Серёжка с хитрова рынка. Часть 3 - Привидение.
Первая ночь прошла спокойно. Два городовых и два надзирателя не заметили ничего подозрительного. Тихо было и на вторые и на третьи сутки.
⠀
Начальнику сыска приходилось туго. Митрополит Владимир требует возобновить в храме службы, министр внутренних дел шлёт из Петербурга телеграммы, дескать государь император требует приложить все силы и средства как к разысканию похищенного, так и к обнаружению виновного.
А результатов нет! Допросы профессиональных зарегистрированных воров, обыски, организованные на Хитровке, Сухаревке и прочих обычных местах сбыта краденого, ничего не дали. Напряжение вокруг этого дела росло. Кажется, его можно было потрогать руками.
⠀
Мрачно сидел в своем кабинете господин Кошко. Служебное самолюбие страдало, а воображение рисовало безрадостные перспективы. Как вдруг раздался звонок!
Звонил один из надзирателей наружной охраны собора. Он сообщил, что внутри раздались выстрелы. Кошко пулей летит в Кремль и дальше…
Знаете, я пожалуй дословно приведу рассказ людей, которые в ту ночь дежурили в соборе. Это просто шедевр литературы какой то )))
Господин начальник, сменили мы наших ночных товарищей, и те, под троном царя Бориса, завалились спать. Они спят, а мы караулим. Как приказано, сидим смирно, не разговариваем. Кругом мертвая тишина. Спокойно смотрят на нас лики святых угодников, да где-то вдалеке мерцает синий огонек неугасимой лампады. Лишь изредка нарушит тишину треск сухого дерева, да заскребет иной раз мышь у свечного ящика. Сидим мы и молчим, а в голове проносится былая жизнь на Руси, протекшая в этом храме. Сидишь под троном Годунова да думаешь: неужели было время, что царь Борис восседал именно здесь, на этом самом месте, над твоей головой? Или представишь себе те десятки тысяч отпеваний, что пропеты были здесь за минувшие столетия. Смотришь на царско и патриаршее место, и мерещатся тебе то Грозный-царь, то Никон-патриарх, и жутко становится как-то на душе. Сижу я это да поглядываю на своего соседа Дементьева, а у того на лице те же чувства написаны.
В таком напряжении прошел час-другой, как вдруг ясно послышался стук, и еще, и еще. Мы встрепенулись, растолкали спящих товарищей и вчетвером принялись слушать. Непонятный шум продолжался: не то кто-то скребет, не то бьет в стену. Смотрим кругом, а никого не видно, и понять не можем, откуда эти звуки. А они все сильнее и сильнее. Я перекрестился, Дементьев стал шептать молитву. Мы прижались друг к другу и впились в иконостас глазами.
Но вдруг случилось ужасное: с самого верхнего ряда икон сорвался образ и с грохотом упал на плиты каменного пола. От этого грохота пошел гул по всему собору и замер где-то в куполе. Шум временно затих, и наступила гробовая тишина. Наши сердца стучат, горло сжимается, во рту пересохло. Как вдруг на том месте, откуда упала икона, появилось нечто. Что это было — разобрать мы не могли, но нечто ужасное, какой-то серый ком, по форме вроде человека, но без глаз, носа, рта и ушей. Мы дико вскрикнули и, не целясь, открыли беспорядочную стрельбу из маузеров по страшному призраку.
При первом же выстреле он, цепляясь и хватаясь за иконы, соскользнул на пол и на нем растянулся. Тут мы только разглядели, что перед нами человек.
Наши пули его не задели, да только грех большой приключился: одна пуля пробила икону святителя Пантелеймона. Но тут мы упавшего схватили, а вы как раз и подъехали.