЗАЩИТЫ: Эволюция сформировала у наших предков две системы для адаптации к переменчивой среде. Поведенческая активационная система (BAS), или «режим исследования», включается при обнаружении возможностей, вызывая положительные эмоции. Поведенческая ингибирующая система (BIS), или «режим защиты», включается при обнаружении угроз, вызывая стресс и концентрацию на угрозе. У людей и социальных млекопитающих (например, собак) преобладающая настройка этих систем является важной частью индивидуальности. Люди в «режиме исследования» более счастливы и открыты новому опыту, тогда как люди в хроническом «режиме защиты» более тревожны и видят в новом угрозы. Хайдт связывает резкий рост тревожности и депрессии в кампусах колледжей примерно с 2014 года с приходом поколения Z, чаще находящегося в «режиме защиты».
ДЕТИ АНТИХРУПКИ: Хайдт ссылается на эксперимент «Биосфера 2», где деревья, выращенные без ветра, падали до достижения зрелости. Это иллюстрирует концепцию «антихрупкости» Нассима Талеба: некоторые системы нуждаются в стрессорах, чтобы стать сильнее. Иммунная система – яркий пример. То же касается и «психологической иммунной системы» ребенка – способности справляться с фрустрациями и конфликтами. Родители, пытающиеся оградить детей от всех негативных эмоций, могут вредить развитию их компетентности и самоуправления. Исследования связывают «изнеживающее» или «вертолетное» родительство с последующими тревожными расстройствами и низкой самоэффективностью. Чрезмерно опекаемые дети с большей вероятностью застревают в «режиме защиты».
АНТИХРУПКИМ ДЕТЯМ НУЖНА РИСКОВАННАЯ ИГРА, ЧТОБЫ ОСТАВАТЬСЯ В РЕЖИМЕ ИССЛЕДОВАНИЯ: Дети инстинктивно добавляют риск в свою игру, чтобы освоить новые навыки. Норвежские исследователи Эллен Сандсетер и Лейф Кеннэйр показали, что волнующие переживания обладают антифобическим эффектом. Распространенные фобии (змеи, высота, замкнутые пространства) развились за миллионы лет охотничье-собирательской жизни. По мере того как дети становятся более компетентными, они начинают интересоваться тем, что их пугало, и постепенно преодолевают страхи, превращая их в азарт и триумф. Хайдт приводит пример своей собаки Вильмы, которая, играя с более крупными собаками, научилась оценивать намерения и развила навыки игры, циклически переключаясь между режимами исследования и защиты. Дети и щенки – искатели острых ощущений; им это необходимо, чтобы преодолеть детские страхи и настроить мозг на «режим исследования». Сандсетер и Кеннэйр выделяют шесть видов рисков, которые ищут дети: высота, высокая скорость, опасные инструменты, опасные элементы (огонь), борьба и игра в прятки/исчезновение. Видеоигры не предлагают этих рисков. Современные ультрабезопасные игровые площадки резко контрастируют с более опасными площадками прошлого (например, карусели-«центрифуги»). Исследователи, такие как Мариана Бруссони, утверждают, что цель при проектировании детских площадок должна быть «настолько безопасно, насколько необходимо, а не настолько безопасно, насколько возможно». Чрезмерная защита в реальном мире и недостаточная защита в виртуальном – это неверное распределение усилий.
НАЧАЛО КОНЦА ДЕТСТВА, ОСНОВАННОГО НА ИГРЕ: Хайдт отмечает поколенческую разницу в возрасте, когда детям предоставляли свободу. Поколение X и бэби-бумеры получали ее в 6-8 лет, поколение Z – в 10-12 лет. В 1990-х годах родительство стало более интенсивным, опекающим и тревожным. Исследования показывают, что матери (и отцы) стали проводить значительно больше времени с детьми с середины 1990-х. Одновременно сократилось время детей на свободную игру. Социолог Аннетт Ларо выделила два стиля воспитания: «согласованное культивирование» (concerted cultivation) у среднего и высшего класса (нацеленность на развитие через структурированные занятия) и «естественное взросление» (natural growth parenting) у рабочего класса и бедноты (дети развиваются сами по себе). К 2010-м годам многие родители из рабочего класса также перешли к «согласованному культивированию» с высоким уровнем защиты от риска.
ТРЕВОЖНОЕ РОДИТЕЛЬСТВО В АНГЛОСФЕРЕ: Упадок детской автономии был вызван не только страхом перед конкуренцией за поступление в колледж. Психологи и социологи указывают на изменения в городском дизайне (автомобилецентричность), снижение социальной сплоченности. Но главным фактором в 1980-х стал рост родительских страхов. Фрэнк Фуреди в книге «Параноидальное родительство» (2001) анализировал этот феномен, связывая его с «распадом взрослой солидарности». Истории о насилии над детьми (реальные и вымышленные моральные паники) привели к общему недоверию к взрослым и идее «опасности от незнакомцев». Родители остались один на один с воспитанием, которое стало более сложным и тревожным. Фуреди отмечал, что это явление было особенно характерно для англо-американского мира. Почти повсеместно дети стали безопаснее, чем в предыдущие десятилетия, но страх привел к испарению беспризорных детей с улиц к 2000 году.
БЕЗОПАСНОСТЬИЗМ И РАСШИРЕНИЕ ПОНЯТИЙ (CONCEPT CREEP): Австралийский психолог Ник Хаслам ввел термин «расширение понятий» для описания того, как психологические концепции (травма, злоупотребление, безопасность) расширяются, охватывая все более тривиальные случаи. Понятие «эмоциональная безопасность» резко выросло в употреблении с 1985 по 2010 год. Хайдт и Грег Лукианофф в «Изнеженном сознании» использовали термин «безопасностьизм» (safetyism) для описания культуры, где безопасность становится священной ценностью, перевешивающей все другие соображения. Это привело к чрезмерному регулированию детских игр даже в таких простых случаях, как игра в салки.
АНТИХРУПКОСТЬ И СИСТЕМА ПРИВЯЗАННОСТИ: Хайдт связывает режимы исследования и защиты с теорией привязанности Джона Боулби. Ребенку нужна «надежная база» (обычно мать), чтобы чувствовать себя в безопасности. С этой базы ребенок отправляется исследовать мир («режим исследования»). При столкновении с проблемой (падение, испуг) активируется «режим защиты», и ребенок возвращается к базе за утешением. Успокоившись, он снова готов к исследованию. Этот цикл повторяется многократно. Со временем ребенок интернализует надежную базу и учится справляться с невзгодами самостоятельно. Чрезмерно опекающее родительство держит детей слишком близко к «базе», мешая им проводить достаточно времени в «зоне роста» и развивать антихрупкость.
ГЛАВА 4: ПОЛОВОЕ СОЗРЕВАНИЕ И ЗАБЛОКИРОВАННЫЙ ПЕРЕХОД К ВЗРОСЛОСТИ
Хайдт сравнивает переход от детства к взрослости с метаморфозой гусеницы в бабочку, но подчеркивает, что человеческий переход, в отличие от насекомых, сильно зависит от правильного опыта в правильное время для «перепрошивки» мозга подростка.
ПОЛОВОЕ СОЗРЕВАНИЕ, ПЛАСТИЧНОСТЬ И УЯЗВИМОСТЬ: Мозг человека достигает 90% взрослого размера к 5 годам, имея избыток нейронов и синапсов. Дальнейшее развитие – это не столько рост, сколько избирательное «прореживание» (pruning) нейронов и синапсов: остаются те, что часто используются («нейроны, которые активируются вместе, связываются вместе»). Культурный опыт изменяет мозг. Второй процесс – миелинизация, покрытие аксонов жировой оболочкой, ускоряющей передачу сигналов. Эти процессы приводят к компромиссу: мозг маленького ребенка обладает огромным потенциалом, но низкой производительностью; по мере прореживания и миелинизации он становится более эффективным, но «закрепляется» во взрослой конфигурации. Этот процесс «закрепления» происходит в разных частях мозга в разное время, и каждое «закрепление» потенциально означает конец чувствительного периода. Хайдт использует аналогию с застывающим цементом. Поскольку прореживание и миелинизация ускоряются в начале пубертата, изменения в опыте детей в эти годы могут иметь большие и долговременные последствия. Лоуренс Стейнберг отмечает, что подростковый возраст – это время, когда мозг более уязвим к воздействию длительных стрессоров, что может привести к психическим расстройствам. Пубертат – это период особой пластичности мозга, что означает и риск, и окно возможностей для укрепления здоровья.
БЛОКИРАТОРЫ ОПЫТА: БЕЗОПАСНОСТЬИЗМ И СМАРТФОНЫ: Подобно тому, как всеядные люди нуждаются в разнообразной пище, дети нуждаются в широком спектре социального опыта для развития гибких социальных навыков. «Безопасностьизм» действует как «блокиратор опыта», лишая детей необходимого количества и разнообразия реальных вызовов. Кратковременные стрессоры (например, исключение из игры) необходимы для развития устойчивости. Хронический стресс, напротив, вреден. Существует U-образная зависимость между стрессом и благополучием: немного стресса полезно, много – вредно. С 1980-х годов взрослые пытались устранить все стрессоры из жизни детей, запрещая даже риски эмоциональной боли. Однако резкое ухудшение психического здоровья началось лишь в начале 2010-х, когда добавился второй «блокиратор опыта» – смартфон. Смартфон, будучи порталом к бесконечным знаниям и сообществам, также снижает интерес ко всем формам опыта, не связанным с экраном, подобно кукушонку, выталкивающему из гнезда других птенцов. Экранный опыт менее ценен для развития, чем реальный. Текстовое общение с эмодзи не развивает части мозга, «ожидающие» настройки через мимику, интонации и язык тела.
ОБРЯДЫ ПЕРЕХОДА: Это человеческая универсалия (Арнольд ван Геннеп). Они знаменуют смену статуса и обычно включают три фазы: отделение (от родителей и детских привычек), переход (под руководством взрослых, не родителей, через испытания) и реинкорпорацию (праздничное возвращение в сообщество в новом статусе). Исторически они были гендерно-дифференцированы. Примеры: танец восхода солнца у апачей для девочек, бар-мицва у евреев для мальчиков. Хайдт отмечает, что даже в секулярных обществах подростки спонтанно создают обряды инициации (например, дедовщина в студенческих братствах), если отсутствуют взрослые аналоги, что указывает на глубинную потребность в принадлежности и ритуалах.
ПОЧЕМУ МЫ БЛОКИРУЕМ ПЕРЕХОД К ВЗРОСЛОСТИ?: С начала XX века наблюдается исчезновение подростковых обрядов перехода в современных индустриальных обществах. Даже неформальные вехи (просмотр фильмов PG-13 в 13 лет, вождение в 16, юридическое совершеннолетие в 18) размылись. Данные показывают снижение участия подростков в «взрослых» активностях (вождение, работа, употребление алкоголя, сексуальные контакты) начиная с 1990-х. В то же время виртуальный мир становился все доступнее, и там возраст почти не имел значения. Взрослые, с благими намерениями, лишили поколение Z четкого, социально признанного пути от детской зависимости к взрослой независимости, заблокировав рискованную игру и усилив надзор, но предоставив неограниченный доступ в интернет.
СТРОИМ ЛЕСТНИЦУ ИЗ ДЕТСТВА ВО ВЗРОСЛУЮ ЖИЗНЬ: Хайдт предлагает создать систему норм (не законов), обозначающих шаги на пути к взрослости, сосредоточившись на четных днях рождения с 6 до 18 лет. Каждому возрасту – новые свободы, обязанности и увеличение карманных денег.
· 6 лет: возраст семейной ответственности (домашние обязанности).
· 8 лет: возраст местной свободы (игры без присмотра, простые поручения, возможно, детский телефон-часы).
· 10 лет: возраст расширения «ареала обитания» (возможно, кнопочный телефон без интернета).
· 12 лет: возраст ученичества (поиск наставников вне семьи, заработок денег).
· 14 лет: начало старшей школы (национальная норма – первый смартфон).
· 16 лет: начало «интернет-взрослости» (возможность открывать аккаунты в соцсетях; Хайдт считает, что возраст по COPPA следует поднять до 16 и обеспечить его соблюдение).
· 18 лет: начало юридической взрослости (голосование, контракты).
· 21 год: полное юридическое совершеннолетие (алкоголь, казино).
Эти предложения – приглашение к диалогу о том, как помочь детям стать полноценными взрослыми.
ЧАСТЬ 3: ВЕЛИКАЯ ПЕРЕСТРОЙКА: РАСЦВЕТ ДЕТСТВА, ОСНОВАННОГО НА ТЕЛЕФОНЕ
ГЛАВА 5: ЧЕТЫРЕ ОСНОВОПОЛАГАЮЩИХ ВРЕДА: СОЦИАЛЬНАЯ ДЕПРИВАЦИЯ, ДЕПРИВАЦИЯ СНА, ФРАГМЕНТАЦИЯ ВНИМАНИЯ И ЗАВИСИМОСТЬ
Хайдт начинает главу с личного примера: его шестилетняя дочь в 2016 году не могла оторваться от iPad, признаваясь: «Папа, забери iPad, я пытаюсь отвести глаза, но не могу». Она попала под влияние «схемы подкрепления с переменным соотношением», мощнейшего способа управления поведением. Хайдт вспоминает эксперименты Эдварда Торндайка с кошками в «проблемных ящиках» (1911 г.). Кошки, случайно находя решение для выхода, со временем учились делать это быстрее, но без озарения – это было «протирание гладкой дорожки в мозгу». Эту фразу Хайдт предлагает держать в уме, видя любого, кто совершает повторяющиеся движения по сенсорному экрану. Цель части 3 – изучить вред от «Великой перестройки» – быстрого перехода от кнопочных телефонов к смартфонам с высокоскоростным интернетом и социальными сетями, создавшего новое, «телефонное» детство, проложившее множество новых путей в мозгах поколения Z. В этой главе описываются четыре фундаментальных вреда, затрагивающих мальчиков и девочек всех возрастов.
ПРИБЫТИЕ «ТЕЛЕФОННОГО» ДЕТСТВА: Первый iPhone (июнь 2007) был простым устройством, «цифровым швейцарским ножом». Ситуация изменилась с появлением магазинов приложений (App Store от Apple в июле 2008, Android Market от Google в октябре 2008). К 2013 году в каждом было более миллиона приложений. Открытие смартфонов для сторонних приложений привело к жесткой конкуренции за создание самых увлекательных продуктов. Победителями часто становились те, кто использовал бесплатные, основанные на рекламе бизнес-модели. Это привело к изменению природы времени, проводимого со смартфоном: из инструмента он превратился в платформу, где компании соревнуются за внимание пользователей. Наиболее уязвимыми оказались дети и подростки. Взрыв популярности приложений типа Instagram, совпавший с переходом подростков на смартфоны, ознаменовал качественное изменение детства. К 2015 году более 70% американских подростков носили с собой сенсорный экран. Хайдт датирует начало «телефонного детства» началом 2010-х. Термин «телефонное» используется в широком смысле, включая все подключенные к интернету устройства.
СОЦИАЛЬНЫЕ СЕТИ И ИХ ТРАНСФОРМАЦИИ: Социальные сети обычно имеют четыре характеристики: профили пользователей, пользовательский контент, сетевое взаимодействие и интерактивность. Трансформационный сдвиг в природе соцсетей произошел около 2010 года. Ранние платформы (Facebook, Myspace, Friendster) были «системами социального сетевого взаимодействия», ориентированными на соединение людей. Около 2010 года инновации изменили их фундаментально. Ключевые моменты: введение кнопок «лайк» (Facebook) и «ретвит» (Twitter) в 2009 году, сделавшие возможным вирусное распространение контента и стимулировавшие пользователей создавать более экстремальный контент для максимального охвата. Алгоритмически курируемые новостные ленты (Facebook), push-уведомления (2009), фронтальные камеры (2010) и быстрое распространение высокоскоростного интернета (61% американских домов к январю 2010) также сыграли свою роль. К началу 2010-х социальные «сетевые» системы превратились в социальные медиа «платформы», поощряющие публичные выступления в поисках одобрения не только от друзей, но и от незнакомцев. Эти изменения объясняют, почему «Великая перестройка» началась около 2010 года и в основном завершилась к 2015 году.
ЦЕНА ВОЗМОЖНОСТЕЙ «ТЕЛЕФОННОГО» ДЕТСТВА: Хайдт задает вопрос об «альтернативной стоимости» нового продукта для 11-летней дочери, который занимает 40 часов в неделю (для подростков 13-18 лет – 50 часов). Эти цифры – 6-8 часов в день – это время, которое подростки тратят на все досуговые экранные активности. До смартфонов подростки смотрели телевизор около трех часов в день. «Великая перестройка» добавила в среднем 2-3 часа экранного времени в день. Исследователи отмечают, что эти цифры, вероятно, занижены. Почти половина подростков говорят, что они онлайн «почти все время» – это около 16 часов в день. Хайдт цитирует Генри Дэвида Торо: «Цена вещи – это количество... жизни, которое требуется обменять на нее, немедленно или в конечном итоге». Что же обменяли дети и подростки на часы, проведенные с устройствами?
ВРЕД №1: СОЦИАЛЬНАЯ ДЕПРИВАЦИЯ: Дети нуждаются в большом количестве времени для игр лицом к лицу. Хайдт ссылается на график из главы 2, показывающий резкое падение ежедневного общения с друзьями после 2009 года. Более детальное исследование использования времени американцами всех возрастов показывает, что самая молодая группа (15-24 года) стала проводить значительно меньше времени с друзьями, и это снижение ускорилось после 2013 года. Данные за 2020 год (после начала COVID) показывают дальнейшее падение, но для самой молодой группы снижение, вызванное пандемией, было не больше, чем в предыдущем году. Поколение Z начало социально дистанцироваться с появлением смартфонов. Джин Твендж показала, что подростки, проводящие больше времени в соцсетях, чаще страдают от депрессии и тревоги, в то время как те, кто больше участвует в групповых активностях (спорт, религиозные общины), имеют лучшее психическое здоровье. Резкое сокращение времени, проводимого с друзьями, недооценивает социальную депривацию, так как даже находясь рядом, подростки с «телефонным детством» хуже взаимодействуют. Смартфоны настолько сильно притягивают внимание, что вибрация в кармане заставляет прервать разговор. Качество и интимность социального взаимодействия снижаются, когда собеседник достает телефон или телефон просто виден. Хайдт приводит цитату канадского студента о том, что поколение Z – невероятно изолированная группа людей с поверхностными дружескими и романтическими отношениями, опосредованными соцсетями.
ВРЕД №2: ДЕПРИВАЦИЯ СНА: Смартфоны усугубили давнюю проблему недосыпания у подростков. Естественные ритмы сна смещаются в подростковом возрасте, но раннее начало занятий в школе не позволяет спать дольше. Недосыпающие подростки хуже концентрируются, учатся, у них ухудшаются оценки, время реакции, принятие решений и моторика, они более раздражительны и тревожны. Длительная депривация сна ведет к набору веса, подавлению иммунитета и другим проблемам со здоровьем. Подросткам нужно спать не менее 8-9 часов. График, показывающий процент американских школьников, спящих менее 7 часов, демонстрирует рост недосыпания до 2001 года, затем стабилизацию до начала 2010-х, и возобновление роста после 2013 года. Обзор 36 корреляционных исследований выявил значительные связи между активным использованием соцсетей и плохим сном, а также плохим психическим здоровьем. Эксперименты подтверждают причинно-следственную связь: ограничение использования экранов вечером улучшает сон. Нарушения сна у поколения Z вызваны не только соцсетями, но и другими стимулирующими активностями на смартфонах, такими как мобильные игры и стриминг видео (CEO Netflix: «Мы конкурируем со сном»). Исследование ABCD (Adolescent Brain Cognitive Development) показало, что нарушения сна у 9-10-летних детей предсказывали депрессию и интернализирующие/экстернализирующие проблемы через год, причем эффекты были сильнее для девочек.
ВРЕД №3: ФРАГМЕНТАЦИЯ ВНИМАНИЯ: Хайдт вспоминает рассказ Курта Воннегута «Харрисон Бержерон» об ультраэгалитарной Америке, где умным людям вставляют в ухо устройство, мешающее думать. По его мнению, многие представители поколения Z живут в антиутопии Воннегута из-за постоянных уведомлений от десятков приложений – в среднем 11 уведомлений в час бодрствования, а у активных пользователей – одно в минуту. Внимание, по Уильяму Джеймсу, – это способность удерживать ум на одной задаче, отвлекаясь от другого. Гиперссылки в интернете уже усложнили эту задачу, как описал Николас Карр в книге «Мелкие воды: Что интернет делает с нашими мозгами». Но жужжащий смартфон гораздо губительнее для концентрации, особенно для подростков с незрелым префронтальным кортексом. Постоянный поток прерываний сказывается на способности подростков думать и может оставлять необратимые следы в их быстро перестраивающемся мозгу. Даже простое присутствие телефона ухудшает когнитивные способности. Исследования показывают, что «телефонное детство» может усугублять симптомы СДВГ или мешать развитию исполнительных функций, таких как самоконтроль, концентрация и способность сопротивляться отвлечениям.
ВРЕД №4: ЗАВИСИМОСТЬ: Повторение небольших удовольствий прокладывает новые пути в мозгу. Высвобождение дофамина вызывает не столько удовлетворение, сколько желание («это было здорово, хочу еще!»). Это справедливо для игровых автоматов, видеоигр, соцсетей и других приложений, заставляющих людей тратить больше времени или денег, чем они планировали. Нейронная основа поведенческих зависимостей не идентична химическим, но все они включают дофамин, страстное желание, компульсию и чувство бессилия. Дизайнеры приложений используют все трюки из арсенала психологов, чтобы «подсадить» пользователей, как игровые автоматы – азартных игроков. Хайдт подчеркивает, что большинство подростков, использующих Instagram или Fortnite, не зависимы, но их желания взламываются, а действиями манипулируют. Модель «На крючке» (Hooked) Нира Эяля описывает четырехэтапный процесс создания вызывающих привыкание продуктов: триггер (например, уведомление) – действие (открытие приложения) – переменное вознаграждение (непредсказуемая похвала или общение) – инвестиция (пользователь вкладывает что-то свое в приложение, делая его более ценным для себя). Когда внутренние чувства пользователя становятся триггером, он «на крючке». Документы Facebook Files показали, что компания намеренно «подсаживала» подростков, используя их уязвимости. Анна Лембке в книге «Нация дофамина» объясняет, что мозг адаптируется к длительным периодам повышенного дофамина путем «понижающей регуляции» дофаминовой передачи. В результате обычная жизнь становится скучной и даже болезненной без «наркотика». Универсальные симптомы отмены любого вещества – тревога, раздражительность, бессонница и дисфория. Это то, что часто испытывают активные пользователи соцсетей или видеоигр при разлуке с телефоном.
О ПОЛЬЗЕ СОЦИАЛЬНЫХ СЕТЕЙ ДЛЯ ПОДРОСТКОВ: В 2023 году главный хирург США Вивек Мурти выпустил предупреждение о вреде соцсетей для психического здоровья молодежи. В отчете упоминается и потенциальная польза: создание сообществ, связь с единомышленниками, доступ к информации, самовыражение, особенно для маргинализированных групп. Опросы показывают, что многие подростки действительно видят эту пользу. Однако Хайдт скептически относится к этим заявлениям по нескольким причинам. Во-первых, мало доказательств того, что активное использование соцсетей приносит пользу психическому здоровью подростков. Во-вторых, часто путают соцсети с интернетом в целом. В-третьих, те же демографические группы, которые, как утверждается, больше всего выигрывают от соцсетей, чаще всего сталкиваются там с негативным опытом (например, ЛГБТК-подростки). В-четвертых, эти обсуждения редко учитывают возраст ребенка: 12-летним не нужен Instagram или TikTok для «связи» с незнакомцами. Хайдт заключает, что «Великая перестройка детства», когда «телефонное детство» заменило «игровое», является главной причиной международной эпидемии подростковых психических заболеваний.
ЧАСТЬ 4: КОЛЛЕКТИВНЫЕ ДЕЙСТВИЯ ДЛЯ БОЛЕЕ ЗДОРОВОГО ДЕТСТВА
ГЛАВА 9: ПОДГОТОВКА К КОЛЛЕКТИВНЫМ ДЕЙСТВИЯМ
Хайдт начинает с распространенного ответа на его призывы отложить возраст получения смартфонов и аккаунтов в соцсетях: «Я согласен, но уже слишком поздно». Многие считают, что поскольку одиннадцатилетние дети со смартфонами стали нормой, изменить это невозможно – «корабль уплыл». Хайдт возражает: если обнаруживается проблема с безопасностью, самолеты возвращают к гейту, а корабли отзывают из эксплуатации для модификации. Аналогично, если потребительские товары оказываются опасными, особенно для детей, их отзывают. В 2010 году вред смартфонов и соцсетей не был очевиден, сейчас – очевиден. Мы не беспомощны, хотя часто так кажется из-за комбинации смартфонов, соцсетей, рыночных сил и социального влияния, загоняющих нас в ловушку. Действуя в одиночку, каждый из нас видит, что правильные действия слишком сложны или затратны. Но если действовать сообща, издержки снижаются. В этой короткой главе Хайдт объясняет, что такое проблемы коллективного действия, и описывает механизмы их решения, предваряя последующие главы о конкретных шагах.
ПРОБЛЕМЫ КОЛЛЕКТИВНОГО ДЕЙСТВИЯ: Социальные ученые давно изучают ловушки, когда каждый индивид делает то, что считает лучшим для себя (например, чрезмерный вылов рыбы в местном пруду), но когда все делают то же самое, это приводит к плохому результату для всех (пруд перестает давать рыбу). Если бы группа могла скоординироваться (например, установить лимит на вылов), долгосрочный результат был бы гораздо лучше для всех. Такие ловушки называются проблемами коллективного действия (или социальными дилеммами). Подростки попадают в такую ловушку, когда, придя в шестой класс, видят, что некоторые одноклассники уже со смартфонами и сидят в Instagram и Snapchat. Это давит на них, заставляя тоже завести смартфон и соцсети, хотя всем было бы лучше, если бы ни у кого этого не было. Хайдт приводит слова Алексис Спенс о том, как сильно она хотела вписаться в коллектив сверстников и не быть «вне игры».
Как только несколько учеников получают смартфоны, другие ученики начинают давить на своих родителей, вовлекая и их в ловушку. Родителям больно слышать: «У всех остальных есть смартфон. Если ты мне не купишь, я буду исключен(а) из всего». Мало кто из родителей хочет, чтобы их дети-подростки «исчезали» в телефоне, но перспектива социального изгойства ребенка еще более удручающа. Поэтому многие уступают. По мере того как все больше родителей сдаются, давление на оставшихся детей и родителей растет, пока сообщество не достигает стабильного, но неблагоприятного равновесия: у всех действительно есть смартфон, все «исчезают» в своих телефонах, и детство, основанное на игре, заканчивается. Технологические компании также оказываются в проблеме коллективного действия: им нужно действовать быстро и привлекать как можно больше детей и подростков, игнорируя собственные правила и законы (например, о минимальном возрасте 13 лет). Любая компания, которая действительно будет проверять возраст, потеряет подростков в пользу конкурентов. Родители сталкиваются с проблемами коллективного действия и в отношении независимости детей. Раньше было легко отпускать детей играть на улицу, когда все так делали. Сейчас, когда никто так не делает, трудно быть первым, рискуя звонком в службу опеки от бдительного соседа.
Как выбраться из этих ловушек? Проблемы коллективного действия требуют коллективных решений. Хайдт выделяет четыре основных типа:
1. Добровольная координация. Подобно тому, как родители, уступающие ребенку, усиливают давление на других, так же они могут поддерживать друг друга, действуя сообща. Примером служит группа "Wait Until 8th" («Подожди до 8-го класса»): родители подписывают обязательство не давать ребенку смартфон до восьмого класса, и оно вступает в силу, когда набирается 10 семей в одной школе. Ловушка сломана, и эти 10 семей выбираются из нее вместе (хотя Хайдт считает, что 8-й класс – это все еще слишком рано).
2. Социальные нормы и морализация. Сообщество может начать рассматривать личное решение в моральных терминах и выражать свое отвращение или осуждение (как в случае с вождением в нетрезвом виде – к счастью, или с матерью, отпустившей 9-летнего сына одного в метро – к сожалению). Мы можем обратить вспять негативную морализацию детской автономии и снова считать нормой, когда 9-летние дети гуляют без сопровождения.
3. Технологические решения. Новый продукт или изобретение может изменить опции и стимулы для всех в сообществе одновременно, например, появление запираемых чехлов для телефонов, разработка быстрых и простых методов проверки возраста или улучшение базовых телефонов, что снизит давление на родителей.
4. Законы и правила. Правительства могут принимать законы, например, требующие от всех социальных сетей проверять возраст новых пользователей или уточняющие законы о пренебрежении, чтобы предоставление независимости ребенку не считалось пренебрежением. Учреждения могут устанавливать правила, например, требование школы хранить телефоны в шкафчиках в течение учебного дня.
В следующих трех главах Хайдт, с помощью Ленор Скенази (автора книги «Дети на свободе» и соосновательницы организации Let Grow), изложит план, как правительства, технологические компании, школы, родители и молодежь могут сообща выбраться из многочисленных проблем коллективного действия.
НЕСКОЛЬКО ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЙ: Хайдт подчеркивает, что его предложения – это идеи, которые, по его мнению, помогут большинству, но каждая семья и школа уникальны. Принципы универсальны, но реализация может потребовать инноваций и адаптации. Он признает, что может ошибаться в некоторых моментах, так как исследования продолжаются, и призывает обращаться к онлайн-дополнению к книге на AnxiousGeneration.com для обновлений и исправлений. Он также признает, как трудно быть родителем, учителем или подростком в быстро меняющемся технологическом мире, и что некоторые его предложения требуют законодательных изменений, что сложно, особенно в условиях политической поляризации в США. Однако защита детей от онлайн-вредностей – одна из немногих областей, где возможно двухпартийное согласие.
ГЛАВА 10: ЧТО МОГУТ СДЕЛАТЬ ПРАВИТЕЛЬСТВА И ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЕ КОМПАНИИ ПРЯМО СЕЙЧАС
Хайдт начинает с цитаты Шона Паркера, первого президента Facebook, который в 2017 году рассказал, как создатели соцсетей сознательно эксплуатировали «уязвимость в человеческой психологии», чтобы «потреблять как можно больше вашего времени и сознательного внимания». Они создали «петлю социального одобрения», давая пользователям «маленький дофаминовый укол» каждый раз, когда кто-то лайкал или комментировал их пост, что стимулировало создавать больше контента и получать больше лайков. Паркер признал: «Бог его знает, что это делает с мозгами наших детей». Пользователи соцсетей – не клиенты, а продукт; их внимание – это ресурс, который компании извлекают и продают рекламодателям. Необходимо изменить стимулы, чтобы компании вели себя иначе. Хайдт описывает, как технологические компании, особенно соцсети, используют дизайнерские решения, чтобы захватить внимание людей, и как правительства могут изменить законы, чтобы стимулировать другое поведение и сделать соцсети менее вредными. Он также показывает, как политика правительств способствовала упадку «игрового» детства и росту «телефонного».
ГОНКА НА ДНО МОЗГОВОГО СТВОЛА: Тристан Харрис, бывший этик Google, основатель Центра гуманных технологий, объясняет, что в «экономике внимания» компании соревнуются за ограниченный ресурс – внимание пользователей. Это превращается в «гонку на дно мозгового ствола», где эксплуатируются базовые психологические уязвимости. Начинается с малого (например, «потяни, чтобы обновить» как в игровом автомате), затем убираются сигналы остановки («бесконечная прокрутка»), затем добавляется социальное одобрение (лайки, подписчики), что подпитывает кризис психического здоровья подростков. Рекламная бизнес-модель превращает пользователей в продукт. Персонализация делает соцсети гораздо более мощными, чем традиционные СМИ. Для компаний, зарабатывающих на рекламе рядом с пользовательским контентом, есть три императива: (1) больше пользователей, (2) больше времени, проведенного пользователями в приложении, (3) больше постов и вовлеченности пользователей. Один из способов получить больше пользователей – не соблюдать собственные правила о минимальном возрасте 13 лет. Хайдт рассказал Марку Цукербергу в 2019 году, что большинство одноклассников его детей (10-11 лет) уже были в Instagram. Цукерберг ответил, что они не разрешают аккаунты до 13 лет, но проверка возраста неэффективна. Хайдт считает, что это нежелание проверять возраст связано с конкуренцией: любая компания, которая начнет это делать, потеряет юных пользователей в пользу других платформ. Это еще одна «гонка на дно» – за более молодыми пользователями. Документы, опубликованные Фрэнсис Хауген, показывают, что Meta давно изучает и пытается привлечь подростков и даже детей от 4 лет.
Второй императив – удержание пользователя. ИИ используется для подбора контента в ленте, чтобы максимизировать время просмотра. Короткоформатные видеоплатформы (TikTok, Instagram Reels) особенно аддиктивны из-за способности алгоритмов быстро определять, что заставляет пользователя остановиться. Дизайнеры давно знают, что снижение трения (например, автовоспроизведение, бесконечная прокрутка) увеличивает потребление контента. Третий императив – стимулирование создания контента. Здесь используются функции, играющие на чувствительности подростков к социальному статусу и вознаграждениям (например, «стрики» в Snapchat). Настройки приватности по умолчанию часто установлены на «публично». Хайдт заключает, что несовершеннолетних следует защищать от продуктов, разработанных для вызывания зависимости, и если компании не сделают это добровольно, потребуется законодательное принуждение.
ЧТО МОГУТ СДЕЛАТЬ ПРАВИТЕЛЬСТВА И ТЕХКОМПАНИИ, ЧТОБЫ ОСТАНОВИТЬ ГОНКУ НА ДНО МОЗГОВОГО СТВОЛА:
1. Утвердить обязанность проявлять заботу (Duty of Care). Британский кинематографист Бибан Кидрон, став членом Палаты лордов, разработала Кодекс проектирования с учетом возраста (AADC), принятый в Великобритании в июне 2020 года. Кодекс революционен тем, что утверждает моральную и юридическую ответственность компаний за обращение с несовершеннолетними (до 18 лет). Они обязаны разрабатывать свои сервисы в «наилучших интересах» детей. Например, настройки приватности по умолчанию должны быть максимальными; данные о геолокации по умолчанию должны быть скрыты. Платформы должны быть прозрачны в своих политиках. Этот кодекс уже повлиял на глобальные изменения в некоторых компаниях и был принят в Калифорнии и других штатах США. Хайдт считает, что подобные законы (например, KOSA – Kids Online Safety Act) должны приниматься на федеральном уровне и фокусироваться на дизайне, а не на контенте, чтобы избежать обвинений в цензуре.
2. Поднять возраст «интернет-совершеннолетия» до 16 лет. Нынешний возраст 13 лет (по COPPA, 1998) был политическим компромиссом и не имеет отношения к развитию мозга. В 16 лет подростки более зрелы, чем в 13, и прошли наиболее чувствительный период для вреда от соцсетей (11-13 для девочек, 14-15 для мальчиков). Хайдт считает, что Конгресс США должен исправить ошибку 1998 года, поднять возраст до 16 лет и обязать компании его соблюдать.
3. Облегчить проверку возраста. Это не обязательно означает предъявление государственных ID. Существуют и другие методы: сети поручителей, блокчейн-токены, биометрия. Компании, занимающиеся проверкой возраста, имеют свою торговую ассоциацию. Хайдт предлагает, чтобы платформы предлагали меню опций для проверки возраста. Если же сфокусироваться на помощи родителям, то возможен третий подход: родители должны иметь возможность пометить устройства своих детей как принадлежащие несовершеннолетнему. Apple, Google и Microsoft могли бы добавить функцию «проверка возраста» в свои родительские контроли, включенную по умолчанию для детей до 18 лет. При попытке создать аккаунт сайт мог бы связываться с устройством для проверки.
4. Поощрять школы без телефонов. Правительства всех уровней могли бы поддержать переход школ на режим без телефонов, выделив средства на покупку шкафчиков или запираемых чехлов, а также поддержав исследования влияния таких школ на психическое здоровье и успеваемость.
ЧТО МОГУТ СДЕЛАТЬ ПРАВИТЕЛЬСТВА ДЛЯ ПООЩРЕНИЯ БОЛЬШЕГО (И ЛУЧШЕГО) ОПЫТА В РЕАЛЬНОМ МИРЕ:
1. Прекратить наказывать родителей за предоставление детям свободы в реальном мире. Хайдт приводит пример Дебры Харрелл, арестованной за то, что ее 9-летняя дочь играла одна в парке. Законы о пренебрежении в большинстве штатов расплывчаты и приводят к чрезмерному надзору. «Законы о разумной детской независимости» (Reasonable Childhood Independence laws), принятые в Юте, Техасе, Оклахоме и других штатах, уточняют понятие пренебрежения: это не просто оставление ребенка без присмотра, а вопиющее, умышленное или безрассудное пренебрежение очевидной опасностью.
2. Поощрять больше игр в школах. Губернаторы и департаменты образования должны серьезно отнестись к исследованиям о пользе свободной игры и обязать школы предоставлять больше игровых возможностей, особенно в начальной и средней школе.
3. Проектировать и зонировать общественные пространства с учетом интересов детей. Города должны обеспечивать хорошие тротуары, переходы, светофоры, успокоение трафика, смешанное использование зон. Рассеивание игровых площадок, включая «приключенческие площадки», поощряет детскую активность. Временное перекрытие улиц перед школами («школьные улицы») или для игр («игровые улицы») также способствует социализации.
4. Больше профессионального образования, ученичества и программ развития молодежи. Образовательная система США слишком сфокусирована на академической подготовке к колледжу. Ричард Ривз указывает на пользу специализированных школ с профессионально-техническим образованием (CTE) для мальчиков. Государственная поддержка ученичества и программ «года службы» (например, AmeriCorps) или программ на природе также полезна.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ: ВЕРНУТЬ ДЕТСТВО НА ЗЕМЛЮ
Джонатан Хайдт признается, что изначально не планировал писать эту книгу. В конце 2021 года он начал работу над книгой о том, как социальные сети наносят ущерб американской демократии. План состоял в том, чтобы начать с главы о влиянии соцсетей на поколение Z, показав, как они разрушили их социальную жизнь и вызвали всплеск психических заболеваний. Остальная часть книги должна была анализировать более широкое влияние соцсетей на общество: фрагментацию общественного дискурса, Конгресса, журналистики, университетов и других фундаментальных демократических институтов.
Однако, закончив первую главу (которая и стала главой 1 этой книги), Хайдт осознал, что история психического здоровья подростков гораздо масштабнее, чем он предполагал. Это была не просто американская история, а история, разворачивающаяся во многих западных странах. Она касалась не только девочек, но и мальчиков. И дело было не только в социальных сетях. Речь шла о радикальной трансформации детства во что-то нечеловеческое: в существование, основанное на телефоне. Собирая с Заком Раушем исследования (собранные в дюжину обзорных документов, включая анализ всех других теорий о причинах кризиса психического здоровья), Хайдт все больше убеждался, что ключевым виновником была быстрая трансформация детства, произошедшая между 2010 и 2015 годами. Многие другие факторы способствовали проблемам психического здоровья поколения Z в Соединенных Штатах, но ни одна другая теория не могла объяснить, почему схожие трудности возникли у поколения Z во многих других странах одновременно. Пока кто-нибудь не найдет химическое вещество, выброшенное в начале 2010-х в питьевую воду или пищу Северной Америки, Европы, Австралии и Новой Зеландии, которое больше всего влияет на девочек-подростков и мало влияет на психическое здоровье людей старше 30, «Великая перестройка» остается ведущей теорией.
Хайдт решил разделить свою первоначальную книгу на две и написать эту первой, потому что кризис психического здоровья подростков требует немедленных действий, и потому что многое можно сделать уже сегодня, чтобы его повернуть вспять. Как социальный ученый, преподаватель и отец двух подростков, он не хочет ждать. Он хочет, чтобы мы начали действовать. Если «телефонное детство» является основным фактором международной эпидемии психических заболеваний, то есть несколько четких и мощных действий, которые родители, учителя и представители поколения Z могут предпринять, чтобы откатить назад «телефонное детство». В части 4 он предложил десятки предложений, но четыре фундаментальные реформы таковы:
1. Никаких смартфонов до старшей школы.
2. Никаких социальных сетей до 16 лет.
4. Гораздо больше неконтролируемой игры и детской независимости.
Эти реформы фундаментальны, потому что они решают множество проблем коллективного действия. Каждый родитель, предпринимающий действия, облегчает это для других родителей в сообществе. Каждая школа, которая действительно становится свободной от телефонов, освобождает всех своих учеников, позволяя им быть более вовлеченными друг в друга. Если сообщество примет все четыре реформы, оно, вероятно, увидит существенные улучшения в детском и подростковом психическом здоровье в течение двух лет. Что касается того, как осуществить эти реформы, Хайдт завершает книгу двумя предложениями: высказывайтесь (Speak up) и объединяйтесь (link up).
ВЫСКАЗЫВАЙТЕСЬ: Хайдт ссылается на классический эксперимент 1968 года Бибба Латане и Джона Дарли, где студенты в комнате ожидания, заполняющейся дымом, с меньшей вероятностью предпринимали действия, если рядом были другие пассивные люди. Ключевым моментом была неоднозначность ситуации: никто не понимал, что происходит. Когда есть неоднозначность, люди смотрят друг на друга, чтобы понять, как определить ситуацию. Если все сидят спокойно, каждый приходит к выводу, что это не чрезвычайная ситуация. Распространение цифровых технологий в жизни детей похоже на дым, заполняющий наши дома. Мы все видим, что происходит что-то странное, но не понимаем этого. Мы боимся, что дым плохо влияет на наших детей, но, оглядываясь, видим, что никто особо ничего не делает. Самый важный урок здесь – высказываться. Если вы считаете, что «телефонное детство» вредно для детей и хотите возвращения к «игровому детству», скажите об этом. Большинство людей разделяют ваши подозрения, но не уверены, что делать. Говорите с друзьями, соседями, коллегами, подписчиками в соцсетях и политическими представителями. Если вы выскажетесь и поддержите четыре фундаментальные реформы, вы вдохновите многих присоединиться. Если вы представитель поколения Z, обществу срочно нужен ваш голос. Ваши слова будут самыми сильными.
ОБЪЕДИНЯЙТЕСЬ: Если вы родитель, свяжитесь с другими родителями, которые ценят «игровое детство» и большую детскую независимость. Существует много прекрасных организаций, объединяющих родителей вокруг этой цели, включая Let Grow, Outsideplay и Fairplay. Поговорите с родителями друзей ваших детей. Скорее всего, они разделяют ваши опасения, и если вы будете действовать сообща, чтобы отложить смартфоны и соцсети, вам и вашим детям будет легче отвергнуть «телефонное детство» и выбрать реальное сообщество. Если у вас есть дети в школе, объединитесь с другими родителями, чтобы напрямую обратиться к директору школы. Призовите его или ее реализовать большие идеи из главы 12 (на самом деле, главы 11): сделать школу свободной от телефонов, поощрять большую независимость и ответственность и добавить гораздо больше свободной игры. Хайдт уверяет, что большинство директоров, администраторов и учителей ненавидят телефоны, но им нужна серьезная поддержка со стороны родителей, чтобы пойти на такие изменения. Если вы учитель и устали от социального хаоса и срыва уроков из-за смартфонов и соцсетей, объединяйтесь. Поговорите с коллегами-учителями и призовите руководство школы пересмотреть политику не только в отношении телефонов, но и всех устройств, позволяющих ученикам переписываться или проверять соцсети во время урока. Вы не должны конкурировать за внимание своих учеников со всем интернетом. Посмотрите, может ли ваша школа скоординировать обращение к родителям с просьбой поддержать изменения. Если учителя выступят единым фронтом и попросят родителей о помощи в воспитании детей, шансы на успех высоки. Если вы представитель поколения Z, рассмотрите возможность присоединиться к одной из организаций, основанных представителями вашего поколения для осуществления перемен. Например, коллаборация Design It For Us – это молодежная коалиция, выступающая за политические реформы для защиты детей, подростков и молодых людей в интернете.
Хайдт завершает книгу, возвращаясь к метафоре из введения: истории о технологическом предпринимателе, увозящем детей с Земли расти на Марс без согласия родителей. Невероятно, чтобы мы когда-либо позволили такому случиться. Но в некотором смысле, мы позволили. Наши дети, может, и не на Марсе, но они и не полностью присутствуют здесь, с нами. Человечество эволюционировало на Земле. Детство эволюционировало для физической игривости и исследований. Дети процветают, когда они укоренены в реальных сообществах, а не в развоплощенных виртуальных сетях. Взросление в виртуальном мире способствует тревоге, аномии и одиночеству. «Великая перестройка детства», от игрового к телефонному, была катастрофической ошибкой. Пора закончить эксперимент. Давайте вернем наших детей домой.