"Iodine Sky", Black Light Burns.
Небо цвета йода до горизонта. Плотная низкая облачность.
Водная гладь. Тоже до горизонта, во всех направлениях. Ровная, как стол. Вода болотно-зеленого цвета, с примесью, пожалуй... охры? Да, охряного оттенка.
Поверхность воды практически сплошь покрыта плавучими водорослями. Тёмно-зеленых, охряных, коричневых, йодных, серых оттенков.
Я нахожусь на небольшом кораблике, вроде речного катера.
Он недвижим. Нет даже качки, потому что и волн тоже нет. Неокрашенный металл во многих местах покрыт глубокой ржавчиной.
Кое-где с кораблика свисают все те же плавучие водоросли, вросшие прямо в трещины и отверстия в изношенном, уставшем металле. Странно, но все это не вызывает отторжения или брезгливости, не ощущается как запущенность. Скорее, сигнализирует о том, что это маленькое, буквально на одного-двух человек, суденышко, здесь давно, оно полноправный участник этой сцены, этой картины. Оно часть всего окружающего, не часть "меня".
Ветра нет, полный штиль. Высоко в небе изредка проносятся похожие на чаек птицы, но это не чайки. Они вообще толком ни на что не похожи, как будто слишком малодетализированные. Силуэты.
Комфортно тепло, та самая температура, которую уже чувствуешь кожей, но от которой ещё не жарко. Воздух спертый, душновато. Влажно. Пахнет... водорослями и чем-то ещё, вроде стоячей воды, но без ощущения гнили.
Одет в какие-то лохмотья, органично сочетающиеся со всей этой сценой. Широкие штаны неопределенно-бежевого цвета, грубо оборванные ниже колен, сплошь в дырках и крайне потрепанные. Огромная серая футболка, сползающая с одного плеча растянутой горловиной; на футболке целая куча бежевых заплаток и дырок. Голые ноги, налет ржавчины на ступнях. Черный кожаный браслет без украшений на правой руке. Волосы сзади замотаны в пучок отрезком грязной веревки, спереди обрамляют лицо.
Я временами вижу все то из собственных глаз, то со стороны — с разных ракурсов, но всегда немного сверху, под углом.
То сижу на борту катера, свесив ноги и глядя в воду. В просветах меж переплетениями водорослей, за мутной толщей, виднеется дно, и на нем что-то ритмично движется. Медленно. Без угрозы. Нечто вроде полипов. Открывает и закрывает свои... выросты. Страха нет. Это завораживает.
То наблюдаю со стороны, как я задумчиво хожу по палубе туда-сюда, от кормы к носу. Иногда останавливаюсь и подолгу гляжу вдаль, на горизонт, на редких птиц. Металл палубы чуть тёплый на ощупь. Похрустывают под пятками хлопья ржавчины.
То я лежу на носу корабля и смотрю в небо, скрестив руки. Молча.Лохмотья липнут к телу. Медленно ползут облака.
То наблюдаю, как я сижу, привалившись спиной к надстройке корабля и подобрав под себя ноги, и подолгу смотрю в одну точку где-то на поверхности воды. Даже не моргая. Едва заметно покачиваясь в такт музыке.
Где то там, внизу, под практически сплошным ковром водорослей, под мутной водой, есть дно. А на дне — эти, хм... полипообразные штуковины. Множество. Практически сплошной ковер.
Они чем-то похожи на пасти морских червей, но огромные. Разных цветов, особенно много синих и перламутровых оттенков. Цвета всегда приглушенные и блеклые. Эти... пасти... просто продолжают ритмично открываться и закрываться. Очень медленно. Больше никаких движений. Большую часть времени их не видно, а когда видно, то они едва различимы.
Но я знаю, что они там есть, и воды я не касаюсь.
Это даже не страх, а четкое осознание того, что незачем это делать. Не нужно. Мне не нужно касаться воды. Уж тем более не нужно в нее окунаться или плавать. Я остаюсь на палубе. Медленно ползут облака. Птицы. Водоросли. Очень созерцательное, очень спокойное настроение. Голова полностью свободна от обычной неуправляемой вереницы мыслей.
Все, что могло случиться хотя бы теоретически, уже случилось. Давно.
Где-то в другой жизни, может. Нет никаких воспоминаний.
Нет голода, жажды, естественных потребностей. Желаний, в конце концов. Нет чего-то, что было бы "лучше" или "хуже". Свобода от этого. Безоценочность.
Нет времени. Нет дня, нет ночи, нет ветра. Нет грусти или радости.
Нет никаких причин здесь находиться, но вокруг больше ничего нет.
Нельзя покинуть то место, кроме которого больше ничего не существует.
Забавная и слегка мистическая ремарка: образ этот никогда и никак не менялся с самого первого дня, то есть аж с 2011 года.
Он всегда оглушительно четкий. Он всегда неизменный. Он не тускнеет со временем.
Словно я где-то успел испытать это наяву и запомнил во всех деталях, вплоть до возможности в любой момент мысленно вернуться в любую его точку — странно, учитывая то, что ни конца, ни начала у него нет.
Бесконечный цикл с варьирующимися деталями и ракурсами.
И если тот факт, что внутри образа я, фактически, ношу ту прическу, которую обычно носил на повседневке до весны этого года — "все, что за ушами, собрать в высокие пучок или хвост, остальное пусть висит по бокам от лица" — можно объяснить тем, что ещё в те времена хотел такое носить, но волосы были слишком короткие, то вот браслет озадачивает. У меня только 2 года назад появилась привычка везде и всюду таскать чокер на руке, именно на правой, именно как браслет. До этого я преимущественно с голыми руками ходил и вообще этому значения особого не придавал.
Сейчас, впрочем, придаю, и без чокера на руке ощущаю себя голым.
Не физически даже, а как-то...
Словно забыл что-то очень важное. Голову, например.
О самой же композиции... Ну, это Уэс Борланд, что тут ещё сказать.
Маэстро увязывания воедино музыки и водной стихии.
Как и все гениальное, технически она простая. Или, скорее, несложная.
Очень многое завязано на имитацию того, как звук распространяется в воде. На длинное эхо со специфичным "хвостом", на срезанные высокие частоты, на мягкость и некоторую "мутность" ведущих партий. Некоторая статичность прогрессий нот. Контрастирующие со всем этим "чистые" тарелочки и вообще звук барабанов.
Нарочито неопределенные в плане своего источника звуки.
Очень много пространства. Это может быть как водная толща, так и нечто на поверхности. Для каждого что-то свое, думаю. Свое место.
Как и все простое, сделать нечто подобное сложно, потому Борланд свой титул полностью заслужил. "Сложное — и дурак придумает".
А сами эти восемь с половиной минут — это, пожалуй, лучшие восемь с половиной минут из всех тех часов, что он писал. Чем больше дыр от заслушивания появляется в его дискографии, тем больше утверждаюсь в этом мнении. Потому что здесь он умудрился прыгнуть выше собственной головы. Это не просто "о воде", это не "ощущение воды" как таковое, а, хм...
Нечто большее, может. Пейзаж из другого мира. Конечная остановка, хотя для "конца" надо быть иметь "начало".
Пристань, из которой больше никуда нельзя отплыть, потому что ни на одной карте никаких других пристаней нет.
Иногда я думаю о том, что Уэс — инопланетянин. Или пришелец. Это не так важно, потому что оба понятия настолько спутались с образом "зеленых или серых человечков из космоса", что бьют совершенно мимо в равной степени.
Космос — это прекрасно, но у нас буквально под боком находится совершенно иная, крайне плохо изученная и открыто враждебная к нам, людям, среда. Океан. В котором мы совершенно чужие.
Но нас туда тянет. Нас это завораживает.
Возможно, условный "рай" — это не пустые и одинокие небеса, а тёплая и убаюкивающая водная толща. Давно потерянный дом, потерю которого каждый из нас переживает ещё в глубоком детстве, в утробе матери. Но он все ещё манит обратно, хотя бы в форме горячей ванны.
Может быть, однажды мы вернемся обратно. Может быть, у него это получилось.
Интересно, что однажды у меня был опыт прослушивания этой композиции под психоделиками. И я очень четко видел те самые полипы, как бы сверху вниз, словно зависнув примерно в метре над ними.
Каменистое, все в какой-то непонятной поросли дно, и эти... штуки. Открывают и закрывают "пасти", медленно, в едином ритме. Вижу их очень близко. Действительно во многом похожи на морских червей, местами такое же сегментированное строение, всякие там роговые выросты.
Выглядит одновременно крайне омерзительно и завораживающе эстетично.
Когда подотпустило, пришел к интересному выводу.
Музыка "вытаскивает" из тебя чувства, эмоции, образы, наконец. Она не может показать тебе что-то совершенно новое, для конструирования образа ей нужно то, что лежит в твоей памяти. Доступ к которой осуществляется через бессознательное.
Произвольная рекомбинация имеющегося опыта в обход сознания.
Именно потому иногда в волнующих, трогающих, триггерящих композициях можно "увидеть себя". Не напрямую, но увидеть отражение какой-то внутренней проблемы, конфликта, идеи, в том числе и навязчивой.
И именно потому, к слову, кто-то что-то для себя в музыке видит, чувствует, а кто-то — нет. Нет подходящего опыта, нет ассоциативных связей.
В общем, я так понял, что это явно отражение, хм... Какого-то моего страха. Вполне возможно, что "страха неизвестного", самого сильного страха у большинства людей вообще.
Но в образе этом мне не страшно, хоть я и точно знаю, что касаться воды не стоит. И я знаю, что сокрыто под водой.
Когда был под маркой, когда смотрел "в глаза" этому страху, у меня больше не было спасительной ржавой посудины и милостиво закрывающих обзор водорослей. Но, опять же, именно "страшно" не было.
Начал было копаться во всем этом дальше, почувствовал, что могу найти ответ, что что-то начинает складываться, и... остановился. И больше его не искал. Потому что отгадка убьет этот образ, разрушит его очарование.