Волчица и Светлое завтра
Иногда, когда я еду утром на службу, хочется смотреть в левые окна поезда. На подлёте к славным Мытищам есть одно место, которое всегда меня веселит. Это королёвский завод точмаш, его огроменная территория, краснокирпичные гулаг-стайл корпуса и проволока в шесть рядов по архаичному забору. Сразу видно левиафана, узнаю льва по когтям. Так обычно и выглядит завод в фильмах о Д. Бонде, если сюжет о России. Прям готовые декорации.
Но я не об этом. На отшибе завода торчмаш точмаш, у самых железнодорожных путей (завод имеет две свои ветки жд), стоит готовая ракета, видно ее плохо, и только верхнюю треть. А слева от нее, метрах в трехста, скромный храм. Пока еще храм пониже ракеты высотой, но этот дуализм места всегда меня отчего-то веселит. Наверное, оттого, что моя фантазия рисует мне сразу некий апокалиптичный сюжет о том, что в прелюдии писдеца королёвцы заправляют танки ракеты чудом сохранившимся гидразином и зовут людей из храма лететь с ними на мкс, чтобы потом, когда спадет радиация, вернуться на землю и строить коммунизм хоть что-то. Но настоятель отказывается за всех, говоря, что их спасет господь. Заводские, махнув рукой, улетают все, сколько их влезло в ракету. И потом уныло смотрят с орбиты зимы, как чертят ионосферу боевые блоки мбр, и все тонет в статике и пыли.
И вот, спустя лет двадцать, в старый ламповый телевизор рекорд в аналое Церкви Нового Атома на территории бывшего завода точмаш приходит сигнал. На экране поросшее седым волосом лицо одного из токарей завода. Седые космы его плавают в невесомости ореолом, подсвеченные контровым светом приборных панелей. Он говорит что-то, губы шевелятся, но динамик в телевизоре давно мертв. И тогда над вонючей, грязной толпой юродивых и калечных адептов Нового Атома раздается хриплый голос:"Ядерный Иисус говорит с нами, но мы прокляты во веки веков, и его голос не достигает наших скверных ушей! Покайтесь, ибо грядет он!" И все каются, кроме одного. Этот один плачет украдкой, в рукав. Этот один когда-то работал на отк токарной линии и узнал в мутном телевизионном лике черты бракодела-токаря Петровича. И в тот же вечер небо над руинами Королёва прочертила звезда. Это шел на вынужденную посадку последний Иисус.