Волчица и отсутствие всякого выбора
Ну, я не знаю, после пробега по нашим поколенным, занесенным кое-где по печку, весям, голосовать мне что-то расхотелось. Заботливо пробитые в целине глашатаями падишаха тропинки к столбам с наклейками разных партий и морд и полное отсутствие таковых скажем к магазину навевает. Одна окрестная школа обихожена силами самих де учеников, прочее местами тонет в белом океане. Дорогу пробивают. Ну как, по бразильской системе - с дороги бруствер скидывают в обочину, к забору бабушки или дедушки. Высота бруствера равна или больше высоты забора. Вот и запечатали.
Забежали в сельсовет один, чтобы послушать, что они один трактор из трех собирают, чтобы было, чем культивировать лебеду по весне. Какие уж тут реакторы... Я никогда бы не подумала, что настанет момент, когда я ничего не смогу поделать, но он настал. Бороться с килотоннами снега постфактум не могу даже я. Не приняв свой истиный облик, конечно. Так то я могу взмахом хвоста очистить эти халупы и эти тропинки, но зачем тогда все эти лица на столбах? Они тогда нахуй?
Да ладно, это все уже сказано-пересказано десять тысяч раз. Вон, при светлейшем князе Нагамасе, если где не мог по зиме проехать светлейший на охоту там, или в баню, так пороли всех на данном участке. Правда, независимо от звания, да, от крестьянина и до начальника заставы. Поровну раздавали. Шли специально обученные люди с боккенами и пороли. Люди недалекие, но обученные и на зарплате. Поэтому даже в херовую погоду все, кто мог, чистили свои домики и дороги от снега. Кто не мог, тот одевался поприличнее и ждал.
А сейчас все проще. Дорогу пробили и отлично, а все остальное это локальные проблемки, так, сопутствующие потери. Конечно, рассуждая так, что такое тщедушный человечишко пенсионное в масштабах великих наших замыслов? Досадная помеха, соринка на прекрасном завтра. Ну так почему тогда их просто не убить, не предложить достойную быструю смерть вместо вот этой голодно-холодной медленной тягучей летаргии с тем же исходом?
Председатель смотрел на меня, как на горящий куст, из которого на него вперемешку с матом исходила новая истина. Право же, я и не заметила, как меня занесло прямо перед покрытым зеленым сукном столом начальства. Да сколько их было уже, этих столов и этих заносов... Я втянула носом воздух и заорала "Малчать! Право на борт!" Несколько раз. Потом фыркнула и тряхнула головой. Ну что, говорю, мил человек, начнем понемногу, помолясь? А он такой - что начнем? Пенсионеров убивать? Да перед выборами, да вы што, нам же не простят...
Тьфу, блядь, говорю, вам лишь бы убивать... дорожки чистить начнем? Ах это, радостно закивал председатель, это да, начнем. Может, вы, капитан, со своими людьми начнете, а я пришлю своих, как освободятся? Сорок домов почти, из них больше половины живут старики, кто один, кто по два. Нам до ночи не успеть. Да, какие уж тут, кхуям, реакторы... в общем наплясались мы в тот день до юшки на щеках, прискакали назад уже в сумерках. Вижу, в окне шефа свет горит. Причесалась быстро, одернулась и туда, я же чую хвостом, где пожива. А там разлюли-малина - сидит наш командир с чашкой трехзвездочного адмиральского чая, да не один, а доктор там наша, безопасник, и еще пара ограниченных лиц. Вот, говорят, и ты, наконец-то, а у нас тут агитационное мероприятие.
Тут уж мне мое право на борт не помогло... но об этом в следующей серии.