Владимир Меньшов: Режиссер, который превратил анекдоты в советское кино
Классические фильмы Меньшова — от «Розыгрыша» до «Ширли-мырли» — вполне вписываются в добрый, гуманистический позднесоветский канон. Снизу пол, сверху потолок, тут добро, там зло; в жизни всегда есть место человечности; помогать другим — выигрышная стратегия; счастье есть, его не может не быть… Но набор всех этих прописных истин никак не объясняет, почему «Любовь и голуби» или «Москва слезам не верит» успешно пережили систему, их породившую.
Можно сказать, что Меньшов хорошо понимал, как работает жанр. Снял же он мелодраму, которая принесла ему «Оскар»! Но так же хорошо Меньшов понимал и зрителя. Он не читал ему проповедей, но рассказывал ему типичные анекдоты — популярный в СССР фольклорный жанр. Знакомство Алентовой и Баталова в электричке («Я терпеть не могу грязную обувь») — чистый анекдот. «Любовь и голуби» просто нашпигованы фольклором. Помните все эти рассказы Гурченко про бесполых гуманоидов?
Главный предшественник Меньшова — Гайдай, другой большой режиссер, который умел соединить разговор на важные темы с гэгами и прибаутками, приносящими зрителю радость и утешение. Да и последний фильм Гайдая — феерия «На Дерибасовской» — во многом созвучен «Ширли-мырли». Но Гайдай всегда размышлял о природе власти, а Меньшова интересовал другой полюс — человеческая природа. Именно поэтому в своих комедиях он обращался не к маскам старого кино, а к современным ему типажам, населявшим сперва обуржуазившееся советское государство, а потом уже стопроцентно буржуазный мир середины 90-х.
Высокопоставленные чиновницы, экзальтированные эмансипе и их избранники, простоватые слесаря и механизаторы… А что уж говорить про цыганских баронов, интеллигентных евреев-скрипачей и воров, словно срисованных с героев блатных песен? Они становятся героями дружелюбных анекдотов, веселых и терпимых к человеческим слабостям. Мир в фильмах Меньшова уютен, симпатичен и способен принять любого. Вот в «Ширли-мырли» есть глупый генерал, огромный алмаз «Спаситель России», какая-то бесконечная путаница: сыгранного Валерием Гаркалиным вора Васю Кроликова, похитившего алмаз, принимают за великого скрипача Иннокентия Шниперсона, поскольку похожи они как две капли воды. Выясняется, что они разлученные в детстве братья. Сюжет, достаточный для комедии, но Меньшов идет дальше. Выясняется, что есть и третий брат — цыган Роман Алмазов, потом четвертый — афроамериканец Патрик Кроликоу. Количество близнецов множится, прием доводится до абсурда, и вот уже выясняется, что где-то есть целая деревня, населенная похожими на Валерия Гаркалина людьми. О чем это кино? О том, что предрассудки есть у каждого, но все мы похожи. И даже у антисемита есть что-то от Изи Шниперсона.
Эта открытость и терпимость выделяли Меньшова на фоне позднесоветского кино, одна половина режиссеров которого безжалостно грузила зрителя отсылками к Брейгелю или Рублеву, а другая пыталась локализовать голливудские жанры, не очень понимая, как они устроены. Эти же качества позволили ему продолжить снимать замечательное кино и в постсоветской России, пока другие его коллеги в растерянности искали новых героев или обретали потерянные после 1917 года истоки.
Меньшов любил своих персонажей и уважал зрителя настолько, что не боялся выглядеть непрогрессивным. Например, когда отказался вручать приз MTV фильму «Сволочи», который считал «подлым». Он учил зрителя «всему хорошему», но никогда не срывался в учительство. Находя общий язык с аудиторией, он ей не льстил. Забудется история со «Сволочами», станут неважными политические метания и вырванные из контекста цитаты. Но навсегда останутся в истории нашего кино финальное примирение супругов из «Любви и голубей», песни из «Розыгрыша», грязные ботинки Гоши и бесконечная суета вокруг алмаза «Спаситель России».
