451 градус по Фаренгейту
Когда я была подростком, нам в школе задали написать сочинение на тему "Что для вас значит дружба?". Я написала, что для меня эталоном дружбы являются отношения Фродо и Сэма, и что на меньшее я в жизни ни за что не соглашусь.
Дружба для меня всегда стояла на первом месте. Я искренне верила (и продолжаю верить и убеждаться дальше), что самые лучшие и качественные отношения тоже всегда получаются из дружбы. Может быть, во мне говорит исключительно личный опыт, но в моей жизни вышло именно так: я намного легче приняла человека, которого знала много лет и с которым была своя история, чем если бы, подозреваю, это происходило бы с кем-то "с улицы".
Я не всегда была хорошим другом, несмотря на свое трепетное отношение к дружбе. Мне случалось подводить своих друзей, признавать ошибки и просить прощения. Да на самом деле случается до сих пор. Все мы люди и никто из нас не безгрешен, и далеко не всегда нам удается понимать друг друга с первого раза. Но я всегда гордилась своим умением признавать ошибки и извиняться, вести диалог и пытаться разобраться в ситуации. Тем более, если человек мне был действительно дорог. И чем больше я совершала ошибок, как друг, чем больше прощала тех, кто подводил меня, тем четче я понимала, что при желании в любой ситуации можно разобраться и постараться понять друг друга, если люди умеют словами через рот.
Но люди не умеют словами через рот. Во всяком случае очень и очень немногие.
Люди умеют принимать все как должное, а потом обижаться, что мир им, оказывается (ну нихрена же себе) на самом деле ничего не должен. Люди умеют, чертовски хорошо умеют не замечать ничего дальше собственного носа и вести себя как отморозки по отношению к тем, кто меньше всего этого заслуживает. Люди умеют не уметь слушать и слышать, люди умеют не признавать свои ошибки, люди умеют очень много того, чему учиться не стоило бы, и так мало того, что действительно необходимо.
Из-за своей неуемной некогда страсти найти себе именно друга-парня, которого я могла бы окрестить братом, я немало в своей жизни стерпела пощечин. По треугольнику Карпмана я по жизни спасатель, который редко скатывался до уровня жертвы и намного, намного чаще облачался в личину агрессора, стоило кому-то меня обидеть. Я своей способностью не горжусь, временами она совсем ни к месту бывает, но именно на пепелище многих несостоявшихся дружб я научилась сжигать не только свою деревню, но и две соседних на всякий случай тоже. Я могу быть по-настоящему безжалостна к тем, кто переступит мне дорогу, и тем более беспощадна, если этот кто-то - один из моих некогда близких людей.
Кто долго терпит, как правило, отрубает руку не по локоть, а сразу сшибает голову с плеч. Только так оно и работает, ведь ни одно терпение на свете не вечно. Можно послать нахрен, вычеркнуть из жизни, но пока не ответишь за себя, не видать покоя. Во всяком случае, я всегда обретала покой только тогда, когда знала, что не позволила себя обидеть и уйти безнаказанным. Месть - трюк дешевый, но империя все еще должна уметь наносить ответный удар.
Даже если этот удар не больше, не меньше, чем обычная карма.
Когда-то одной своей подруге в отношении человека, который был мне очень дорог, а у нее к нему рождалась теплая симпатия, я дала один важный совет, но совсем забыла сама к нему прислушаться. Я сказала ей: "Хватит пригревать у себя бродячих побитых собак. Как бы ты ее ни приручал - она тебя все равно рано или поздно укусит"
Лизу укусило, а спустя время неоднократно искусало и меня. И каждый раз я возвращалась мыслями к тому диалогу и спрашивала у себя, почему, в конце концов, мы так редко слушаем то, что говорим другим?
Я верю в то, что если человек тебе благодарен, если он ценит то, что ты делаешь для него совершенно бескорыстно и искренне, то он никогда не допустит, чтобы ты вдруг начал сомневаться в себе и своей ценности для этого человека. Умеет он выражать свои чувства словами или не умеет - не столь важно. Найдет способ как донести и справится, если ему это нужно. Если ему важны вы и ваше сердце, щедро распахнутое навстречу. Во всех остальных случаях - нахер с пляжа. И чем скорее, тем лучшее.
Сказать это всегда проще, чем сделать, я понимаю. И сама не раз и не два попадала в ловушку невыдуманного долга перед другом, нести ответственность за который почему-то приходилось только мне. Долбанная привычка все и во всем возводить в абсолют постоянно доводила меня до ручки отчаяния в каких бы то ни было отношениях. Я умею дарить всю себя без остатка, но очень немногие в моей жизни берегли меня в ответ.
В какой-то момент оно просто...элементарно и очень сильно заебывает. Снижается уровень чувствительности к человеку, постепенно уходит сочувствие к его бедам и исчезают попытки соучастия. Зато возникает весьма явный вопрос: какого, мать его, хера, ты, блять, творишь?
Я терпеть не могу, когда люди путают берега, и забывают, как много добра ты сделал для них. Вовсе не нужно ходить и благодарить меня каждый день или уж тем более чувствовать себя обязанным, достаточно будет простого человеческого не быть ебанным мудилой. Мне встречались экземпляры, которые на словах благодарить и признаваться в бесконечной вселенской исключительно братской любви умели лучше всех. Отборная лапша на уши, добротная такая, а ты слушаешь и таешь, ведь кто-то вот написал тебе, что ты самая лучшая, что ты невероятная и тебя так ценят. На словах - да, а на деле очень быстро забывалось, как в прямом и переносном смысле за человеком убиралось его дерьмо, щедро излитое на почве изрядного перепоя на стены в квартире, на деле к тому, что за ним носились как с писаной торбой и все прощали из тупой жалости и остатков недобитого уважения, относились как к должному, даже если говорили, что это не так.
Я писатель. Ну ладно, пытаюсь им стать. Я прекрасно знаю силу слов, и точно так же знаю, что грош им всем цена, если ты поступаешь совершенно противоположным сказанному образом. Бдыщь, и все, фокус не удался, и прощать проебы с каждым разом становится все сложнее, потому что задалбываешься платить за чужие поступки собой. А сколько можно? Ну, серьезно, сколько можно?
Я остаюсь предельно благодарна по сей день за те мгновения, когда со мной рядом были те, кого больше в моей жизни нет по каким бы то ни было причинам. Иногда они и правда помогали мне не сойти с ума, и простой разговор решал очень многое. Но за себя я знаю точно, что никого из них я не оставила без благодарности. Я умею быть благодарной. Я умею показывать человеку свою преданность и признательность так, чтобы в нем не зарождались сомнения относительно того, нахера этой козе сдался баран и стоит ли пресловутая овчинка всей этой хитровыебанной выделки. Но то, на что я могла закрыть глаза еще три-пять лет назад, я отказываюсь развидеть в тридцать. Нет, с меня хватит.
Хватит искать оправдания всем мудакам мира сего. Хватит скидывать все на болезненное трагичное прошлое, на Венеру в фазе Марса и какие-то там человеческие личностные особенности. Быть мудаком и вести себя как мудак - это, мать его, осознанный выбор каждого человека.
Никто не изменяет потому, что шел-шел, споткнулся и упал хуем в вагину.
Никто не говорит обидных, взвешенных слов целенаправленно только потому, что встал не с той ноги утром и несмотря на пресловутый член в промежности, внезапно начались месячные. Херня все это. Херня гребанная на постном масле. Ты либо думаешь своей бошкой, либо не умеешь, и точка. Других оправданий нет.
Это в пятнадцать, ну ладно, в двадцать лет можно позволить себе быть незрелым, неопытным идиотом и факапить как школьник, потому что от этой самой школы ты далеко не убежал. Но сохранять подобный паттерн поведения в тридцать один год - это осознанный выбор не расти, не взрослеть и не понимать эту жизнь, считаться с которым никто не должен. Я с долбоебами больше за ручку не хожу, антисептиков потом не наберешься. И уж тем более я не хочу впускать этих долбоебов в душу и сердце, потому что устраивать дезинфекцию Мистером Пропером перорально меня категорически заебало.
Если ты тратишь свое время на идиотов, у меня для тебя печальные новости: ты один из них. К своим умственным способностям я отношусь с крайним уважением, чтобы позволять себе распыляться на ничего не стоящих людей. Проблемы утопающего все еще, черт возьми, дело рук самого утопающего, и если к тридцати годам эти не от мира сего уникумы до сих пор не выучили, что кислородная маска в первую очередь сначала надевается на себя, то остается пожелать им всем лишь прекрасного полета нахуй.
Спасатели нередко скатываются в жертву, такое бывает, безусловно. Но не менее часто они натягивают на себя броню агрессора, и вот тогда-то все эти высокодуховные трогательные ранимые натуры, которые направо-налево сами ранят близких людей и думают, что им позволено, начинают праведно охреневать, как это так вышло, что у нас, оказывается, прорезались зубы.
Проблема в том, что зубы всегда были на месте. Просто искренне верилось, что ты будешь последним человеком, на которого я их обнажу.
В какой-то момент, как бы грустно это ни звучало, но ты начинаешь идти по головам и разъебывать, потому что в противном случае эти "головы" стройным маршем пройдутся по тебе. Да, грустно, невкусно, досадно, но...ладно. Лучше пусть мне будет все равно, чем оно будет болеть. Если я позволю этому болеть дольше, чем нужно, значит, я осознанно буду слабой. Как говорит мой любимый Леша Жидковский: "Поплакали, покакали, и снова на позитиве, блять!"
Мораль проста. Когда-то мой отец случайно сбил собаку. Он безумно любит животных, вообще всех, и для него это была настоящая трагедия. Животное бы не выжило и корчилось перед ним в муках. Папа понимал, что везти ее до ближайшей ветеринарки - не больше, чем попытка успокоить совесть и ничто иное, как пролонгация боли невинного животного. Знаете, что сделал мой отец?
Это были девяностые, если вы понимаете, о чем я.
Он избавил собаку от мучений и похоронил ее. Из-за дурацкого случая он лишил ее жизни, но перед самой смертью он спас ее от мучений.
Так вот, спасайте себя от мучений. Если вас переехало дружбой, возможно, стоит застрелить ее в себе, отряхнуться и пойти дальше. Вы же не собака, чтобы преданно глазки строить до последнего. Тем более если вам их целенаправленно и очень по-тупому выкалывают.
