Ружья, микробы и сталь - Джаред Даймонд

ВВЕДЕНИЕ: ПОЧЕМУ ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ ПОХОЖА НА ЛУКОВИЦУ?
В книге «Ружья, микробы и сталь» Джаред Даймонд ставит фундаментальный вопрос: почему история народов Земли за последние тринадцать тысяч лет развивалась настолько неравномерно? Отказываясь от расистских или евроцентристских объяснений, автор стремится выявить глубокие, исходные причины этого глобального неравенства, утверждая, что они не кроются в биологических различиях между народами. Традиционная историография зачастую сосредоточена на письменных обществах Евразии, уделяя незаслуженно мало внимания дописьменным культурам и истории других континентов, охватывающей 99,9% времени человеческого пребывания на Земле.
Даймонд выделяет три основные проблемы такого узкого подхода:
• Игнорируется огромное культурное и языковое разнообразие большинства населения планеты, многие из которых сегодня представляют собой экономически и политически влиятельные державы.
• Невозможно полноценно объяснить современное мироустройство, если не углубляться в дописьменное прошлое. Уже к 3000 году до нашей эры многие евразийские народы значительно опережали остальные по уровню развития технологий, управления и питания.
• Игнорируется вопрос о том, почему именно западноевразийские общества достигли такого могущества. Такие объяснения, как рост капитализма, развитие техники, появление смертоносных микробов, являются лишь ближайшими причинами, которые сами требуют исходного объяснения. Почему они возникли именно в Евразии, а не в других частях света?
Автор метафорически сравнивает всемирную историю с луковицей, слои которой нужно очищать, чтобы добраться до истинных причин исторической асимметрии. Это увлекательное и важное для понимания современности занятие.
________________________________________
ПРОЛОГ: ВОПРОС ЯЛИ
В основе всей книги лежит вопрос, заданный Даймонду политиком из Новой Гвинеи по имени Яли: «Почему вы, белые, накопили столько карго, а у нас, черных, своего карго было так мало?» Яли подметил очевидное историческое неравенство между обществом каменного века Новой Гвинеи и индустриальными европейскими обществами, обладающими стальными инструментами, транспортом и организованным управлением. Даймонд подчеркивает, что этот вопрос не связан с различиями в интеллекте. Его личный опыт показал, что новогвинейцы в среднем ничуть не глупее, а даже сообразительнее европейцев в их традиционной среде, демонстрируя лучшее знание окружающей среды и навыки выживания. Автор предполагает, что это могло быть результатом более жесткого естественного отбора по признаку интеллекта в условиях постоянной борьбы за выживание.
Даймонд решительно отвергает расистские или евроцентрические объяснения исторического господства. Он настаивает:
• Объяснение причин не является оправданием результатов. Понимание исторических процессов позволяет искать пути для изменений.
• Книга не превозносит западноевропейцев; многие элементы их цивилизации заимствованы из других регионов. Большой акцент делается на неевропейских обществах.
• Термины «цивилизация» и «прогресс» используются без положительной или отрицательной оценки. Даймонд признает неоднозначность «благ цивилизации» для счастья людей.
Гипотезы, связывающие европейский «успех» с более стимулирующим холодным климатом или необходимостью централизованного управления для ирригационных систем в речных долинах, также подвергаются критике. Холодные регионы Северной Европы до XV века значительно отставали в развитии, а раннее земледелие и государственность зарождались не в низменных речных долинах Плодородного полумесяца.
Основной тезис книги формулируется следующим образом: «История разных народов сложилась по-разному из-за разницы в их географических условиях, а не из-за биологической разницы между ними самими». Для исследования этой глубокой причинности Даймонд привлекает обширные данные из таких наук, как генетика, молекулярная биология, биогеография, эпидемиология, лингвистика, археология, история техники и политической организации. Он утверждает, что лишь такой междисциплинарный, естественнонаучный подход, основанный на его собственном полевом опыте, может дать исчерпывающий ответ на вопрос Яли, раскрывая скрытые механизмы развития человеческой цивилизации.
ЧАСТЬ 1. ОТ ЭДЕМА ДО КАХАМАРКИ
ГЛАВА 1: СТАРТОВАЯ ЛИНИЯ:
Данная глава начинает масштабный обзор человеческой истории, фокусируясь на периоде до 13 000 лет назад, когда появляются первые деревенские поселения. Эта временная точка отсчета, соответствующая концу последнего оледенения и началу современной эпохи, позволяет сопоставить эволюционные пути человеческих обществ на разных континентах. Если уже тогда люди на одних континентах имели преимущества, это может объяснить современное историческое неравенство.
Человеческая эволюция началась в Африке около 7 миллионов лет назад. Наши ближайшие ныне живущие родственники – гориллы, шимпанзе, бонобо – все обитают там, и многочисленные ископаемые свидетельства подтверждают африканское происхождение начальных стадий человечества. Примерно 4 миллиона лет назад наши предки освоили прямохождение, а 2,5 миллиона лет назад – стали использовать грубые каменные орудия, с одновременным увеличением размера тела и мозга. Эти ранние протолюди, известные как австралопитеки, Homo habilis и Homo erectus, последовательно сменяли друг друга. Homo erectus около 1,7 миллиона лет назад был уже близок к современному человеку по параметрам тела, но имел мозг вдвое меньше.
Первая волна распространения людей за пределы Африки связана именно с Homo erectus, о чем свидетельствуют находки на острове Ява (1,8 млн лет назад), а затем и в Европе (примерно 0,5 млн лет назад). Евразия была единым массивом суши, что способствовало относительно быстрому расселению. Тем не менее, ранние Homo sapiens этой эпохи всё ещё использовали очень примитивные орудия, хотя уже овладели огнем, и никаких признаков искусства или сложных артефактов не было. Австралия и обе Америки ещё не были заселены, поскольку для этого требовались навыки мореплавания или выживания в суровых холодных условиях Сибири и ледникового перешейка Беринга.
Приблизительно 50 тысяч лет назад произошел «Великий Скачок Вперед» – переломный момент, когда появились признаки биологически и поведенчески современного человека. Артефакты из Восточной Африки (единообразные каменные орудия, первые украшения), Ближнего Востока и Европы (скелеты кроманьонцев, орудия из кости, составное оружие: гарпуны, копьеметалки, луки и стрелы) указывают на революционные изменения в эстетическом и духовном развитии (наскальная живопись Ласко). Причина «Скачка» может быть связана с усовершенствованием голосового аппарата или изменением организации мозга. Основной спор: произошло ли это в одном регионе (предположительно в Африке, согласно данным о митохондриальной ДНК и ранних находках Homo sapiens), откуда затем люди расселились по миру, вытесняя неандертальцев в Европе, или же это было параллельное развитие? Даймонд склоняется к первому варианту, ссылаясь на исчезновение неандертальцев в Европе после прихода кроманьонцев, которые были вооружены развитыми технологиями.
Этот скачок совпал с первой волной расширения ареала человека за пределами Евразии: колонизацией Большой Австралии (Австралии и Новой Гвинеи, тогда единого континента) 40-30 тысяч лет назад. Это стало вехой, так как потребовало морских судов. Прибытие человека в Большую Австралию совпало с массовым вымиранием местной мегафауны (гигантских кенгуру, носорогоподобных дипродонтов), что, по мнению Даймонда, вероятнее всего, было результатом истребления людьми (охотой, пожарами, трансформацией среды), а не климатическими изменениями. Исчезновение крупных животных лишило местных жителей потенциальных кандидатов на одомашнивание, что имело серьезные последствия для их дальнейшей истории. Следующая волна экспансии современного человека (~20 тысяч лет назад) заселила холодные районы Сибири, а затем и Северной/Южной Америки через Берингов перешеек. Здесь также произошло массовое вымирание крупных млекопитающих, вероятно, после прихода охотников кловис. Этот факт лишил Америку важнейшего ресурса для одомашнивания.
ГЛАВА 2: ИСТОРИЯ КАК ЕСТЕСТВЕННЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ:
Вторая глава раскрывает основной метод аргументации Даймонда – «естественный эксперимент» – на примере трагедии мориори на архипелаге Чатем в 1835 году. Народы мориори, потомки полинезийских земледельцев, которые около 500 лет назад колонизировали удаленные и холодные острова Чатем, в условиях изоляции и скудности тропических культур, были вынуждены вернуться к охоте и собирательству. Они жили малочисленными мирными общинами, не знавшими войны, металлических орудий и сложной организации. Когда на Чатем прибыли маори с Северного острова Новой Зеландии (вооруженные ружьями, дубинами, топорами), развившиеся в густонаселенных, воинственных земледельцев, имевших сложное политическое устройство, мориори были легко покорены и почти полностью истреблены.
Эта история является показательной иллюстрацией влияния природной среды обитания на человеческое общество:
• Маори в благоприятных условиях Новой Зеландии развили интенсивное земледелие, создавшее плотные популяции (100 тысяч человек), поддерживающие ремесленников, вождей, профессиональное войско и сложную политическую организацию. Это привело к постоянным войнам и технологическому прогрессу.
• Мориори на бедных ресурсами Чатемских островах не смогли продолжать земледелие, оставаясь малочисленными охотниками-собирателями (около 2000 человек). Их изолированность и необходимость сосуществовать мирно привели к отказу от войны и примитивным технологиям.
История Полинезии в целом представляет собой масштабный естественный эксперимент. Тысячи островов Тихого океана, сильно различающиеся по площади, удаленности, климату, плодородности и биоресурсам, были заселены потомками единого полинезийского праобщества. В течение двух тысячелетий они развились в широкий спектр социальных устройств — от охотников-собирателей до протоимперий (например, на Гавайях). Эти различия возникли как географически обусловленные адаптации. Данный «эксперимент» демонстрирует, как среда может формировать экономику, технологии, политическую организацию и военные навыки, предлагая модель для понимания более широкого исторического контекста на уровне континентов.
ГЛАВА 3: СТОЛКНОВЕНИЕ В КАХАМАРКЕ:
Третья глава описывает столкновение европейских и американских народов, ставшее крупнейшим популяционным переворотом современности. Наиболее драматический момент – пленение инкского императора Атауальпы испанским конкистадором Франсиско Писарро в Кахамарке 16 ноября 1532 года. Всего 168 испанских солдат разгромили и пленили лидера огромной, могущественной Инкской империи с 80-тысячным войском, что определило судьбу европейского завоевания Нового Света.
Успех Писарро был обусловлен несколькими непосредственными факторами, которые были тождественны во всех случаях европейского завоевания Америк:
• Военные технологии: Испанцы имели стальные мечи, пики, ружья (аркебузы) и латы. Инки использовали каменные, бронзовые, деревянные дубинки, палицы и пращи. Европейская конница давала колоссальное преимущество в атаке, скорости и психологическом воздействии, превращаясь в "живое оружие". Лошади, одомашненные в степях Причерноморья около 4000 г. до н.э., стали ключевым военным компонентом в Евразии, позволив гуннам и монголам терроризировать империи. В Америках их не было.
• Инфекционные болезни: Европейские патогены (оспа, корь, грипп, тиф, чума), к которым евразийцы имели иммунитет, уничтожили до 95% коренного населения Америки. Занесенная испанцами оспа стала причиной смерти инкского императора Уайна Капака, спровоцировав гражданскую войну и ослабив империю перед приходом Писарро. Такие болезни действовали даже быстрее самих европейцев. В Америке не было болезней, смертельных для европейцев.
• Морские технологии: Европейцы умели строить океанские парусные суда, способные пересекать океаны, и оснащать их навигационными инструментами. Это позволило Писарро достичь Перу. В то же время у инков не было подобных технологий для заморских экспансий.
• Централизованная политическая организация: Мощные государства Европы (Испания, Португалия, Англия) могли финансировать, организовывать экспедиции и поддерживать колонии. В случае инков централизованная власть обернулась против них: пленение Атауальпы парализовало всю империю, привязанную к его божественной фигуре.
• Письменность: Письменные отчеты о Колумбовых путешествиях и завоеваниях Кортеса в Мексике распространяли информацию и мотивацию среди потенциальных конкистадоров, облегчая их подготовку. Атауальпа, не имея письменности, полагался на устные, ограниченные сведения, что привело его к наивной ошибке.
Эти непосредственные факторы — ружья, микробы и сталь — определили успех европейцев не только в Америке, но и на других континентах. Тем не менее, фундаментальный вопрос остается: почему именно Евразия получила все эти преимущества, а Новый Свет – нет? Именно поиску этих исходных причин посвящены остальные части книги.

ЧАСТЬ 2. ВОЗНИКНОВЕНИЕ И РАСПРОСТРАНЕНИЕ ПРОИЗВОДСТВА ПРОДОВОЛЬСТВИЯ
ГЛАВА 4: СИЛА ЗЕМЛЕДЕЛИЯ:
Глава 4 является центральной для понимания исходных причин исторического неравенства. Джаред Даймонд утверждает, что производство продовольствия, то есть одомашнивание растений и животных для получения пищи, стало ключевой предпосылкой для всех непосредственных факторов европейского господства: ружей, микробов, стали, письменности и централизованной политической организации. Он приводит примеры, показывающие, что первые земледельцы не всегда жили лучше или тратили меньше усилий на добычу пищи по сравнению с охотниками-собирателями. Тем не менее, переход к производству продовольствия был исторически неизбежен и имел далеко идущие последствия.
Производство продовольствия дало ряд фундаментальных преимуществ производящим обществам:
• Значительное увеличение пищевых калорий: Одомашнивание позволило сосредоточить выращивание на высокоурожайных видах растений (таких как злаки) и животных (скот). Это привело к тому, что единицы площади могли прокормить в 10-100 раз больше людей, чем охота и собирательство, что обеспечивало огромное численное превосходство.
• Оседлый образ жизни: Земледелие вынуждало людей оставаться на одном месте, рядом с полями. Эта оседлость, в свою очередь, способствовала увеличению популяционной плотности за счет сокращения интервалов между родами у женщин (до 2 лет вместо 4 лет у кочевых собирателей), так как им не нужно было постоянно переносить младенцев.
• Возможность хранения излишков продовольствия: Оседлость сделала возможным накопление и хранение запасов пищи. Эти излишки были критически важны для поддержания непроизводящих членов общества, таких как:
o Профессиональные воины/солдаты: Позволяли создавать и содержать постоянные армии, превосходящие неорганизованные ополчения (как в примере столкновений маори и британцев).
o Специалисты-ремесленники: Могли заниматься разработкой и производством новых технологий, например, оружия, металлических изделий.
o Писцы: Занимались ведением учета и передачей знаний, что было необходимо для сложного управления.
o Бюрократия и элита: Монархи и чиновники могли освободиться от непосредственного труда, концентрируясь на политической деятельности.
• Множество других продуктов и функций: Домашние животные давали молоко, шерсть, кожи, тягловую силу для плугов, транспорт для перевозки грузов, а их навоз использовался как удобрение. Культурные растения обеспечивали волокна для тканей. Все это значительно повышало общую эффективность хозяйствования.
Даймонд заключает, что раннее и широкое распространение пригодных для одомашнивания видов в Евразии позволило местным обществам раньше и эффективнее перейти к производству продовольствия. Этот «ранний старт» стал катализатором последующего развития технологий, письменности, сложной политической организации и, к сожалению, смертоносных эпидемических болезней, обеспечив Евразии господство над другими континентами.
________________________________________
ГЛАВА 5: ИМУЩИЕ И НЕИМУЩИЕ ВО ВСЕМИРНОЙ ИСТОРИИ:
В этой главе Даймонд углубляется в причины географической неравномерности возникновения и распространения производства продовольствия. Некоторые регионы, такие как пустыни Центральной Австралии или арктические зоны, никогда не развивали земледелие по очевидным экологическим причинам. Однако более интересен парадокс плодородных регионов, где сельское хозяйство не возникло до прихода европейцев (например, Калифорния, аргентинская пампа, части субсахарской Африки). Даймонд указывает, что на этот момент (4000 г. до н.э.) производство продовольствия отсутствовало даже в некоторых плодородных регионах Европы и Индонезии, где впоследствии оно расцвело.
Для объяснения, почему в одних местах земледелие появилось самостоятельно и раньше, а в других было заимствовано или не возникло вовсе, Даймонд анализирует методы определения очагов доместикации:
• Археологические находки: Идентификация морфологически измененных остатков растений и животных, которые отличаются от диких предков (например, уменьшенный размер скота, мягкая оболочка семян у гороха). Датировка этих находок радиоуглеродным методом позволяет определить место и время начала производства продовольствия. Даймонд отмечает сложности этого метода: необходимость анализа небольших образцов (ускорительная масс-спектрометрия) и «калибровка» дат из-за колебаний углерода-14 в атмосфере.
• Географическое распространение диких предков: Одомашнивание, как правило, происходило в пределах ареала дикого предка. Сравнение мест первых находок одомашненных видов с ареалом их диких сородичей помогает определить первичный очаг.
Автор выделяет пять регионов мира с наиболее надёжными свидетельствами самостоятельного возникновения производства продовольствия (таблица 5.1):
• Юго-Западная Азия (Плодородный полумесяц): Пшеница, ячмень, горох, чечевица, овцы, козы (8500-8000 лет до н.э.). Лидирует по времени и количеству достоверных датировок.
• Китай: Рис, просо, свинья, тутовый шелкопряд (до 7500 лет до н.э.).
• Мезоамерика: Кукуруза, бобы, тыквы, индейка (до 3500 лет до н.э.).
• Анды и Амазония: Картофель, маниок, лама, морская свинка (до 3500 лет до н.э.).
• Восток Соединенных Штатов: Подсолнечник, марь (до 2500 лет до н.э.).
Также есть ещё четыре вероятных центра (Сахель, Западная Африка, Эфиопия, Новая Гвинея), но по ним меньше однозначных данных.
Во вторую группу входят регионы, где производство продовольствия заимствовалось:
• Западная/Центральная Европа, долина Инда и Египет: Получили основные культуры (пшеница, ячмень, козы, овцы) из Юго-Западной Азии. В этих регионах аборигенное население переняло сельскохозяйственные навыки и затем одомашнло свои собственные виды.
На противоположном конце спектра находятся регионы, где появление производства продовольствия было связано с полным вытеснением аборигенного населения пришлыми земледельцами (Калифорния, Аргентинская пампа, Австралия, Сибирь, часть Африки).
Даймонд заключает, что самостоятельное зарождение сельского хозяйства произошло лишь в нескольких очагах и в разное время. Там, где оно появилось, это создавало значительную временную фору, которая предопределила историческую участь «имущих» и «неимущих» народов в плане обретения «ружей, микробов и стали». Географическая вариативность доступных для одомашнивания диких видов — один из ключевых факторов этих различий, который будет рассмотрен подробнее.
________________________________________
ГЛАВА 6: ОХОТА ИЛИ ПАХОТА:
Эта глава ставит парадоксальный вопрос: зачем вообще некоторые народы перешли от охоты и собирательства к производству продовольствия, если археологические данные показывают, что первые земледельцы в целом жили хуже своих предков – были меньше, имели более скудный рацион и чаще болели? Даймонд отмечает, что представления о «беспросветной» жизни охотников-собирателей часто не соответствуют реальности. Более того, многие группы охотников-собирателей, имевшие контакты с земледельцами, сознательно отказывались от сельского хозяйства (например, в Северно-Восточной Австралии). Это заставляет переформулировать вопрос: «Почему производство продовольствия возникло вообще, в разных местах, в разное время, и почему именно тогда?»
Даймонд объясняет, что переход к производству продовольствия не был осознанным выбором, а являлся результатом ряда накапливающихся факторов, которые со временем склоняли чашу весов в пользу этого уклада:
• Снижение доступности пищевых ресурсов дикой природы: После конца плейстоценового оледенения многие крупные млекопитающие (основной объект охоты) вымерли или истощились (как, например, в Америках, Австралии или на Полинезийских островах, что подтолкнуло полинезийцев к интенсификации земледелия). Это сделало охоту менее надежным источником пропитания.
• Распространение окультуриваемых диких растений: В Плодородном полумесяце климатические изменения привели к расширению ареалов высокоурожайных диких злаков, способных приносить солидные урожаи за короткое время. Их собирательство становилось все более эффективным и экономически выгодным.
• Накопление навыков и технологий: Постепенно развивались приспособления для сбора, переработки и хранения диких зерен (серпы, корзины, ступы, ямы-хранилища). Эти инновации (XII–XI тыс. до н.э.) стали необходимой предпосылкой для полноценного земледелия, превращая охотников-собирателей в оседлых сборщиков, а затем и земледельцев.
• Взаимосвязь роста популяционной плотности и производства продовольствия (автокаталитический процесс):
o Постепенное увеличение численности населения вынуждало искать более результативные способы добычи пропитания.
o Производство продовольствия позволяло поддерживать более высокую плотность населения.
o Оседлый образ жизни земледельцев давал возможность сократить интервал между родами, увеличивая численность населения, что, в свою очередь, требовало еще больше пищи.
Таким образом, процесс ускорялся: чем выше плотность населения, тем сильнее стимул к интенсификации производства продовольствия.
• Конкуренция между обществами: Взаимодействие охотников-собирателей и земледельцев часто приводило к вытеснению первых последними за счет численного превосходства и технологических преимуществ аграрных обществ. Если у охотников-собирателей была возможность освоить земледелие, они часто это делали, чтобы выжить. Только мощные географические или экологические барьеры могли временно защитить охотников-собирателей от экспансии производящих обществ.
Даймонд подчеркивает, что сам переход к земледелию происходил медленно и поэтапно, заняв тысячи лет. Люди продолжали пользоваться дарами природы, параллельно развивая сельское хозяйство. Конкурентное преимущество производства продовольствия закрепилось за счет этих пяти факторов, объясняя, почему к современной эпохе большинство обществ перешло к продуктивному хозяйству, а оставшиеся охотники-собиратели находятся под угрозой вымирания или ассимиляции.
________________________________________
ГЛАВА 7: КАК СДЕЛАТЬ МИНДАЛЬНЫЙ ОРЕХ:
Эта глава углубляется в механизмы одомашнивания диких растений, задаваясь вопросом: как первобытные земледельцы, не обладавшие знаниями генетики, сумели превратить дикие виды в съедобные и полезные культуры, такие как ядовитый миндаль или кукуруза, разительно отличающуюся от своего дикого предка? Даймонд объясняет, что одомашнивание растений — это процесс их генетической модификации (целенаправленной или бессознательной) человеком в течение тысяч лет.
Даймонд рассматривает одомашнивание с точки зрения растений, которые «одомашнивают» людей, чтобы те помогали распространять их потомство. Первые земледельцы не могли сознательно «выбирать» лучший сорт, но их действия (сбор и посадка) меняли естественный отбор в пользу тех мутантов, которые были наиболее полезны для человека.
Ключевые изменения, которые претерпели растения при одомашнивании:
• Размер и вкус плодов/семян: Люди интуитивно отбирали растения с более крупными и вкусными съедобными частями. Примером служат садовые яблоки (в три раза крупнее диких) и современная клубника, или кукуруза, которая из початка в полдюйма превратилась в полуторафутовые гиганты.
• Отсутствие горечи или ядовитых веществ: Многие дикие семена содержат горечь или яды (например, синильная кислота в диком миндале), защищающие их от животных. Одомашнивание дикого миндаля произошло благодаря тому, что люди случайно обнаруживали и высаживали мутантов, у которых ген горечи был выключен (наличие сладкого миндаля среди горьких деревьев). Аналогично было с лимской фасолью, арбузами и картофелем.
• Изменение механизмов распространения семян (неосыпающийся колос, нераскрывающиеся стручки): Дикие злаки и бобовые имеют механизмы, позволяющие семенам осыпаться или рассеиваться. Люди же, собирая урожай, естественно отбирали мутантов с «дефектными» генами, которые не осыпались, оставаясь на растении. Высаживание таких семян привело к закреплению этих признаков, поскольку в земледельческих условиях они получали преимущество над дикими. Это, например, ключевые две мутации в геноме пшеницы и ячменя.
• Изменение механизмов прорастания: У диких однолетников часто есть гены, вызывающие задержку прорастания (чтобы не все семена проросли сразу и погибли от одной засухи). Земледельцы, ежегодно вспахивая и высаживая семена, непроизвольно отбирали мутантов без этой задержки роста.
• Изменение репродуктивной системы (самоопыление, бесполое размножение): Для сохранения полезных мутаций было важно, чтобы растения могли размножаться, не скрещиваясь с менее желательными дикими видами. Предпочтение отдавалось мутантам-самоопылителям или размножающимся вегетативно (клубнями, усами). Это ускорило одомашнивание многих плодовых деревьев (персик, слива, яблоня) и культур (таро, батат).
Плодородный полумесяц обладал уникальным набором диких видов, обеспечивших «ранний старт» в сельском хозяйстве:
• Высокое разнообразие легко одомашниваемых однолетников (пшеница, ячмень, горох, чечевица).
• Эти виды были изначально высокоурожайными и требовали минимума генетических изменений.
• Большая доля самоопыляющихся видов.
• Наличие предков четырех из пяти ключевых домашних животных (овца, коза, свинья, корова), которые обеспечивали белковую пищу и тягловую силу.
Напротив, на Новой Гвинее и востоке США местные культуры (корнеплоды, мелкие зерновые) были менее продуктивными, менее сбалансированными по составу белков/углеводов (что вело к дефициту белка) и не имели крупных домашних животных, что сильно ограничивало рост популяций и развитие сложных обществ. Даже когда более эффективные привозные культуры (батат, кукуруза) достигали этих регионов, они быстро вытесняли местные виды, что свидетельствует не о неспособности местных народов к одомашниванию, а об изначально более бедном культурном потенциале их дикой флоры и фауны.
________________________________________
ГЛАВА 8: ЯБЛОНИ ИЛИ ИНДЕЙЦЫ:
В данной главе Даймонд продолжает исследовать причины географических различий в развитии сельского хозяйства, отвечая на вопрос, почему в некоторых благоприятных для земледелия регионах (например, Калифорния, субтропическая Австралия) оно не возникло самостоятельно, или почему в одних очагах оно появилось раньше, чем в других. Автор опровергает идею о врожденных «культурных характеристиках» народов, как причины, сосредоточившись на решающей роли доступности пригодных для одомашнивания диких видов растений.
Даймонд утверждает, что основная причина отсутствия сельского хозяйства в некоторых регионах заключалась в скудности подходящих диких растений и животных. Из 200 тысяч видов диких цветковых растений лишь несколько сотен стали одомашненными, а более 80% современного мирового урожая приходится лишь на дюжину видов (злаки, зернобобовые, корнеплоды, плодовые). Это наводит на мысль, что древние народы, будучи прекрасными этнобиологами, уже перепробовали все ценные дикие растения и одомашнили те, которые того стоили. Показательным примером является опыт археологических исследований в Абу Хурейра (Сирия, 10-9 тыс. до н.э.) и долине Иордана (IX тыс. до н.э.), где оседлые охотники-собиратели собирали сотни видов диких растений, но для целенаправленного возделывания выбирали только наиболее выгодные, такие как ячмень и пшеница-двузернянка (два из 23 лучших по мнению авторов, что указывает на избирательный, а не случайный выбор).
Даймонд сравнивает три типа очагов одомашнивания:
• Плодородный полумесяц: Являлся первым центром с исключительными преимуществами.
o Средиземноморский климат: Мягкие, дождливые зимы и жаркое, засушливое лето способствовали эволюции однолетников с крупными, быстро прорастающими семенами, приспособленными к хранению (злаки, бобовые).
o Высокое биоразнообразие: Обширность территории и разнообразие ландшафтов привели к изобилию диких предков ценных культур, включая 32 из 56 самых крупных злаков мира.
o Легкость одомашнивания видов: Большинство первичных культур Плодородного полумесяца (пшеница, ячмень, горох) были самоопыляющимися и требовали минимальных генетических изменений, быстро давали урожай.
o Обилие домашних животных: Здесь рано были одомашнены четыре из пяти важнейших видов скота (коза, овца, свинья, корова).
o Низкая конкуренция от охоты/собирательства: Истощение ресурсов дичи и сравнительно скудные водные ресурсы (по сравнению с речными бассейнами) сделали земледелие в регионе более привлекательным и выгодным.
• Новая Гвинея: Несмотря на ранний старт (7000 г. до н.э.) и глубокое знание флоры, местные культуры (корнеплоды, древесные культуры) были менее эффективны. Отсутствие злаков с крупными зернами и крупных одомашненных животных привело к дефициту белка и ограничению популяционного роста.
• Восток Соединенных Штатов: Сельское хозяйство здесь началось позднее (2500 г. до н.э.) и было малоэффективным, опираясь на мелкосеменные злаки и тыкву. Отсутствие местных бобовых, плодовых деревьев и крупных домашних животных ограничивало потенциал региона, пока не проникли мексиканские культуры.
Даймонд делает вывод, что «культурный консерватизм» не препятствовал освоению полезных растений, а «несостоявшееся одомашнивание» объяснялось не «неспособностью» людей, а отсутствием достаточного числа пригодных диких видов, или тем, что их одомашнивание требовало чрезвычайно сложных и долгих усилий, таких как прививание (для яблонь), чего древние народы не могли освоить или изобрести самостоятельно без внешнего стимула. Это подтверждает, что ограниченный потенциал местной флоры и фауны определил более поздний старт производства продовольствия в Северной Америке и других регионах.
________________________________________
ГЛАВА 9: ЗЕБРЫ, НЕСЧАСТЛИВЫЕ БРАКИ И ПРИНЦИП «АННЫ КАРЕНИНОЙ»:
В этой главе Даймонд объясняет, почему только крайне ограниченное число из множества видов диких животных было одомашнено, применяя так называемый «принцип Анны Карениной»: «Все одомашниваемые животные похожи друг на друга, каждое неодомашниваемое животное неодомашниваемо по-своему». Этот принцип означает, что успешное одомашнивание требует, чтобы животное обладало множеством специфических характеристик; отсутствие хотя бы одной из них делает одомашнивание практически невозможным, подобно тому, как любой недостаток может разрушить брак. Из 148 крупных (более 100 фунтов) наземных травоядных или всеядных млекопитающих, существовавших до 20 века, лишь 14 были одомашнены. Евразия стала самым благополучным континентом, предоставив 13 из этих 14 видов (включая «главную пятерку»: корову, овцу, козу, свинью и лошадь), в то время как в Америке был одомашнен только один вид (лама/альпака), а в Австралии и субсахарской Африке – ни одного.
Даймонд выделяет шесть основных факторов, препятствующих одомашниванию диких животных:
• Рацион питания: Животное должно быть экономически эффективным. Хищники (например, львы, тигры) невыгодны для одомашнивания, так как на каждый фунт производимого мяса требуется десять фунтов мяса травоядных. Некоторые травоядные слишком привередливы (например, коалы, питающиеся эвкалиптом). Собака — исключение, будучи всеядной и служащей охоте/охране, а не производству мяса.
• Темпы роста: Животное должно быстро расти, чтобы быть рентабельным. Например, гориллам или слонам требуется 15 лет для достижения взрослого размера, что делает их разведение бессмысленным для традиционного хозяйства.
• Проблемы с размножением в неволе: Некоторые виды отказываются спариваться и размножаться в искусственных условиях. Например, гепарды нуждаются в длительных, сложных ритуалах ухаживания, а самцы викуний враждебны друг к другу. Несмотря на экономическую ценность шерсти викуний, все попытки их разведения проваливались.
• Характер и агрессия: Животное должно быть достаточно покорным и безопасным для человека. Многие потенциальные кандидаты (гризли, африканский буйвол, бегемот, зебра, кулан) слишком опасны, непредсказуемы или агрессивны (зебры склонны кусаться и не разжимать челюсти, буйволы – смертельно опасны), что делает их разведение самоубийственным.
• Склонность к панике: Виды, реагирующие на угрозу мгновенной паникой и бегством, непригодны для содержания в загонах. Это свойственно, например, газелям, оленям и большинству антилоп, которые в загоне будут биться об ограду до смерти.
• Социальное устройство: Идеальными для одомашнивания оказались виды, живущие стадами, с четкой иерархией, где человек может занять доминирующее положение, и где происходит импринтинг на человека. Такие животные хорошо переносят скученность и легко управляются пастухом (овцы, козы, коровы, лошади, волки). Напротив, одиночные виды или виды, у которых самцы в брачный сезон борются за территорию, не подходят для массового разведения.
Даймонд подчеркивает, что этот колоссальный дисбаланс в глобальном распространении пригодных диких видов стал важнейшим историческим фактором. Евразия обладала наибольшим количеством таких видов и наименьшим числом вымерших видов в позднем плейстоцене. Америки и Австралия понесли катастрофические потери мегафауны, что объясняет отсутствие там крупных одомашненных животных. А субсахарская Африка, несмотря на обилие крупной фауны, не имела ни одного пригодного для одомашнивания вида. Современные эксперименты по одомашниванию диких антилоп (канна) или оленей показывают исключительную сложность этого процесса, подтверждая, что большинство «кандидатов» непригодны для разведения человеком.
________________________________________
ГЛАВА 10: ПРОСТОРНЫЕ НЕБЕСА И НАКЛОННЫЕ ОСИ:
В главе 10 Даймонд исследует, как географическая ориентация континентов повлияла на скорость распространения сельского хозяйства, домашних животных, технологий и инноваций, тем самым определяя различные исторические судьбы народов. Он указывает на разительный контраст: Евразия имеет преобладающую ось «восток-запад» (длина около 8000 миль), тогда как Америки и Африка — «север-юг» (протяженность Америк около 9000 миль).
Последствия осевой ориентации:
• Скорость распространения продовольственного производства:
o Ось восток-запад (Евразия): Местности на одной широте имеют сходный климат, сезонность, продолжительность дня и биотопы. Это означало, что сельскохозяйственные культуры и домашние животные, одомашненные в одном регионе, могли легко и быстро распространяться на огромные расстояния вдоль той же широты. Пример: ближневосточные культуры (пшеница, ячмень) мигрировали на запад в Европу и на восток в долину Инда с большой скоростью (0,7 миль в день), достигнув Ирландии и Японии.
o Ось север-юг (Америки, Африка): На пути распространения инноваций по этой оси климатические условия (и соответственно адаптация растений и животных) резко менялись. Это создавало серьезные барьеры для миграции культур и животных. Например, мексиканская кукуруза продвигалась по Северной Америке всего на 0,3-0,5 мили в год из-за неподходящего климата для роста. Аналогично, средиземноморские культуры Плодородного полумесяца не могли проникнуть к мысу Доброй Надежды в Южной Африке из-за пояса летних дождей, а тропические африканские культуры, в свою очередь, не прижились в Капской области.
• Географические и экологические барьеры: Помимо широты, распространению мешали физические преграды, более выраженные в Америках и Африке: пустыни (Сахара, североамериканские пустыни), тропические леса (Панамский перешеек), горные хребты. В Африке серьезным барьером была зона мухи цеце, которая переносила смертельные болезни для ввезенного евразийского скота, не позволяя ему распространяться южнее Сахары.
• Диффузия других инноваций: Различия в осевой ориентации повлияли не только на продовольствие, но и на технологии, связанные с ним. Колесо, изобретенное в Евразии, быстро распространилось по континенту, тогда как изобретенное в Мексике, не дошло до Анд. Письменность в Евразии, появившись в Плодородном полумесяце, охватила большую часть континента. В Америках единственная письменность Мезоамерики не достигла обществ Андского региона или востока США. Централизованные государства в Евразии могли расширять свою власть на тысячи миль вдоль оси (империи Македонского, Римская, Монгольская), тогда как американские империи были гораздо более локальными.
Даймонд заключает, что именно эти глубокие географические различия – прежде всего осевая ориентация и наличие серьезных барьеров для культурной диффузии – определили несходство исторических судеб евразийцев, африканцев и коренных американцев, став ключевыми факторами их развития в последние 500 лет. Они привели к тому, что сельское хозяйство и, следовательно, остальные достижения цивилизации, распространялись в Евразии гораздо быстрее, обеспечивая ей технологическое, политическое и демографическое преимущество.

ЧАСТЬ 3. ОТ ПРОДОВОЛЬСТВИЯ К РУЖЬЯМ, МИКРОБАМ И СТАЛИ
ГЛАВА 11: СМЕРТОНОСНЫЙ ДАР ДОМАШНИХ ЖИВОТНЫХ:
В этой главе Джаред Даймонд детально исследует, каким образом производство продовольствия, и особенно одомашнивание животных, привело к появлению смертоносных эпидемических болезней, сыгравших решающую роль в европейских завоеваниях. Автор начинает с анекдота о фермере, заразившемся инфекцией от овцы, чтобы подчерк животное происхождение многих человеческих патогенов.
Даймонд объясняет эволюцию микробов с их собственной «точки зрения», рассматривая их как организмы, стремящиеся к эффективному размножению и распространению. «Симптомы» болезней — это, по сути, эволюционные стратегии, которые микробы «изобрели», чтобы использовать тело и поведение хозяина для своего распространения. Эти стратегии включают:
• Пассивный перенос: Микробы передаются через поедание зараженных животных (например, сальмонелла, трихинеллез). Канибализм, как практика, существовавшая на Новой Гвинее, способствовал распространению болезней вроде куру.
• Переносчики-членистоногие: Использование насекомых, таких как москиты (малярия, желтая лихорадка), блохи (чума) или вши (сыпной тиф), которые кусают зараженного хозяина, а затем нового.
• Активный перенос (через модификацию поведения или тела хозяина): Микробы заставляют жертву кашлять или чихать (грипп, коклюш), высвобождая облако микробов в воздух, или вызывают открытые язвы (оспа, сифилис), обеспечивая передачу через контакт. Холерная бактерия, вызывая понос, загрязняет источники воды для новых жертв. Вирус бешенства заставляет животное кусать.
Даймонд задаётся вопросом, почему некоторые микробы, по-видимому, действуют саморазрушительно, убивая своего хозяина. Ответ в том, что для патогена важно эффективно заразить как можно больше новых носителей, даже если это приводит к гибели текущего.
Основные характеристики «болезней скученности» (острых эпидемических заболеваний, таких как оспа, корь, грипп, чума, туберкулез): быстрое и эффективное распространение от человека к человеку, быстрый исход (смерть или выздоровление с иммунитетом), и нежизнь вне человеческого тела. Эти болезни могут устойчиво циркулировать только в крупных, плотных человеческих популяциях, где всегда есть достаточная масса новых, восприимчивых жертв (например, младенцев). Если популяция слишком мала, болезнь исчезает, как корь на Фарерских островах.
Возникновение сельского хозяйства стало «подарком судьбы» для микробов, а развитие городов — еще большей удачей:
• Увеличение популяционной плотности: Земледелие и животноводство обеспечили в разы большую плотность населения, чем охота и собирательство, создавая необходимые условия для эпидемий.
• Оседлый образ жизни и санитарные условия: Земледельцы жили в окружении собственных экскрементов, привлекавших грызунов-переносчиков. Ирригационное земледелие и рыбоводство создавали идеальную среду для паразитов (шистосомоз). Города с ещё большей плотностью и худшими условиями стали постоянными рассадниками инфекций.
• Тесный контакт с животными: Молекулярные исследования показали, что большинство болезней скученности у человека (корь, туберкулез, оспа, грипп) эволюционировали из очень похожих вирусов-предков, циркулирующих среди домашних животных (крупного рогатого скота, свиней, уток) после тысяч лет тесного контакта.
• Мировые торговые пути: Крупномасштабная торговля способствовала быстрому распространению эпидемий на огромные территории, объединяя популяции в гигантские «патогенные питомники» (например, чума в Риме, бубонная чума из Центральной Азии в Европу).
Таким образом, болезни животного происхождения, развившиеся в Евразии благодаря тесному контакту с большим разнообразием одомашненных животных и высокой плотности населения, стали «зловещим даром», обеспечившим европейцам подавляющее преимущество над народами Нового Света и Австралии, у которых отсутствовали собственные эпидемические болезни такого масштаба. Примеры массового вымирания (до 95% населения) индейцев Америки (ацтеки, инки, мандан) и аборигенов Гавайев, Фиджи, Австралии от европейских патогенов подчеркивают их роль в европейских завоеваниях. Только тропические болезни Африки (малярия, желтая лихорадка) сдерживали колонизацию этого континента европейцами.
________________________________________
ГЛАВА 12: КАЛЬКИ И ЗАИМСТВОВАННЫЕ БУКВЫ:
В главе 12 Даймонд исследует происхождение и распространение письменности, отмечая, что до европейской экспансии она существовала лишь в ограниченных регионах Земли. Историки XIX века считали письменность ключевым признаком «цивилизации». Для современных обществ она стала дополнительным фактором могущества, обеспечивая точную, подробную и дальнобойную передачу знаний и информации, необходимую для управления империями и завоеваний.
Автор задается вопросом, почему одни народы овладели письменностью, а другие — нет. Он утверждает, что это не результат врожденных способностей, а следствие конкретных исторических и географических обстоятельств. Письменность возникала самостоятельно крайне редко: бесспорно, только у шумеров (Месопотамия, около 3000 г. до н.э.) и мезоамериканских индейцев (около 600 г. до н.э.). Египетская и китайская письменности, возможно, тоже возникли независимо, но это менее ясно. В большинстве случаев народы осваивали письмо через заимствование, что гораздо проще, чем изобретение с нуля.
Даймонд выделяет три основные стратегии письменности, различающиеся размером единицы речи, обозначаемой знаком:
• Логограммы: Обозначают целые слова (например, в китайском письме, древнеегипетских и майянских иероглифах). Такие системы обычно сложны, имеют тысячи символов. Шумеры использовали фонетический принцип ребуса для абстрактных слов, объединяя изображения со сходным произношением.
• Слоговые азбуки (силлабарии): Обозначают слоги. Пример — линейное письмо Б в Микенской Греции, или современная кана в Японии. Индеец чероки Секвойя, не зная английского языка, изобрел собственную слоговую азбуку на основе общих идей (пример «диффузии идей»).
• Алфавит: Идеальная система, где каждый знак соответствует элементарному звуку (фонеме), имеет ограниченное число букв. Впервые появился у семитских народов во II тыс. до н.э. на основе египетских иероглифов. Греки первыми добавили гласные символы, что сделало алфавит наиболее удобным для записи любого языка и легким для освоения (порядок и названия букв семитского алфавита сохранились в современных европейских).
Ранние системы письменности имели ряд недостатков, объясняющих их ограниченное распространение и узость применения:
• Неполнота, неоднозначность и сложность: Например, древнейшее шумерское письмо было стенографическим, использовалось для учетных записей (овец, пайков) и не могло передавать прозаическую речь. Более поздние системы были сложной смесью логограмм, фонетических символов и детерминативов. Линейное письмо Б также было крайне неоднозначным.
• Ограниченное применение: Письменность служила целям государства (экономический и административный учет, монархическая пропаганда). Грамотность была уделом узкого круга профессиональных писцов, что отражало сознательное стремление элиты сохранить информацию в своих руках, а не сделать её общедоступной. Широкая частная грамотность появилась лишь гораздо позднее, когда системы стали проще.
• Низкое число пользователей: Например, все документы из Кносского дворца были написаны несколькими десятками писцов.
Изолированные общества, или те, где производство продовольствия и политическая централизация развились поздно или были ограничены, не могли обеспечить условий для возникновения или широкого распространения письменности (например, полинезийцы, инки). Таким образом, производство продовольствия и запущенная им общественная эволюция являлись ключевым условием для появления письменности. Географические барьеры (пустыня Сахара, Панамский перешеек, океаны) препятствовали диффузии письменности, что объясняет, почему некоторые развитые общества (например, инки или Гавайцы) не имели собственной письменности до контактов с европейцами.
________________________________________
ГЛАВА 13: МАТЬ НЕОБХОДИМОСТИ:
В этой главе Даймонд бросает вызов распространенной поговорке «Необходимость — мать изобретения», утверждая, что гораздо чаще изобретение — мать необходимости. Многие эпохальные инновации появлялись случайно, из простого любопытства изобретателя, и лишь позднее, после их появления, им находили практическое применение. Развитие технологий — это, по мнению автора, автокаталитический, кумулятивный процесс, который ускоряется со временем, поскольку новые изобретения создаются на основе предыдущих.
Примеры, подтверждающие тезис Даймонда:
• Фонограф Томаса Эдисона (1877 г.): Изначально Эдисон перечислил десять применений (сохранение слов умирающих, звуковые книги для слепых, объявление точного времени), но музыка была лишь в конце списка. Долгое время он сам не видел коммерческого потенциала, а потом продвигал фонограф как диктофон. Только через двадцать лет он неохотно признал его главным назначением — запись и проигрывание музыки.
• Моторизированный транспорт: До 1885 года (создание мотоцикла Даймлером) не было очевидной потребности в нем, так как лошади и паровозы эффективно удовлетворяли нужды. Автомобили нашли широкое применение лишь после Первой мировой войны, когда их военная польза стала очевидной, а затем рынок был создан с помощью маркетинга.
• Печатный станок Гутенберга (1455 г.): Не был создан в вакууме. Накопление шести технологий (бумага, подвижные литеры, металлургия, прессы, чернила, алфавит), многие из которых пришли из Китая (бумага, идея отдельных литер) и совершенствовались тысячи лет, сделали его возможным. Изобретение Гутенберга стало революционным только потому, что массовый спрос на печатную продукцию уже существовал в средневековой Европе, в отличие от фестского диска (1700 г. до н.э.), который был технически примитивен и не имел спроса.
Важным аспектом развития технологий является не только изобретение, но и их диффузия (распространение). Это происходит двумя путями:
• Калькирование: Копирование уже готовой, детально проработанной технологии (например, создание кириллицы на основе греческого алфавита, или перенятие Японией огнестрельного оружия).
• Диффузия идей: Освоение только общей идеи и самостоятельная разработка деталей (например, силлабарий индейца Секвойи для языка чероки, вдохновленный лишь значками белых людей; или изобретение фарфора в Европе, вдохновленное китайским, но разработанное самостоятельно).
Даймонд анализирует, почему одни общества успешно перенимали и развивали технологии, а другие — нет:
• Отказ Японии от огнестрельного оружия (после 1600 г.): Японские власти, опиравшиеся на самураев и традиционное оружие (мечи), ограничивали производство ружей. Это пример технологического регресса в изолированном обществе, где внешняя угроза не заставляла перенимать инновации. Однако визит коммодора Перри (1853 г.) вынудил Японию переосмыслить подход.
• Отказ Китая от мореплавания (после 1433 г.): Решение императора о прекращении морских экспедиций и разрушение верфей из-за внутренних дворцовых интриг, затормозили развитие Китая.
Эти примеры иллюстрируют, что изоляция или внутренняя политика могут привести к утрате технологий, если нет постоянного стимула для их использования или совершенствования (пример Тасмании, утратившей многие орудия; или полинезийских островов, утративших гончарное дело).
Таким образом, на развитие технологий влияют множество факторов. В условиях множества независимых факторов, способность общества к инновациям становится практически случайной величиной. На континентальном масштабе это приводит к тому, что всегда найдутся общества, готовые к новаторству и перениманию. Географические особенности Евразии (крупнейший континент, наличие конкурирующих, но связанных друг с другом обществ, ранняя консолидация плодородных центров) создали уникальные условия для раннего и непрерывного технологического прогресса, позволившего ей стать технологическим лидером мира к 1492 году, что затем объясняет ее последующую экспансию. Напротив, фрагментированность Америк и Африки замедляла распространение инноваций.
________________________________________
ГЛАВА 14: ОТ ЭГАЛИТАРИЗМА К КЛЕПТОКРАТИИ:
Эта глава посвящена эволюции человеческих обществ от простых к сложным, и тому, как политические системы перешли от эгалитаризма к иерархии, включая клептократии, где власть эксплуатирует массы. Даймонд выделяет четыре категории обществ, как развивавшихся за последние 13 000 лет: родовые общины, племена, вождества и государства. Эта классификация, хоть и условна, позволяет понять механизмы социального усложнения.
Основные типы обществ:
• Родовые общины: Самые мелкие и простые (5-80 человек), кочевые охотники-собиратели, все члены которых связаны кровью или браком. Общество эгалитарное, без формализованной специализации, вождей, полиции или законов. Конфликты разрешаются родственными связями. Примеры: файу Новой Гвинеи, аборигены Калахари.
• Племена: Сотни человек, как правило, оседлые, но сохраняющие эгалитарность. Состоят из нескольких кланов, объединены общим языком и культурой. Появляется институт «бигмена» — авторитетного, но неформального лидера с ограниченной властью. Общество всё ещё без профессиональной специализации и без рабов. Возникают благодаря оседлости и более высоким популяциям (пример: высокогорья Новой Гвинеи, Палестина, Япония).
• Вождества: От тысяч до десятков тысяч человек, оседлые, стратифицированные, с потомственной властью вождя, концентрирующего в руках землю и информацию. Есть административный аппарат, но без узкой специализации. Развита перераспределительная экономика (дань), появляется профессиональные ремесленники, воины и рабы. Вожди имеют монополию на применение силы для разрешения конфликтов. Примеры: полинезийские вождества (Гавайи, Тонга), индейские вождества юго-востока США, майя.
• Государства: Более 50 тысяч человек, часто многонациональные и многоязычные. Имеют многоуровневую централизованную бюрократию с профессиональными чиновниками, государственную религию, оправдывающую власть, мощную армию и официальное право (законы, суды, полиция). Эксплуатация рабского труда более масштабна. Пример: Месопотамия, Китай, Ацтекская и Инкская империи, европейские монархии.
Переход от эгалитарных к клептократическим обществам не был результатом сознательного договора, как предполагал Руссо, а следствием необходимости решать проблемы, возникающие с ростом численности и плотности населения:
1. Разрешение конфликтов между незнакомцами: В больших обществах (свыше нескольких сотен человек), где большинство членов не связаны кровными узами, механизм разрешения споров через родственные связи становится неэффективным. Это приводит к централизации власти и монополии на насилие (например, у зулусов).
2. Неосуществимость коллективных решений: В крупных обществах (тысячи людей) становится невозможно принимать решения путем общего обсуждения. Это приводит к делегированию власти ограниченной группе лиц и формированию бюрократии.
3. Неэффективность прямых обменов (экономическая специализация): В мелких обществах прямые индивидуальные обмены эффективны. В крупных обществах необходимо перераспределение ресурсов через централизованную власть (дань/налоги) для поддержки специализированных групп.
4. Территориальная организация (плотность населения): Рост популяционной плотности вынуждает людей жить на ограниченной территории, полагаясь на соседние группы для удовлетворения потребностей. Сложная общественная организация становится неизбежной для управления этими плотными населениями (например, Нидерланды).
Политическая централизация (вождества, а затем государства) часто возникала недобровольно:
• Объединение перед внешней угрозой: Мелкие общины сплачивались или завоевывались под давлением более сильных соседей (пример: конфедерация чероки, объединение американских колоний против Британии).
• Завоевание: Более крупные и сильные общества (с производством продовольствия и перевесом в технологиях) покоряли или ассимилировали более мелких и менее развитых (пример: формирование Зулусского государства).
Даймонд подчеркивает, что общества государственного типа имеют ряд преимуществ: превосходство в технологиях, численности, способности к мобилизации ресурсов и наличии официальной религии, культивирующей патриотизм (готовность воинов идти на смерть ради государства). Исторически эти преимущества обеспечивали им доминирование. Различия в доступности продовольствия, скорости диффузии технологий и культур между континентами, а также потенциале изобретений и численности населения объясняют, почему более сложные формы политической организации раньше и в более развитом виде появились в Евразии, предопределив исход столкновений народов в современную эпоху.

________________________________________
ЧАСТЬ 4. ВОКРУГ СВЕТА ЗА ПЯТЬ ГЛАВ
ГЛАВА 15: НАРОД ЯЛИ:
В этой главе Даймонд фокусируется на истории Австралии и Новой Гвинеи, чтобы проверить и подтвердить свой основной тезис о решающей роли географии. Австралия, являясь наименьшим и наиболее изолированным континентом, характеризующимся засушливым климатом, скудными ресурсами и бедными почвами, представляет собой уникальный «пробный камень» для любой теории о развитии человеческих обществ. Он приводит личный опыт посещения австралийской пустыни, где ему с женой едва удалось выжить от жажды, в то время как аборигены там обитали тысячи лет. Это подчеркивает их глубокие знания о среде обитания.
Автор опровергает распространенное убеждение об изначальной «отсталости» коренных австралийцев. Он указывает на то, что около 40 тысяч лет назад аборигены уже обладали каменными орудиями со шлифованной кромкой, рукоятками и самыми ранними в мире морскими судами. Кроме того, часть наскальной живописи Австралии является древнейшей. Несмотря на эти «форы» в развитии, именно европейцы колонизировали Австралию, а не наоборот.
Даймонд объясняет различия между Новой Гвинеей и Австралией, которые во времена плейстоценового оледенения были единым континентом Большая Австралия.
• Новая Гвинея: Несмотря на меньшую площадь, благодаря тропическому климату, гористому рельефу и плодородным почвам, имела гораздо большее биоразнообразие и население. Здесь сельское хозяйство возникло самостоятельно около 7000 г. до н.э., но местные культуры (корнеплоды, сахарный тростник, бананы) не включали злаков с крупными зернами или крупных млекопитающих. Ввоз свиней, кур и батата из Юго-Восточной Азии стимулировал демографический взрыв, что показывает готовность местного населения к адаптации новых культур. Население высокогорий развило сложную племенную организацию с бигменами.
• Австралия: Из-за сухости климата, бедности почв и непредсказуемой сезонности (цикл Эль-Ниньо) земледелие здесь не развилось самостоятельно. Местные аборигены были охотниками-собирателями, приспособившимися к кочевому образу жизни, чтобы минимизировать риски (например, через сезонные палы, которые способствовали росту трав и привлекали кенгуру). Крупные домашние животные вымерли вскоре после появления людей. Культуры индонезийцев и новогвинейцев не смогли прижиться из-за неподходящего климата, а малочисленные торговые контакты не привели к существенным заимствованиям (например, не проникло земледелие, хотя заимствовались рыболовные крючки и каноэ).
Европейцы столкнулись на Новой Гвинее с тропическими болезнями и несовместимостью европейских культур с местным ландшафтом, что сдерживало массовую колонизацию. В Австралии же, несмотря на трудности климата, благоприятные для европейского сельского хозяйства регионы (субтропический пояс) были легко заняты. Прибытие европейцев с их ружьями, микробами и сталью привело к массовому вытеснению и истреблению аборигенов (например, до 80% сокращение населения).
Таким образом, Даймонд показывает, что кажущаяся «отсталость» аборигенов Австралии объясняется не их личными качествами, а особенностями местной географии и биогеографии, которые изначально предоставляли ограниченный потенциал для развития производящего хозяйства. Европейцы, напротив, привезли готовый комплекс технологий и ресурсов, наработанный в Евразии за тысячи лет.
________________________________________
ГЛАВА 16: КАК КИТАЙ СТАЛ КИТАЙСКИМ:
В этой главе Даймонд исследует уникальный путь Китая к политической, культурной и лингвистической консолидации, которая произошла намного раньше и оказалась более стабильной, чем в Европе. Он отмечает, что современный Китай производит впечатление монолита, несмотря на изначальное разнообразие регионов. Китай вступил в фазу консолидации в 221 г. до н.э. и с тех пор оставался единым, а его письменность и языки гомогенизировались.
Автор задает парадоксальный вопрос: почему, несмотря на генетические и физические различия между северными (более бледными, с более заостренным носом) и южными (более темными, кучерявыми волосами) китайцами, и изначальное разнообразие языков (например, около 1000 языков на Новой Гвинее, чья территория в 10 раз меньше китайской, или 40 языков в Европе), Китай стал почти моноэтничным и моноязычным?
Лингвистическая карта Китая (Таблица 16.1) показывает не только доминирование сино-тибетских языков (гуаньхуа) на огромной территории, но и наличие более 130 «малых» языков (мяо-яо, австроазиатские, тай-кадайские), разбросанных фрагментами. Это указывает на прошлую лингвистическую раздробленность, которая была вызвана экспансиями более развитых языковых групп, либо вытеснявших, либо ассимилировавших носителей менее развитых. Эта «лингвистическая волна» в Восточной Азии напоминает экспансию индоевропейских языков в Новый Свет, где численное превосходство европейцев позволило им вытеснить аборигенные языки.
Китайские достижения в производстве продовольствия:
• Китай является одним из первых центров самостоятельного одомашнивания растений (просо на севере, рис на юге) и животных (свиньи, куры, собаки, азиатские буйволы) до 7500 г. до н.э.
• Развитая металлургия (бронза, чугун) и широкий спектр инноваций (бумага, компас, порох) появились здесь раньше, чем в других частях света.
• Формирование городов, централизованного управления и классового расслоения началось в III тыс. до н.э.
• Письменность (III–II тыс. до н.э.) также возникла, вероятно, независимо, хотя и позднее шумерской, но китайские иероглифы стали основной системой письма в Восточной Азии.
• Многие смертоносные болезни (грипп, чума) предположительно зародились в Китае благодаря тесному контакту с большим количеством одомашненных животных.
Географические особенности Китая, способствовавшие его ранней консолидации:
• Относительно ровный ландшафт и судоходные реки (Хуанхэ, Янцзы), которые облегчали внутреннюю миграцию населения и культурную диффузию между северными и южными регионами, приведшую к формированию единого ядра.
• Наличие двух плодородных сельскохозяйственных центров (Север и Юг) способствовало быстрому накоплению населения и ресурсов.
• Меньшая раздробленность территории по сравнению с Европой.
«Китаизация» — это процесс радикальной гомогенизации, в ходе которого доминирующие китайские народы ассимилировали или вытесняли местные культуры, иногда используя драконовские меры (как сожжение книг императором Цинь). Превосходство Китая в сельском хозяйстве, технологиях и организации определило его влияние на соседей (Корею, Японию, Юго-Восточную Азию), которые заимствовали большинство инноваций.
Таким образом, ранняя консолидация и доминирующее положение Китая в Восточной Азии было следствием его уникальных географических условий, способствовавших быстрой внутренней диффузии культур и населения, что обеспечило ему мощный старт в развитии.
________________________________________
ГЛАВА 17: МОТОРНАЯ ЛОДКА ДО ПОЛИНЕЗИИ:
В главе 17 Даймонд использует австронезийскую экспансию как еще один «естественный эксперимент», иллюстрирующий влияние географии и доступности ресурсов на историческое развитие народов. Он описывает личный опыт в Джаяпуре (Индонезия), где местные новогвинейцы, индонезийцы и китайцы продемонстрировали глубокие этнические, культурные и технологические различия, а также взаимное напряжение, корни которого уходят в тысячелетние миграции.
Австронезийская экспансия (одно из крупнейших переселений за последние 6 тысяч лет) началась около 4000 г. до н.э. из Южного Китая (Тайваня, согласно лингвистическим данным) и распространилась по Филиппинам, Индонезии и Тихому океану до Мадагаскара и острова Пасхи. Эти народы несли с собой неолитическую культуру: полированные каменные орудия, керамику, домашних животных (свиньи, куры, собаки), тропические культурные растения (таро, бананы, ямс).
Ключевым технологическим прорывом, позволившим эту экспансию, стало изобретение каноэ с двойным противовесом и парусом, что обеспечило мореходность в открытом океане.
Результаты австронезийской экспансии были различными:
• Замещение населения: На большинстве островов Индонезии и Филиппин австронезийцы вытеснили и ассимилировали (за исключением немногочисленных негритосов) местное население охотников-собирателей. Это произошло благодаря технологическим (одомашненные животные, земледелие, мореплавание) и демографическим преимуществам, а также приобретенному иммунитету к эпидемическим болезням.
• Слияние/Сохранение местного населения: В регионах, где аборигенное население уже было достаточно развито (например, высокогорья Новой Гвинеи, или тропическая Юго-Восточная Азия с развитыми земледельцами), австронезийцы не смогли добиться тотального вытеснения. На Новой Гвинее они заселили лишь прибрежные зоны и мелкие острова, ассимилируясь с местными папуасами, но не проникнув во внутренние горные районы. Новогвинейцы, имея собственное сельское хозяйство (корнеплоды), адаптированные каменные орудия, высокую популяционную плотность и уже приобретенный иммунитет к азиатским болезням, были более «конкурентоспособны». Они также имели давнюю традицию межплеменных обменов обсидианом и обладали средствами морского передвижения, пусть и менее совершенными, чем у австронезийцев.
Даймонд также отмечает культурную диффузию между этими группами: например, новогвинейцы заимствовали от австронезийцев свиней, кур, гончарное дело и рыболовные крючки, а австронезийцы — местные тропические культуры.
Культурные заимствования, такие как барабаны, маски, курительные трубки, также свидетельствуют о контактах.
Случай Новой Гвинеи и Индонезии наглядно демонстрирует, как уровень развития и «соревновательная готовность» принимающего общества влияют на исход популяционных миграций. Там, где австронезийцы сталкивались с более «примитивными» обществами охотников-собирателей, они побеждали, а где — с развитыми земледельцами, им приходилось адаптироваться. Наконец, история Полинезии в целом (отделение полинезийцев от остальных австронезийцев и колонизация островов Тихого океана) также иллюстрирует, как географическая изоляция и разнообразие природной среды влияют на развитие общества, приводя к глубочайшей дифференциации культур на этих островах. Приход европейцев в эту часть мира, принёсший с собой ружья, микробы и сталь, подтвердил общий тезис, поскольку европейские колонисты, как правило, смогли массово заселять только те острова, климат которых был схож с европейским, и где не было сильного аборигенного сопротивления.
________________________________________
ГЛАВА 18: СТОЛКНОВЕНИЕ ПОЛУШАРИЙ:
Эта глава анализирует «столкновение полушарий» — европейскую колонизацию Нового Света, — ставшую крупнейшим демографическим переворотом за последние 13 тысяч лет. Цель – понять, почему именно европейцы вторглись и оккупировали Америку, а не наоборот. Даймонд сравнивает евразийские и американские общества на 1492 год, год прихода Колумба.
Ключевые преимущества Евразии перед доколумбовой Америкой:
1. Производство продовольствия:
o Домашние животные: Евразия обладала 13 видами крупных одомашненных млекопитающих (источники мяса, молока, шерсти, кожи, тягловой силы, транспорта, боевых машин). Америка имела только один вид — ламу/альпаку, ограниченно использовавшуюся (не давали молока, не годились для езды, не использовались в плугах или в войне). Этот колоссальный дисбаланс объясняется массовым вымиранием мегафауны в Америке (~13 тыс. лет назад), лишившим её потенциальных кандидатов.
o Растениеводство: Хотя в Америке также существовало земледелие, оно уступало евразийскому по пяти параметрам: преобладание кукурузы с низким содержанием белка (против злаков Евразии), индивидуальная высадка семян (против разбрасывания), ручная пахота (против использования тягловых животных), отсутствие удобрений (навоз) и reliance на человеческую мускульную силу для орошения/помола.
2. Болезнетворные микробы: Евразия имела огромный арсенал смертоносных эпидемических заболеваний (оспа, корь, грипп, чума, туберкулез), развившихся из патогенов домашних животных в плотных обществах. Европейцы обладали иммунитетом к ним. В доколумбовой Америке этих болезней не было, что приводило к катастрофической смертности индейцев (до 95%), облегчая европейские завоевания (пример: оспа обезглавила Инкскую и Ацтекскую империи).
3. Технологии:
o Металлургия: В Евразии была развита металлургия (медь, бронза, железо), используемая для орудий труда и оружия. В Америке (кроме Андов, где использовали медь, золото для украшений) преобладали каменные орудия.
o Военное дело: Европейские стальные мечи, артиллерия, огнестрельное оружие и кавалерия (лошади) обеспечивали подавляющее военное превосходство над американскими дубинками и пращами.
o Источники механической энергии: Евразия использовала энергию животных (плужная вспашка, мельницы), а затем водяных и ветряных мельниц. В Америках вся сельскохозяйственная работа выполнялась вручную.
o Морской транспорт: Европейские крупные парусные суда, способные пересекать океаны, несопоставимы с мезоамериканскими плотами.
4. Политическая организация: К 1492 г. большая часть Евразии была поделена между сложными государствами и империями (Габсбургская, Османская, Китай). В Америке было только две крупные империи (Ацтекская, Инкская), способные к мобилизации ресурсов, но их эффективностью уступали европейским. Большая часть Америки жила племенным или родовым строем.
5. Письменность: Распространенная в Евразии, письменность позволяла передавать информацию, координировать экспедиции, управлять территориями. В Америке письменность (мезоамериканская) существовала локально и не распространилась до инков.
Даймонд заключает, что все эти непосредственные факторы были обусловлены глубинными различиями в исторической траектории Евразии и Америк на протяжении 13 тысяч лет. Ключевые причины:
• Разные сроки заселения: Евразия населена дольше.
• Ограниченный набор потенциальных доместикатов: В Америке их было намного меньше, и они были менее эффективными.
• Географические барьеры: Ось «север-юг» и экологические преграды (пустыни, перешейки) замедляли культурную диффузию внутри Америк, тогда как ось «восток-запад» Евразии ее ускоряла.
Эти различия сформировали «исходное неравенство» континентов, предопределившее колонизационный успех европейцев, а не наоборот.

ГЛАВА 19: КАК АФРИКА СТАЛА ЧЕРНОЙ:
В этой главе Даймонд рассматривает исторические процессы, сформировавшие население Африки, и объясняет, почему европейская колонизация континента отличалась от завоеваний Америк. Он начинает с описания Намибии как современного «плавильного котла», показывая, что сегодняшняя демографическая карта Африки является результатом древних популяционных миграций. Африка, колыбель человечества (самый продолжительный период обитания протолюдей и ранних Homo sapiens), изначально обладала огромным разнообразием человеческих типов.
Даймонд выделяет пять основных групп населения Африки до 1000 г. н.э.:
• Белые (Египет, Северная Африка): имели евро-азиатское происхождение, практиковали земледелие/скотоводство.
• Черные (самые широко распространённые): предки большинства современных африканцев, доминировали в Сахаре и большей части субсахарской Африки.
• Пигмеи (Центральная Африка): охотники-собиратели, были вытеснены черными земледельцами в лесные анклавы.
• Койсаны (Южная Африка): охотники-собиратели/скотоводы с уникальными щелкающими языками, были вытеснены или ассимилированы банту, сохранились в непригодных для земледелия районах.
• Азиаты (Мадагаскар): потомки австронезийцев из Юго-Восточной Азии, колонизировали остров, говоря на языке, родственном борнейскому. Этот факт, по мнению Даймонда, является одним из самых потрясающих в человеческой истории.
Основные причины исторической судьбы Африки и её отличие от Евразии:
1. Доместикация растений и животных:
o Растения: В Африке самостоятельно возникли несколько групп культур: ближневосточные в Северной Африке (зиминедождевые), местные (сорго, африканское просо) в Сахеле (летнедождевые), эфиопские (кофе, тэфф), западноафриканские (ямс, масличная пальма). Но местные культуры были менее эффективными и разнообразными, чем евразийские. Кроме того, тропические азиатские культуры (бананы, таро, азиатский ямс) проникли в Африку из-за морей, вероятно, в I тыс. н.э.
o Животные: В Африке одомашнен только один местный вид — цесарка. Остальные домашние животные (коровы, ослы, свиньи, куры, лошади, верблюды) проникли из Евразии/Аравии, иногда через тысячи лет после одомашнивания. Африка не смогла одомашнить свои богатые виды крупной фауны (зебры, буйволы, носороги, бегемоты) из-за их характера или проблем с размножением, подтверждая «принцип Анны Карениной».
2. Географическая ось и барьеры: Ось «север-юг» и серьезные экологические барьеры (Сахара, зоны мух цеце) замедляли культурную диффузию внутри континента. Культуры и домашние животные, приспособленные к разным климатическим зонам, с трудом распространялись. Например, средиземноморские культуры Плодородного полумесяца не смогли проникнуть на юг Африки, а крупный рогатый скот останавливался в зоне цеце.
3. Меньшая площадь и население: Площадь Африки почти вдвое меньше Евразии, и население (~700 млн человек сегодня) также значительно уступает Евразии. Меньшее количество конкурирующих обществ и изобретений замедляло темпы развития.
Экспансия банту: Это важнейшая массовая миграция в доисторической Африке (с III тыс. до н.э. по I тыс. н.э.). Носители бантуских языков, первоначально жившие в Камеруне/Нигерии и освоившие влаголюбивые культуры и скотоводство, начали экспансию на юг, вытесняя пигмеев из экваториальных лесов и койсанов из саванн Восточной и Южной Африки. Банту обладали технологиями выплавки железа, позволявшей им создавать оружие и орудия труда, что давало преимущество. Столкновение с койсанами в Южной Африке показало, что земледелие банту было более конкурентоспособно. Только река Фиш, ставшая границей между климатическими зонами, где культуры банту не могли расти, временно остановила их продвижение. Голландские колонисты, завезшие средиземноморские культуры и скот в 1652 г., смогли там успешно обосноваться.
Таким образом, успех европейской колонизации Африки, равно как и внутренние популяционные миграции, были обусловлены случайными обстоятельствами географии и биогеографии, которые предопределили неравенство в «недвижимом имуществе» народов и их исторических траекториях, а не различиями в биологии.
________________________________________
ЭПИЛОГ: БУДУЩЕЕ ГУМАНИТАРНОЙ ИСТОРИИ КАК НАУКИ
В заключительном блоке Даймонд суммирует свой ответ на вопрос Яли и рассуждает о будущем гуманитарной истории как науки. Он вновь подчеркивает: различия в истории народов объясняются разницей их среды обитания, а не врождёнными биологическими отличиями. Автор предлагает гипотетический эксперимент: если бы европейцев и аборигенов Австралии поменять местами 40 тысяч лет назад, то сегодня именно аборигены заселяли бы Евразию и большую часть мира, а европейцы жили бы как разрозненные охотники-собиратели в Австралии. Достоверность такого эксперимента можно проверить через анализ реальных исторических «естественных экспериментов», как судьбы полинезийских народов в разных условиях.
Даймонд обобщает факторы, объясняющие мировое неравенство, в четыре основные группы, уже рассматривавшиеся ранее, но теперь в общем контексте:
1. Доступность пригодных для одомашнивания диких растений и животных: Это базовый фактор, обусловивший производство продовольствия, которое, в свою очередь, позволяло увеличивать население и создавать несельскохозяйственные классы, армии и сложные общества. Евразия имела подавляющее преимущество в наличии таких видов.
2. Скорость и характер внутриконтинентальной диффузии культур и населения: Ось «восток-запад» Евразии способствовала быстрому распространению инноваций, в то время как оси «север-юг» Америк и Африки замедляли его из-за климатических и географических барьеров.
3. Скорость и характер межконтинентальной диффузии: Континенты отличались по степени изоляции, что влияло на заимствование технологий и видов. Например, Америки и Австралия были изолированы от евразийских достижений, что предопределило их отставание.
4. Размер и совокупная численность населения континентов: Крупные континенты с большим населением имели больше потенциальных изобретателей, больше конкурирующих обществ, что ускоряло накопление инноваций. Евразия лидировала по площади и населению.
Даймонд оспаривает распространённый стереотип о «косности» или «невосприимчивости» обществ к инновациям, демонстрируя, что новаторство и консерватизм сосуществовали на всех континентах и в разные эпохи. Он показывает, что судьба изобретений и технологического прогресса определяется не случайными «гениями» или «мировоззренческими особенностями», а готовностью общества принять и использовать инновацию, что зависит от множества взаимосвязанных факторов, создающих общую динамику.
Автор рассматривает открытые вопросы для будущих исследований:
• Почему Европа, а не Китай, лидирует в современном мире?: Это более тонкий вопрос, связанный с внутриконтинентальной динамикой. Даймонд утверждает, что политическая раздробленность Европы (конкуренция множества независимых государств) стимулировала инновации, тогда как политическая консолидация Китая (единое деспотическое управление) могла тормозить их, подавляя эксперименты и отсекая целые направления развития по единому решению. Индия, которая была ещё более фрагментирована, отставала от Европы. Это приводит к выводу о «принципе оптимальной фрагментации»: инновационный прогресс наиболее эффективно происходит при некоей оптимальной промежуточной степени политической раздробленности.
• Параллели с современной экономикой: Выводы книги применимы и к современной глобальной экономике. Принцип оптимальной фрагментации, конкуренция и условия диффузии также объясняют различия в производительности компаний (например, Microsoft против IBM), отраслей (немецкое пивоварение против сталелитейной промышленности) и целых стран (почему одни страны богаты, а другие бедны). Эффективные институты, которые, как правило, считаются причиной богатства, сами являются производными от долгой истории государственности и аграрного хозяйства.
Даймонд заключает, что исследование истории человечества, несмотря на её сложность и непредсказуемость на микроуровне, может стать такой же «наукообразной» дисциплиной, как и исторические естественные науки (астрономия, геология, эволюционная биология), используя методы сравнения и анализа «естественных экспериментов». Это понимание поможет обществу лучше разобраться в силах, сформировавших наш мир, и предвидеть его будущее.
________________________________________
ПОСЛЕСЛОВИЕ 2003 ГОДА: «РУЖЬЯ, МИКРОБЫ И СТАЛЬ» СЕГОДНЯ
В послесловии к изданию 2003 года Даймонд возвращается к книге «Ружья, микробы и сталь», вышедшей в 1997 году, и оценивает свои выводы с позиции прошедших семи лет. Он утверждает, что основной тезис – влияние географии на неравномерное развитие человеческих обществ – остается неоспоримым. За прошедшие годы были получены новые данные, подтверждающие и углубляющие его аргументы.
Автор приводит три ключевых примера, появившихся с момента публикации книги:
1. Формирование японской нации: Новые генетические данные подтвердили, что современная японская нация сформировалась в результате сельскохозяйственной экспансии корейских земледельцев, начавшейся около 400 г. до н.э. Они принесли рисоводство и металлические орудия, смешиваясь с местным населением. Это аналогично европейской колонизации и замещению охотников-собирателей земледельцами из Плодородного полумесяца.
2. Распространение мексиканских культур в США: Изначально предполагалось, что кукуруза, фасоль и тыква распространились из Мексики на юго-восток США прямым путём. Однако новые данные показывают более сложный маршрут через юго-запад США (где они дали расцвет культуры анасази), а затем по речным долинам на Великих равнинах, из-за засушливости промежуточных территорий. Это подчеркивает влияние географических барьеров на диффузию культур по оси «север-юг».
3. Повторная доместикация домашних животных в Евразии: Если в книге Даймонд утверждал, что европейские растения одомашнивались однократно (из-за быстрого распространения культурных видов), то новые исследования показывают, что домашний скот «главной пятёрки» (корова, овца, свинья, лошадь) в Евразии мог быть независимо одомашнен несколько раз в разных регионах. Это усиливает аргумент о богатстве потенциальных доместикатов в Евразии, но также указывает на сложную динамику, когда быстрое распространение готового одомашненного вида предотвращает повторные независимые доместикации, а медленное — наоборот.
Даймонд также обсуждает актуальность выводов книги для современных глобальных проблем, затрагивая темы, получившие активное обсуждение после 1997 года:
• «Мушкетные войны» в Новой Зеландии (1806-1845 гг.): Это иллюстрация, как европейское огнестрельное оружие и картофель изменили динамику межплеменных конфликтов маори, приводя к массовым убийствам и смещению военного баланса. Этот «локальный естественный эксперимент» показывает, как технологические преимущества и ресурсы приводят к вытеснению и завоеваниям.
• «Почему Европа, а не Китай?»: Это один из самых часто задаваемых вопросов. Даймонд продолжает отстаивать, что географическая раздробленность Европы (со множеством конкурирующих государств) стимулировала инновации и поиск внешнего финансирования, тогда как политическая консолидация Китая (единое правительство) могла тормозить прогресс, позволяя деспотам блокировать целые направления развития (пример: отказ Китая от мореплавания и механических часов). Это приводит к концепции «оптимальной фрагментации» как наиболее благоприятного условия для инноваций.
• Сравнение с современным бизнесом и экономиками: Выводы книги о конкуренции, фрагментации и диффузии актуальны и для мира бизнеса. Успех компаний (например, Microsoft) и стран (Япония, Корея) зависит от организации, способствующей инновациям, которая часто является «оптимальной фрагментацией» (например, конкуренция между штатами США, или децентрализованные подразделения внутри Microsoft).
• Причины богатства и бедности наций: Книга «РМС» показывает, что ключевые факторы современного богатства (например, «эффективные институты», правопорядок) коренятся в долгой традиции государственности и аграрного хозяйства, уходящей корнями в географические и биогеографические преимущества континентов. Это означает, что для развития бедным странам недостаточно просто скопировать «эффективные институты»; необходимо понимать их исторические корни.
Даймонд убеждён, что «РМС» позволяет глубже осмыслить мир: процессы, сформировавшие его в далеком прошлом, остаются актуальными для понимания современности.