"[CONFRONT]", Arknights.

Arknights продолжают поражать меня качеством саундтрека.

"[CONFRONT]" — это музыкальная тема оператора Росмонтис. Одна из двух песен (вторая — "[Immutable]", о которой я уже писал), которые я сутками напролет слушал на репите все две последние недели декабря ушедшего года. Очень подходящий саундтрек для очень странных и сюрреалистичных событий... но это уже совсем другая история. И мы подбираемся к ней всё ближе.
Очень прочно ассоциируется с зимней ночью. Тёмной комнатой, освещаемой только бледным светом дисплея ноутбука. И чем-то ещё, трудноуловимым. Холодным, но не ледяным. Металлическим.
Вообще, вся песня полна приглушенных синих оттенков, от металлического до электрически-голубого.

Это одна из лучших песен во всем саундтреке проекта вообще.
Мнение, на котором я стою и продолжал стоять. И при этом, она, ну... В ней нет ни надрыва, ни эпика, ничего подобного.
Она очень своеобразная. Очень.

И эта песня — буквально памятник тому, как контекст заставляет песню "раскрыться". Порой с совершенно новой и неожиданной стороны.
Потому что то, как Дэвид Вестборн, композитор, смог раскрыть Росмонтис как персонажа сквозь электронный трек без вокала, используя только звучание и структуру, и попав буквально в яблочко — это потрясающе, как по мне. Пример великолепнейшего сторителлинга и очень высокого мастерства.

* * *

У каждого оператора в игре есть досье, по частям открывающееся с ростом доверия персонажа к Доктору, то есть тебе. Это бэкстори персонажа. Всегда в четырех частях.
Что мне особенно нравится — досье редко раскладывает всё по полочкам в максимально доступном и скучном виде, навроде "оператор такой-то, умеет то-то, любит то-то, жил там-то, пня-ятненько?". Чаще это, ну, действительно похоже на части досье, скомпилированного для определенного персонажа, имеющего определенные знания. Которых ты, как игрок, иметь вовсе не обязан. Обсуждения каких-то связанных с прошлым событий, высказывания определенных персон, сводки, комментарии, стенографии заседаний...
Сценаристы не боятся не то, чтобы даже не раскрывать всех карт, но и, порой, откровенно нагонять туману. Оставлять больше вопросов, чем ответов.
И повсюду заботливо разбросаны мелкие, но интересные зацепки для тех, кому интересно копаться в лоре. Где-то упоминаются или высказываются "закадровые" персонажи, зная которых, можно уловить чуть больше логических связей. Где-то по манере речи можно понять, кому именно принадлежат определенные слова, даже если авторство не указано — и это снова проливает несколько больше света на всю картину. Звучат названия и топонимы, знакомить тебя с которыми за ручку никто не будет, но информацию о них вполне можно найти самому, даже в других досье. Особенно в других досье, перекрестных отсылок и зацепок там вагон.

Достаточно необычный подход, с учетом того, что наиболее казуальную часть игроков он отпугивает. Мол, "не хочу в этом всем разбираться, что, не могли все прямо выложить?". Такого нытья на том же Реддите достаточно, и его очень потешно читать.
Впрочем, нытье нытьем, а литературная составляющая досье персонажей по-прежнему на удивительно высоком уровне, в этом действительно интересно копаться и узнавать больше. Рад тому, что сценаристы избрали именно такой курс.

Так вот, досье и сама история Росмонтис — общепризнанно одни из самых тяжелых и мрачных во всем проекте. При этом, в самом досье ничего, выходящего за рамки, или откровенно пугающего, в общем-то, нет. И именно потому оно настолько хорошо работает. За счет изящной эксплуатации двух универсальных страхов.

Первый — страх неизвестного. "Неизвестность пугает больше", верно? Непонятно, к чему готовиться, чего ожидать, что будет дальше. Темнота пугает гораздо больше, чем вид того, что в ней таилось... если оно там таилось.

Росмонтис — очень сильный психокинетик, то есть она может силой мысли взаимодействовать с предметами вокруг нее. Редкий, по меркам этой вселенной, дар, предрасположенность к которому из нее буквально вытащили на свет и искусственно усилили в подпольной лаборатории. Путем экспериментов, в которых ни ее мнение, ни ее состояние никого не волновали вообще. Экспериментов, в которых она была подопытной, и успех которых — а вместе с ним и ее выживание — не были гарантированы вообще никак. И опять же, в расчет это не принималось. Как и тот факт, что в результате этих экспериментов ей напрочь изломали психику. Ей, несовершеннолетней девочке. Настолько, что от вида лабораторного или медицинского оборудования она мгновенно впадает в неконтролируемую истерику. Ее брат и родители были убиты в процессе.
Те, кто имеют с ней дело в "Родосе", по большей части сами с трудом представляют, что вообще с ней делали, и не все хотят это представлять. Те же, кто представление имеют — Кальцит, к примеру, и ещё несколько высокопоставленных специалистов — эту тему в обсуждениях мягко, обтекаемо обходят. Медики.
Обходят эту тему, предпочитая не говорить напрямую.
Сквозь текст буквально чувствуются сожаление и нежелание касаться этой темы лишний раз, звучащие от профессионалов с вагоном выдержки.
Такая форма повествования передает куда больше, чем прямые описания любых, сколь угодно ужасных вещей, потому что каждый волен сам себе вообразить, что же с ней творили. Основываясь на собственном эмоциональном опыте.

Второй страх... Уверен, у него есть какое-нибудь более изящное название, но я так и не смог его отыскать. "Страх собственной незначительности"? "Страх бессилия"?

Росмонтис насильно превратили в психокинетика не для того, чтобы сделать ее главным героем новой главы истории мира, под эпичный пауэр-метал и высокопарные диалоги.
Она не вырвалась на свободу, обратив полученные умения против своих же создателей, разбрасываясь one-liner'ами и позщируя для красивых ракурсов.
Она не клялась отомстить, камера не наезжала на крупный план ее перекошенного от ярости лица. Не было и не будет превозмогания. Не было никакой Высшей Цели.

Она всего лишь расходник. Редкий, достаточно ценный, но — расходник, для ученого, которому... нужно было отчитаться перед инвесторами.
Деньги, политика, власть. Описывается это все с беспощадным, брутальным реализмом, с холодной и расчетливой позиции победившей корпоратократии.
В ее досье то и дело поднимаются темы бенефициаров, замешанных в этом компаний и влиятельных личностей, рынка технологий, отодвигая историю Росмонтис на второй план. Как контрольный выстрел в голову. Детали, делающие всю историю ещё более холодной и скорбной.

Сама Росмонтис в этой истории, сложись она иначе, была бы даже не второстепенным персонажем, а мебелью. Инструментом, может. Выполнившим свою цель и более ценности не имеющим.
Но ученого, Локена Уильямса, в какой-то момент остановили и отправили в тюрьму, попутно разгромив лабораторию. Сделали это люди, которые не могли допустить изменения баланса сил; которые опасались, что очень перспективные и абсолютно неэтичные наработки этого ученого попадут не в те руки. Неэтичность при этом в расчет берется по остаточному принципу.
Из руин лаборатории вытащили только одного индивида — Росмонтис. Снова не из какого-то человеколюбия, а чтобы не допустить ее попадания не туда, куда нужно. Слишком лакомый кусочек, потому что эксперимент почти удался.
Из руин лаборатории она отправилась в... детдом. Обычный детдом.
И уже оттуда ее оперативно подобрал "Родос". Казалось бы, что-то вроде хэппи энда, ее наконец-то лечат и о ней заботятся, но...
Каждый член "Родоса" должен тянуть свою лямку, делая то, что может и что умеет. Росмонтис — ходячий бульдозер (в западном комьюнити ее ласково кличут "орбитальная пушка с кошачьими ушками" за чистый уровень разрушений, на которые она способна), так что ее регулярно бросают в бой с остальными оперативниками, в составе элитного отряда.
Четырнадцатилетнюю девочку.

После всех лабораторных злоключений у Росмонтис, как уже упоминалось, капитально надломилась психика.
Эксперименты оставили такую тяжелую психологическую травму, что ее подсознание заблокировало воспоминания об этом, вкупе с непроработанными эмоциями — и оно активно подавляет ее память в целом.
Она практически ничего не помнит дольше двух-трех суток. Сама вычищает собственную память, неосознанно. Буквально вычерпывает свой собственный мозг до дна — кстати, это цитата из досье.
Потому что если она начнет хоть что-то запоминать, то однажды вспомнит, что с ней произошло.
Но пусть подсознание и вычищает ее память, сознанием, разумом она чувствует, что у нее есть какие-то подавленные воспоминания, и пытается за них уцепиться.
Снова ничего не помнит, снова это осознает, начинает паниковать, снова все забывает...
Очень точное, реалистичное, и потому жуткое описание того, как это работает в реальной жизни. Как работают подавленные воспоминания. Оно почти так и ощущается у людей с подобными проблемами.

"In the old mythologies, there exists a miraculous plant that helps those who cannot face their memories to be brave and courageous.
From here on out, her codename will be Rosmontis."

Ее позывной — отсылка на розмарин, который, согласно поверьям, своим запахом помогает вспомнить то, что забыто. Поверье пошло от античных моряков, которым запах розмарина помогал вспомнить, как добраться до суши. Отсюда и название; ros marinus — "морская роса".
Но Росмонтис — "горная роса", ros montis. Потому что в сеттинге Арок от моря в целом не ждут ничего хорошего и стараются лишний раз его даже не упоминать, зато функцию сложной в плане навигации и обросшей мифами среды, по которой часто приходится путешествовать, здесь выполняют горы.

Оказавшись в штате "Родоса", Росмонтис понемногу, очень-очень маленькими шажками начинает вспоминать. Начинает запоминать. Да, она все ещё существует в похожем на дрёму, слегка оторванном от мира состоянии, потому что ничего толком не помнит, но с помощью медиков приютившей ее организации, она делает успехи.
Кто бы мог подумать, что такая простая идея, как "выдать ей удобный блокнот", окажется первым и самым важным шагом на пути к ее излечению... На визуалайзере видео (и взятом оттуда кадре для обложки статьи) она стоит именно с ним.
Записывает то, что не хочет забывать.
Мне очень нравится этот визуалайзер, кстати, отлично передает атмосферу и поведение персонажа в целом.

И теперь, зная, в общих чертах, с чем работал и что передавал композитор, можно коснуться технической части "[CONFRONT]". Название мне тоже очень нравится, это попадание в десятку, что особенно важно для инструментальных треков.

"To confront (something)" — "встретиться с чем-то лицом к лицу, перестать от этого бежать или избегать этого".
И композиция передает именно это. Именно этот момент.

* * *

Жанрово "[CONFRONT]" обитает где-то в области авангардной электроники, бочком облокотившись на глитч и поставив ножку на кое-какие классические ходы из эмбиента. Местами здорово напоминает Дасти Брауна — и, блин, это круто!

От авангарда — в общем-то, это зонтичный и расплывчатый термин, суммирующийся примерно как "сделать не так, как принято" — здесь выстраивание мелодии через отрывистые, разрозненные паттерны, включающие в себя много обработанных ударных. От глитча — искаженные синты, похожие на цифровые помехи, и характерный звук. От эмбиента — динамика и звучание низов.

Но суть, магия, не в этом. Она простая, если начать разбирать, и потому граничащая с гениальностью. Субъективно, да.

Всю первую половину композиции музыкальные фразы постоянно прерываются и обрываются, мотив выдерживается достаточно условно, и если нарочно отвлечься, а потом резко вернуться к прослушиванию — кажется, что ни конца, ни начала у композиции нет, словно она просто существует в "подвешенном" виде. Да, в крайности, как некоторые экспериментальные электронщики, Дэвид здесь не ударялся, все ж таки музыка для коммерческого проекта, и она должна легко слушаться (и она это делает, ее чудесно слушать фоном), но он явно писал с прицелом именно на это ощущение "лоскутности". Ощущение нескольких параллельных ритмов, существующих за счет того, что они взаимодействуют друг с другом и звучат одновременно, как бы добирая целостность за счет суммы. Отдельно мне нравится то, что хоть отдельные удары (читай: звучащие ноты) легко считаются и в целом твёрдо привязаны к размерности, но если отвлечься, оно действительно начинает слегка сбивать с толку. Ритм легко ощущается, он есть, но разум его теряет, весь звук сливается в одну намеренно сложную структуру.
Далекие, "воющие", словно бы пытающиеся стечь вниз и очень холодные синты привносят в картину очень много синего цвета, и... страха, пожалуй. Сковывающего, холодного. Заставляющего медлить.

Лоскутность, сбивчивость, отсутствие четкой линии повествования.
Как у сознания Росмонтис, не правда ли?

Начиная со второй половины, внезапно возвращается далекий, словно бы слегка туманный фортепианный мотив. Мы уже слышали его, в самом начале, но обратил ли ты на него внимание тогда?

Фортепиано и едва слышимые ровные удары барабана на время забирают на себя весь ритм, позволяя остальным звукам окончательно расползтись, здесь они иногда даже звучат мимо долей.
Маленькая, но милая деталь: здесь же вступает синт, который очень, очень похож по звуку на запитченное "мяу". Я даже проверял, закинув трек в FL Studio, и поигравшись со звуком.
Я почти стопроцентно уверен, что это было осознанное решение. 
Ведь Росмонтис — кошка.

Третья четверть — это, опять же, хоть и остающийся в умеренных рамках, но звуковой перегруз. Информационный перегруз. Паттерны усложняются, одновременно начинает звучать очень много всего, при этом музыкальные фразы снова обрываются то тут, то там.
Я ни разу не задумывался об этом, пока не начал писать этот лонгрид, но... Это ведь явственно ощущается как борьба. Внутренняя. Борьба с информационной перегрузкой. С лёгкими нотками паники, я бы даже сказал.
Звуковая картина все усложняется и перегружается, синты на заднем плане "воют" все сильнее, но то тут, то там пробивается уже знакомое нам фортепиано. Лёгкое, и очень чистое. Очень светлое.

А затем идет финальная четверть, и когда я впервые слушал "[CONFRONT]", то пришел в дикий восторг, слушая ее и понимая, как это работает и о чем говорит.
И насколько это, в сущности, простая идея. В хорошем смысле простая. Доступная.

Короткая пауза, буквально длиной в одну долю...
И внезапно появляется контекст.
Точка отсчета. Отчетливая, легко уловимая. В виде бьющего через равные интервалы хай-хэта и гулкого, чистого, ровного буквально накатывающего волной баса.
У моей колонки излучатели, то есть мини-сабвуферы, смотрят в стороны, потому комнату буквально затапливает этим басом, и очень хорошо слышно, как он отражается от стен. Как он заполняет собой пространство. Очень чистый, почти прозрачный, но очень густой звук, помогающий убрать из головы лишнее.

Буквально вся композиция переворачивается с ног на голову, когда вступают хай-хэт и бас, пусть даже меньше, чем на минуту. Всё, что звучит поверх, теперь имеет фундамент, оно на что-то опирается, появляется отчетливая и практически никак и ничем не искаженная ритмика. Возможность на что-то опереться.
Я каждый раз слегка замираю от восторга, когда композиция доходит до этого момента.

Момент кристальной, чистейшей ясности, который подхватывают протяжные, такие же чистые синтезаторные проходы.

Словно...

Словно бы вдруг вспомнилось что-то.

* * *

Не совсем эпилог даже, но...
Мне просто хотелось это упомянуть, вставить куда-то.
Это часть досье Росмонтис, и я очень часто возвращаюсь мыслями к этим словам, много об этом думаю. Вне контекста сеттинга, вне контекста игры, именно о самих словах.
Потому что впервые вижу такую перспективу. И немного сожалею о том, что увидел ее только сейчас. О том, что сам никогда о подобном не задумывался, что не смог до этого дойти. О том, что никто не сказал мне этого раньше.
Особенно те части, что выделены мной в тексте.

"Will she ever return to a normal life?"
...What makes a life "normal" anyway? Is it the the tatters woven from leaves that the settlers of the wilderness wear, or is it the fine Leithanian garments woven with Arts? The sour bean soup that sells for three cents a bowl in the Columbian slums, or the dozens of lavish dishes served at banquets of a county of Victoria?
Each and every person born in this world is shaped by the environment they grew up in. You would have to be biased, arrogant, and completely ignorant to believe that there is a certain kind of life you could call "normal".
You should trust this girl and nothing more than the girl herself, Give her time. Wait for her to puff her chest out, her head held high. The decisions she makes and the future she wants to achieve. That's her normal life. That's what you call a normal life. It's that simple.
You're her world. However you treat her, that's how she'll treat this world.