Side effects
На любую ситуацию, как и на любой конфликт, можно посмотреть как минимум с двух сторон: все зависит от вопроса перспективы.
Люблю это чувство, когда желание высказаться в дневнике крадется ко мне на протяжении дня, и после изливается в слова, поток которых я не могу сдержать. Не могу и не хочу, ведь этот диалог с собой помогает мне хоть немного упорядочить бесконечный хаос мыслей внутри кипящей черепушки.
Первый рабочий день после праздников был медленным и неспешным, с легким привкусом тлена от недавнего конфликта с мамой. Даже после стольких лет я не привыкла быть с родителями в плохих отношениях. Мне не нравится недосказанность и повисший в воздухе нерешенный вопрос, который чем дольше висит и копится, то тем больше обрушивается на голову градом взаимных претензий. За последние два года наши отношения порядком испортились. Я нечасто грустила по этому поводу, как бы это ни звучало: не до того было. Были дела и вопросы, которые требовали моего внимания здесь и сейчас. Но в последнее время я стала частенько ловить себя на мысли, что понятия не имею, в какой момент все стало так сложно между нами, что мне становится проще "соврать во благо", чем сказать правду? Откуда берется это частое раздражение, когда они пишут мне и почему голосовые от собственной мамы я прослушиваю на скорости 2х? Ей давно стало неудобно печатать из-за плохого зрения и возможность общаться голосом в данном случае значительно упрощает жизнь. Почему я созваниваюсь с ними не больше раза в год? Когда я так отдалилась?
Когда я, черт возьми, закрылась от своих первых в жизни друзей?
Я честно никогда не смотрела на сложившийся характер наших отношений с этой перспективы.
Безусловно, как мы все здесь знаем, мои родители - далеко не идеальные люди и допустили свои неизбежные ошибки в моем воспитании. Да, временами мне и правда кажется, что я есть ничто иное как проект по исправлению упущенных возможностей их собственной молодости, но в эти моменты я как будто забываю, что как бы ни было, все, что они делали, они делали ради меня и для меня, чтобы я жила легче и лучше, чем они. Методы, которыми они пользовались, не всегда оправдывали цель. Но я не хочу забывать об истинной основе их поступков - все той же безразмерной любви ко мне и страха за меня и мое будущее. Конечно, они желают мне всего самого лучшего. Да, временами это желание мешает им поверить в мое собственное счастье, но кто из нас, черт возьми, действительно идеален?
Я не оправдываю их. Мы и правда иногда делаем друг другу очень больно. Хотим ли мы этого? Конечно, нет. Мои границы привыкли нарушать тогда, когда я не умела их защищать, а когда научилась, я вышвырнула родителей за борт корабля своего пути и практически перестала что-либо рассказывать о своей жизни. Как говорит мой друг Аля: "В случае твоей семьи вообще нет правильного решения". Может быть, так оно и есть. Но именно сегодня мне стало так грустно от того, что мы больше не друзья, и я действительно общаюсь с ними в большинстве своем отмахиваясь, чем в самом деле принимаю участие в их жизни и впускаю в свою.
В том, как все сложилось, нет виноватых и виноваты сразу все вместе. Я просто подумала о том, что я действительно не знаю, когда они уйдут. Я бы хотела, чтобы они были со мной как можно дольше, но я не могу знать, когда эти ужасные дни настанут, и нам придется попрощаться навсегда. И я поймала себя на мысли, что мне страшно, если наши отношения исчезнут прежде, чем это произойдет. Если мы превратимся в чужих людей, которых связывает лишь общая фамилия и ничего больше.
Не подумайте, я не обвиняю себя во всем. Меня и правда частенько доставали не по-детски и вели себя не совсем адекватно. Но сегодня благодаря беседе с мудрым старшим другом я впервые задумалась о том, что у этой ситуации глобального недопонимания с родителями есть иная сторона, на которую я не привыкла обращать внимания. И эта сторона - я.
Я прекрасно помню, почему я стала все меньше и меньше что-либо им рассказывать, но, надо сказать, я перегнула палку. Не хочется вновь и вновь пинать сдохшую лошадь моих прошлых отношений, но, учитывая, что это были первые мои серьезные долгие отношения в жизни, многое хреновое все так же остается подвязанным на них.
Моим родителям никогда не нравился Федя, несмотря на то, что я всегда рассказывала о нем только хорошее и всячески пыталась выставить в добром свете. Пожалуй, в лучшем, чем он в принципе мог быть на самом деле. Они считали его инфантильным и безответственным мальчишкой, который не может и сам-то о себе позаботиться, не говоря уже обо мне. Им не нравилось, что он никогда не умел поздравлять меня с праздниками (и вообще этот праздник устроить для любимого человека), что мы никогда никуда не ходили, кроме прогулок по паркам, им казалось, что жизнь с Федей была безликой и скучной и зацикленной только на саберфайтинге. Наверное, отчасти это и правда было так. Мы мало разделяли вместе впечатлений, которые не были бы завязаны на нашем общем деле. Их очень тревожило, что даже когда мы жили вместе, нас обеспечивала только я, а человек практически не участвовал хотя бы в общем быте и мало чем помогал мне. Они не могли доверять ему и тем более доверить ему меня - их драгоценность, цену которой они и правда знают не понаслышке, потому что они знают, какая я сильная, самостоятельная и независимая (ведь именно у них на глазах я стремилась быть такой всю свою жизнь). В какой-то степени мои родители, ровно как и я, жили в глубокой тревоге все эти три года. У меня не было отношений восемь лет, потом они появляются, но они чувствуют и понимают, что человек, которого я выбрала, все-таки меня не заслуживает. И более того - в их понимании - не делает ничего, чтобы быть мне ровней.
Это осознание несколько оглушило меня. Осознание того, что я стала отдаляться от родителей, чтобы не отвечать на вопросы, которые мне не хотелось, чтобы задавали. Я стала закрываться в раковину, чтобы не слышать правду, которую в глубине души отказывалась признавать даже наедине с собой. Потому что мне очень сильно хотелось, чтобы она оказалась неправдой. Я устала оправдывать Федю, выгораживать его, выставлять в лучшем свете. В то время как мои родители видели, как сильно я стараюсь наладить не только свою жизнь, но и Федину, периодически буквально расшибаясь. Работаю не покладая рук. Просто потому что могу. Родители чувствовали несправедливость во всей этой картине, а я упрямо била себя кулаком в грудь и повторяла и себе, и им, что у нас все хорошо.
Но ничего не было хорошо. И поэтому я отдалялась еще дальше, и еще дальше. Пока не оказалась там, где обнаружила себя сегодня: в неуютном холодном месте, где я переборщила с границами.
Ничего другого ожидать и не приходилось. В какой-то момент мы разучились слышать друг друга, и я стала защищаться от матери буквально во всем. Проблемы с мамой были одним из моих запросов Нане, когда я начала работать с ней весной 21 года. Я хотела понять, откуда во мне так много агрессии по отношению к самому близкому и родному человеку, которого я так горячо люблю? И я знаю, что для того, чтобы в наших отношениях произошла долгожданная оттепель, обе стороны должны вести себя взрослее и с глубоким уважением друг к другу. И я не знаю, способна ли на это моя мать в нынешнем ее состоянии, но на это точно способна я, и я хочу попытаться.
Конечно, я не виновата в том, что когда-то она сделала выбор посвятить свою жизнь мне. Ведь я ее никогда об этом выборе не просила. Но пока я росла и не понимала, что происходит, я справедливо наслаждалась тем, какой уютный мир и дом они делали для меня. Я была самым счастливым и беззаботным ребенком на планете, несмотря на то, что и очень одиноким. Я не хочу судить родителей за их ошибки. Потому что их никто не учил быть родителями, кроме меня, когда я появилась в их жизни. И я совершенно точно знаю, что я допущу не меньше ошибок, когда стану матерью сама. Никогда не угадаешь, что и как повлияет на ребенка, и они тоже не могли знать, что причинит мне боль и останется непроработанной травмой на долгие годы, а что нет.
Но я искренне благодарна им за то, что когда-то они всеми силами пытались меня услышать. Я делилась с ними своей музыкой, и они слушали ее вместе со мной (а теперь именно моя мама подсадила меня на иглу кей-попа). Я показывала им свои любимые фильмы, и они смотрели их вместе со мной. Я покупала себе книги, и моя мама читала их вместе со мной. Когда я была ребенком, мои родители изо всех сил старались быть со мной на одной волне, чтобы понимать меня лучше. Я не хочу набивать себе цену сложности, но понимать меня и правда временами было совсем непросто. Я всегда была странной сложной девочкой, которая легко рубила с плеча все, что ей было не по душе.
Вот только я никогда не думала, что настанет день, когда я занесу топор над своими родителями.
Я не виновата, конечно, в том, что у них складывается не самая веселая старость. И я очень хорошо помню время, когда порадовать их было самым сильным желанием, ровно как и разочаровать их - самым большим страхом, которому я долго выбирала подчиняться просто потому, что бояться легче, чем делать что-либо другое. Мне всегда было важно рассказать им о моих потрясающих друзьях, чтобы они порадовались за то, какие со мной удивительные люди рядом. Мне было важным познакомить их со своими парнями, ведь у меня самые замечательные, светлые и гостеприимные родители на свете, и как же будет здорово, если мы все будем дружить. Да, возможно, это были детские наивные мысли, но ни я, ни мои родители никогда не боялись впускать в свой мир новых людей, которые нам нравились. Мы всегда умели дружить и любить. И я считала это нашим главным достоинством.
Сейчас, пока я писала предыдущие строки, я поймала себя на мысли, что оба моих бывших официальных молодых человека, не знакомили меня с родителями добровольно. Женя сделал это только потому, что очень сдружился с моей мамой и "вроде бы как правильно было бы" познакомить и меня со своей в том числе, однако, он сразу сказал, что эта женщина все испортит. И пусть эта женщина и не была основной причиной нашего разрыва, она сыграла в нем свою роль в том числе (мы же все помним, что я бросила Женю потому, что прочитала Голодные игры и поняла, что не люблю его, ведь если я не люблю кого-то так же сильно, как Китнисс любила Пита и он ее в ответ, то херня на постном масле эта ваша любовь. А я никогда не говорила, что я нормальная, окда?)
Федя же познакомил меня с родителями спустя два с половиной года отношений, и только потому, что я откровенно признавалась ему в том, как мне больно и грустно от того, что мы больше года живем вместе, а он до сих пор боится впустить меня в свою семью, и я разбиваюсь об эту закрытую дверь с каждым разом все сильнее. Та ситуация ужасным образом триггерила во мне самую искреннюю обиду на него, однако, когда долгожданное знакомство произошло, я не почувствовала практически ничего. Я понимала, что наши отношения с его родителями вряд ли станут близкими. Мы не будем время от времени пить чай и болтать о том, о сем. Я вряд ли буду часто желанным гостем в их доме. В лучшем случае, если я свяжу свою судьбу с Федей, мы будем видеться несколько раз в год и все. А это совсем не то, чего мне на самом деле хотелось. Потому что я знала, как это было бы и будет с моей семьей.
Мои родители обожают гостей. К моим родителям Женя приходил как к себе домой покушать на обед и мама встречала его как сына. Двери моего дома всегда были открыты, как и сердца родителей. Они готовы были принять любого человека, кого бы я не привела. Несмотря на свое отношение, они приняли даже Федю, задарив его подарками с ног до головы в наш приезд год назад. И мне хотелось, искренне хотелось, чтобы меня тоже захотели познакомить с родными. Представить своим самым близким людям. Я всегда находила в этом невероятную честь и какой-то совершенно новый уровень. Я не могла относиться к такому событию безразлично, тем более с моей то страстью возводить в абсолют все, что не прибито. Мне хотелось подружиться с родителями моего человека, печь свои нелепые пироги и приезжать на чай. Я знаю, что все люди разные и в каждой семье по-своему, и что нельзя врываться со своим самоваром в чужой монастырь, но это всегда было моим тайным детским желанием: дружить с семьей того, кого я выберу. Это совсем не значит, что они могли бы влиять на отношения, что я впускала бы их туда, где не место родительскому взору. Но во мне было накоплено так много нерастраченных тепла и заботы, которые некуда было деть, что я пекла пироги и отдавала их Феде, когда он уезжал на семейные праздники один, а я оставалась дома и делала вид, что мое сердце не разбивается каждый раз, когда он выходит за порог.
Может быть, я и правда хотела слишком много того, что считала правильным. Но ведь за мечты не судят, правда?
Так или иначе, я ребенок своих родителей, и демоны у нас одинаковые. Разница только в том, что я все еще могу побороть свои, а моим родителям идет седьмой десяток, и они уже не поменяются. Они прожили сложную, тяжелую жизнь, и справились как могли. Справлялись как не могли ради меня и ради того, чтобы у меня всегда было все самое лучшее. Я пока что не могу отблагодарить их тем, чтобы взять под свое крыло и обеспечить им безбедную старость, хотя я хотела этого всю жизнь. Но если я могу отблагодарить их тем, что немного впущу в свою жизнь обратно, дам им понять, что они все еще большая, важная и неотъемлемая ее часть, что они нужны мне, как и всегда были нужны, возможно, кто знает, наши отношения и правда станут теплее, чем они есть сейчас.
Я никогда не забуду, как бежала по перрону за поездами папы, когда они увозили его в рейс, и с каким нетерпением ждала, как свет головы состава, возвращающего его домой, разорвет темноту ночи. Я не забуду наш роуд-трип из Мурманска и то, как мы любили кататься летними сумерками по окрестностям Бреста под Линкин парк. Я не забуду то время, когда мы общались с ним как настоящие друзья и он не боялся задавать мне вопросы. Ведь сейчас он не задает их мне уже много лет, как будто думает, что не имеет право их спрашивать.
Я не забуду, как мама не пропускала ни один мой теннисный матч, нервно куря сигарету за сигаретой за ограждением корта. Я не забуду, как вместе со мной им приходилось смотреть Властелин колец каждый день, пока я наворачивала часы на велотренажере дома. Я не забуду, как приезжала в минские годы домой и мама встречала меня ужином, а потом с бокалами вина мы усаживались в гостиной за разговорами или просмотром очередного киношедевра, который я бы для нее выбрала. Мы были близки. Да, мы ругались, иногда ругались очень громко и так же громко мирились. Да, эти эмоциональные качели не всегда были приятны, но нам никогда не было друг на друга все равно. Родители всегда были частью моей жизни. Они были ее основой. И я вычеркнула их, чтобы защитить отношения, которые того не стоили.
Да ну еб твою мать, Марина! Полумеры это и правда не твое.
Я не хочу ругать себя, я действовала так, как считала правильным, но...боже правый, черт возьми, это же мои родители! Федя не сделал для меня и десятой доли того, что сделали они. Он даже, твою мать, не постарался по-настоящему. Они - мой дом, единственное место, которому принадлежу не только я, но которое так же принадлежит мне. И я закрылась от них сильнее, чем требовало здоровое взросление и защита собственных границ. Я попросту перекрыла им кислород к своей жизни, как будто они не имеют больше права спросить у меня что-либо, поинтересоваться хоть чем-либо, высказать свое мнение и повлиять на ситуацию хоть как-то. Умножьте это на то, что за последние четыре года они видели меня всего четыре раза (и в серединке между первыми двумя подходами и последними был перерыв в два гребанных ковидных года), прибавьте то, что они от меня за тысячу чертовых километров и понятия не имеют, чем их ребенок вообще дышит - конечно,
И любая попытка спросить меня о чем-либо происходит на гребне накопленной тревоги и волнений, когда сдерживаться уже невозможно, и поэтому всегда выходит боком для всех нас, потому что активирует во мне привычный механизм защиты. Мы долбимся лбами в стену с двух сторон в попытках достучаться друг до друга и перекричать, хотя на самом деле не слышим, о чем говорим, или слышим с таким большим искажением, что все по умолчанию кажется хреновым.
Это просто какой-то ебанный сюр.
Я не хочу так жить. Мои родители всегда были моими первыми друзьями. Они были тогда, когда у меня не было больше никого другого. Да, они совершали ошибки, да, наша жизнь не всегда была безоблачной, а что бывает иначе? Бывает так, что прямо все-все хорошо и придраться не к чему?
Я знаю, что им сейчас совсем непросто. Я знаю, что они переживают за меня, переживают за себя, и как все остальные оказались не готовы к старости. Возможно, да, у нас разные представления о счастье, но неужели это разрушит нашу близость? Неужели назад дороги нет, и с каждым годом мы будем становиться все дальше друг от друга и все холоднее? Я отказываюсь признавать это. Если я могу что-то изменить, я начну менять это прямо сейчас. Да, есть своя цена у того, если родители тебе в том числе и друзья. Но я готова платить ее снова, если это сделает их счастливее, если это вернет близость и теплоту в наши отношения. Я устала вести себя так, словно я уже одна в этом мире. Рано или поздно это еще успеется, а пока они оба живы, пока они оба ждут меня и жаждут нашего общения, я больше не стану их отталкивать. Ведь я начала делать это даже неосознанно. И, конечно, они понятия не имеют, что со мной происходит, они не понимают, что со мной происходит, потому что я
Я хочу, как и раньше, иметь возможность порадовать их и поделиться чем-то важным. Будь это новость горькой или радостной, я хочу иметь возможность говорить с ними о ней. Я хочу быть рядом с ними так, как могу, и позволять им ощущать, что они так же есть в моей жизни и что они важны. Пусть они больше не могут принимать за меня решения или влиять на них прямо, потому что я уже взрослая и несу за свои выборы и поступки ответственность самостоятельно, я не хочу, чтобы они думали, что их мнение мне совсем не важно. Я не хочу так больно обесценивать их и все то, что они для меня сделали и продолжают делать несмотря на то, что я давно их об этом не прошу. В попытках сепарироваться и стать независимой, я наотрез исключила для них любую возможность проявить себя как родителям и помочь мне хоть чем-либо. И только сейчас я задумалась над тем, как это, наверное, тяжело, когда твой единственный ребенок, ради которого ты привык делать все, всеми силами показывает, что может справиться сам и ты как будто больше не нужен. Я знаю, что они гордятся мной и тем, что я сама себя обеспечиваю, несмотря на то, что искренне желают, чтобы мне в этом помогали и мне не приходилось со всем справляться самой. Но ровно как мне сложно позволить заплатить за себя из-за жизненного опыта, мне стало так же сложно позволить родителям чуть больше участвовать в моей жизни. И я даже представить себе не могу, как им больно от этого.
Так быть не должно. И так больше не будет. Мне так много хочется им рассказать! Мне хочется поделиться тем, что я счастлива. Что я снова могу верить в то, что меня могут полюбить и чувствовать эту любовь. Мне хочется рассказать им, что теперь я знаю, что такое забота, даже когда ее необязательно демонстрировать. Мне хочется поделиться тем, что до недавнего времени я понятия не имела, что такое настоящая нежность, а теперь знаю наверняка. Рассказать маме как девчонка девчонке, с которой мы когда-то гадали рождественскими вечерами, что я знаю, что такое когда на тебя смотрят теми-самыми-глазами. Мне хочется сказать им, что кто-то оценил мои мозги, и мое горе от ума не кажется теперь таким уж мрачным. Мне хочется поделиться тем, что я не одна, что у меня все хорошо и будет еще лучше, что они могут доверять мне, даже если им сложно это, ведь я не стала бы врать им. Мне хочется сказать маме тихонечко вечером, когда мы будем шептаться в освещении фонариков, что все ее рассказы о близости теперь имеют место быть и в моей жизни тоже. И что я понятия не имела раньше, что человека можно чувствовать так и он будет чувствовать тебя в ответ. Что я никогда раньше в жизни не говорила и уж тем более не думала о детях, а сейчас все совсем наоборот. И чем больше проходит времени, тем менее странными кажутся эти разговоры, а все больше родными и логичными. Я так много, черт возьми, ТАК МНОГО хочу рассказать им, чтобы они порадовались за меня, чтобы они почувствовали то, что чувствую я, чтобы им стало немножечко спокойнее и чуть-чуть легче. И я знаю, что появится больше вопросов, я знаю, что возникнет другое волнение, но, может быть, в этот раз они почувствуют так же, как и я, что во все это можно верить? Что во всяком случае, несмотря на то, что в жизни случается всякое, оно этой веры вполне себе заслуживает?
Я подумала о том, что если я когда-нибудь поставлю их перед фактом какого-то важного события, умолчав об этом несколько лет до, их обиде не будет конца и края, и, более того, они будут иметь на нее полное право. Они никогда не простят мне то, что я буду так долго прятать от них такое важное счастье, ведь это значит, что я посчитала их недостойными быть частью моей жизни и этой истории, что я посчитала, будто они не заслуживают знать, что я - их единственный ребенок - счастлива. И эта страница была намеренно закрыта от них, когда именно о ней они беспокоятся больше всего.
Такой расклад правды их просто убьет навылет.
А я не хочу быть той, кто выстрелит в них.
Только я могу исправить это, и только я это сделаю. Медленно и неторопливо. Шаг за шагом восстанавливая разрушенные своды замка нашей с ними близости. Потому что я достигла того возраста, когда уже мне приходится нести ответственность за них, а не наоборот. И я пойду навстречу им, потому что я не хочу, чтобы они чувствовали себя неважными или не удел в моей жизни. И я хочу постараться сделать это, учитывая весь свой опыт, все ошибки, которые уже были совершены в нашем общении, я хочу сделать это не для того, чтобы подкормить наших общих демонов, а чтобы эти твари наконец-то заглохли и успокоились. Кроме меня у них больше никого нет.
Поэтому, думаю, настало время возвращения к истокам.
