Уже месяц сижу без запахов

Уже месяц сижу без запахов. Но корона давно прошла, всё хорошо. Я же курю как паровоз, плюс многолетний гастро и алко протестантизм: поклонение балтике тройке, классическому северо-западному лагеру, презренное авокадо — предпочтение отдаю картошечке. Скупость вкусов без запаха меня не тревожит. Другое дело у брата девушка — гастроэнтузисаст, как Сырник, жрачка — смысл жизни; женщина в глубочайшей депрессии, на грани суицида, потеря вкуса и запаха для нее, как для меня потеря слуха (вспоминаю ушные пробки).

А с чего всё? С дня рождения. В начале сентября у меня начались проблемы с ЖКТ. Запор, тошнота, общее угнетенное состояние. Привычно перед днем рождения. Но страшно: язва, гастрит, рак. Серега мучился с язвой, бросал пить, было видно, что ему очень больно это переносить. Как больной засаленный голубь под секущим дождем, он сидел у меня на теплой, уютной, залитой янтарной светом кухне, огрызался, бедняга, щетинился. Дедушка, бабушка — растворились в воздухе, и теперь вспоминаются как наваждение или бред, будто и не было их, а ведь были самыми близкими мне людьми… Умерли как висельники: в говне, смраде и моче. «Упокоился», говорят. «Душа успокоилась», и почему-то всегда я думал, что это про суетность жизни, метафора такая, пока не увидел смерть и не понял, что это про её суетность и её чудовищность. В финале «Омерзительной восьмерки» герои предпочитают повесить «омерзительную бабу», а не пристреливать, вот так же умирают от рака. Страшно, а я ведь не привык бедствовать: здоровье отменное. Когда становится плохо, начинаешь понимать людей больных. Жорж вон женился на Алисе — все разводят руками: что, как? Он — красавчик, интеллектуал, гуманист. Она — истеричка, люмпенша, чернь. А они понимают страдания друг друга, раздражение, режим, ритм. Интересы стреноженных.

Я вроде бы просрался нормально и пошел на «Стереолето». В этом году из-за ковида оно проходило осенью — «Стереоосень». Так волнительно, торжественно, первый концерт после изоляции. Лайнап как на «Боли» из-за отмены зарубежных артистов: Хадн Дадн, Союз. Смешной случай на Союзе: они ведь выступали на самой маленькой сцене, у программистов это называется «песочница», в проходном месте, но реальных слушателей 20-30 человек. У них еще и гитара не хотела подключаться, сет 40 минут, гитару чинили 15, с большой сцены долбил бас реп-попсы, народ жрал сендвичи или стоял за ними в очередях, пожилые женщины отдыхали на скамейках и пуфиках в ожидании Земфиры. Жалкое, в общем, зрелище. И тогда вокалист Союза, когда гитару наконец починили, невзначай заявляет в микрофон, что дорога в Питер у них была очень тяжелая, потому что они из Беларуси, а вы же знаете что в Беларуси!? И публика начинает неистово рукоплескать, улюлюкать, поддерживать, обновлять аватарки на бело-красно-белые флаги, пара солидных пузатых мужиков даже устроили уличные фонтанчики из пережеванной шавермы: они прогнулись назад в мостике и под напором стали циклично изрыгать струи куры, огурца, помидора и сметаны вверх, иные подходили к ним и как на улицах Будапешта или Барселоны, наклонялись и перемолотую шаверму деловито засасывали. Союз как всегда был прекрасен, публика рукоплескала.

Я же подпал под очарование спонсора фестиваля — водки «Тундра». Сперва поучаствовал в конкурсе скалолазов: надо была залесть на стенд, за это давали шкалик водки или травяного бальзама. Выбрал последний — понравилось. Особенно вливать его в пиво. До конца фестиваля употребил штук шесть таких коктейлей. Перед Земфирой внезапно встретил сводного брата — видимся с ним только на похоронах (как потом стало известно из новостей, на Земфире тоже умер человек — Александр Редков, технический сотрудник мероприятия, так что своему правилу мы не изменили). Мы с Антоном не общаемся. Отец ушел от его матери к моей. Было 40 лет назад, но осадочек остался. Меня радует, что Антону хуже, чем мне. Мы уходим с ним в запой на следующие сутки, я прогуливаю целиком рабочий день. Интересно, что бухаем мы у моего друга Вани, с которым я поругался и не общался весь предыдущий год. Почему? Он бросил жену с ребенком и ушел от них к нашей общей знакомой. По каким-то причинам я совершенно нетерпим к разрушителям браков, закатывал скандалы и воротил нос по этой теме не один раз, но в тот вечер меня потянуло именно к нему.

Потом был день рождения, провел я его скромно, в кругу семьи, а еще через пару дней заболел на следующие два месяца. Посередине пропали нюх и вкус — значит ковид. Что можно про него сказать? Новая болезнь, новые ощущения. А много ли у нас их к 30 годам? Болел я в легкой форме, ничего ужасного, но очень сильно фрустрировали протяженность и та самая, коварная легкость. Мне хотелось работать через 2 недели, как обычно, и хотелось работать, когда исчезли простудно-вирусные симптомы (кашель, сопли, температура, ломота), но работать не получалось. Было очень неудобно перед работодателем. Я проверил на себе ковид-апатию: это когда ты встаешь утром, вроде бы все хорошо, садишься за ноутбук, собираешься работать, но через 15 минут понимаешь, что уже вечер и ничего не сделано, а ты просто пускал слюни. Мой работодатель — святой человек, не казнил меня, а наоборот поддерживал, морально и материально. Устоялось правило противопоставлять два пути работы с ковидом: сохранять экономику (без карантинов) или “сохранять жизни” (ахаха, я не могу ))) представляю растрепку Бориса Джонсона, почему-то), так вот это же бред. Спасение экономики и жизней — один и тот же путь. Который мы не выбрали и уже не выберем, и выбрать не могли, видимо. А потом, через 70 лет, тинейджеры будут драматично вскидывать руки и вопрошать: «Как! Как же мы дошли до такой жизни! До такой чудовищной ситуации!». А историки будут прагматично объяснять всякими умными объяснениями. И наверняка найдутся такие, кто будет защищать ковид, и говорить, что он пошел на пользу. И те, кто будет говорить, что ковида не было. А прочие будут винить Билла Гейтса. А мы уже помрем к тому времени, и никто не узнает, что это просто было течение жизни.