Как заканчиваются войны - Дэн Райтер
В этом аналитическом труде Райтер скрупулезно разбирает сложнейший вопрос: как, когда и почему воюющие стороны решают прекратить борьбу. Он предлагает стройную и убедительную теорию, основанную на идее войны как процесса торга, где ключевую роль играют два фактора: информация и проблема надежных обязательств.
Стиль оригинала — это стиль строгого академического исследования в области международных отношений: ясный, аналитический, структурированный и опирающийся на исторические факты для проверки теоретических положений. Я постарался в точности передать этот взвешенный и научный тон, чтобы вы смогли не просто узнать содержание книги, но и прочувствовать логику авторской мысли.
- Глава 1: Окончание войн
- Глава 2: Торг, информация и окончание войн
- Глава 3: Надежные обязательства и окончание войн
- Глава 4: Проведение эмпирических тестов
- Глава 5: Корейская война
- Глава 6: Союзники, 1940–1942 гг.
- Глава 7: Логика войны: Финляндия и СССР, 1939–1944 гг.
- Глава 8: Гражданская война в США
- Глава 9: Германия, 1917–1918 гг.
- Глава 10: Япония, 1944–1945 гг.
- Глава 11: Заключение
Всякая война должна закончиться. Этот, казалось бы, очевидный факт скрывает за собой одну из самых сложных загадок в международных отношениях. Почему некоторые проигрывающие стороны, такие как Конфедерация на закате Гражданской войны в США или Британия в мрачные дни мая 1940 года, отказываются от переговоров на приемлемых условиях и продолжают сражаться в погоне за призрачной победой? И почему некоторые победители, как, например, Советский Союз в войнах против Финляндии, предпочитают остановиться на ограниченных приобретениях, а не добиваться полного разгрома противника?
Эта книга призвана ответить на эти вопросы. В то время как о причинах начала войн написаны горы литературы, их окончание остается темой, изученной на удивление мало. Эпоха тотальных войн, кульминацией которой стала Вторая мировая, и последовавшая за ней Холодная война с ее ядерным патом сделали саму идею ограниченного завершения конфликта неактуальной. Однако сегодня, в XXI веке, понимание механики завершения войн вновь становится критически важным как для политиков, так и для исследователей.
В основе авторского подхода лежит представление о войне как о процессе торга (bargaining process). Государства вступают в конфликт из-за спорных вопросов — территорий, состава правительств, ресурсов — и война становится продолжением политики, но «другими средствами», как знаменито выразился Карл фон Клаузевиц. Окончание войны — это, по сути, заключение новой сделки, фиксирующей новое распределение спорного блага.
Этот подход позволяет интегрировать два фундаментальных принципа международных отношений: всепроникающую
неопределенность (uncertainty) и невозможность для государств заключать надежные, подлежащие принудительному исполнению обязательства (unenforceable commitments). Именно эти две проблемы, по мнению Райтера, порождают войну, а сам процесс ведения боевых действий служит их разрешению.
1. Проблема информации: Войны часто начинаются из-за того, что стороны расходятся в оценках баланса сил и решимости друг друга. Каждая сторона может быть излишне оптимистична относительно своих шансов на победу. Боевые действия становятся жестоким, но эффективным источником информации: исходы сражений и готовность нести потери сокращают эту неопределенность. Война заканчивается, когда у сторон формируется достаточно схожее понимание реального положения дел, что открывает пространство для компромисса.
2. Проблема обязательств: Это ключевой теоретический вклад книги. В анархичной международной системе нет мирового правительства, которое могло бы заставить бывших противников соблюдать условия мирного договора. Каждая сторона опасается, что после заключения мира противник, восстановив силы, может вновь напасть. Этот страх — «проблема надежных обязательств» — заставляет стороны искать такое завершение войны, которое устранит саму возможность будущего нападения. Идеальным решением этой проблемы является
абсолютная победа: полное уничтожение противника, аннексия его территории или, что более распространено, смена режима с установлением марионеточного правительства. Такая победа устраняет способность побежденного нарушить мирный договор.
Эти две логики — информационная и логика обязательств — часто вступают в противоречие. Страх перед ненадежностью будущего мира может заставить государство продолжать борьбу за абсолютную победу даже перед лицом военных поражений, что прямо противоречит информационной логике. И наоборот, осознание непомерно высоких издержек продолжения войны может заставить сторону пойти на мир с ненадежным противником.
Цель книги — разработать единую теорию, объясняющую, когда доминирует информационная динамика, а когда — логика обязательств, и проверить эту теорию на богатом историческом материале, включающем Корейскую войну, Вторую мировую, Гражданскую войну в США и советско-финские войны.
Глава 2: Торг, информация и окончание войн
Взгляд на войну как на политический акт, а не просто инженерное упражнение, — фундаментальное прозрение Клаузевица. Политика, в свою очередь, — это процесс распределения ограниченных благ (scarce goods), будь то территория, ресурсы или даже нематериальные ценности, такие как репутация. Метафора торга помогает понять, как государства взаимодействуют в борьбе за эти блага.
Отсюда возникает центральная загадка начала войн: если война всегда сопряжена с издержками (кровью и сокровищами) как для победителя, так и для проигравшего, почему бы сторонам просто не договориться о том распределении блага, которое сложилось бы
в результате войны, и тем самым избежать этих издержек? Если два игрока знают, что при броске костей один получит 75 центов из доллара, а другой — 25, зачем им платить рефери 5 центов за сам бросок, если можно просто разделить доллар и сэкономить?
Одно из классических решений этой загадки —
неполная информация (incomplete information). Войны начинаются, когда стороны расходятся в оценках вероятного исхода. Если обе стороны уверены в своей победе, они будут требовать львиную долю спорного блага, и компромисс станет невозможен. Несогласие может касаться нескольких ключевых факторов:
- Совокупная военная мощь: Оценка армий, промышленного потенциала, мобилизационных возможностей.
- Военные технологии: Неизвестность относительно эффективности нового или секретного оружия (например, египетских ЗРК в 1973 году).
- Военная стратегия: Непредсказуемость планов противника (например, немецкая атака через Арденны в 1940 году).
- Решимость (resolve): Готовность нести издержки ради победы. США недооценили решимость Северного Вьетнама, полагая, что у него, как у любой страны, должен быть «предел прочности».
- Вероятность вмешательства третьих сторон: Надежда на помощь союзника может подтолкнуть слабую сторону к войне.
Сам процесс ведения войны выполняет ключевую политическую функцию: он
сокращает эту неопределенность. Как писал немецкий социолог Георг Зиммель, «точное знание сравнительной силы двух сторон... очень часто может быть достигнуто только путем фактического ведения конфликта». Исход сражений, потери, захваченные территории — все это сигналы, на основе которых стороны обновляют свои представления о балансе сил и решимости.
Отсюда вытекает центральная информационная гипотеза (information proposition) об окончании войны:
- После боевых успехов воюющая сторона становится более уверенной в своих силах и повышает свои требования на переговорах (или сохраняет прежние высокие).
- После боевых поражений воюющая сторона пересматривает свои оценки в сторону пессимизма и становится более склонной идти на уступки и снижать свои требования.
Этот процесс не всегда линеен. Наибольшее влияние на переговорную позицию оказывают
неожиданные исходы сражений, которые заставляют кардинально пересмотреть прежние убеждения. Кроме того, на ожидания сторон влияют не только прошлые, но и будущие факторы. Если воюющая сторона, даже одерживая победы, ожидает, что в будущем издержки войны резко возрастут (например, из-за вмешательства третьей стороны или истощения ресурсов), она может стать более склонной к уступкам, чтобы заключить мир до того, как ситуация ухудшится.
Глава 3: Надежные обязательства и окончание войн
В международных отношениях царит анархия. Нет мирового правительства, способного принудить государства выполнять договоры. Этот факт, лежащий в основе реалистической теории, имеет трагические последствия и является одной из фундаментальных причин войн. Растущая держава не может надежно пообещать слабеющей, что не нападет на нее в будущем, и слабеющая держава может нанести превентивный удар, пока не стало слишком поздно.
Эта книга применяет данную логику к окончанию войн, что является ее главным теоретическим новшеством. Мирный договор — это всего лишь обещание. Что мешает вчерашнему врагу, восстановив силы, нарушить его и попытаться взять реванш? История полна примеров таких нарушений: почти треть всех межгосударственных перемирий в XX веке в конечном итоге срывалась.
Этот страх перед несоблюдением обязательств (commitment problem) коренным образом меняет логику завершения войны. Если противнику нельзя доверять, то любой мирный договор, оставляющий его суверенным и способным к ведению войны, — это лишь временная передышка. Единственное надежное решение этой проблемы —
Абсолютная победа — это исход, который лишает противника самой способности нарушить мирный договор. Она может принимать разные формы:
- Аннигиляция: Полное уничтожение населения противника (крайне редкий, почти теоретический исход).
- Аннексия («смерть государства»): Ликвидация суверенитета и поглощение территории, что устраняет правительство и армию противника.
- Смена режима по принуждению извне (foreign-imposed regime change): Установка марионеточного правительства, которое будет послушно выполнять волю победителя. Этот метод может включать демилитаризацию, демократизацию или закрепление пацифистских норм в конституции побежденной страны (как в Японии и Германии после Второй мировой войны).
Абсолютные исходы — не такая уж редкость: они наблюдались примерно в четверти всех межгосударственных войн с 1816 года. И они чрезвычайно эффективны: государства, пережившие смену режима или «смерть», практически никогда не нападают на своих победителей вновь.
Отсюда вытекает центральная гипотеза об обязательствах (commitment proposition):
- Чем сильнее воюющая сторона опасается, что противник нарушит мирный договор в будущем, тем более вероятно, что она будет стремиться к абсолютной победе.
Эта логика объясняет, почему информационная гипотеза не всегда работает. Сторона, терпящая поражения, может упорно отказываться от уступок. С ее точки зрения, ограниченный мир, который все равно будет нарушен, не представляет большой ценности. Гораздо привлекательнее продолжать борьбу, даже с малыми шансами, в надежде на абсолютную победу, которая решит проблему безопасности раз и навсегда.
Но если абсолютная победа так эффективна, почему войны не всегда ведутся до полного уничтожения противника? Райтер выделяет четыре условия, при которых воюющая сторона, даже опасаясь обмана, может согласиться на ограниченный мир:
1. Исчезнувшая надежда на победу: Если шансы на победу стремятся к нулю, дальнейшая борьба становится бессмысленной тратой ресурсов. Лучше принять ненадежный мир сейчас, чем понести дополнительные издержки и в итоге потерпеть такое же или еще худшее поражение.
2. Непомерно растущие издержки: Стремление к абсолютной победе — это «роскошь», которую не все могут себе позволить. Если ее достижение грозит катастрофическими потерями, вмешательством третьей, более могущественной державы или непосильными расходами на послевоенную оккупацию, сторона может предпочесть ограниченный мир.
3. Инструменты поддержания мира: Наличие внешних гарантов (например, миротворцев ООН) может снизить страх перед нарушением договора, хотя их эффективность в межгосударственных конфликтах ограничена.
4. Захват благ, решающих проблему обязательств: Иногда ограниченный мир может частично решить проблему безопасности. Захват
стратегически важной территории (горного хребта, буферной зоны) может сделать будущую атаку противника настолько сложной и затратной, что снизит его стимулы к нарушению мира. Такой «суперценный» кусок территории может сделать ограниченный мир приемлемым даже для недоверчивой стороны.
Таким образом, теория Райтера представляет собой интегрированную модель, где решения об окончании войны принимаются на пересечении информационной динамики (оценка вероятности и издержек победы) и динамики обязательств (оценка ценности и надежности различных вариантов мира).
Глава 4: Проведение эмпирических тестов
Для проверки своей теории автор сознательно отказывается от количественных (статистических) методов в пользу качественного анализа нескольких исторических кейсов (case studies). Причина такого выбора кроется в фундаментальных проблемах, с которыми сталкивается любой исследователь, пытающийся «оцифровать» войну.
Провести статистический тест информационной гипотезы («поражения ведут к уступкам») чрезвычайно сложно. Во-первых, что считать «боевым успехом»? Для одной армии это может быть захват территории, для другой — нанесение максимальных потерь противнику (война на истощение). Генерал Конфедерации мог считать победой сражение, в котором его армия понесла меньшие потери, в то время как Линкольн мог рассматривать тот же бой как успех Союза, поскольку Север мог позволить себе терять больше солдат, чем Юг. Контекст и стратегия имеют решающее значение, и единого универсального измерителя успеха не существует.
Во-вторых, надежные данные, особенно по потерям, часто отсутствуют или крайне противоречивы, особенно для недемократических режимов или для более ранних исторических периодов.
прослеживания процесса (process tracing) в рамках углубленного анализа нескольких войн. Этот метод позволяет не просто сопоставлять переменные, а вникать в логику и мотивы самих лиц, принимающих решения. Анализируя их личные записи, мемуары, протоколы заседаний и публичные заявления, можно понять, как они интерпретировали исходы сражений, чего опасались в будущем и почему выбирали ту или иную стратегию завершения войны.
Выборка кейсов не является случайной, но она охватывает широкий спектр конфликтов: гражданские и межгосударственные, симметричные и асимметричные, войны до безоговорочной капитуляции и войны с ограниченными результатами, охватывающие почти столетие (с 1860-х по 1950-е гг.). Это позволяет проверить теорию в самых разных исторических, политических и военных контекстах.
Корейская война (1950–1953) служит яркой иллюстрацией взаимодействия информационной логики и проблемы обязательств.
Фаза 1: Июнь – сентябрь 1950 г. (Доминирование проблемы обязательств) После вторжения Северной Кореи в Южную войска ООН и США терпели сокрушительные поражения и были оттеснены на небольшой Пусанский плацдарм. Согласно информационной гипотезе, в такой ситуации США должны были пойти на уступки или, по крайней мере, придерживаться первоначальной цели — восстановления границы по 38-й параллели.
Однако Вашингтон поступил ровно наоборот: именно в этот период тяжелейших поражений были сформулированы максималистские цели — не просто освободить Юг, но и пересечь 38-ю параллель, уничтожить северокорейскую армию и объединить Корею под некоммунистическим правлением.
Это решение объясняется исключительно
проблемой обязательств. Американское руководство опасалось, что любое мирное соглашение, сохраняющее коммунистический режим в Пхеньяне, будет нестабильным. Северная Корея, получив передышку, просто дождется ухода американских войск и нападет снова. Единственным надежным решением проблемы безопасности Южной Кореи виделась полная ликвидация угрозы, то есть абсолютная победа. В тот момент издержки такой победы (война только против Северной Кореи) казались приемлемыми.
Фаза 2: Сентябрь 1950 г. – весна 1951 г. (Вмешательство информации) После успешной высадки в Инчхоне войска ООН перешли в наступление, и казалось, что цель объединения Кореи близка. Однако в октябре 1950 года в войну вмешался Китай, что привело к новому катастрофическому отступлению сил ООН.
Китайское вмешательство резко изменило
информационную среду. Теперь достижение абсолютной победы над Северной Кореей означало риск полномасштабной, возможно, ядерной войны с Китаем и, потенциально, с СССР.
Издержки решения проблемы обязательств стали непомерно высокими. Хотя страх перед будущей северокорейской агрессией никуда не делся, Вашингтон был вынужден снизить свои цели до восстановления статус-кво.
Фаза 3: Весна 1951 г. – июль 1953 г. (Затяжной торг) Последние два года войны характеризовались патовой ситуацией на фронте и мучительно медленными переговорами. Проблема обязательств продолжала влиять на позицию США: Вашингтон настаивал на более защищенной с военной точки зрения линии прекращения огня (а не на 38-й параллели) и отказывался от принудительной репатриации всех военнопленных, опасаясь, что это усилит военный потенциал коммунистов после войны. Этот затянувшийся период показал неэффективность боевых действий как источника новой информации: непрерывные бои и потери не приводили к сближению позиций, поскольку фундаментальные проблемы доверия и безопасности оставались нерешенными.
Глава 6: Союзники, 1940–1942 гг.
Этот кейс исследует решения, принятые союзниками в самые мрачные моменты Второй мировой войны, и демонстрирует, как страх перед ненадежными обязательствами может перевесить самую удручающую информацию с поля боя.
Британия, май 1940 г. После стремительного разгрома Франции и эвакуации из Дюнкерка Британия оказалась в отчаянном положении. Немецкое вторжение казалось неминуемым. Информационная логика диктовала необходимость начать переговоры с Гитлером, чтобы избежать полного поражения. В правительстве были сторонники такого подхода, в частности, министр иностранных дел лорд Галифакс.
Однако Уинстон Черчилль и его сторонники заняли бескомпромиссную позицию: «сражаться до конца» и «никогда не сдаваться». Это решение было продиктовано глубочайшим недоверием к Гитлеру. Черчилль был убежден, что любой мирный договор с нацистской Германией будет лишь уловкой. Гитлер потребует разоружения британского флота и сдачи баз, что поставит Британию в полную зависимость и сделает ее беззащитной перед следующим ударом. Лучше погибнуть в бою, чем превратиться в «государство-раба».
Несмотря на катастрофическую военную ситуацию, у Британии оставалась
надежда на конечную победу, пусть и отдаленная. В краткосрочной перспективе — это мощь Королевского флота и ВВС, в долгосрочной — надежда на вступление в войну США. Этой слабой надежды, в сочетании с абсолютным недоверием к противнику, оказалось достаточно, чтобы отвергнуть переговоры и продолжить войну.
США, 1942 г. Первые шесть месяцев после Перл-Харбора были для США чередой непрерывных поражений на Тихом океане. Японская империя достигла своего максимального расширения. И вновь, информационная логика предполагала бы, что США должны были пересмотреть свои оценки и стать более склонными к переговорам.
Вместо этого именно в этот период, весной 1942 года, американское руководство сформулировало цель
безоговорочной капитуляции (unconditional surrender) стран Оси. Главным мотивом было желание
не повторять ошибок Версальского мира после Первой мировой войны. Тогда ограниченный мир оставил германский милитаризм нетронутым, что в итоге привело к реваншу и новой войне. Рузвельт и его окружение были убеждены, что только полный разгром и последующая трансформация политических систем Германии и Японии могут гарантировать прочный мир.
Как и у Британии, у США была твердая
уверенность в конечной победе, основанная на их колоссальной промышленной мощи, которая еще только начинала мобилизоваться.
СССР, осень 1941 г. Ситуация для Советского Союза осенью 1941 года была еще более отчаянной. Немецкие войска стояли у ворот Москвы, огромные территории были оккупированы, а Красная Армия разгромлена. В отличие от Британии и США, СССР не был защищен океанами.
В этот критический момент, когда надежда на победу практически исчезла, логика выживания, по-видимому, перевесила проблему обязательств. Имеются свидетельства, что Сталин через посредников пытался предложить Гитлеру сепаратный мир на условиях огромных территориальных уступок — своего рода «второй Брест-Литовский мир». Хотя Гитлер отверг это предложение, сам факт его существования показывает, что даже при максимальном недоверии к противнику, перспектива неминуемого и полного разгрома может заставить лидера пойти на переговоры о ненадежном мире, просто чтобы сохранить хоть что-то.
Глава 7: Логика войны: Финляндия и СССР, 1939–1944 гг.
Две советско-финские войны — Зимняя (1939–1940) и Война-продолжение (1941–1944) — являются примерами, где
информационная динамика играла доминирующую роль, хотя и не отменяла влияния проблемы обязательств.
Зимняя война (1939–1940) СССР начал войну с целью смены режима в Финляндии и создания марионеточного правительства, что было классическим решением проблемы обязательств: Москва не доверяла Хельсинки и опасалась, что Финляндия станет плацдармом для нападения на СССР со стороны Германии или Британии.
Однако первоначальное наступление Красной Армии обернулось серией унизительных поражений. Эта
неожиданная и негативная информация заставила Сталина кардинально пересмотреть свои цели. К концу декабря 1939 года он отказался от идеи смены режима и стал готов к переговорам об ограниченных территориальных приобретениях.
Во второй фазе войны, после перегруппировки, Красная Армия прорвала линию Маннергейма и добилась крупных успехов. В полном соответствии с информационной логикой, советские требования на переговорах немедленно возросли — Молотов прямо назвал это «логикой войны».
Однако СССР все же не стал добиваться полного разгрома Финляндии. Причиной стали новые
информационные сигналы — растущая угроза англо-французской интервенции на стороне Финляндии.
Издержки продолжения войны до полной победы стали слишком высокими. В итоге Москва удовлетворилась ограниченным миром, который, тем не менее, частично решал проблему обязательств: захваченные территории (Карельский перешеек, база на полуострове Ханко) значительно улучшали стратегическую безопасность Ленинграда и Балтийского флота.
Война-продолжение (1941–1944) В этой войне Финляндия выступила на стороне нацистской Германии. Первоначально, на фоне успехов вермахта, финское руководство преследовало максималистские цели, надеясь на полный разгром СССР и устранение большевистской угрозы навсегда.
Однако по мере того, как ход войны на Восточном фронте менялся (Сталинград, Курск),
информация с полей сражений становилась все более удручающей для Финляндии. С 1943 года финны начали искать пути к сепаратному миру, а их переговорная позиция постепенно смягчалась. Советские же требования, наоборот, ужесточались по мере успехов Красной Армии.
В 1944 году СССР вновь не стал доводить дело до полной оккупации Финляндии. Причиной опять же были
издержки: Сталину было важнее направить все ресурсы на скорейший разгром Германии и гонку к Берлину, чем отвлекаться на финский «второстепенный театр». Мирный договор вновь обеспечил СССР стратегические выгоды (например, область Петсамо и аренду полуострова Порккала), которые частично решали проблему безопасности на северо-западных границах.
Оба конфликта показывают, как переговорные позиции сторон чутко реагируют на информацию с поля боя и на изменение оценки издержек, даже при сохраняющемся глубоком взаимном недоверии.
Глава 8: Гражданская война в США
Гражданская война в США (1861–1865) представляет собой один из самых сильных аргументов против чисто информационной теории завершения войн и яркий пример доминирования
На протяжении четырех лет кровопролитных сражений, несмотря на многочисленные победы и поражения с обеих сторон, переговорные позиции практически не менялись. Юг (Конфедерация) требовал независимости, Север (Союз) — восстановления единства страны. Постоянный поток информации с полей сражений не приводил к сближению позиций и открытию «пространства для торга». Эта несгибаемость была вызвана глубоким взаимным недоверием относительно будущего.
Позиция Конфедерации (Юга) Юг не мог пойти ни на какой компромисс, кроме полной независимости, потому что не верил, что Север будет соблюдать любые менее радикальные договоренности. Южане опасались, что, сложив оружие и вернувшись в Союз, они окажутся во власти радикальных республиканцев, которые отменят любые гарантии прав штатов (в первую очередь, право на рабовладение) и навяжут им свою волю. С их точки зрения, только создание собственного суверенного государства могло гарантировать их образ жизни. Эта логика заставляла Конфедерацию сражаться до последнего, даже когда военное поражение становилось очевидным, как, например, после поражений под Геттисбергом и Виксбергом в 1863 году или в начале 1865 года.
Позиция Союза (Севера) Для президента Авраама Линкольна уступка в вопросе независимости Юга была невозможна по двум причинам, связанным с проблемой обязательств.
1. Прецедент шантажа: Линкольн опасался, что если уступить Югу, угрожавшему выходом из Союза, то в будущем южане (или другие штаты) будут использовать угрозу сецессии для получения все новых и новых уступок (например, аннексии Кубы для расширения «империи рабства»).
2. Эффект домино: Признание права на выход из Союза могло подорвать сами основы американской государственности и привести к полному распаду страны, превратив ее в «веревку из песка».
Даже повышение военных целей Севера —
Прокламация об освобождении рабов 1862 года — не было следствием возросшей уверенности после победы при Антиетаме. Наоборот, это был стратегический шаг, продиктованный осознанием военной слабости Союза. Линкольн понял, что для победы необходимы новые ресурсы, и освобождение рабов давало возможность привлечь в армию сотни тысяч афроамериканцев, что коренным образом меняло баланс сил. Он не пошел на этот шаг, потому что побеждал; он пошел на него, чтобы победить.
Даже летом 1864 года, когда военные неудачи и усталость от войны на Севере сделали его поражение на президентских выборах почти неминуемым, Линкольн отказался отступить от Прокламации об освобождении в обмен на мир, поскольку это лишило бы его армию чернокожих солдат и, по его мнению, сделало бы поражение Союза неизбежным.
Таким образом, Гражданская война в США превратилась в войну на истощение не потому, что стороны не получали информации о силе друг друга, а потому, что из-за взаимного недоверия для них не существовало приемлемого компромиссного решения.
Глава 9: Германия, 1917–1918 гг.
К началу 1918 года Германия, казалось, была в шаге от победы в Первой мировой войне. После выхода России из войны по Брест-Литовскому миру Германия получила контроль над огромными территориями на Востоке. На Западном фронте назревал пат. Логичным шагом было бы закрепить восточные приобретения и искать мир на Западе на условиях статус-кво.
Однако германское верховное командование (в лице генералов Гинденбурга и Людендорфа, фактически установивших военную диктатуру) приняло роковое решение: начать весной 1918 года масштабное наступление на Западе. Это решение, в конечном счете приведшее к поражению Германии, было продиктовано
Германское руководство не верило, что Британия и Франция смирятся с гегемонией Германии на континенте. Любой мирный договор они рассматривали как временную передышку, после которой Антанта, дождавшись прибытия американских войск, нанесет ответный удар. Поэтому для обеспечения долгосрочной безопасности Германии было необходимо добиться решающих преимуществ и на Западе.
Ключевым элементом этой стратегии безопасности был
контроль над Бельгией. На протяжении всей войны германские военные и политики рассматривали Бельгию как плацдарм, который в руках врага представлял бы смертельную угрозу для промышленного сердца Германии — Рура. И наоборот, контроль над бельгийским побережьем давал Германии возможность напрямую угрожать Британии. Бельгия была тем «суперценным благом», захват которого должен был решить проблему будущей безопасности.
Кроме того, существовала еще одна, краткосрочная проблема обязательств, связанная с
информацией о меняющемся балансе сил. Немцы знали, что в 1918 году на фронт начнут прибывать свежие американские дивизии. Это создавало «окно возможностей»: необходимо было нанести сокрушительный удар и разгромить англичан и французов до того, как американское вмешательство сделает победу невозможной. Оборона или выжидание означали бы гарантированное поражение в будущем.
В то же время, и у союзников были свои причины отвергать компромиссный мир. Они опасались, что Германия, переварив гигантские приобретения на Востоке, через несколько лет станет настолько могущественной, что сможет начать новую войну с еще большими шансами на успех.
Таким образом, в конце 1917 – начале 1918 года обе стороны оказались в ловушке взаимного недоверия. Каждая из них считала, что ограниченный мир нестабилен и опасен, и что только решающая военная победа может обеспечить их будущую безопасность, что и привело к продолжению бойни.
Глава 10: Япония, 1944–1945 гг.
Стратегия Японии в войне на Тихом океане с самого начала была основана на информационной асимметрии и психологии. Японское руководство осознавало промышленное превосходство США и не рассчитывало на полную военную победу. План состоял в том, чтобы нанести в первые месяцы войны серию сокрушительных поражений, захватить обширные территории и создать мощный оборонительный периметр. После этого, по их расчетам, США, столкнувшись с перспективой долгой и кровопролитной войны, утратят волю к борьбе и согласятся на мир, признающий японскую гегемонию в Азии.
Этот план провалился. После поражения в битве при Мидуэе в июне 1942 года Япония потеряла стратегическую инициативу и на протяжении последующих трех лет терпела одно поражение за другим. Информационная гипотеза предсказывает, что этот непрерывный поток негативной информации должен был заставить Японию пойти на уступки. Однако Япония не начинала серьезных переговоров о мире вплоть до августа 1945 года.
Этот парадокс объясняется взаимодействием проблемы обязательств и специфической информационной стратегии.
1. Проблема обязательств со стороны США: Союзники, и в первую очередь США, с самого начала требовали безоговорочной капитуляции. Для японского руководства это было неприемлемо, так как ставило под угрозу самое святое — институт императора и национальное государственное устройство (кокутай).
2. Японская информационная стратегия: Поскольку США не предлагали никаких компромиссных вариантов, единственным способом заставить их отказаться от требования безоговорочной капитуляции было убедить их в том, что цена такой победы будет непомерно высокой. Для этого Японии нужно было одержать
еще одну крупную, решающую победу — своего рода «вторую Цусиму». Такая победа, по их мнению, продемонстрировала бы американцам решимость Японии сражаться до последнего и заставила бы их пойти на переговоры.
Эта логика заставляла японское командование отчаянно искать возможности для решающего сражения (на Филиппинах, на Окинаве и, наконец, на самих Японских островах) и отвергать любые мирные инициативы до достижения этой цели. Начать переговоры после серии поражений означало бы продемонстрировать слабость и лишь укрепило бы решимость американцев.
Этот порочный круг был разорван только в августе 1945 года двумя событиями, которые окончательно разрушили японскую стратегию:
- Атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки: Они показали, что США могут наносить чудовищный урон, не неся при этом никаких потерь, что обесценивало японскую стратегию навязывания кровопролитных боев.
- Вступление СССР в войну: Это событие лишило Японию последней надежды на посредничество Москвы и создало угрозу советской оккупации, которая страшила руководство больше американской.
надежда нанести противнику неприемлемый урон окончательно исчезла, японское руководство согласилось на капитуляцию.
Книга Дэна Райтера предлагает мощную и целостную теорию, объясняющую, как заканчиваются войны. Она показывает, что ни одна из двух великих сил в международных отношениях — информация и проблема обязательств — не может в одиночку объяснить сложность этого процесса. Их взаимодействие создает динамику, которая определяет решения воюющих сторон.
1. Информационная гипотеза неполна: Во многих случаях, особенно в самых важных и кровопролитных конфликтах, стороны упорно игнорируют негативную информацию с полей сражений. Британия в 1940-м, США в 1942-м и в начале Корейской войны, Конфедерация на протяжении всей Гражданской войны — все они продолжали борьбу, несмотря на поражения.
2. Проблема обязательств — ключевой фактор: Страх перед тем, что противник нарушит мирный договор, является мощнейшим стимулом к продолжению войны. Этот страх заставляет стороны стремиться к абсолютной победе, даже если шансы на нее невелики.
3. Условия для ограниченного мира: Стороны соглашаются на ограниченный мир с ненадежным противником только при определенных условиях:
надежда на победу полностью исчезает (Финляндия в 1944 г., Япония в августе 1945 г.).
издержки продолжения войны становятся непомерно высокими (США после вступления Китая в Корейскую войну, СССР в войнах с Финляндией из-за угрозы вмешательства других держав).
ограниченный мир позволяет частично решить проблему безопасности путем захвата стратегически важных территорий (СССР в Финляндии, Германия в Бельгии).
4. Неэффективность боя как источника информации: Часто боевые действия не ведут к сближению позиций. Лидеры могут проявлять терпение, надеясь на изменение ситуации, или опасаться, что предложение о переговорах после поражения будет воспринято как признак слабости (как в случае с Японией).
5. Ограниченная роль внутренней политики: В рассмотренных случаях традиционные аргументы о влиянии внутренней политики (например, о чувствительности демократий к потерям) находят слабое подтверждение. Лидеры часто действовали вопреки общественному мнению (Линкольн в 1864 г.), а иногда само общество было настроено более воинственно, чем его правительство (Финляндия).
Применение к современной политике США: Теория Райтера имеет прямое отношение к современным дебатам о внешней политике, особенно в отношении «государств-изгоев». После 11 сентября 2001 года в США возобладала точка зрения, что с некоторыми противниками невозможно договориться, поскольку им нельзя доверять. Это классическая проблема обязательств.
В качестве решения предлагались две формы превентивной войны:
- Ограниченные удары (например, по ядерным объектам) для частичного решения проблемы. Однако, как показывает история (например, удар Израиля по реактору в Осираке), такие удары редко бывают полностью успешными и могут лишь ускорить секретные программы противника.
- Смена режима для полного решения проблемы (как в Ираке в 2003 г.). Хотя история показывает, что этот метод эффективно предотвращает повторную агрессию со стороны побежденного государства, его издержки — человеческие, финансовые, дипломатические и репутационные — могут быть колоссальными.
Книга Райтера служит серьезным предостережением: стремление к абсолютному решению проблемы обязательств через войну — это чрезвычайно дорогостоящий и рискованный путь. Внешнеполитические инструменты, такие как сдерживание и дипломатия, несмотря на их несовершенство, часто оказываются менее затратной и более эффективной альтернативой.
Summarizator — это Telegram-канал, где мы собираем саммари самых актуальных и захватывающих книг об ИИ, технологиях, саморазвитии и культовой фантастике. Мы экономим ваше время, помогая быстро погружаться в новые идеи и находить инсайты, которые могут изменить ваш взгляд на мир. 📢 Присоединяйтесь: https://t.me/summarizator