Александра Волкова: «Она видела войну…»

Отрывок из статьи газеты «Северянка» об Александре Николаевне Волковой.

Сколько себя помнит, она всегда работала. Трудилась в школе, в шахте, в больницах. Свой 80-летний юбилей несколько лет назад она отмечала на работе.

Как шутит сама Александра Николаевна, сибирячка она не коренная, а приравненная. Первое её знакомство с Александровским случилось в прошлом веке, в далёком 1972 году.

А первые навыки сестры милосердия она получила во время Великой Отечественной войны. Родилась и росла Александра Волкова в одном из шахтёрских посёлков на Украине. В школу пошла с шести лет.

Упросила родителей отдать на год раньше, так хотела учиться. К началу войны девочка окончила 4 класса.

Когда началась война, наш посёлок оказался в оккупации в считанные месяцы. Была трасса у нас «Луганск-Кондрашовка-Должанское-Дыбальцево». Когда наши отступали - они как раз шли из Луганска, отступали через Краснодон и наш посёлок. Столько несли раненых, столько несли больных! Педикулез был страшный. Это был ужас один. Расселяли в первую очередь по населению, по 3-4 солдата каждый брал, обмывали, как могли подлечивали.

Мы как набрались этого педикулёза (у меня косы хорошие были с детства), и я, и сёстры, кое-как потом избавились. Отступили они на трассу «Донецк-Ростов», а там уже стояли немцы. Румыны, молдаване вступили.

Представляете, однажды я слышу какой-то грохот непонятный, вышла во двор, - а у нас железная дорога проходила рядом, смотрю, через эту железную дорогу проходят верблюды, везут огромнейшие кибитки. Я первый раз в жизни видела верблюдов.

Люди какие-то зашли во двор. А мы только кукурузу сгрузили на сарай сушиться. Так они эту кукурузу в мешки сложили и с собой забрали. Я закричала, так один из них меня как долбанул, и закрыл в комнате. Забрали всё, что можно было.

Зашли на веранду, у нас там стоял большой сундук, где продукты были, картошка была - всё выгребли.

Был у нас ещё Лощенко, полицейский, - это был зверь. Когда немцы пришли, он сказал: всё, моя жизнь теперь только начинается, теперь буду хозяином. У него была такая большая плётка, говорили, что эта плётка была из человеческой кожи.

В январе 42-го румын сменили немцы. В родительском доме поселились два офицера полевой жандармерии. Мама, опасаясь за нашу жизнь, отправила нас к бабушке в соседнюю деревню. Мы тогда были ещё подростки, а дяди мне казались такие огромные. Ходили они в чёрных таких плащах, чёрных фуражках с кокардой.

А в марте 44-го уже наши разведчики пришли, мы бегали их встречали. Составы когда пошли, началась бомбёжка. Знаете, нас бомбили каждый день. Это было что-то невозможное. Разбомбили состав с солдатами, сгорел почти полностью. Были обожжённые, столько было раненых, руки оторваны...

Кого можно - в Свердловку направили, кого - в Должанку, а кого к нам. Наши бабы в единственном здании каменном быстро убрались. У кого койка была, у кого раскладушка, у кого простынь, у кого одеяло, у кого матрас какой-то был, - так и собрали этот госпиталь.

Мы, девчонки, помогали во всём: полы помыть, посуду помыть, судно вынести, ведро вынести, воды принести. Ребята нам тоже помогали - дрова носили, уголь собирали, носили, топили, потому что надо было протопить.

И так мы работали в этом госпитале. Я ухаживала за двумя танкистами. Фельдшер Дора Ивановна показывала, как остановить кровь, повязку как сделать, где её накладывать, как перебинтовать правильно. Мы стирали бинты, простыни рвали…

Тогда я и поняла, что нравится мне ухаживать за больными, получается у меня. А танкисты в благодарность за заботу при выписке подарили мне шлем, который я носила до восьмого класса.