Потерянное солнце (60%)
— Нет, даже не уговаривайте, — категорично отмахивается японка, заправляя испачканную желтой краской кисть за ухо, напрочь наплевав на то, что сама может оказаться заляпанной. Проверяет несколько полотен перед собой на наличие дефектов, словно пытается всем своим видом показать безразличие по отношению к ситуации.
— Ну Маки, — едва ли не скуля протягивает Адриа, садясь на корточки перед блондинкой. Она загораживает собой обзор к картинам, из-за чего Хаттори начинает медленно закипать от злости. Слишком уж пристальное внимание сосредоточено на Маки, желающей побыть наедине с собой — социальная батарейка успела изрядно потрепаться за прошедшие дни. — Пожалуйста, давай сходим сегодня в бар.
Девушка глубоко вздыхает и в очередной раз машет головой в разные стороны, стараясь сделать этот жест наименее резким. Художнице приходится на протяжении получаса отказываться от попыток вытянуть ее за пределы дома. И это изрядно раздражает: крайне неприятно, когда собственные подруги игнорируют отказы.
— Ты нам очень нужна сегодня, правда, — давит на больное Нина, облокотившись о дверной косяк — Маки, несмотря на едкую надменность, живущую в ней почти все ее жизнь, совершенно не может пропустить просьбу о помощи от близких. — Эма слишком сильно хочет сблизиться с Элианом, так что мы должны ее поддержать сегодня.
Японка смотрит сквозь Адриа, принявшей жалостливый вид, и вспоминает о том, насколько нерешительна Эма в плане общения с противоположным полом. Всей компании не единожды приходилось выдумывать безумные планы для того, чтобы свести робкую блондинку с парнями. Только вот каждый раз их затеи терпели крушение: то ли из-за абсурдности создаваемых ситуаций, то ли из-за ступора, в который Эма неосознанно впадает время от времени.
— Точно ли дело не в том, что вы хотите, чтобы я сделала вам макияжи и одолжила свои шмотки? — пытается избавиться от укола вины перед подругами: напрочь не хотелось выходить из дома — Маки даже успела заранее запастись едой на несколько следующих дней — даже несмотря на чувство обязанности. Потому в ответ тычет в уязвимое место.
И, впрочем, идеально попадает: Адриа, Нина и Эма чересчур сильно любят заимствовать вещи из гардероба Хаттори. Ведь слишком много интересных платьев или топиков можно найти для той или иной вечеринки лишь благодаря тому, что японка предпочитает одеваться открыто.
Также девушки неоднократно просили помощи с макияжами: за счет того, что у Маки необычайно хорошо развито чувство цветовой гармонии и умение на ходу придумывать различные интересные концепты, она эксплуатируется в качестве визажиста время от времени.
— И в этом тоже, — сознается Эма, стушевавшись от чересчур прямого вопроса. Параллельно тычет локтем в бок брюнетки, в глазах которой плещутся искры смеха — она стыдится моментов, когда ее чувства и желания становятся обозначенными вслух. Гораздо привычнее вселять понимание о своих эмоциях через поступки и взгляды, немые просьбы о помощи.
— Я не хочу просто напиваться с вами. Так неинтересно, — учтиво игнорирует упоминание Элиана и ищет очередное оправдание Маки, ведь сама прекрасно понимает, каково быть уличенной в подобных вещах даже в силу отсутствия опыта в романтических отношениях. — Если бы мы попали на фестиваль, тогда бы я подумала, — наигранно задумывается, пожимая плечами.
Хаттори лишь тянет время, дабы подруги поскорее покинули ее обитель и позволили вдоволь насладиться одиночеством, предоставили возможность припомнить самой себе позорную ситуацию с Ойкавой.
Только от них все так же пахнет инициативностью и настойчивостью.
— Во-первых, в эту субботу ты отказалась с нами идти, хотя прекрасно знаешь, что сезон карнавалов подходит к концу, — цепляется Нина, наблюдая за тем, как мулатка начинает елозить на месте, после чего встает и принимается ходить из угла в угол в попытке справиться с негодованием. Адриа бывает тяжело контролировать собственные эмоции. В особенности когда кто-то не следует ее планам. — А во-вторых, с каких пор ты стала такой правильной? — бросает привычный колкий вопрос, выискивая в глазах Маки сомнение. — Раньше, не задумываясь, соглашалась на любые предложения, связанные с бесплатной выпивкой.
Сама Хаттори старается держаться ровно: не показывает дрожи в руках лишь от упоминания ее изменений, плечи все так же ровно расправлены, как и до этого, несмотря на все желание ссутулиться и спрятаться где-то в уголке. Ведь не то что перед подругами, она перед самой собой не может сознаться в происходящем, всем сознанием отторгая меняющиеся вкусы.
— Мне нужно доделать заказ. — Вновь меняет тему разговора, будто показывая свою безучастность. — Скоро уже сдавать, а у меня и половины не готово, — Маки умалчивает о настоящей причине растянувшейся работы, поскольку подробности никому совершенно не нужны.
— Ой, у тебя тут новый скетчбук, — словно в воду глядит Адриа и пальцами поддевает новенький блокнот, обложка которого еще не испещрена различными каракулями, коими обычно Хаттори украшает светлый картон. Потому с любопытством осматривает новую вещицу, еще не успевшую пропахнуть духами японки. — Я посмотрю… Ого, у тебя тут Тоору.
Сердце блондинки в этот же момент падает куда-то вниз. С оглушительным треском бьется об осознание допущенной ошибки — стоило спрятать скетчбук ровно в тот момент, когда вся компания решила наведаться домой к Маки, — и гулким эхом отдает прямо по голове, заставляя впасть в состояние прострации.
Не совсем понимая, что происходит, девушка оборачивается через плечо и наблюдает за тем, как Адриа с жадным интересом рассматривает каждую страничку, проводит пальцами по гладкой бумаге, практически нетронутой клячкой или стирательной резинкой — настолько просто шел процесс изображения каждый раз — отчего длинные ресницы, обрамляющие синие глаза, начинают трепетать.
Отчетливо чувствуется, что мулатка провоцирует Хаттори на проявление реакции, за чем с особенно горящими взглядами наблюдают Нина и Эма. Все-таки им определенно хочется понять больше о взаимоотношениях японки и Ойкавы.
— Практикуюсь перед написанием его портрета, — легкомысленно объясняет Маки, поднимаясь с пола.
Ее ноги кажутся ватными, негнущимися, прямо как у старых кукол. Она облокачивается о стол в попытке появляющуюся дрожь в коленях.
— Ты… собираешься писать его? — неверящим голосом спрашивает Эма, на лице которой отражается сильное удивление: рот слегка приоткрыт, а брови высоко подняты.
Все прекрасно знают, что фотографии и картины, которые создает Хаттори, имеют особое значение: если какая-то вещь, место или человек сильно симпатизируют ей до задумчивых улыбок и сверкающих глаз, художница обязательно захочет отпечатать увиденное у себя перед глазами.
Это помогает держаться в тонусе и поддерживать страстный огонь к творчеству и самовыражению, избавляться от перегруженности после заказных работ и рутинной жизни, потому девушки никогда не вмешиваются в процесс, молча наблюдая. К тому же им приятно восхищаться задумчиво работающей подругой где-то в отдалении.
— Ага, — кратко отзывается, желая спрятаться уже под землей, где никто не сможет ее точно никто не сможет найти — девушка изначально не собиралась посвящать подруг в свои планы, скрывая все до последнего. Любые подробности их с Ойкавой должны были оставаться строго между ними.
И никаких исключений для Маки не имеется.
— Маки, кажется, влюбилась, — подмечает Адриа с хитрой улыбкой, от которой блондинка начинает паниковать: ее чувства совершенно точно нельзя назвать влюбленностью. И уж подавно не любовью.
Просто… есть некая тяга к мужчине, привязанность к его образу и желание вылить всю свою накопившуюся страсть за время воздержания от импульсивных действий. Нужда в этом кажется слишком острой.
— Завались уже, — злостно затыкает и совершенно не понимает, из-за чего рождается такая сильная агрессия.
Поскольку, казалось бы, привычные подколы абсолютно не должны задевать гордость Хаттори. Из-за частоты, с которой их бросают подруги в ее сторону, у девушки успел выработаться своеобразный иммунитет, защищающий от различных сомнений и обид.
Однако сердце слишком неоднозначно отзывается в груди, оставляя чересчур непонятный осадок. Его слишком сложно различить, разобрать по кусочкам и изучить словно под микроскопом: детально, не упуская ни единой трещины и вмятины.
Впрочем, возможно, сознание Маки отталкивает ее рвение покопаться в испытанном, лишь бы не оставить еще больший след противоречий.
— Давай так: мы не скажем Тоору о том, что у тебя по всей комнате разбросаны скетчи с ним, а ты сегодня пойдешь с нами? — заискивающим тоном спрашивает Адриа, поправляя уложенные кудри, пока брови Маки возмущенно взлетают вверх.
— Все вообще-то совершенно не так, — японка активно жестикулирует руками, выражая свое негодование. Она не понимает, как они могут позволить себе так сильно наглеть, потому позыв проявить свою искреннюю злость становится все сильнее.
— А это неважно, — Нина, понявшая ход мыслей мулатки, поддерживает очередную попытку уговорить Маки. — Ведь в твоем стиле вот так, — из-за хитрой улыбки на ее щеках появляются симпатичные ямочки на щеках. — Поступить, а потом постараться скрыть факт произошедшего, — соблазнительно подмигивает, загоняя блондинку в тупик.
Ей приходится тратить время на излишние размышления: с одной стороны, Ойкава не должен будет так просто поверить пустым сплетням, брошенным лишь для того, чтобы поддеть подругу и как-то затронуть ее. Поскольку проходили подобное не раз. Волейболист достаточно умный для того, чтобы так слепо доверять Адриа и Нине, готовым пойти на что угодно, лишь бы устроить очередное представление.
А с другой… между ними слишком неоднозначные взаимоотношения, за что каждый раз цепляются девушки в попытке узнать побольше подробностей об их личной жизни. И Маки не совсем понимает, как Тоору может отнестись к рассказу об изображении его лица и тела еще до написания картины.
Вдруг… он посчитает ее чересчур помешанной, отдалится. Оставит наедине со своей зависимостью. В самом начале, впрочем этого и хотелось. Но после их очевидного сближения, становиться чужими не хотелось.
— Чертовы шантажистки, — все-таки сдается Хаттори. Ее слишком пугает факт того, что она задумывается об эмоциях Ойкавы. — Быстро умываться пошли, иначе передумаю, — сквозь зубы выдавливает, борясь с истеричной эмоциональной батарейкой: не будет ведь плохо, если она просто посидит в стороночке, попивая коктейли?
Это было бы наилучшим вариантом, чтобы угодить всем — подруги останутся довольными присутствием Маки где-то поблизости, пока она сама сможет заняться своими делами.
В ответ на это девушки начинают громко смеяться и слишком энергично обниматься по пути в уборную. Подобная несдержанная реакция кажется блондинке нелепой, из-за чего пялится на бурный комок эмоций с высоко поднятыми бровями и изогнутыми бровями. Провожает осуждающим взглядом, а в момент, когда они скрываются за дверью уборной, подходит к зеркалу в углу комнаты и устало осматривает себя:
Синяки под глазами, появившиеся от нескольких ночей, полностью лишенных сна, скрыть будет слишком сложно. Придется наносить плотный макияж, который Маки совершенно не жалует — она предпочитает наносить легкие тональные крема с защитным слоем для поддерживания однородного оттенка кожи.
Губы сильно иссохли и потрескались из-за привычки кусать их во время работы. А с учетом того усердия, которое она прилагала, одернуть себя Хаттори самостоятельно просто не могла. Слишком уж забывалась в процессе, позволяя воображению поглотить себя.
Взглядом скользя и по впалым щекам, японка начинает осуждать себя за пренебрежение, с которым она относилась к своему здоровью в последнее время. И прежде Маки не позволяла самой себе настолько сильно забываться в картинах — даже в моменты сильного отчаяния — однако… иного выхода у нее попросту не было.
Все мысли были заполнены лишь желанием изобразить ровно то, что она видела в своем сне несколько недель назад. Руки бесконечно тряслись от тягостного позыва схватить карандаш и надежно сдавить его меж пальцев, дабы провести симметричную линию. А перед глазами стоял четкий образ, от которого невозможно было избавиться, даже оказавшись в полной темноте. Из-за этого Маки сильно бесилась. Кажется, даже что-то умудрилась сломать.
При этом Хаттори ни к кому не могла обратиться за помощью — слишком стыдно было. Ведь прежде не пребывала в таком отвратительном, по ее мнению, состоянии. Когда она, словно чертова наркоманка, страдала от невыносимой ломки, сковывавшей все тело и ломавшей кости. Все внутренности переворачивались от постоянного желания исписывать страницы скетчбука, благо… длилось это не так долго, как она изначально предполагала — казалось, что прошла целая вечность.
Девушка чувствовала опустошающее облегчение после осознания, что кошмар, ставший явью, наконец закончился. Потому поспешила как можно скорее разобрать все накопившиеся дела, чтобы после иметь возможность вдоволь отдохнуть и проанализировать произошедшее.
Только вот Маки совершенно забыла о непредсказуемости своих подруг.
Коротко вздохнув, она замечает, что кисть все-таки оставила яркий след на виске. Спешит найти упаковку влажных салфеток и вытереть отвратительный мазок со своей кожи. С усердием собирает желтую краску, стараясь при этом как можно меньше затрагивать линию роста волос, чтобы не размазать — акрил, которым пользуется японка, слишком сложно сходит со светлых локонов. В этом уже успела убедиться.
Убедившись в том, что лицо осталось чистым, Маки выбрасывает использованную ткань в небольшое ведерко и идет на звук возни. Прямо в свою спальню.
— Уже успели найти себе что-то? — Облокачивается Маки о дверной косяк, наблюдая за суетой. Ей кажется абсурдным то, как тела подруг переплетаются между собой в тот момент, когда они нетерпеливо роются в шкафу японки.
— Да, — Эма смущенно отскакивает в сторону, видно, схватив первое попавшееся платье. Нежно-фиолетовая ткань со сверкающими пайетками красуется в ее руке.
Адриа и Нина же скромностью не отличаются — продолжают беспечно рассуждать, какую вещицу стоит выбрать для себя, не обращая внимания на появление хозяйки.
— Мне всегда было интересно: почему вы никогда не соглашаетесь пройтись со мной по магазинам, чтобы найти подходящую одежду под подобные мероприятия, а просто воруете ее у меня? — Маки следует внутрь комнаты и хватает косметичку, чтобы вследствие опрокинуть ее на кровать и рассыпать по покрывалу все палетки и тюбики.
— Слишком много времени на это уходит. — Нина достает нежно-розовое платье из атласа и оценивающе осматривает его с разных сторон. Сощурившись, она отходит в сторону, отворачивается и начинает переодеваться.
— Эма, включи музыку! — прикрикивает Адриа, когда подруга удаляется в гостиную.
Через несколько мгновений по квартире начинает разливаться задорная мелодия, помогающая немного настроиться на предстоящую вечеринку — мрачное настроение Маки более не имеет таких четких и густых границ, теперь они расплываются и становятся более податливыми для веселья.
— Подай мне третий слева тремпель, — просит Маки, пытаясь влиться в сборы. — Спасибо, — отзывается девушка, когда мулатка протягивает переливающийся золотым топик и черную юбку-карандаш.
Маки неспешно стягивает с себя домашнюю одежду: футболку, украденную у Тоору в первый день знакомства — черта с два, совсем скоро от изобилия волейболиста в жизни японка начнет истерично хохотать и злиться — и маленькие шортики. Оставшись полностью обнаженной, поочередно стягивает с плечиков элементы костюма.
— А вот мне всегда было интересно: почему мужчины так сильно тянутся к тебе, — коротко вздыхает Эма, падая на кровать. — Но смотря на твое тело, начинаю понимать, насколько ты красива.
Блондинка, кажется, протягивает это с небольшой завистью. И Хаттори хотела бы попытаться понять реакцию подруги, ведь, по ее мнению, Эма весьма миловидная и красивая девушка. Только ей не прельщает идея слушать многочасовые разглагольствования об их отличиях, обычно заканчивающиеся попытками аргентинки принизить себя.
— Это так, — лишь соглашается, крутясь вокруг своей оси. Ловит оценивающие и впоследствии восхищенные взгляды подруг, после чего продолжает одеваться с заметной ухмылкой на губах. Собирает ткань топика в тонкую линию и, просунув через нее голову, осторожно раскатывает ее по телу. А то блестки часто осыпаются с нее. — Не только в этом дело. Важно уметь правильно преподносить себя.
— У тебя сильная аура. Привлекает много внимания и завораживает, стоит пообщаться поближе, — бросает Нина, разворачиваясь к зеркалу. Осмотрев то, как сидит на ней платье, начинает поправлять волнистые волосы, придавая им немного объема.
— Ты так считаешь? — с наигранным удивлением интересуется Хаттори, натягивая уже юбку. Она отлично сидит на заднице, подчеркивая красивый переход от талии к бедрам, однако сковывает движения. Зная саму себя, художница предполагает, что мотивация потанцевать все же могла появиться ближе к концу празднества. А в силу отсутствия возможности привычно изгибаться, шанс на появление на танцполе резко снижается. — Мужчинам нравится, когда девушки ведут себя мило, но уверенно. Так почему бы им не подыграть?
— С Тоору ты совсем милая, видно, все-таки, не нравится тебе, — подстегивает Адриа, бросая заговорщический взгляд на брюнетку сбоку. Кажется, словно они читают мысли друг друга. Иначе невозможно объяснить их одинаковую реакцию на произнесенное.
Маки хочет объяснить различие между Тоору и всеми теми парнями, внимание которых она когда-либо привлекала: он единственный мужчина из ее окружения, который способен видеть ее настоящей. Или, по крайней мере, около того. Все же в полной мере раскрыть своих чувств и желаний по отношению к нему неспособна.
Однако лишь неоднозначно хмыкает, смотря сквозь девушек. Губы поджимаются, а веки начинают подрагивать.
— Нарисуешь мне стрелки? — через несколько мгновений спрашивает Эма, поудобнее устраиваясь на постели. Кивнув в ответ, Маки подтаскивает торшер поближе, после поправляя плафон так, чтобы свет падал ровно на лицо подруги. — И хочу тени под цвет платья. Если можно, конечно.
— Я постараюсь подобрать нужный оттенок, — Хаттори вооружается всеми нужными косметическими средствами и начинает по порядку наносить их. — Помада или бальзам?
— Помада. Персиковая или приближенная к ней по цвету, — в перерывах между мазками робко произносит блондинка, на что японка кивает.
Кисточкой набирая наиболее подходящие под запрос тени, она шепотом пропевает строки песни, льющейся из гостиной, в такт покачивая ногой. Краем глаза замечает, что Адриа и Нина уже устало мнутся позади Эмы в ожидании своей очереди.
— Закончили, — торопливо отзывается художница, когда смахивает лишнюю пудру с лица.
Происходящее кажется слишком обыденным для нее, каким-то идеально отработанным ритуалом, который исполняет с ювелирной точностью каждый раз. Ведь основные требования никогда не меняются: нанесение подходящего тона — Маки давно успела купить подходящие каждой подруге консилер и тональный крем — после контурирование и нанесение румян — благо в одной палетке, которой девушка пользуется несколько лет, огромная вариация оттенков, которые можно пытаться просочетать между собой, — за коими следует оформление глаз с бровями. В голове Хаттори это воспринимается словно алгоритм решения однотипных задач с изредка заменяемыми переменными.
Впрочем, это действительно похоже на написание картин: Маки из раза в раз рисует совершенные лица без дрожи в руках. На пальцах ее никогда не крепилась страхующая пуховка, помогающая не размазать макияж. А запястье не хрустело от постоянного нахождения в одной позе.
Потому такое ей даже нравилось.
— Спасибо большое, — благодарит Адриа, как обычно стоявшая последняя в очереди. Целует в щеку подругу и хватает телефон в руки. Делает несколько снимков и, подписав их, отправляет кому-то. Блондинке хочется по привычке поинтересоваться, кем является получатель, однако вместо этого просит Нину подержать небольшое зеркальце, чтобы нанести макияж уже себе.
Ведь, по мнению Маки, гораздо удобнее, когда одна из рук остается свободной.
— Ты сейчас не похожа на саму себя, — протягивает с сожалением Эма, вытягивая из высокого хвостика несколько прядей. Она старается уложить их так, чтобы они обрамляли лицо, однако блондинистые волосы лишь смешно приподнимаются каждый раз.
— Всяко лучше, чем идти в клуб с синяками, — оправдывается Хаттори. — Кстати, я только сейчас поняла: Ойкава тоже там будет? Раз Эллиан появится, то и этот должен быть где-то рядом.
Специально обращается пренебрежительно, чтобы никто даже не заподозрил истинных мотивов.
— Тебе стоит хотя бы иногда заглядывать в общую группу, — осторожно начинает мулатка, словно анализируя интонацию с которой был задан вопрос. — Тоору сильно устал сегодня на тренировке, — жгучая ревность поселяется в груди Маки. И это она объяснить не может. Ведь по сути художница сама виновата в том, что предпочитала игнорировать чат последние два дня. Уровень их осведомленности из-за этого кардинально отличается. — Так что на вряд ли придет. Но я могу написать ему и сказать, что ты решила присоединиться к нам. Думаю, тогда он сразу захочет последовать за тобой, — говорит уже более ехидно.
— Нет, спасибо, — Хаттори проводит ладонями по юбке, словно расправляя ее. Хотя на самом деле пытается скрыть то, насколько ее руки мокрые. — Пусть… отоспится.
В девушке просыпаются двоякие чувства: с одной стороны, она безмерно рада тому, что может и дальше продолжать избегать волейболиста. Слишком уж стыдно появляться в его жизни после сильной истерики и смущающего предложения.
А с другой — ей невероятно сильно хочется увидеть Ойкаву, крепко обнять за широкую спину и погладить его по впалой щеке, при этом смотря в темные глаза. Они бы определенно сверкали, будучи обращенными на Маки.
И она не понимает, что из этого сильнее отзывается внутри.
— Ну-ну, — таинственно протягивает Адриа, что-то печатая в телефоне, пока Маки задумчиво осматривает собственные руки. — Я вызвала нам такси, нужно поспешить на улицу.
Вся компания после короткого объявления о скором выходе начинает суетиться. В этот момент они напоминают хаотичный комок тревожности, ведь каждая девушка попеременно проверяет одни и те же вещи: то в сумочки заглянет, то всю технику в доме проверит, то перед зеркальцем напоследок повертится. Вкупе изо рта каждой из них вылетает по несколько крепких ругательств, звучащих практически в унисон друг другу. Параллельно с этим они успевают несколько раз наотмашь стукнуть друг друга под ребра или в спину — в зависимости от того, кто насколько близко находился.
Вся тревожность и спешка пропадает только в тот момент, когда вся компания разом вываливается на улицу. Прохладный ночной воздух тут же бьет в их лица, остужая пыл.
— Обязательно было такси бизнес-класса заказывать? — интересуется Нина, мысленно подсчитывая сколько денег потратит Адриа после завершения поездки.
— Конечно, — радушно отвечает она, когда молодой водитель в костюме стремится открыть двери перед девушками. — Разве вы хотели потеть в маленькой машинке и слушать отвратительную музыку?
Маки заливисто смеется в ответ на каприз мулатки, однако и слова в противовес не говорит, ведь прекрасно понимает о чем речь: несмотря на то, что услугами такси пользуется редко, ей не чужды переживания о своем комфорте. В моменты, когда мотоциклом по тем или иным причинам не могла воспользоваться, Хаттори предпочитала заказывать машину высокого качества обслуживания. Или вовсе пользоваться Ойкавой в качестве личного водителя. К слову, не требующего никакой оплаты.
Удобно разместившись в салоне, художница тут же заводит диалог с молодым человеком. А получив разрешение, подключается через аукс к колонкам автомобиля. В салоне царит слишком комфортная атмосфера, так что она позволяет себе расслабиться: прекращает держать ровную осанку и удобно умещается на сиденье, посмеиваясь от шуток приятного американца — она успевает понять его национальность по очевидному акценту.
Все переживания в этот миг отходят на второй план. Они кажутся какими-то бессмысленными в сравнении с тем, какое облегчение испытывает Маки. Ее социальная батарейка, несмотря на обилие людей вокруг, постепенно начинает наполняться энергией. Настолько легко ей.
В течение всей поездки с ее губ не сползает улыбка — глупая и мечтательная — из-за чего подруги несколько раз отвешивали абсурдные шутки касаемо ее милого диалога с водителем. Хаттори же беззлобно комментировала их остроумие, умело осаждала нападки.
Коротко поблагодарив очаровательного парня и оставив чаевые, девушки направляются в сторону дверей клуба, в котором они должны были провести ночь. Они успевают продрогнуть: несмотря на то, что ночи в начале февраля теплые, возле океана слишком ненадежно ходить без верхней одежды. Так что приходится ускорить шаг, чтобы тела не успели озябнуть.
Охранник, стоящий под неоновой вывеской, отсалютовывает хихикающим Нине и Адриа — они чаще всего появляются в этом заведении, потому персонал уже успел выучить брюнеток. Девушки мило подмигивают ему, получая ответную реакцию, и лицо Хаттори искажается в напускном негодовании — сами постоянно осуждают ее за образ жизни и использование парней, при этом обращаясь точно так же.
В процессе препирания они хватаются за ладони и идут гуськом друг за другом по едва подсвечиваемому коридору, не позволяя потеряться среди большой толпы людей, толкающейся вокруг.
Маки ощущает, как стены содрогаются от гудящей музыки в основном зале, и начинает покачивать головой под бит. Все внутри постепенно заряжается под стать обстановке, и она принимает привычное выражение лица — в основном безразличное, но имеющее лукавые искры в глазах.
Ей нравится надевать такую маску, зная, что на нее обязательно будут смотреть.
Минуя гардеробную, Хаттори свободной рукой придерживает маленькую сумочку, ведь обычно в настолько узких местах и происходят мелкие хищения. Успела убедиться на собственном опыте. Благо девушек свободно пропускают вперед и не пытаются навязать знакомства или как-то потрогать против их желания. Они облегченно выдыхают, заворачивая за угол, и быстро моргают, в попытке привыкнуть к слепящим огням, испускаемым оборудованием, закрепленным в практических всех уголках клуба.
Японка быстро оглядывается по сторонам, выслеживая столик, за которым устроились знакомые парни, однако натыкается на знакомый силуэт за барной стойкой, сидящий в полном одиночестве.
— Что там делает Ойкава? — спрашивает, не отводя взгляда от осунувшегося лица волейболиста.
Его фигура слишком отчетливо выделяется на фоне остальных. Возможно в силу непонятных чувств к нему, девушка ощущает неземное притяжение к мужчине на инстинктивном уровне.
Только в голове начинают вырисовываться не совсем приятные картинки, напрямую связанные с его возможной реакцией на появление девушки.
— Я его пригласила. Поговори с ним, а мы пока поздороваемся с остальными, — беззаботно сообщает Адриа, утягивая Нину и Эму за собой в противоположную сторону.
Хаттори чувствует себя преданной. Ведь как можно было не предупредить о том, что Ойкава, изначально планировавший отоспаться, все же решает присоединиться к общей встрече. И ей приходится укусить себя за внутреннюю сторону щеки, чтобы не потеряться в своих мыслях, появляющихся в голове одна за другой. Короткая физическая боль помогает прийти в себя и пойти навстречу тому, что избегала. Предпочитает в это время не развивать ни одну из тонких нитей, спутывающихся клубком где-то в сознании.
— Привет, — коротко здоровается блондинка, избегая прямого зрительного контакта с мужчиной.
— Привет, — его охрипший и немного пьяный голос создает диссонанс: несмотря на то, что музыка слишком громко бьет по ушам, и разговаривать сложно — есть ощущение, что басы сильно напрягают голосовые связки, мешая произнести что-то без дрожи — японка отчетливо слышит Тоору, улавливая даже интонацию.
Девушка неуверенно переминается с ноги на ногу, на что мужчина мило улыбается и поднимается с барного стула, широко раскинув руки.
Маки приглашение принимает не сразу — в ней борются непонимание поведения Ойкавы, ведь, по ее мнению, он должен был потерять к ней практически весь интерес после выходки в мастерской, и желание приникнуть к горячему телу.
Робко делает шаг вперед и окольцовывает мужскую талию, позволяя волейболисту себя обнять. И он делает это так крепко, что у Хаттори выходит практически весь воздух из легких. Только она не сопротивляется этому. Наоборот, теплота Тоору приятна. Потому в ответ жмется еще ближе, грудью упираясь ему в живот, и зарывается лицом в темную рубашку, вовсе не заботясь о том, что может оставить часть своего макияжа на ней.
Мужской парфюм тут же затмевает все остальные запахи в помещении: он терпкий, но отдающий сладостью сочного персика или нектарина — Маки так и не может понять. Приятный аромат окутывает ее с ног до головы, даря приятное чувство спокойствия и защищенности.
Умиротворение, которого так жаждала Маки последние несколько дней, наконец позволяет ей почувствовать себя на своем месте, вернуться с путешествия между грозовых туч прямиком в теплый и родной дом — даже несмотря на то, что обрела его совсем недавно.
— Извини, что тогда расплакалась при тебе, — начинает блондинка, боясь поднять голову. Она не горит желанием сталкиваться с внимательным взглядом мужчины, каждый раз смотрящим на нее, словно на самое драгоценное сокровище. Ведь художница полагает, что просто не заслуживает положительного отношения к себе. Столько раз обращалась плохо с волейболистом, чтобы после получать нечто... обратное, кажется ей абсолютно нечестным. — Мне стоило лучше контролировать свои эмоции. И прости, что пропала на несколько дней, — шепчет ему это в рубашку, надеясь, что ее неловкие попытки погасить чувство стыда достигнут сознания волейболиста.
Тоору же, по всем законам подлости, словно слыша отвратительные мысли японки на свой счет, перемещает одну из рук со спины на округлый подбородок и едва давящим движением побуждает поднять голову наверх.
Хаттори искренне ненавидит его в такие моменты: во-первых, он слишком проницательный — нельзя ведь проявлять такую внимательность, заставлять чувствовать себя неуютно из-за того, что она становится открытой книгой рядом с ним, — во-вторых, он снова возвышается над ней, словно недосягаемая гора, показывая свое превосходство.
Но Ойкава, кажется, в ответ отвращения не испытывает. Немного приоткрывает губы, как обычно делает, когда пытается найти, что сказать. И выглядит чересчур красиво с таким странным и не совсем понимающим выражением лица.
— Маки, — осторожно зовет ее по имени, вводя в заблуждение. Проводит большим пальцем по линии подбородка, после поднимается к щеке и едва заметно поглаживает ее. Щекочущим очерчивает круги на бархатной коже. — Не смей больше извиняться за такое, — добавляет уже более строгим голосом. Но журит все так же по-доброму, не имея плохих побуждений. — Я рад, что ты проявила ко мне доверие и позволила помочь тебе, потому не относись к себе так, словно совершила самую большую ошибку в своей жизни. Ты заслуживала спасения — его такие нужные, откладываются в памяти как одно из лучших воспоминаний.
Кажется, ее собственные глаза в этот момент начинают сверкать. И вовсе не от отражающегося неонового света в них.
— Поняла… — она мягко дергает головой в сторону, призывая отодвинуться. И делает это лишь потому, что близость начинает напрягать. Начинает желание о большем разрастаться и укореняться плотнее. — Спасибо. Девочки сказали, что ты сегодня сильно устал, — издалека заводит разговор, передумав убегать сразу после приветствия и извинений.
— Это так, — легко подтверждает он, выпуская Маки из объятий и возвращаясь на прежнее место. Приглашает девушку сесть напротив коротким жестом руки.
Художница незаметно вздыхает от ощущения холода и пустоты — по сравнению с жаром, что источает волейболист, начинает казаться, что в клубе холодно. И ей бы хотелось покапризничать. Заставить мужчину вернуться в прежнее положение и вновь подарить тепло блондинке, обхватить посильнее и прижать к себе до хруста в ребрах. Но все же что-то останавливает ее от этого.
— Почему же приехал? — Маки опирается о барную стойку, пытаясь принять наиболее устойчивое положение. Все же юбка излишне сковывала ее движения. — Лучше бы отдохнул.
Девушка начинает постукивать аккуратно стриженным ногтем по подсвечивающемуся стеклу в такт музыке, в попытке принять непринужденный вид. Как будто в ее голове не вертятся истеричные порывы.
— Узнал, что ты здесь будешь, — кончики его губ нерешительно дергаются после произнесенных слов, и Маки остается лишь догадываться о том, что ему наплела Адриа. — Подумал, что захочешь провести немного времени вместе.
Но догадываться о том, какой могла быть реакция Тоору на их встречу более не имеет возможности. Все же, как мулатка и подмечала, он действительно приехал только ради нее.
Черствость теперь кажется абсолютно чуждым чувством для Маки. Поскольку та доброта и искренность, которой одаривает ее Тоору, вылепляет Хаттори заново, словно она является затвердевшим пластилином: сначала греет в своих руках, а после из податливой массы создает новую, более красивую и совершенную версию фигурки.
— Ты не ошибся, — кротко тушуется, поджимая губы. Отводит взгляд в сторону, пытаясь убрать глупую нежность как можно дальше. В самый дальний угол своего сердца.
— Как смотришь на то, чтобы выпить немного и после сбежать?
Маки кивает в ответ и в предвкушении начинает елозить по стулу, пока волейболист жестом подзывает бармена и, заплатив, просит приготовить несколько коктейлей. Одни из тех, которыми уже сам успел угоститься, пока ждал японку.
— Последнее становится нашей вредной привычкой, — хихикает блондинка, когда Тоору возвращает вектор интереса на нее.
Хаттори безмерно нравится мысль иметь с Ойкавой общий секретик, который никто более не сможет с ними разделить. Она тонкой рябью течет по ее крови, заставляя чувствовать себя маленьким ребенком, решившим поживиться шоколадкой вместе с другом в тайне от родителей.
— Есть одно место, которое я бы хотела тебе показать, — продолжает она. — Нам нужно будет немного пройтись.
Маки совершенно прекрасно игнорирует навязчивый голосок Адриа в своей голове, напоминающей о том, что даже с ними она никогда в этот, казалось бы, особенный район не ходила. И предпочитает оправдывать себя тем, что делает это в качестве благодарности за хорошее отношение. Все же стоит как-то отблагодарить волейболиста за слепое доверие и обреченную надежду на что-то хорошее в ней.
— Я не против, — подтягивает принесенный бокал в сторону блондинки. — Предложил бы тебе станцевать вместе, но боюсь, что тебе будет неудобно, — учтиво обводит взглядом внешний вид подруги и смущенно улыбается, обнажая клыки.
Тоору определенно нравится ее образ — Маки бы зарделась, умей она так реагировать, от внимательного взгляда.
— Подарю тебе танец в следующий раз, — пальцами придерживает трубочку и медленно потягивает сладкий напиток.
Маки безумно льстит, что все внимание Тоору обращено к ней. Она становится жадной до его особенных взглядов, которые создают ощущение, словно никого, кроме нее, в его мире более не существует. Ей хочется бесконечно ощущать его бархатную кожу под своими пальцами. Трогать и гладить сильные руки и подкачанный торс. Кусать и оставлять засосы на смуглой шее, прямо возле отчетливо выпирающих венок. Прижиматься всем телом и чувствовать себя в безопасности.
Но за все то время, что они беспечно разговаривают, игнорируя толкающихся вокруг людей, Хаттори позволяет себе лишь несколько раз стукнуть его по плечу в приступе смеха или накрыть широкую ладонь своей в качестве поддержки или благодарности.
И это кажется невыносимо тяжелым испытанием. Даже появляющийся Элиан рядом с ними совершенно не помогает отвлечься от своего безумного желания обладать Ойкавой.
Потому одним коктейлем предпочитает не ограничиваться: Тоору, разрешивший заказывать за его счет нужное для Маки количество напитков, дал ей тем самым зеленый свет, чтобы забыться в алкоголе и попытаться хотя бы чуть-чуть разбавить свою страсть спиртом.
— Ты очень красивая сейчас, — делает комплимент раскрасневшейся Хаттори. — Пойдем уже?
— Да, пожалуй, стоит выдвигаться, — блондинка смотрит на экран телефона, удивляясь цифрам на часах. Время за беседой пролетело слишком незаметно.
Волейболист помогает ей спуститься со стула, подставив руку в качестве опоры, и Маки становится отвратительно от того, насколько каждый раз Тоору галантно обходится с ней. Ей все больше хочется вцепиться в его ужасно красивое лицо и выкрикнуть о том, насколько сильно ненавидит и хочет его одновременно.
Но вместо этогоберется за его ладонь, позволяя вести себя на улицу, словно безвольную куклу.
— Подожди, тут прохладно, — опасливо сообщает Тоору, когда они покидают здание. После этих слов он расправляет джинсовую куртку, которую успел прихватить из гардеробной незаметно от Маки. — Так ты не заболеешь. — И накидывает ее на хрупкие обнаженные плечи, едва заметно вздрагивающие от внезапного контраста температур. Девушка успела изрядно согреться в клубе.
— Спасибо, — коротко благодарит, поправляя плотную ткань за воротник.
Ойкава, снова протянув руку, чтобы Хаттори было проще идти, принимает чересчур расслабленный вид. Словно все так, как и должно быть. Даже контраст ее поведения — Маки ведь несколько дней назад даже не позволяла Тоору прикасаться к себе, в то время как с Элианом, Тобиасом и Марселем крепко обнималась и кидала приветственные распальцовки, хотя на данный момент не имеет никаких возражений против физического контакта с ним — совершенно не напрягает девушку, заставляя злиться.
По ее мнению, мужчина должен взрываться от близости с ней так же, как и она сама. Желать большего и давать хоть какие-то намеки. Поскольку кажется слишком очевидным — все его желания Маки прекрасно читает.
Злостно нахмурившись от собственных мыслей, девушка все-таки окольцовывает предложенную руку и крепко жмется ближе. Насупленно смотрит на кончик своего носа и тихо указывает, в какую сторону им стоит идти.
— Маки, — задумчиво зовет ее по имени. Подняв голову, девушка отпускает свою обиду, понимая, что она возникла лишь из-за алкоголя в ее крови. — Тебе нравится тот район, в котором ты живешь?
— Вполне, — старается отвечать оживленно и дышать полной грудью — воздух возле океана всегда такой приятный, пронизывающий с ног до головы. — А что такое?
— Просто интересно стало: ты достаточно редко появляешься дома, предпочитаешь проводить время либо у меня, либо у кого-то из ребят. Вот и подумал, что тебе, должно быть, не слишком нравится быть в этом месте.
— Я не люблю затворнический образ жизни, вот в чем дело, — легкомысленно игнорирует то, как впала в состояние отшельника на несколько дней. — Мне нравится проводить время с ними. Они кажутся веселыми, — в ее голове всплывает картинка, как несколько недель назад они пытались сделать совместную фотографию на привычном пляже, при этом споря о том, кому какое место следует занять. — Кстати, а как тебе удалось выкупить квартиру в твоем доме? Там ведь все договоры были подписаны едва ли не за несколько дней.
— Спонсоры постарались. На тот момент я еще жил в общежитии университета, в котором учился и играл. Ну, знаешь, чтобы совершенствоваться. Тратил на это, конечно, очень много сил. Но мои старания окупились: меня заметила команда Сан Хуана, и после я заключил с ними договор. Следом нашлись заинтересованные лица и подсобили мне с жильем. Сделали большую скидку и помогли с гражданством.
— Ты действительно перспективный игрок, — Маки несколько раз пересматривала последние сыгранные матчи, потому судит весьма объективно. — Не удивлена, что тебя так быстро прибрали к рукам.
— Это немного давит, на самом деле, — с неловким смехом отвечает он. — Пускай я уже и отработал все то, что на меня потратили, за счет рекламных кампаний и превосходной игры, но все еще страшно не оправдать чужих надежд. Кажется, что все может рухнуть в один момент. А терять привычное не хочется.
Понимающе кивнув, Хаттори наконец указывает на то место, куда они и должны были прийти.
— Я люблю этот причал. — Художница отпускает мужскую руку и бежит вперед, руками придерживая куртку на плечах. Останавливается где-то посередине и ожидает, пока мужчина нагонит ее. — Несмотря на то, что он достаточно далеко от моей квартиры, я частенько наведываюсь сюда.
— Думаю, что здесь приятно наблюдать за закатами. — Тоору обходит Маки стороной, внимательно разглядывая открывшийся пейзаж. Небо начинает приобретать темно-красные оттенки, окрашивая и воду в искаженные цвета. Потому она понимает пристальный взгляд мужчины, обращенный на это место.
Сама же, на рефлекторном уровне, тянется в сумочку за телефоном и просит волейболиста немного развернуться в ее сторону, чтобы сделать красивый снимок. Локти плотно прижимает к ребрам, чтобы устройство сильно не колыхалось от ее дрожащих ладоней. Наводит объектив, выставляет экспозицию и несколько раз щелкает на светлый кружочек.
— Ты отлично получился на снимке, — комментирует мечтательным тоном, в разных местах приближая фотографию.
Ей хочется сказать больше: поделиться той задумчивостью, что отражается на его лице, рассказать о безусловной гордости, очевидно прослеживающейся в красиво расправленных плечах, отметить, насколько красиво колышет ветер его извечно непослушные волосы.
Хочется показать все великолепие Тоору, позволить понять, что и Маки восхищается им в той же степени.
— Знаешь, мне кажется немного удивительным тот факт, что компания настолько быстро сблизилась, — внезапно начинает мужчина, перебивая ее искренность. — Едва ли прошло полтора месяца, как мы так быстро начали общаться, словно нас связывают года.
— Аргентинцы легко находят общий язык, — возвращает своему голосу легкость, понимая, что момент, когда она могла бы поделиться своими эмоциями, был благополучно потерян, и в несколько крупных шагов оказывается рядом. Разворачивается спиной к океану и облокачивается на перила, устанавливая зрительный контакт с Ойкавой. Карие глаза при таком освещении кажутся черными, более глубокими и проницательными.
— Не поспоришь, — одной рукой он поправляет сползающую с девушки куртку. И Маки благодарна за возможность почувствовать хотя бы отдаленно жар, исходящий от его кожи. — Знаешь, тренер с капитаном так неоднозначно отреагировали на то, что я попросил отпускные для поездки в Анды, — не совсем в тему вспоминает о спонтанном отпуске, чем вводит в заблуждение подругу.
— Почему же? — удивленно спрашивает художница.
— Я уже говорил, что старался изо всех сил, чтобы быть достойным своего места. Из-за этого мне приходилось даже на каникулах отказываться от возвращения домой, лишь бы побольше потренироваться с командой и продвинуться в рейтинге. — Он копирует положение Маки, но глаз от нее по-прежнему не отрывает.
— Ты хорошо постарался. — Пальцами машет вниз, чтобы Тоору наклонил голову, после чего мягкими движениями приглаживает его волосы. Блондинке этот жест кажется более интимным, чем сам секс. — И заслуживаешь как следует отдохнуть.