Кошмар перед Рождеством
Предупреждение: концентрированное нытье.
Давайте я расскажу вам историю о девочке, которая с детства была "не такая как все". Она вам уже не нравится, правда? Но не будем осуждать ее так быстро. Она ведь не специально так о себе думала поначалу.
Так вот жила-была девочка, которая очень сильно верила в волшебство. Если честно, в волшебство она верила куда сильнее, чем в ту реальность, которую из года в год ей настойчиво пытались навязать. Как можно смотреть в лесные заросли и не ожидать увидеть там эльфов? Или, не дай бог, конечно, но даже орков? Как можно гулять по тропинкам и не вслушиваться в шепот деревьев, не притрагиваться ласково к их шершавой коре, не говорить с ними полушепотом, пока никто не слышит? Как можно среди туманных сумерек не искать вампиров, не жаждать посетить Трансельванию, не верить в то, что этот мир куда шире, чем кажется? Как?
Вот и девочка не знала, как, в самом деле, можно быть такими слепыми и неуклюжими, узкомыслящими взрослыми.
У девочки было немного друзей. А все те, что были, из года в год ее общество предпочитали кому-то еще: более популярному, не такому всезнаистому, чуть более приземленному или современному. У девочки были волосы по пояс, две эльфийские косички за ушами и целых ворох волшебных историй в кармане. Она читала по ночам, а утром в уголках тетрадей гелевыми ручками выводила вензелями имена любимых героев из книг. Дома у нее был дневник в твердой обложке и на замочке, и с девяти лет девочка доверяла свои сокровенные тайны парфюмированным листикам. Некоторые постыдно вырывала и забывала о них, какие-то перечитывала.
В какой-то момент у девочки совсем не осталось друзей.
Но зато у нее был секрет. Вечерами она подходила к окну на затемненной кухне, поднимала глаза к небу и разговаривала с Луной. Ну и, что такого, правда? Вы разве никогда так не делали? Какая тоска.
Величавой ночной царице девочка доверяла беспрекословно. Она просила у нее удачи и чтобы обязательно сбылись все ее мечты. Чтобы Луна оберегала ее родителей и близких, чтобы все они были здоровы, и чтобы она никогда-никогда не оставляла эту маленькую девочку, которой было так одиноко. Луна никогда не молчала в ответ. Она всегда слушала девочку, но ее ответы вряд ли кто-то мог понять кроме них двоих.
Девочка засыпала в комнате с развешенными по стенам фонариками при свете ночника. Она закрывала глаза и представляла себя героиней своих самых любимых историй. Представить себя в их канве было куда проще, чем решить, куда поступать и к каким экзаменам готовиться. Девочка всегда знала: попади она, допустим, в мир волшебной Англии Гарри Поттера, она бы не растерялась. Уж там-то она точно знала бы, что делать! Пошла бы в авроры или в целители, а, может быть, стала бы профессиональным игроком в квиддич. Или преподавателем по зельям, хотя защита от темных искусств тоже заманчива... Господи, такой выбор! Ну как вообще возможно определиться, когда все такое интересное!
Не интересным было выбирать между экономикой и юриспруденцией, в которых не будет никакой магии. Что делать с этим реальным миром девочка ни малейшего понятия не имела и как можно дольше оттягивала неизбежный момент принятия рокового решения.
Она до последнего верила и надеялась, что Толкиен свой мир никак не придумал, и что Средиземье реальнее, например, средней школы номер 23 города Бреста.
Она до последнего ждала, что на ее пороге появится великан и наконец-то, наконец-то в ее жизни все станет понятно, и девочка отправится туда, где ей самое место. В мир, в котором она точно будет знать, что делать.
Но никто не пришел. И девочка выросла. Учила экономику, которая научила ее экономить. Нет, не так. Экономить ее научило то, что у девочки никогда не было слишком много денег, а те, что были, нужно было грамотно распределять.
Из года в год у девочки оставалась только одна радость: она приходила зимой, в первом месяце снега. Это было Рождество.
Девочка росла в православной среде, где праздник всегда отмечали 7 января. Но влюбленная в истории с запада, она захотела отмечать его в ночь с 24 на 25 декабря, и как захотела, так и решила сделать. Девочка настойчиво заставляла родителей покупать печенье и смотреть рождественские фильмы вместе. Ужинать при свечах и загадывать желания. Ложиться спать в ночь Сочельника и долго не мочь уснуть в предвкушении настоящих чудес. Девочка стала превращаться в самого настоящего эльфа, которым смело гордился бы самый настоящий Санта. Она приезжала из другого города с учебы домой без предупреждения и стучала в дверь, стоя на пороге в объятьях праздника. Она покупала скромные подарки или делала их своими руками, чтобы порадовать близких. Девочка изо всех сил старалась сохранить в жизни сказку, зажигала свечи, включала гирлянды, украшала дом под праздничную музыку и верила, что эта маленькая традиция останется с ней навсегда. Ведь девочка выросла под знаменами волшебства. А какая ночь может быть волшебнее, чем Рождественская?
Но как мы все помним, девочка выросла. И с ней случилось то же самое, что и со всеми остальными взрослыми. Страшное, страшное проклятие, настигающее всех: девочка устала.
Так сильно устала, что впервые забыла о Рождестве.
Сегодня и завтра меня ждет самый одинокий праздник в моей жизни. И одинокий он не потому, что мне не с кем его встретить - как раз наоборот. Одинокий он только потому, что во мне больше нет меня. Той меня, что умела ждать, готовиться и встречать свой самый любимый день в году.
Я забыла о нем, пока упаковывала 110 подарков для вип-персон Российской Федерации.
Я забыла о нем, пока меня укачивало в пробках, когда я эти подарки развозила по адресам Москвы вместе с водителем.
Я забыла о нем среди ночей без сна, среди аврала нелюбимой бессмысленной работы, я забыла о Рождестве гораздо раньше, чем сегодня, ведь я даже не начинала к нему готовиться. И, видит Санта, никогда еще мне не было так грустно, как сейчас.
Можете обвинить меня в излишней драме, но в моей душе я больше не слышу звук праздничных колокольчиков. Мне не хочется впервые за двадцать лет пересматривать Реальную любовь и плакать от счастья и любви к этому фильму. Потому что мне бы начать вот уже прямо сейчас готовиться к завтрашнему офису и очередному дню в московских пробках, пока я буду развозить подарки тем важным персонам, чьи имена я забуду в ту же секунду, как вручу им бесполезный пакет. Мне снова вставать в 6 утра, и идти туда, куда идти не хочется, но время больше не ходить туда еще не пришло. В моей жизни больше нет места для Рождества, и я сама не нашла его.
Но если в моей жизни больше нет места для Рождества, значит, в ней нет места и для волшебства.
Значит, из нее исчезла вся радость детства и то, что делало меня мной: горящее непреклонное сердце, преисполненное верой в себя и в мир, который оно любило.
Так грустно, безвкусно, тленно-пепельно и никак мне не было уже давно. Я как будто осознала всю тщетность, всю блеклость и бессмысленность, всю горечь от правды, которая разъела меня без остатка: ты выросла, и ты стала той, кем больше всего на свете боялась быть.
Больше нет никакого праздника, никаких огней и никаких рождественских эльфов, нет имбирного печенья и кухни, заляпанной в самодельной глазури, нет в сотый раз пересмотренных фильмов, нет зажженных свечей и ожидания чуда, нет разговоров с Луной и загаданных желаний, нет праздника
Настоящей, живой, наполненной собственной магией меня. Марины, которая умела верить, умела ждать и умела хранить в сердце сказку, чтобы создавать ее вокруг.
Она умерла в этом году окончательно, оставив после себя сегодняшний впервые совершенно непраздничный вечер в пустоте, в тишине и в ожидании завтрашнего тлена.
А у меня нет никаких сил воскрешать ее.
Однажды жила маленькая девочка, которую Тим Бертон научил гордиться своими странностями. И тогда она решила, что быть "не такой как все" - это здорово и ей по силам. Девочка боролась с удушливыми буднями как могла, отдала в этой борьбе всю себя. Но никогда, никогда не сдавалась. Силы волшебным образом возвращались к ней с первыми упавшими на нос снежинками при первой поступи декабря. Она ловила их языком, раскрывала навстречу ладони, пока мимо проходили толпы возвращающихся с работы зомби, не замечающих праздник и не ведающих о нем.
Девочка обещала себе, что будет жить вечно - и эта вера в ней не узнает границ.
У девочки обязательно все получилось бы, если бы границей не стала она сама.