Сашка.
Возможно, она произошла в мае. Помню, что было тепло и наступило время пересдач. Ответственные студенты знают дату первого экзамена уже в конце предыдущей сессии. Я знал, что пришел май, и-то не был уверен наверняка.
Так вот. Во вроде бы мае два безответственных студента пересдавали историю искусств.
Чтобы получить свою тройку многого не требовалось. Нужно было, глядя на картину, назвать ее имя, желательно верное, и сказать, кто ее сотворил. Желательно тоже не ошибиться. Если много раз попадешь - получишь зачет. Я попал и получил. Сашка не попал, но был очень рад за меня.
В тот день мы напились прямо на набережной возле института. Это был первый и последний раз, когда я видел Сашку пьяным. От безрассудного студенческого веселья Сашку ограждала религия. Он баптист, и из радостей предпочитал петь и танцевать в своей баптистской церкви. Но в тот день Сашка был так рад за меня, что никакая церковь ему была не нужна.
Выпив весело для меня и фатально для Сашки, мы сели в маршрутку до метро. Я сел у окошка, рядом Сашка уперся головой в сидение спереди. В соседнем ряду, где одинокие кресла, присела женщина. Мы ехали с остановки Институт Культуры, и она резонно возмутилась, не могли бы мы говорить потише. Ну как мы. Я. Сашка иногда мычал, но больше молчал. Он пребывал в нирване.
Весело и бодро я рассказал женщине, что мы сдали сложный зачет, и нашу радость нам можно бы и простить. Женщина, хватило же ей наглости, решила удостовериться в правдивости моих слов. “Что за зачет?” – попыталась она подловить почти искусствоведа.
Я даже немного расстроенный, что незачем врать и придумывать предмет, назвал ей и предмет, и фамилию преподавателя. Женщина удивилась, что такие как мы смогли пересдать историю искусств. Её можно понять. Сашка больше напоминал персонажа Тургенева, чем экскурсовода.
“Муу-муу!” – пытался биться за нашу честь мой друг.
Женщина решила ответить хвастовством на хвастовство: “А я тоже преподаватель в Институте культуры!”
Маршрутка ехала дальше, я распалялся сильней. Думаю, тоже что ли пьяная? Зачем так стараться-то. Ну ладно. “Какого же предмета?” - спрашиваю.
“Истории искусств!” – шокировала меня преподаватель по истории искусств.
Ну ничего себе, думаю. Вот это совпадение. Сашка рядом аж как-то по-особенному замычал от такого сюжетного поворота. И от поворота на светофоре, маршрутка подъезжала к церкви. Сашка ее, конечно, не видел. Но видимо каким-то внутренним радаром почувствовал. Мне показалось, что ему захотелось петь, танцевать и креститься.
Но что Сашка. Я вел свою интеллектуальную битву: “Задайте нам какой-нибудь вопрос по истории искусств! Проверьте!”
У женщины в голове пошли процессы: “Так, так, ну…”
Я, готовый шокировать ее знанием, сиял от алкоголя и предстоящей победы. В победе я не сомневался.
Сашка… А сидящему между двух оппонентов Сашке было плевать на весь этот всполыхнувший огонь науки!
Тогда я понял, что в душе у Сашки живет художник. Сашка пришел в мир не учить и пересказывать. Сашка явился создавать.
Вопрос я так и не услышал, нам пришлось быстро выйти из маршрутки. На прощание я лишь сказал: “Извините”. Впрочем, виновато я себя не чувствовал. Меня преисполняла гордость за друга-акциониста. Какая уж тут вина?
Вышли мы возле церкви. Посидели на бордюре. Я веселый, Сашка почему-то грустный. Что грустить, вон церковь на тебя смотрит, ты чего, и пошли в сторону метро.
Потом выяснилось, что в институте всего два преподавателя по истории искусств. Мужчина и женщина. И вот женщине можно прийти и легко, за так, пересдать. Ну Сашка почему-то не пошел. Решил учить.