Образы Воскрешения Лазаря.

Воскрешение Лазаря — одно из самых знаменитых и важных, согласно христианскому вероучению, чудес, совершенных Иисусом Христом в помощь и научение людям.

В честь этого последнего великого чуда Христова издревле существует праздник, называемый «Лазарева суббота». Из года в год в субботу, накануне недели, посвященной Страстям Христовым, его мукам и распятию, поминается это совершенное им незадолго до собственной смерти чудо, которым подтвердил он возможность воскресения— и своего, и тех, кто уверует в Него.

С древнейших времен стремилось искусство сохранить память об этом событии, утверждающем конечную победу жизни над смертью. Уже на стенах римских катакомб, где скрывались первые, гонимые христиане, можно видеть его изображения, правда, очень условные, почти символические: в пещере-гробе изображался стоящий, спеленутый, как египетская мумия, Лазарь, и к нему простирал жезл, воскрешая его, изображенный в виде прекрасного юноши Иисус Христос.

Но византийская живопись очень скоро выработала приемы и способы, унаследованные и чрезвычайно самобытно развитые Древней Русью, чтобы передать это событие не символически, а во всей его реальности, с теми предельно точно указанными евангелистом Иоанном психологическими и даже житейскими подробностями, которые сообщают этому великому чуду захватывающую убедительность.

Чрезвычайно кратко, ясно и выразительно воплощает главные черты этого события «Воскрешение Лазаря», предстающее на Златых вратах Рождественского собора в Суздале в XIII столетии. Под надписью («Воскрешение Лазареве») главное место отведено воскресителю и воскрешенному.

Слева, на фоне уходящих вдаль горок, величавый, увенчанный крестчатым нимбом Спас, а за ним, внимательно взирая на учителя только один его ученик Петр. Лик Спаса, исполненный глубокой сострадательной мысли, обращен к стоящему справа, повитому погребальными пеленами Лазарю, к нему же простерта его поднятая в благословлении десница. За Лазарем — в виде легкой постройки— оставленная им пещера-гроб, а ноги его стоят в более привычном для русского мастера обычном прямоугольном гробу, рядом с которым лежит его снятая крышка. Резки приметы смерти и в самом его облике: не просто обездвижена погребальными пеленами для вечного покоя его фигура, но мертвенно-жесток ее контур, смертно заострен его лик. Поэтому о преодолении смертной тяги свидетельствует само его стояние, «восстание» во гробе, отрешенный, как бы не здешний взгляд его открытых глаз. Рожденным мощной, преодолевающей непреодолимое, силой предстает здесь его воскрешение. Постигая эту силу, потрясенно вглядывается в учителя стоящий за Иисусом Христом его ученик Петр. А к ногам Иисуса Христа припали верующие в него сестры Лазаря, и одна из них — очевидно, Марфа, говорившая, что «уже смердит»,— обернувшись, взволнованно взирает на воскресшего брата. Рядом с Лазарем, также обернувшись к нему, юноша разматывает его пелены, чтобы, по слову Иисуса Христа, воскресший «мог идти». И лицо юноши, и жест поднесенной к подбородку руки выражают напряженную и вместе с тем не отделенную от сомнения мысль — ведь он из тех, в числе которых были и уверовавшие в Иисуса Христа и рассказавшие о нем фарисеям.

Русские иконы последующего времени, изображавшие Воскрешение Лазаря, как бы развивают то яркое и выразительное ядро, которое содержит образ на суздальских вратах,— так, как сделал это в созданной им иконе новгородский художник конца XV века.

Розовые, желтые, серебристые горки, словно залитые сопутствующим чуду ослепительным светом, изображают здесь земную твердь. И слева, на их фоне, как и на суздальских вратах, полный одухотворенной силы Иисус Христос благословляет поднявшегося из гроба спеленутого, нездешнего Лазаря. Но между Иисусом Христом и Лазарем не один развязывающий пелены юноша. В разноцветье синих, зеленых, охристых одежд, в разнообразии типов и жестов предстает целая толпа иудеев. Разнообразны и выражения их мыслей и чувства — от потрясения, сомнения до просветления обретенной верой.

Светла вера на лицах припавших к ногам Иисуса Христа Марфы и Марии, и, как знак осенившей их радости, сверкает алый плащ одной из них. А за Иисусом Христом не только апостол Петр, но и остальные ученики сосредоточенно, самоуглубленно размышляют о свершенном учителем. Совершенное чудо, которое предстает здесь, как и на суздальских вратах, дополняется более широко и разнообразно развитым мотивом осознания этого чуда, мотивом обретения веры.

И в русском искусстве был еще один извод Воскрешения Лазаря, восходящий к Андрею Рублеву, позволяющий этому мотиву зазвучать еще более ясно и отчетливо. На основе этого извода построена икона, написанная в 1497 г. для собора Кирилло-Белозерского монастыря.

Уступчатые горки, показывающие здесь место действия, залиты потоками белого и алого цвета, по древнерусской символике означающего жизнь. Мягко одухотворен Иисус Христос, заливающее горы сияние словно исходит из его лика. Стремительно ступает он, неся жизнь хрупкому, словно бестелесному, спеленутому Лазарю, стоящему справа на фоне черной пещеры, от которой двое юношей в алом относят крышку гроба. В стремительной благодарности за свершенное упала ему в ноги одна из сестер в золотистом плаще; стоя на коленях, словно торжественно возносит хвалу другая — в темно-зеленых одеждах. А самое главное — между Иисусом Христом и Лазарем, обернувшись к учителю, стоят ученики Христа, а не сомневающиеся иудеи (они небольшой группкой расположены за спиной Спаса). Ведь ради того, чтобы они уверовали, свершил он чудо. И, глядя на него, вникают они в ту силу, с помощью которой он его совершил, сосредоточенны их лики, и как знак открывшейся истины ложится на них отблеск того золотисто-алого сияния, которым полонлик Иисуса Христа.

Русские иконы «Воскрешение Лазаря», особенно созданные в пору расцвета древнерусского искусства, необычайно глубоко воплощают знаменитый рассказ апостола Иоанна. От них веет волнующей достоверностью изображенного чуда, они захватывают картиной обретенной веры.