Волчица и Туман
На самом деле, господа, туман - благословенная вещь. Тем более в большом городе. В тумане сминаются до еле слышных визгливые крики лотошников и из него же выплывают доработанные глазом и мозгом изысканные формы. Вот стоишь на мосту над парком - горят фонари и не видно земли. И кажется, будто бы это вовсе и не Москва даже, а воды бухты Исэ, наполненные бумажными фонариками на крошечных плотах. И так до горизонта, который в тумане ловко играет собою Крымский мост. И с него на тебя тоже смотрят и думают - кто бы это мог быть там, на другом берегу? Проходит теплоход, но звука винтов не слышно, не слышно работы машин и потому кажешься сама себе плывущей в тумане мимо него. Тоже кораблем. И хочется крикнуть - эй, на палубе! От борта! Но сквозь туман доносит до тебя лишь тихий смех и теплые марки оконных стекол, наклееных на белый конверт надстройки.
А дальше, впереди, не скучные коробки дорогих и бестолковых небоскребов. Нет. В тумане там, далеко, космические корабли из полдня 21 века. Еле видные позиционные огоньки, отсветы стартовых прожекторов. Редкие всполохи монтажной сварки. Готовится экспедиция и кажется, если побежать туда прямо сейчас, то успеешь еще попасть в отряд. Но прибежишь, конечно, к небоскребам, так что не надо бежать в тумане, можно разбить мечту. Свою или чью-то чужую, но от этого не менее хрупкую.
Я не бегу, да это было бы и трудно, день был нелегкий и я свое отбегала на сегодня. Я скорее плыву в этих ощущениях, в этих запахах, порой незнакомых и новых, а порой хрестоматийных, из самого теплого детства. Запах жареной картошки из окна первого этажа, запах лопнувшей тополиной почки, запах размокшей от тумана газеты... я пронизываю их, вплетаюсь в эти волны, сливаюсь с ними, оставляя след. Легкий аромат Диор. Этот вечный танец молекул, начатый разными творцами из разных позиций, но сливающийся в единый стройный бал, он зовется весной. Он един для гранита Питера и поймы Индигирки, для бетонок Гаджиева и лесов Смоленска, везде он повинуется одному и тому же закону.
И хочется сделать несколько па на глазах устало-изумленного парного патруля, хочется обвить рукой чугунную ногу фонаря с четырьмя львиными лапками у подножия и сделать полукруг, стоя на носке одной ноги, и перескочить потом на другую. И не бояться испачкаться. Не бояться даже упасть, черт с ним, с падением. Лишь бы успеть еще хоть один глоток. Пока это дивное время течет совсем рядом с тобой, пока сердечный твой гетеродин ловит именно эту волну, "Утомленное солнце" над степями Байконура, мягкий туман, тихий свет и силуэты космических кораблей из детства. Московское время двадцать один час. Двадцать один век.
И надо идти в метро, потому что иначе будет поздно возвращаться, иначе время унесет меня... но и у входа в метро в мягких ореолах фонарей и витрин видишь все то же. Все тот же танец. И снова, поддавшись этому желанию, в такт ему, ты делаешь шаг.