Какой-то ублюдок пытался насильно тебя поцеловать
Порт Ли Юэ дышал весельем. Едва вы сошли с мостика, воздух вокруг заиграл сотней запахов: жареные каштаны, мёд, копчёная рыба, сладкий дым. Город светился, будто само море подступило к скалам не за тем, чтобы обмыть берег, а, чтобы отражать фонари.
Над головой медленно проплывали огни, и казалось, что каждый из них живёт своей маленькой жизнью: мигает, дрожит на ветру, уходит вверх, к самой луне. Люди вокруг смеялись, переговаривались, продавцы зазывали покупателей. Кто-то играл на пипе, и тонкие ноты смешивались с гулом толпы.
Ты шагала рядом с Син Цю, переплетя пальцы с его. Он был спокоен, как всегда, и только в уголках глаз мелькало отражение огней. На нём был привычный тёмный сюртук с золотыми вышитыми узорами, волосы собраны лентой, и всё же выглядел он чуть иначе: мягче, как будто свет фонарей приглушал его вечную собранность.
— В этом году людей больше, чем в прошлом, — заметил он.
— Конечно, — ты улыбнулась. — Все хотят загадать желание первыми.
— Или просто не хотят пропустить сладости от лавки у причала. — усмехнулся он. — Говорят, теперь там подают миндальный тофу с мандариновым сиропом.
Толпа несла вас вперёд мимо уличных музыкантов, киосков с бумажными рыбками, детей, бегущих с фонарями-драконами. Море поблёскивало за домами, и каждый вздох ветра приносил запах соли.
Возле прилавка, украшенного золотыми кистями, женщина в красном халате протянула вам круглый, расписанный журавлями фонарь.
— На счастье, юная пара, — сказала она.
Ты едва заметно покраснела. Син Цю спокойно взял оба фонаря, поблагодарил, а потом, чуть отвернувшись, протянул один тебе.
— Мы ведь и правда пара, — заметил он тихо, и ты не смогла понять, то ли он шутит, то ли говорит всерьёз.
Вы остановились у ограды, где открывался вид на гавань. Корабли стояли рядами, мачты украшены лентами, по воде дрожали отражения. Син Цю достал тонкую лучину и поджёг фитиль. Фонарь вспыхнул мягким светом, будто ожил у вас на ладонях.
— Загадай желание, — произнёс он, глядя на танцующее пламя.
Ты задумалась, потом прошептала что-то неслышное даже для него. Юноша слегка кивнул, будто понял, и вместе вы отпустили фонарь. Он плавно поднялся, качнулся в воздухе и поплыл над водой, отражаясь в море россыпью огней.
— В детстве я мечтал попасть сюда именно в этот день, — произнёс он. — Но отец считал это пустой тратой времени.
— Теперь могу позволить себе быть бесполезным хотя бы один вечер. — кивнул он.
Ты засмеялась, и он улыбнулся в ответ, чуть мягче обычного. На мгновение между вами воцарилась уютная тишина, полная звуков праздника, света и запаха мандаринов.
Он первым отвёл взгляд, указав на прилавок, где паренёк ловко переворачивал на сковороде сладкие лепёшки.
Вы подошли ближе. Пар от сковороды стелился по воздуху, золотистые кружочки переливались сахаром. Торговец кивнул, протянул лепёшку на бамбуковой шпажке. Ты откусила, горячее тесто чуть обожгло язык, и в тот же миг Син Цю тихо рассмеялся.
— Слишком вкусно, чтобы ждать, — ответила ты, прикрывая рот рукой.
— Пожалуй, этот аргумент я запомню.
Потом вы прошли дальше, туда, где стояли мастера с корзинами бумажных фонариков. Дети выпускали их в небо, а взрослые поднимали головы, глядя, как огни уходят всё. С неба сыпались искры от фейерверков. Вдалеке кто-то запел старую песню о море, и мелодия плавно скользнула по воздуху. Син Цю поднял взгляд, а потом вдруг протянул тебе руку.
— Раз уж все танцуют… — с улыбкой произнёс он.
Ты моргнула, но послушно положила ладонь в его. Он повёл тебя чуть в сторону от дороги, где камни мостовой отражали огни. Движения были простыми: шаг вперёд, шаг назад, лёгкий поворот. Ты смеялась, когда он вдруг сбился с ритма, не удержался и засмеялся вместе с тобой. В этот момент весь мир будто сузился до круга света, в котором были только вы двое.
Где-то поблизости раздался знакомый голос:
— Син Цю! Ты что, наконец решил отдохнуть?
Вы оба обернулись. Между людьми пробирался Чун Юнь, увидев вас, он на мгновение замер, потом смущённо улыбнулся.
— Ты и не мешаешь, — расслабленно ответил Син Цю. — Просто гуляем.
— Гуляете, — повторил Чун Юнь и кивнул. — Я рад. Я как раз шёл за фонарями, может, встретимся позже?
Ты кивнула, а он уже поспешил прочь, пряча улыбку.
Син Цю смотрел ему вслед с улыбкой на лице.
— Видимо, теперь слухи пойдут по всему Храму Чи.
— Пусть, — произнесла ты. — Сегодня можно.
Вы пошли вдоль берега. Толпа редела, над морем поднимались всё новые фонари, и казалось, что звёзды на небе и огни на воде перепутались. Вдалеке гудел корабельный колокол.
Син Цю остановился и тихо сказал:
— Помнишь, ты как-то говорила, что море пахнет как обещание?
— Сейчас оно пахнет именно так.
Он протянул тебе руку, вы стояли рядом, глядя, как над портом взлетает огромный фонарь-дракон, золотой, словно само солнце. Толпа ахнула, кто-то зааплодировал. В свете этого сияния его лицо казалось почти нереальным: знакомое и в то же время новое, освещённое мягким золотом.
— Смотри, — шепнул он. — Даже ветер сегодня добр к нам.
Ты почувствовала, как он слегка сжал твою руку, просто, чтобы убедиться, что ты здесь. И в тот миг мир словно замер. Ни шума, ни толпы — только вы, огни и тихое шуршание волн.
Ты заметила, что улицы у пристани стали ещё оживлённее. В воздухе витали искры от фейерверков, и каждый новый залп отражался в глазах прохожих. Люди смеялись, махали друг другу, продавцы перекрикивали музыку. Всё вокруг стало таким плотным, ярким, что казалось сам воздух дрожит от веселья.
Син Цю обернулся, чтобы сказать тебе кое-что, но не успел, потому что кто-то окликнул его со стороны площади.
— Молодой господин Фэй! — Это был седой книготорговец из лавки неподалёку, держащий в руках целую стопку свитков. — Нужна ваша помощь! Не могли бы вы помочь уложить их?
— Прости, — обратился он к тебе, тихо, почти виновато. — Похоже, меня зовут к долгу даже в праздник.
— Иди. Я подожду здесь. — улыбнулась ты.
— Не уходи далеко, — произнёс он. — Я буду видеть тебя отсюда.
Ты кивнула, и он, всё же с неохотой, направился к старику. Толпа быстро поглотила его, но ты всё равно различала его силуэт: тёмно-синий, со знакомыми узорами на рукавах.
Ты осталась у перил, под ногами тихо скрипели доски, а рядом группа детей запускала маленькие фонари в воду. Один из них, крошечный, в форме лотоса, подплыл почти к твоим пальцам. Ты присела и осторожно подтолкнула его дальше, чтобы он не утонул.
Воздух пах морем и сладким рисом. Кто-то за спиной звонко и счастливо смеялся. Ты подняла голову и посмотрела на небо: тысячи огней плыли вверх, как медленные рыбы света.
Ты чувствовала на себе взгляд, не прямой, но узнаваемый и когда обернулась, увидела Син Цю: он стоял у торговца, разговаривал с ним, указывая на какие-то свитки, но краем глаза всё ещё следил за тобой. От этого на душе стало чуть теплее.
Он коротко кивнул тебе, будто говоря без слов: всё хорошо, я здесь. Ты ответила тем же.
В этот миг над площадью взвился фейерверк, огромный, золотой, разлетевшийся по небу россыпью журавлей. Толпа ахнула, дети запрыгали от восторга, и кто-то толкнул тебя локтем, проходя мимо, ты отступила на шаг, чуть потеряв равновесие.
Вдалеке продолжались разговоры, старик что-то оживлённо объяснял, показывая свитки, а рядом с тобой жизнь кипела.
Ты стояла, опершись на перила, и позволила себе просто смотреть на море, на небо, на этот город, который в такие моменты казался бесконечным. И где-то за всем этим, среди фонарей, был он — человек, чей взгляд находил тебя даже в самой большой толпе.
Ты даже не сразу заметила, что толпа начала редеть. Люди двинулись к центру площади, туда, где обещали запустить главный фонарь. Музыка сместилась туда же, оставив пристань практически тихой. Ветер донёс запах рисового вина и жареных орешков, а где-то совсем рядом громко, с ноткой хмельного задора засмеялась группа матросов.
Ты стояла у перил, глядя, как одинокий фонарь медленно плывёт по воде: белый, с золотыми журавлями.
— Какая красавица у нас тут стоит одна, — раздался голос сбоку.
Он был грубым, хрипловатым, и по звуку сразу можно было понять, что человек пьян. Ты повернулась. Мужчина среднего роста, в поношенном халате, с красным лицом и мутными глазами. В руке он держал кружку с остатками вина.
— Праздник ведь, — сказал он, делая шаг ближе. — Не дело так грустить одной. Пойдём, прогуляемся, я тебе покажу, где весело.
Ты сделала шаг назад, чувствуя, как уходит кровь из пальцев.
— Куда это ты собралась, миленькая? Ты меня даже не поприветствуешь? — сказал он, резко схватив тебя за локоть.
— Спасибо, не нужно. Я жду друга.
— Ой, да какая разница, когда можно провести вечер в хорошей компании? Уверен, твой дружок уже давно ищет себе другую девку, — он держал тебя крепче, прижимая к себе.
Ты снова отступила. Толпа вокруг стала будто чужой: все шли мимо, смеялись, никто не обращал внимания.
— Хе-хе, какая дерзкая...миленькая, слушай... — сказал он и его рука медленно легла на твоё бедро.
Однако на это ты отреагировала мгновенно и резко сбросила его руку, оттолкнула, глядя на него прямо, твёрдо.
— Ещё раз попробуешь — пожалеешь, — тихо сказала ты, но так, что в голосе не осталось ни страха, ни сомнения.
Неожиданно он перехватил тебя за талию, притягивая к себе.
— Ой-ой... А ты с норовом! Ну и чего ты так дергаешься? Я ведь просто поболтать хотел — сказал он и его голос стал отвратительно слащавым — Давай хоть поцелуйчик на прощанье…
Он двинулся ближе, почти касаясь твоих губ своими, но ты увернулась и побежала прочь. Толпа глотала шаги, фонари мерцали, музыка где-то вдали звала, но казалось, всё звуки смазались в гул. Позади послышались только тяжёлые шаги.
— Эй, стой! — голос стал резче. — Я же просто поговорить хотел!
Сердце колотилось где-то в горле. Ты ускорилась, но он уже догнал. Его грубая рука схватила тебя за запястье, несильно, но достаточно, чтобы помещать вырваться.
— Отпусти! — голос сорвался почти на шёпот.
Он наклонился ближе, и от него сильно пахло вином.
— Ну чего ты… Просто фонарь вместе запустим, — сказал он, и в его тоне появилась неприятная мягкость.
Ты дёрнула руку, но хватка лишь усилилась. Ветер донёс крик чайки, и на мгновение этот звук показался почти спасительным.
Он лишь хмыкнул, притягивая тебя к себе, и крепко схватил.
— Оставайся, миленькая... Ну чего ты так сопротивляешься? Мы бы и так хорошо повеселились — сказал он и его горячее дыхание обожгло губы, а руки начали гулять по телу все выше, поднимая подол твое платья
Син Цю, увидев это, бросил книги на землю и стремительно подбежал, схватив пьяного за воротник
— Прекратите немедленно! Как вы смеете так обращаться с дамой?! — его голос дрожал от гнева, но он старался держаться уверенно. Син Цю отступил на шаг, прикрывая тебя собой — Уходите, или я вызову миллелитов. Вам явно не стоит портить свою репутацию дальше.
— Ты в порядке? Прости... Я не должен был оставлять тебя одну... — произнес он, его глаза были полны искреннего беспокойства — Может... может пойдём отсюда? Я провожу тебя.
Мужчина отшатнулся, но не ушёл.
— Эй, ты, цыпленок, не лезь, — рявкнул он, махнув рукой. — Я только хотел поговорить…
Син Цю выпрямился во весь рост, и в его глазах появился блеск праведного гнева.
— О, кажется, вам не хватило вежливости и воспитания, сударь. — его голос внезапно стал ледяным и язвительным. — Если размеры моих мускулов вас так забавляют, попробуйте угадать: сколько страниц «Искусства войны» нужно перелистать, чтобы найти место, где описаны последствия таких выходок? — Син Цю широко и недружелюбно улыбнулся — У нас с дамой планы... А ваше присутствие начинает напоминать испорченный десерт. Будьте добры… Пропасть.
Однако пьяница, кажется совершенно осмелел от выпивки и снова схватил тебя за руку, дернув к себе.
— Вы в последний раз дотронулись до неё, — произнёс он тихо, отчеканивая каждое слово.
Он вынул из кармана кошелёк с печатью Гильдии торговцев и медленно провёл пальцем по гравировке, словно подчёркивая вес произнесённых слов. Жест выглядел демонстративно спокойно, но именно в нем и таилась угроза.
— Ваш выбор: уйти сейчас… или объясняться завтра перед миллелитами, — произнёс он в нарочито вежливом тоне, который лишь обострил смысл сказанного. Прищурившись, юноша добавил. — Судя по запаху, вы сегодня уже перебрали. Может, хватит добавлять глупостей к своему состоянию?
Мужчина фыркнул и рассмеялся в ответ:
— Так ты ещё и вор, что ли? — протянул он, ухмыляясь, слова путались. — Ладно, никому не скажу… если оставишь нас, а?
Он пошатнулся, всё ещё не осознавая, с кем говорит, и на лице застыла глупая самоуверенность пьянчуги, которому казалось, что всё под контролем.
Его смех лишь раззадорил Син Цю. Раздражение быстро перелилось в сдержанную ярость; его губы сжались. Он наклонился вперёд, будто защищая тебя одним своим телом, голос его стал тише, но в каждой интонации чувствовалась стальная решимость.
— Никому не скажешь, да? — проговорил он, и в словах послышалось шипение. Син Цю приблизился так, что ты почувствовала его тепло. На мгновение тон смягчился, когда он обратился к тебе, но взгляд оставался ледяным: — Закрой глаза и не открывай их до моей команды, хорошо?
Не дожидаясь ответа, он убрал кошелёк в карман и одним плавным движением перехватил запястья негодяя. С лёгкостью, отточенной годами дисциплины, юноша согнул их за спиной и удержал одним приёмом, будто демонстрируя, насколько точен был его захват. Пьяница зашипел и попытался вырываться, но Син Цю крепко держал его, не, чтобы унизить, а чтобы прекратить угрожающий тебе жест.
Потом он наклонился ближе, так что его голос стал тихим и низким, почти ласковым, но ледяной в каждой ноте:
— Отпусти её, или я переломаю тебе пальцы один за другим.
Слова прозвучали спокойно, но в этом спокойствии была угроза, от которой все громкие слова казались бы лишними.
— Тебе дали шанс уйти, — произнёс Син Цю. Голос его был низким, почти шепотом, но от этого слова прозвучали лишь страшнее. Мужчина побледнел и что-то в лице Син Цю заставило его попятиться.
— Ладно, ладно, без обид… — пробормотал он, поспешно пятясь в темноту.
Син Цю не двинулся. Он стоял между тобой и переулком, пока шаги не стихли окончательно. Ты почувствовала, как всё напряжение вдруг схлынуло, оставив после себя слабость в коленях. Он повернулся к тебе, и его взгляд мгновенно стал мягче.
— Всё… Кончено, — тихо произнёс он. — Прости, что ты это видела.
Ты покачала головой, не находя слов. Хотелось только одного: чтобы он не отходил.
Он чуть улыбнулся, будто угадав мысль, и протянул тебе руку.
— Пойдём. Здесь не место для фонарей.
Вы вернулись на пирс, где ветер снова приносил запах соли и мандаринов, где люди смеялись и отпускали фонари в небо. И когда он осторожно, почти несмело обнял тебя, ты почувствовала, как сердце снова начало биться ровно.
Вы отошли от порта, где гул праздника постепенно стихал. Ветер доносил лишь далёкий смех и звон колокольчиков. Свет фонарей мелькал между домами, отражался в воде, рассыпался на мокрых камнях.
Ты шла рядом, молча. Всё ещё ощущала, как пальцы дрожат: не от холода, а от того, что всё произошло.
Син Цю держал твою руку, будто боялся отпустить. Он не смотрел по сторонам, только на дорогу впереди. Вы свернули на террасу у моря. Там почти не было людей. Лишь луна, тёплый свет фонарей и шелест волн. Син Цю остановился, отпустил твою ладонь и долго стоял, глядя вдаль.
— Я должен был быть рядом, — наконец произнёс он. Голос звучал глухо, непривычно низко. — Не стоило оставлять тебя одну ни на миг.
Ты подняла глаза. В его лице не было привычной мягкости и веселья, только усталость и вина.
— Ты не мог знать, — ответила ты тихо. — Это просто случайность.
— Нет. Это не оправдание. Если бы я опоздал…— Он оборвал фразу, прикусил губу, будто сдерживая что-то. С минуту молчал, а потом тихо добавил — Когда я увидел, как он тянется к тебе… Я не думал. Просто… Не мог позволить ему причинить тебе боль.
Ты шагнула ближе, осторожно коснулась его рукава.
— Но ты ведь пришёл. Всё хорошо.
Он посмотрел на тебя, словно проверяя действительно ли ты не злишься, не боишься.
— Ты дрожишь, — произнёс он почти шёпотом. — Прости, я должен был заметить раньше.
— Это просто остаточный страх, — попыталась ты улыбнуться. — Пройдёт.
— Ты всегда говоришь, что всё в порядке. Даже когда весь мир рушится. — грустно улыбнулся он.
Ты хотела возразить, но не смогла. Потому что в его голосе звучало не упрёк, а мягкая, тёплая, немного безысходная забота.
Он сел на низкий камень у парапета и жестом пригласил тебя рядом.
Ты села, ветер трепал рукава, волны лениво бились о камни. Какое-то время вы просто молчали. Син Цю смотрел на море, но пальцы его всё ещё держали твою руку.
— Я не привык… Злиться, — наконец произнёс он. — Но когда он к тебе приблизился… Я будто забыл всё, чему меня учили. Все принципы, все слова — Всё стало неважно.
Он повернулся, и в его взгляде мелькнуло что-то совсем не рассудительное.
— Мне было страшно. По-настоящему.
— А я думала, что тебя ничем нельзя вывести из равновесия.
— Есть вещи, которых не учат даже в лучших школах, — тихо ответил он. — Например, как не терять голову, когда кому-то дорогому грозит опасность.
Ты опустила взгляд. Слова казались простыми, но за ними чувствовалось больше, чем он позволял себе сказать.
— За что? — спросил он, нахмурившись.
— За то, что пришёл. За то, что я не одна.
Мгновение он молчал, потом чуть покачал головой.
— Не нужно благодарить за то, что естественно. Я просто… Рядом. И так будет всегда.
Ты почувствовала, как внутри стало тихо и тепло. Все звуки праздника будто растворились в ветре. Син Цю отвёл взгляд, но не отпустил твоей руки.
— Я, наверное, выглядел глупо, — тихо сказал он. — С этой… решимостью. Я не хотел тебя напугать.
— Ты не напугал, — ответила ты. — Ты просто показал, что тебе не всё равно.
— Не всё равно, — повторил он, вновь взглянув на тебя. — Это слишком слабо сказано.
Ты не ответила, а лишь сидела рядом, слушала, как шумит море. Ветер трепал волосы, и фонари над водой плыли, будто стая светлячков. Син Цю сжал твою ладонь, как бы проверяя, что ты здесь: целая и невредимая.
— Знаешь, — произнёс он спустя минуту, — в книгах всегда всё проще. Герой спасает, героиня благодарит, и дальше счастливый конец, но в жизни… Всё иначе. Здесь остаётся дрожь в руках, шум в голове и чувство, что всё могло пойти иначе.
— Но именно это и делает жизнь настоящей, не так ли?
— Возможно. Хотя иногда я предпочёл бы быть просто героем книги. Там я хотя бы мог бы переписать страницу, если ошибся.
— Но именно в жизни у тебя есть я, — прошептала ты, улыбнувшись ему и крепче сжала его руку.
Он посмотрел на тебя, и улыбка стала теплее.
— Это действительно весомый аргумент, — ответил он и, будто сам не заметив, чуть коснулся твоей щеки. Движение было лёгким, осторожным, просто, чтобы убедиться, что ты рядом, и что всё это реальность.
Ветер подхватил один из фонарей, и тот взмыл вверх, отражаясь в его глазах.
Ты знала, что потом он снова станет спокойным, рассудительным, немного ироничным, но сейчас… Только в этот миг, тёплый и тихий, когда оба вы, кажется, впервые позволили себе быть настоящими.
Вы ещё немного посидели, слушая, как шум волн перекрывает отголоски веселья. Праздник ещё продолжался, но вам казалось, что вы уже где-то за его пределами, там, где можно просто дышать.
— Пора возвращаться. Ночь почти на исходе.
Ты кивнула, но вставать не хотелось. Всё тело было налито какой-то тяжёлой усталостью, словно после долгого плавания. Он заметил это, подал руку. Ты с улыбкой приняла её, и Син Цю не спеша помог тебе подняться, будто опасался, что движение снова спугнёт спокойствие.
Вы пошли обратно той же дорогой, по которой пришли. Теперь улицы выглядели иначе: свет фонарей тускнел, а люди расходились по домам, усталые и довольные. Где-то ещё гремел смех, мелькали последние искры фейерверков.
— Знаешь, — произнёс он спустя какое-то время, — праздник Морских фонарей всегда казался мне грустным. Люди думают, что провожают желания, а на самом деле — воспоминания.
— А что, если эти желания всё-таки сбываются? — спросила ты, взглянув на него.
— Тогда, возможно, одно из них сейчас идёт рядом со мной. — Усмехнулся он.
Ты почувствовала, как щеки вспыхнули от тепла, но промолчала. Он не посмотрел на тебя, будто нарочно, просто продолжал идти, придерживая тебя за локоть, когда под ногами попадались скользкие камни.
Над морем, вдалеке, поднимались последние фонари. Один из них зацепился за слабый порыв ветра и покачивался прямо над водой, прежде чем медленно взмыл вверх.
Ты остановилась, глядя ему вслед.
— Да, — тихо ответил он. — Но хрупко. Любой порыв ветра может изменить его путь.
Он посмотрел на тебя и кивнул.
— Именно. Поэтому важно идти рядом, пока ветер не переменился.
Когда вы добрались до улицы, ведущей к дому, небо уже начинало светлеть. Праздник подходил к концу. Торговцы тушили лампы, убирали прилавки. На земле остались следы лепестков, бумажных украшений и золочёных лент.
Син Цю остановился перед знакомой дверью.
— Ты устала. Отдохни, — мягко произнёс он. — Завтра я загляну. Вернее, уже сегодня.
Ты кивнула, но уходить не хотелось. Вечер был слишком странным, чтобы просто закончиться словами «до завтра». Он, кажется, понял это.
— Всё хорошо, — добавил он тихо.
Ты посмотрела на него: на знакомые черты лица, на лёгкий след усталости под глазами, на выражение, в котором смешались сдержанность и забота. Он заметил твой взгляд, чуть улыбнулся.
— Просто… — ты замялась, не зная, как сказать. — Ты сегодня был другим.
— Возможно, — ответил он после короткой паузы. — Иногда обстоятельства раскрывают то, что мы предпочли бы скрыть.
— Даже тебе не всегда удаётся быть невозмутимым. — усмехнулась ты.
— К твоему счастью, — спокойно ответил он.
Син Цю чуть склонил голову, как будто собирался что-то добавить, но передумал. Только взгляд стал мягче: тот, который ты видела в самом начале вечера, когда он держал твою руку у пристани.
— Спокойной ночи, — тихо произнёс он.
Ты кивнула, но стояла, пока он не отошёл на несколько шагов и только когда его силуэт растворился, ты повернулась, чтобы войти в дом.
Ветер донёс до тебя слабый запах моря, и где-то далеко в небе погас последний фонарь.
Ты подумала, что, может быть, Син Цю был прав: желания действительно провожают не только мечты, но и страхи. И, возможно, именно поэтому этот праздник запомнится тебе не весельем, а тем, как чьё-то спокойное «всё хорошо» оказалось сильнее любой опасности.