Dead inside
"Жизнь - это затяжной прыжок из пизды в могилу" (с) Ф. Раневская
Сегодня ночью я переписывалась со своей подругой. Она работает кардиохирургом в одном из самых авторитетных центров кардиохирургии в России. Лиза - талантливый врач, а еще очень умная, образованная, начитанная девушка и самая настоящая красавица, которой не везет в любви. У нее острый язык, грамотная речь и отличное чувство юмора. Она всего на три года меня младше, и мы почти одновременно пришли с ней на саберфайтинг, я стала ее первым партнером на тренировках и, если честно, порой жалею, что не приняла ее предложение ставить постановку вместе.
Тогда я слишком много слушала Федю, как итог того, что слишком ему доверяла.
Он говорил: "Ты намного талантливее и способнее, чем Лиза. Она классная девчонка, но деревянная, тебе нужен кто-то покруче"
В итоге без партнера я была больше двух лет, а Лиза включилась и весьма неплохо однажды выступила в паре с нашим другом и тренером Энди, с которым у нее даже успела сложиться около романтическая и во всех отношениях травмаопасная история.
Лиза выступила ценой своего здоровья, хотя расплачиваться за него должно было не ей, а тренерской халатности и несдержанности, проявленной Энди. Больше двух лет она мучилась с болями, а в этом июне ее плечевой сустав все-таки прооперировали. Естественно, после своего единственного выступления Лиза ушла из Школы. Она - хирург, ее правая рука всегда должна быть в порядке, а не падать жертвой безразличного непрофессионализма.
Покидать саберфайтинг для Лизы было очень тяжело. Она рассказывала мне, как облачалась в костюм, включала меч и просто плакала у себя в комнате. Так совпало, что в тот период так же тяжело болела ее мама, и они вдвоем поддерживали друг друга, чтобы пережить непростые времена. Меч - последнее, что у нее осталось от саберфайтинга, но уже больше года он лежит разобранный. Я все же очень надеюсь, что мы скоро вернем ей его, потому что этот меч для Лизы очень дорог: его ей купила мама, пока лежала в онкологии.
Скоро Лизе исполнится 28 лет. Она обожает ходить в театр, на мюзиклы, в дорогие рестораны и посещать выставки. Ей нравится красивая одежда и классный макияж. Она любит читать и нередко советует мне крутые произведения. Лиза работает почти без выходных, а когда этот выходной все-таки случается, она старается провести его как в последний раз. Лиза шутит: "В следующей жизни я стану содержанкой" или "Господи, я хочу записаться на курсы шлюх", но, конечно, ни содержанкой, ни тем более шлюхой она не станет. Все потому, что Лиза очень умная, сильная и независимая девочка. Она любит Гарри Поттера, фанфики, Властелин Колец и роханских дев. Лиза - настоящий борец.
Который признался мне в том, что "давно мертв внутри".
Так же, как и два младенца, ушедших у нее за этот месяц. Вчера она как раз была на дежурстве и присутствовала на вскрытии последнего. Ночью до она откачивала его в реанимации, но малыш не выжил.
Я сказала ей, что у нее самая тяжелая работа на Земле: ведь Лиза кардиохирург, который работает именно с младенцами. Когда у нее случилась первая смерть, она едва ли не отправилась за ребенком следом.
Я призналась Лизе, что и сама недавно пережила кромешный Ад кризиса самореализации. Экзистенциальная дуальность проехалась по мне катком, размозжив скелет в труху, и оставила отмокать, не поделившись Костеростом. Пришлось себя буквально сожрать заживо, переварить, выплюнуть и пересадить в новый горшочек, слепо надеясь, что в этот раз он не станет мал так скоро. Я совру, если скажу, что "я справилась". "Справлюсь" я тогда, когда закрою гештальты юности и смогу расправить крылья навстречу свободе. А сейчас - нет. Сейчас - это все еще многоликие попытки не сдаться окончательно, сбавить скорость глухо пыхтящих шестерок в голове и сосредоточиться. Задача номер раз: концентрация. Задача номер два: план.
Если ты хочешь получить то, чего у тебя нет, придется делать то, что никогда раньше не делал.
Я вот, к примеру, никогда раньше не составляла план. Я разбивала его целесообразность о скалы романтичной юности с кричащим названием "Все равно все пойдет не по плану" (читай: по пизде). Трейлер к этой картине привлекательно неплох, а вот сам сюжет явно притянут за уши. К тому, что все пойдет не по плану, всегда нужно быть готовым - это факт. Однако важность наличия плана никто никогда не отменял.
Творить в творческом беспорядке затея давно ушедших и бескрайне романтизированных дней. Для того, чтобы что-то создать, порядок всецело необходим. Все склянки, мензурки и эбонитовые палочки должны быть расставлены по местам, чтобы не "эбануло" оттуда, откуда не ждали. Властвовать над хаосом - прикольно в 17. В 30 хаос властвует над тобой вдоль и поперек, и как ему только пожелается, пока ты пытаешься не захлебнуться в водовороте обязанностей обстоятельств и обязанного самому себе. Творить на пике эмоций и вдохновения легко. Я делала так всю свою жизнь. Творить, потому что это твоя работа, за которую тебе же самому перед собой отчитываться, очень сложно. Так я не делала никогда.
Поэтому я до сих пор не дизайнер веб-сайтов, хотя могу.
Поэтому я до сих пор не написала книгу, которую издали тиражом, хотя...
Да, черт возьми, конечно, и это я тоже могу.
Вдохновение - это круто. А поддерживать его это тоже работа. Сидя дома в четырех стенах выезжать на рельсах эмоционального пуша долго не получится. Вдохновение нужно и важно кормить, а аппетиты у него нехилые. Этот прожорливый монстр всегда будет в поиске приключений впечатлений, а райдер будет расти, а не уменьшаться. Мои демоны смотрят на меня во все глаза как Рюк, только вместо яблок жрут мозги (мои же). Для любого творческого человека взаимодействие с внешним миром - это ключ к опыту, который послужит почвой для возделывания своей земли. В моей жизни за последние годы черпать вдохновение было примерно неоткуда. И этот незатейливый пункт я намереваюсь исправить.
Не галочки ради, чтобы маме спокойнее жилось от того, что дочь, наконец-то, сходила в Третьякову, пятый год живя в Москве. А потому, что делать то, чего раньше не делала, накормит мое чудовище до отвала и даст мне фору до следующего раза. Мы все знаем, что демонов не в шкафу надо прятать и не под кроватями. Не бороться с ними в бессмысленной битве, а кормить. Ну так, bon appétit, ненаглядные.
В основе всего лежит порядок, то есть, структура: можно притворяться, что не замечаешь ее или что ее вовсе нет, но от того, что сам себе закрыл глаза, структура никуда не исчезнет. Нравится она или нет - дело пятое. Она и не обязана вызывать симпатии. Все почему-то лезут с ней трахаться, а нужно просто принять.
Иначе именно структура трахнет тебя так, что неделю ходить не сможешь. Вот прямо как я.
Почти все мои подруги и близкие люди - дети, обманутые несуществующей пародией - американской мечтой. Ее лазоревый флер влек нас с самого детства сверкающей несбыточностью, а дьявольски ласковый напев "yes, you can" дурманил подростковые сердца. А потом, хоба, вырастаешь, и ты, оказывается, не в Америке. И не уехал в нее потому, что никогда не было на нее денег, а возраст уже не торт, чтобы работать безымянным официантом дайбох где-нибудь на Манхэттене, а не в забегаловке на задворках Бронкса.
Когда мне было 15, мне предлагали после 9 класса уйти из школы и поступить в американский колледж в Клайпеду (Литва). Оттуда в 19 можно было уехать в Америку стажироваться.
Я не поехала, потому что я все еще ждала письмо из Хогвартса. А родителям сказала, что мне будет тяжело ассимилироваться среди населения, не терпящего русских. Это была наглая ложь во благо, но мне поверили.
Когда мне было 20, мне предлагали уехать учиться в магистратуру логистики в Испанию или Финляндию.
Я не поехала, потому что я терпеть не могла логистику, и мне хватило четырех лет, потраченных на нее в университете. Родителям я сказала, что не хочу ни в Испанию, ни в Финляндию, потому что ни одно, ни другое не Англия. А я хочу в Лондон. Это не было ложью, и мне тоже поверили.
Когда мне было 23 года, мне предлагали поехать в Нью-Йорк. Мама лежала в больнице и познакомилась там с дамой, чей сын на тот момент жил в Нью-Йорке уже 7 лет. Он работал управляющим в ресторане на пресловутом Манхэттене, заведующим выездным кейтерингом, снимал комнату, а по ночам подрабатывал ди-джеем и продавал свои миксы европейским и американским исполнителям. Он уехал туда, бросив учебу в Польше, после того, как пережил онкологию, по небезызвестной программе Work & Travel. Меня никто ему даже не сватал (на удивление), но предложили подать на визу, вот так же поехать и не вернуться. А с остальным помогут на месте.
Мне было страшно и непонятно, что же я буду делать в Нью-Йорке, если все получится. Не было никакого плана, ни даже намека на его рисунок. Но я собрала документы, поехала в Москву спустя 7 лет после моего первого визита в столицу, подалась на визу и мне отказали. Нафталиновый вышколенный консул Кристиан бескомпромиссно отказал мне сразу же после того, как увидел в паспортной истории, что я была в Буковеле в Украине. Не знаю, связаны ли между собой эти два факта, но на американскую визу я больше не подавала.
Будем честны, скорее всего мне отказали потому, что мне было всего лишь 23 года. Незамужняя, молодая девочка без личного имущества самый первый претендент на то, чтобы сыграть в эмиграцию. Я не была расстроена. Мне кажется, в глубине души, снедаемая страхом перед неизвестностью, я даже хотела, чтобы мне не дали визу. Ведь я совершенно не понимала, что буду делать, если эту визу мне все-таки дадут.
Когда два месяца спустя глава представительства, в котором я работала, привез из американского отпуска набитый мешок фотографий и рассказов о путешествии по западному побережью Америки, усадил нас всех в офисе перед проектором и бессердечно демонстрировал чернильную копию наброска моей давней мечты на весь экран - мне хотелось удавиться жабой зависти, и заставить его самого эту жабу потом сожрать.
Все это я к тому, что мои родители, как могли, пытались помочь мне уехать. Чтобы я вдруг оказалась там, откуда осуществить грезы о кинематографе было бы проще. Они не могли оплатить мне обучение в Королевской Академии Драмы и Актерского мастерства в Лондоне, когда ею заведовал легендарный Алан Рикман. Как и учебу в Нью-Йоркской Академии искусств, Колумбийском университете или Джульярдской школе, среди выпускников которой числятся Адам Драйвер, Джессика Честейн и Робин Уильямс.
Я не уезжала сама. На самом деле я никуда ехать не хотела.
Как и все остальные недобитые Питеры Пэны я мечтала, чтобы оно само ко мне пришло. Внезапно свалилось на голову охапкой июльского снега, постучалось в двери Хагридом или Гэндальфом, ультимативно уволокло в прекрасное приключение, и жизнь бы изменилась. Мечтать об этом было так же прекрасно, как выжигать себе глаза, глядя на палящее солнце, до которого так хотелось добраться. Жжет и слепит, но глаза закрыть почему-то не можешь.
Я думаю о том, что с моей гиперфиксацией на внешнем виде, отслеживанием колебаний стрелки весов каждый день и самокритикой, я была бы идеальным трейни в кей-поп индустрии. Если бы я родилась в Корее и меня отдали бы стажироваться, я бы ела только воду и солнечный свет, худея до тех пор, пока продюсеры не будут довольны и параметры не станут выходить за приложенный к ним лист формата А4. Я бы пожертвовала десятью годами своей жизни, разменяла бы их на круглосуточный тяжелый труд и не пожалела бы ни себя, ни это время. Я думаю о том, что эти жесткие рамки созданы для таких как я - солдат невидимого фронта внутри себя, разбивающих головы в погоне за мечтой. Собирать стадионы под скандирование своего имени, печататься на обложках именитых журналов, становиться амбассадорами тяжеловесных брендов и всегда выглядеть так, словно сам бог дал свое семя для твоего зачатия - да, эта жесткая, безжалостная система была бы как раз по мне.
Я не говорю, что это нормально для всех. Но это было бы в самый раз для меня.
Мне легко отдать в жертву время и радости тихой спокойной жизни - я отдала их в жертву ради ничего давным-давно. Отдать их ради цели, к которой был бы реальный путь прийти - дважды бы не раздумывала, где поставить автограф.
Это весьма забавно: я всегда знала, что если буду писать, то буду писать о простых людях, которые живут свои простые жизни, но меня саму никогда нельзя было отнести к ним. Мне нравится ходить в красивые места, я с радостью пошла бы и на выставку, и в галерею, и даже в оперу, но без этих увеселений я легко могу прожить и живу уже сколько лет (хотя, лучше бы, конечно, их было в жизни побольше), а вот без убитого дракона своей большой мечты я не живу, а сублимирую. Прикол в том, что эти две вещи неразрывно взаимосвязаны.
Я знаю, что так будет не всегда. Я знаю, что все когда-нибудь изменится, но не потому, что рухнет на голову неожиданной лавиной, а потому, что я сама это сделаю. Прежде чем стать автором книги, я стану автором своих перемен. Это чувство, даже знание, живет со мной сердце о сердце всю жизнь, и остро напоминает о себе, когда от меня остается лишь разбитый нос да раздробленные кости. Некогда горячо любимая мной Дженнифер Лоуренс говорила: "С детства я всегда знала, что стану знаменитой". И когда она в свои 22 получала Оскар, в свои 20 я сидела на ковре перед телевизором в 5 утра по Бресту и плакала от счастья так, словно этот Оскар вручали мне.
Наш мозг не видит разницы между фантазией и реальностью. То, что мы чувствуем, закрывая глаза и листая желанные картинки, воспринимается им точно так же, как когда мы наощупь прикасаемся к этим картинкам в реальности. Потому и говорят: "Если ты можешь это представить, ты можешь этого добиться". В силу визуализации мы с друзьями верили задолго до того, как девочки стали дышать маткой на марафонах Блиновской (фу, боже). Это знание опошлили и обесточили, а суть то кристально понятна: если ты можешь это представить, ты можешь представить и путь к нему.
Ну то есть, типа, тот самый план, понимаете, да?
Просто мечтать равно просто ничего не делать. Некоторым это даже очень нравится: навсегда оставаться мечтателями. Ничего плохого в таком выборе нет, если этот выбор не трахает вас в мозг днями и ночами, превращая процесс мечтаний в красную комнату без стоп слова. Если же одних мечтаний мало, пора браться за дело, и первым делом должен быть выдох, потом вдох, концентрация, сухой расчет, трезвая структура и, матерьбожьяоргазм, - план.
В противном случае так и будете мастурбировать на мечту, не получая удовольствия. В конце концов, и мечты не останется. Только вялый, придушенный отросток того, что планировало вырасти деревом и раскинуть хризалитовую крону. Ну или нефритовую. Тут кому как больше нравится, я вообще по аметистам и сапфирам всегда была.
Скоро мы с Лизой традиционно раз в год встретимся и пойдем в крутой готический бар под названием "Тайная комната", стилизованный под исповедальню в подвалах московской Солянки. Я планирую всерьез напроситься к ней в компаньоны, чтобы время от времени позволять ей утаскивать себя на разведку в интересные местечки. Мне нужно кормить своих демонов, а они, как назло, лукаво падки на впечатления. Сама я порядком исхудала, чтобы позволять им обгладывать безвольные косточки. Так пусть кушают то, что им по нраву, а не давятся диетой по принуждению. Пусть заряжаются и работают на меня, пока я буду работать над тем, чтобы они всегда были сыты. А они голодны. Они очень, очень голодны и не успокоятся до тех пор, пока вдоволь не наедятся.
Во всем этом противостоянии наконец-то появился смысл. Мне нужен план. А моим прожорливым подельникам нужна еда. И чтобы не чувствовать себя мертвой внутри, я буду имитировать жизнь до тех пор, пока она снова не заструится по венам бурной рекой, наполненной кислородом.