Последнее чудо
Вчера я прорыдала навзрыд три с лишним часа. Я пыталась отвлекаться на сторонние дела, но в купе с накопленной усталостью, разбитое сердце разбилось с оглушительным треском, а его осколки впились намертво в зияющие ранки.
Ненавижу писать об этом в таких изящных кружевных словах. Но и не написать об этом тоже не могу. Чувств слишком много, и мне нужны слова, чтобы стало легче.
Я сижу на работе, пишу эту запись, сдерживаю слезы изо всех сил. Они, так или иначе, прорываются и портят мой макияж, но я смирилась с тем, что в ближайшее время я вряд ли буду сверкать как звезда с ковровой дорожки. Есть вещи намного важнее внешнего вида, и мне нечего стесняться своих красных, заплаканных глаз. Сегодня мне немного легче и куда спокойнее, светит солнце, прорывается сквозь облака, и внутри меня зарождается странное спокойствие, которое, я знаю, в случае плохого конца все равно взорвет меня изнутри, но сейчас эта эмоциональная ремиссия мне необходима. Ближайшие несколько дней будут похожи на медитацию над минным полем, и мне нужно продолжать жить свою жизнь вопреки, даже если это невероятно тяжело сделать, когда в тебя выстрелили в упор. Ты словно пытаешься не отсвечивать с черной дырой в районе солнечного сплетения, и включаешь режим симулятора нормальности. Отвечаешь друзьям, которые не знают, что с тобой происходит, а у тебя совсем нет сил рассказывать.
Если чудо произойдет, оно произойдет в ближайшие три дня. К сожалению, моей девочке не помогает лечение сильнейшими иммуномодуляторами и неврологическими препаратами.
Я бы хотела, но не буду сетовать на то, что в Бресте, да и в Беларуси в целом, нет нормальных клиник и врачей, которые смогли бы провести полную диагностику организма. Большее, что они могут сделать, взять анализ крови и биохимию, но этого катастрофически мало. На самом деле в этом случае мало было бы чего угодно. Забери мы Кнопочку в Москву, вряд ли даже самый квалифицированный ветеринар помог бы ей, потому что инфекционный перитонит, вызыванный кошачьим коронавирусом, к сожалению, равняется смертному приговору, и шансы выжить у животного практически равны нулю.
Наверное, я все же не осознавала до конца, как сильно она страдает и мучается. Я не хотела верить в плохой конец, а кто хочет? Маленькое, бойкое тельце, которое с трудом удерживает себя на ногах. Моя надежда и стремительно растущая к ней любовь были сильнее жестокой правды реальности. Но вчера мама скинула мне видео, где я своими глазами увидела ее мучения, увидела, как моя пушистая девочка страдает, и мое сердце едва ли смогло это выдержать. Огромных усилий мне стоило не разрыдаться прямо на тренировке и позволить себе "вскрыться" лишь наедине с Марусей, когда я почувствовала, что молчать больше не могу, как не хочу и не могу оставаться наедине с этой разъедающей болью. Мой пятнадцатилетний друг, соскучившись за неделю без встреч, весело щебетала о школьных заботах, пока мы шли к метро, и я слушала ее, в то время как меня рвало на части осознание приближающейся неизбежности.
Я не хотела грузить ее, я не хотела портить ей вечер, я так сильно хотела держаться и быть взрослой, старшей, я так старалась взять себя в руки, что в результате упала в ее руки, разрыдавшись в поезде МЦК, пока она держала мои ладони в своих.
- Что есть жизнь, если не путь, на котором мы то и дело встречаем любимых, а после вынуждены прощаться с ними? - спрашиваю я у Маруси, захлебываясь в слезах.
- Или иногда они с нами. - отвечает моя маленькая-взрослая подруга, которой уже приходилось говорить "прощай".
Я не знаю, когда я перестала верить в чудеса, ведь в моей жизни они то и дело происходили. Может быть, когда я перестала читать молитвы перед сном как мантру и моя вера в Библию, в церковную трактовку Бога ушла, сдавшись под неоспоримыми фактами реальности, закрыть глаза на которые я не могла и не хотела. Может быть, когда жизнь закрутилась в такой бешеной гонке, что на молитвы и мечты перед сном не осталось времени и сил. Но у меня есть своя вера, вера в абстрактного Бога, в Силу, во Вселенную - называйте как хотите, это все еще тот же Бог, и за столько лет существования мира, я уверена, у него было много имен и трактовок. Я так же уверена, что ему все равно, кто и как решает в него верить. Главное верить во что-нибудь, хоть во что-нибудь. Потому что если не верить ни во что, эта жизнь становится пресной и плоской чередой бесконечных понедельников, лишенных надежды.
Может быть, это мой путь обратно к мечтам перед сном, но видит Бог, дорогой ценой.
За последние несколько недель я молилась чаще, чем за последние несколько лет. Я училась заново шептать за закрытыми глазами и с открытым сердцем обращение к тем силам, что мне недостижимы и неподвластны. Я так сильно хотела ее спасти, чтобы она прожила долгую и счастливую жизнь, полную заботы и любви, что оставалась ненамеренно слепа к ее страданиям. Сконцентрировавшись на борьбе, я не обратила внимание на боль. И вчера ее боль, ее попытки без помощи задних лапок вскарабкаться в клетку, выстрелили в меня пулеметной очередью осознания, что единственный способ помочь моей девочке, моей смелой, сильной Кнопочке - это прекратить продлевать ее муки. Избавить ее от этой боли и отпустить.
Вчера я шла домой от метро, натянув капюшон на голову, захлебывалась в слезах и шептала, словно обезумев: "Лети и найди меня в своей следующей кошачьей жизни. Лети и найди меня, найди меня обязательно"
Я не хочу хоронить ее заживо. Я не сдаюсь. Осталось еще три укола неврологических препаратов и финальный поход к ветеринару, но за вчерашний вечер я приготовилась к худшему, и я никогда не думала, что это будет НАСТОЛЬКО тяжело. Я понимаю, что было бы еще хуже, если бы мы забрали ее, но она не протянула бы долго, ушла бы совершенно внезапно, а мы успели бы привязаться к малышке еще сильнее. Все, чего я на самом деле хочу сейчас, так это то, чтобы Кнопочка перестала страдать.
Федя говорит, кот, который хочет жить, будет жить. Ему так же тяжело, как и мне, вот только разрыдаться на три с лишним часа он не может, попросту не умеет, но вчера он был со мной, и из его глаз тоже шли слезы беспомощности, любви и сожаления. Он не может смириться с тем, что мы ничем не можем помочь. Он ищет, лихорадочно ищет варианты помощи, консультаций, но если честно, я боюсь услышать еще одну надежду, пропустить ее через сердце и после позволить ей меня убить. Мы спрашивали у здешних врачей, и все они в один голос говорили лишь о том, что наша Кнопочка не жилец. Поэтому мы решили лечить ее сами, поэтому моя мама сделала все, что могла. Она старалась и боролась за малышку ради нее самой и ради меня, каждый день наблюдая за тем, что чуда не происходит. Я представить себе не могу, как это было непросто.
Я не умею мириться с неизбежностью, успокаиваться и опускать руки. Я боец, который расшибет голову в кровь, потому что будет до последнего долбиться в лед, но не сможет сдаться, даже если у него отберут всю надежду. Я не умею отпускать навсегда, потому что я искренне верю, что no one ever really gone. Я написала об этом свою повесть десять лет назад и, даже повзрослев, я все еще не научилась мириться. Не умею я ни терпеть, ни мириться, ни склонять голову. Но, видимо, мне придется освоить несколько дзен-уроков и принять, что некоторые вещи в мире происходят независимо от нас и наших попыток повлиять на них, даже если в ход мы бросаем все наше оружие, всю нашу любовь.
Эти вещи просто сильнее нас по дефолту.
Мне не на что нарекать на моего Бога. Он всегда меня слышал, помогал и благоволил. Он помог моим родителям пережить сильнейший ковид, и я не могу быть неблагодарна или слепа. Но если эта сила, что связывает все вокруг воедино и сталкивает всех нас с какой-то целью, связала меня с этой девочкой, это произошло по какой-то причине. Это было нужно нам обеим. Я пока что не совсем понимаю: зачем? Но в этом наверняка был и есть какой-то смысл, и я, так или иначе, узнаю его.
Смысл, что я выбрала ее, когда так давно хотела нам котенка. Я выбрала ее еще до того, как впервые увидела, а когда увидела, сразу поняла, что она - моя. Я чувствовала это с первой секунды, и никогда не забуду.
Я лишь надеюсь, что несмотря на то, как она боялась, когда я приближалась к ней, чтобы забрать на укол, она все-таки чувствовала, как крепко и сильно я полюбила ее.
Я надеюсь, потому что я помню, как она сладко тарахтела, урчала у меня на плече, когда я гладила и успокаивала ее после укольчиков.
Я помню, как сладко она пахла - топленым, теплым молочком.
Я помню, какая бархатная у нее шерстка.
Мне так жаль, мне так чертовски жаль, что пять месяцев ее жизни наполнены борьбой, болью и страданиями, но я надеюсь, что за те десять дней, что я была рядом, я принесла в ее жизнь немного тепла и любви.
Мне так жаль, что у нас было так мало времени, потому что я хотела любить ее и заботиться о ней всю ее жизнь. И я знаю, что этого времени никогда не было бы достаточно, но я должна быть благодарна тому, что было, даже если оно чертовски несправедливо.
Мама говорит, лучше бы я не знала ее, но я не согласна.
Я рада, что узнала ее. Я рада, что я полюбила ее, я рада, что я выбрала это животное всем сердцем, ведь я не могла знать, что мы будем вместе так мало, если больше дней вместе нам не суждено. И я рада этой боли, рада чувствовать ее, надеяться, переживать, любить и молиться, верить в лучшее, даже когда скулы сводит и вечно-красные, проплаканные глаза говорят об обратном. Я счастлива знать ее, мою самую лучшую, самую красивую, самую славную кошечку на Земле.
Я рада этой боли, ведь она делает меня живой. Я рада этим ранам, потому что лучше пусть болит у меня, чем у нее. Моя Кнопочка - пример настоящего воина, но я не хочу, чтобы она страдала. Она не заслуживает этой боли. Она заслуживает совсем другой жизни.
Нас с детства учат верить в чудеса, верить в лучшее, и я верю. Мое сердце обливается кровью, но я искренне верю, верю, верю, стиснув зубы, верю, поднимая глаза к небу, к разливающемуся солнечному свету, верю, что это не конец, не конец, не конец...
Я никогда не думала, что это может быть так тяжело. Мне невозможно тяжело представить, что чудо может не произойти. Но если мне придется отпустить ее, я скажу ей всего лишь одно напоследок:
"Лети и найди меня в своей следующей кошачьей жизни. Лети и найди меня".
И я узнаю ее. Я обязательно узнаю ее.
