Какой-то ублюдок пытался насильно поцеловать тебя
Ты сидела у иллюминатора Звёздного экспресса, позволяя мягкому свету звёзд скользить по коже. Космос простирался бесконечной чернильной вуалью, расцвеченной редкими мерцающими планетами и полосами туманностей. Вы с Дань Хэном уже встречались, но не кричали об этом на весь поезд, не демонстрировали свои чувства: между вами была тихая, глубокая привязанность, построенная на доверии и редких, но искренних проявлениях тепла. Окружающие, возможно, догадывались, но оставляли всё между собой. Его молчаливое присутствие давало уверенность, и именно эта мысль согревала тебя, пока вы мчались сквозь звёздные просторы.
Ты узнала, что экспресс вновь направляется на Пенаконию, и сердце сжалось от лёгкой тревоги, смешанной с волнением. Родная планета, улицы, шумные клубы и запахи — всё это сразу вернуло воспоминания, которые хотелось оживить. Ты вспомнила свою подругу Трейси, бармена одного из знакомых тебе клубов, и твоя решимость вспыхнула ярким огнём. Тебе вдруг захотелось устроить сюрприз: ни звонить, ни предупреждать, а просто прийти. Это должно было быть неожиданно и быстро. «Просто сбегаю на пару часов, она удивиться, а я вернусь раньше, чем кто-либо заметит», — думала ты, при этом едва улыбаясь. Дань Хэн об этом не узнает. Он не любит шумные компании и яркие огни, и ты уважала его привычки.
Химеко сидела неподалёку, тихо наблюдая за тобой. Её мягкий взгляд, словно читал мысли. Она не сказала ни слова, но в этом молчании была вся забота и понимание: «Сделай свой шаг, но помни о себе». Ты кивнула про себя, ощущая уверенность, которую давала её невидимая поддержка.
Когда экспресс вошёл в атмосферу планеты, сердце забилось быстрее. Пенакония встретила тебя знакомым ароматом влажного асфальта, смешанным с запахом жареного мяса и сладких напитков. Неоновые вывески клубов и баров отражались в мокрых булыжниках, создавая ощущение живого, почти осязаемого света. Этот город был одновременно чужим и родным, прошлым и настоящим.
— Химеко, я забегу в бар “Последний Вальс”. Не волнуйся. — Произнесла ты, собираясь выйти из экспресса.
Ты спрыгнула с платформы, и холодный воздух окутал кожу, заставляя сердце биться чаще. Шум улиц накрыл тебя мгновенно: смех, голоса, стук бокалов, приглушённые ритмы джаза и электроники. Ты улыбнулась, глубоко вдохнула, ощущая каждый звук и запах. Этот город был твоим домом, но теперь жил своей жизнью без тебя.
Ты шла по узким улицам, огибая прохожих, руки сжимались в кулаки, когда мысли возвращались к подруге: «Она всё ещё там? Что если её заменили? Что если она ушла?» Однако ты отгоняла тревогу. Это было твоё мгновение, маленькое приключение, и делиться им с кем-либо, даже с Дань Хэном, было бы несправедливо. Он должен оставаться на поезде, как и привык.
Проходя мимо клубов, ты видела знакомые вывески, мерцающие неоном: «Клуб “Серебряный Лис”», «Бар “Последний Вальс”». Они оживали в памяти, каждый звук, каждый отблеск света: отголосок прошлых ночей, смеха и разговоров. Ты почти слышала голос Трейси, её смех, смешивавшийся с музыкой, и это давало ощущение тепла и близости.
Когда ты добралась до бара, сердце забилось быстрее. Ты остановилась, оглядываясь, пытаясь уловить знакомый силуэт, услышать смех, и вдруг ощутила, как воспоминания смешались с настоящим: шумные улицы, свет неона, мерцающие бутылки за барной стойкой. Всё это казалось одновременно знакомым и чужим. Ты вспомнила, как любила эти места, как смеялась с Трейси после смены, как делилась с ней маленькими секретами, и как радостно ждала, когда снова пересечёшься с ней.
Ты сделала шаг вперёд, толкнула дверь, и шум бара накрыл тебя. Смесь запахов: алкоголя, сладких напитков и лёгкой горечи коктейлей окутала тебя. Однако за стойкой сегодня была какая-то другая женщина. Лёгкая тревога пробежала по спине.
Ты сделала ещё один шаг, огляделась вокруг, ловя каждый звук: шаги прохожих, звон бокалов, смешанный с музыкой. В этот момент осознала, что даже самые знакомые места могут быть чужими, если тех, кого ждёшь, нет рядом.
Ты позволила себе вдохнуть глубоко, ощутив контраст между шумом улицы и другим человеком за барной стойкой, прошлым и настоящим, своими эмоциями и тихой поддержкой Дань Хэна. Всё это слилось в одно ощущение: мир сложен, изменчив, но есть то, что остаётся с тобой: тихая, глубокая связь, которой не нужны слова.
Ты задержалась у барной стойки, позволяя себе прочувствовать этот контраст: всё здесь казалось знакомым и чужим одновременно. Бармен, заметив тебя, поздоровался, но Трейси не было видно. Решив еще немного подождать, ты вздохнула, облокотившись на стойку, и сделала знак, чтобы тебе налили что-то лёгкое, просто, чтобы не стоять с пустыми руками.
Пока ты ждала, кто-то рядом рассмеялся. Мужчина, сидевший на соседнем стуле, повернул голову в твою сторону. Его взгляд был цепким, слишком уверенным, таким, что ты сразу почувствовала, как тебе хочется отступить на шаг.
— Не думал, что такие, как ты, ходят сюда в одиночку, — сказал он, голос звучал с хрипотцой.
Ты вежливо улыбнулась, стараясь не давать повода продолжать разговор.
— Подругу? — усмехнулся он. — А мне показалось, ты скучаешь.
Ты отвела взгляд, встала и вышла на улицу через черный вход, надеясь, что на этом всё закончится. Однако мужчина поднялся со своего места и, пройдя вслед за тобой, приблизился к тебе уверенно и слишком близко.
Всё произошло быстро: сначала запах алкоголя ударил тебе в нос, потом тень, упавшая на стену, и шаг, которым он перекрыл тебе путь. Его движение было настойчивым, без права отступить.
— Эй, — начала было ты, но он уже потянулся ближе.
Мир сузился до одного мгновения: дыхание, запах спирта, чужая кожа, и вдруг губы, вторгшиеся в твоё пространство, вызвавшие у тебя поначалу шок и оцепенение. Всё внутри словно замерло. Руки попытались оттолкнуть его, но тело не слушалось, будто на мгновение застыло между страхом и неверием в происходящее.
В голове промелькнула мысль: “Что? Как это возможно? Я… я пришла увидеть Трейси, а он…” Звуки вокруг стали приглушёнными, словно вода обволакивала пространство. Шум бара, смех, музыка: всё это теперь звучало отдалённо, растворяясь в одно ощущение тревоги и растерянности.
Ты резко отстранилась, словно вынырнув из сна. Сердце колотилось, а лёгкие будто не могли наполниться воздухом полностью. Кожа горела, а в ушах стоял звон. Люди вокруг мелькали как тени, не замечая происходящего, но для тебя каждый взгляд был возможной угрозой.
Ты чувствовала смесь ярости и страха. Ярость, потому что кто-то посмел нарушить твоё личное пространство, вторгнуться в твой мир, пусть даже на секунду, а страх ,потому что ощущение контроля мгновенно исчезло, и ты не знала, как быстро восстановить равновесие. Инстинкт самозащиты кричал в голове: “Отойдите! Стойте от меня подальше!”
В этот момент всплыло его имя — Дань Хэн. Ты вспомнила его голос, его взгляды, его тихую поддержку, ту уверенность, которую он излучал даже молча. И именно эта мысль позволила тебе сделать шаг назад, сосредоточиться на дыхании, попытаться вернуть контроль. Каждое мелькание тени, каждый отблеск бокала казался тебе потенциальной угрозой.
И тут пришла ясность: это место шумное, яркое, но не твоё. Ты поняла, что спонтанное желание сделать сюрприз превратилось в ловушку для тебя. Каждое движение, каждая тень играли против тебя. Лёгкая паника пронзила тело, но ты старалась сохранять спокойствие, хотя внутренне клокотало ощущение опасности.
Незадолго до этого Дань Хэн шёл по коридорам Звёздного экспресса. Его шаги были ровными и тихими, каждый угол мужчина проверял взглядом, контролируя пространство вокруг. Он искал тебя, его глаза внимательно скользили по каютам, по лестницам, по техническим отсеку: ты могла быть где угодно, но он не оставлял ни малейшего шанса, что что-то останется без его внимания.
Дань Хэн заглянул в несколько отсеков и комнат, но нигде тебя не оказалось. Внутри его холодного взгляда мелькнула лёгкая тревога — редко возникающее у него ощущение. Он подошёл к Химеко, которая стояла у одной из технических панелей и занималась своими делами.
— Ты не видела её? — тихо спросил он почти без эмоций, но в голосе проскальзывал твёрдый оттенок требования.
Химеко подняла взгляд, слегка удивлённая его внезапной активностью. Она посмотрела на него и спокойно ответила:
— Она ушла… навестить свою старую подругу. В бар.
Дань Хэн моргнул почти незаметно. Бар. Место, которое он терпеть не мог: шум, толпа, алкоголь, бессмысленные разговоры. Мужчина никогда не любил такие заведения, предпочитая порядок и контроль, но это не имело значения. Его внутренний голос напомнил ему, что важнее всего сейчас — твоя безопасность.
— Где именно? — спросил он тихо, ровно, но с железной твёрдостью.
Химеко указала направление, слегка улыбнувшись:
— Не далеко, кажется бар “Последний Вальс”. Знаешь дорогу.
Он едва заметно кивнул и развернулся. Дань Хэн шёл по коридорам, проверяя свои данные на планшете, сверяя координаты и маршрут. Для него это было не приключение или риск, это был контроль. Контроль над ситуацией, над тем, чтобы с тобой ничего не случилось. Он представлял тебя в толпе, среди света, шума, чужих людей, и это ощущение мгновенно превратилось в холодное напряжение.
Он не торопился паниковать, не терял контроль, но шаги его становились чуть быстрее. Дань Хэн всегда считал, что эмоции — это слабость, но сейчас тревога была острой как скальпель. Он должен был убедиться, что с тобой всё в порядке. Дань Хэн прошёл через люки и коридоры экспресса, проверял камеры наблюдения, контролировал каждый угол.
Дань Хэн не думал о том, что ему неприятно или чуждо место, куда ты пошла. Бар, шум, алкоголь: всё это было вторично. Главное — твоя безопасность, и если для этого нужно зайти туда, он войдёт, тихо и без лишних слов, сдерживая бурю внутри.
Его взгляд оставался холодным и точным, сердце билось ровно, но была тихая, едва заметная тревога внутри. Он понимал: как только найдет тебя, любая угроза будет мгновенно устранена и это была не вспышка эмоций, а хладнокровная, рассчитанная забота, характерная для него.
В какой-то момент дверной проём за твоей спиной медленно распахнулся. Ты резко повернула голову и замерла. На пороге стоял Дань Хэн. В его глазах не было паники, не было лишней эмоциональной игры, только холодная, ясная концентрация и тихая тревога.
Ты видела, как он оценивает ситуацию, замечает каждое движение вокруг, каждый жест, каждую деталь. Дань Хэн шагнул ближе, и пространство вокруг словно замерло на мгновение.
Взгляд Дань Хэна зафиксировался на тебе, и мир вокруг перестал существовать. Ты чувствовала одновременно облегчение и страх, тревогу и тихую надежду. Он здесь, он видит, он знает… И именно это ощущение теперь определяло каждое твоё движение, каждый вдох.
Ты стояла, замерев, сердце колотилось, дыхание было прерывистым. И его присутствие было достаточно, чтобы всё, что произошло, перестало быть только твоей тревогой, а стало общей ситуацией, которую теперь нельзя было игнорировать.
Мир вокруг продолжал жить своей жизнью, музыка играла, посетители говорили и смеялись, но для тебя существовала только одна точка фокусировки: его взгляд, его присутствие, холодное и ясное, но одновременно мягкое в своей заботе.
Ты знала: сейчас нельзя ничего делать резко. Сейчас нужно выждать, оценить, прислушаться и эта мысль, что он здесь, наблюдает и готов вмешаться, позволила тебе хоть немного успокоиться, вернуть контроль над своим телом и разумом.
Ты почувствовала, как воздух сжался. Тот, кто держал тебя, почувствовал это прежде всех — ещё мгновение, и его улыбка стала вытянутой и неестественной. Он наклонился к тебе сильнее, и губы его коснулись твоих в наглом, циничном жесте: смешение дерзости и ощущения «я могу», которое так любят пьяные. Ты опомнилась и отстранилась плечом; в глазах кто-то мелькнул страх, но это было мгновенно погашено хохотом. Всё вокруг продолжало звучать, но каждый звук казался теперь через фильтр напряжения.
Дань Хэн подошёл и остановился в паре шагов. Его голос был тихим и холодным как лед:
В этом слове не было мольбы, в нём была команда. Несколько людей обернулись, кто‑то помедлил с шуткой, кто‑то вытянул шею. Пьяница, который держал тебя, низко и самодовольно рассмеялся:
— О, смотри-ка, у нас тут поклонник. Кто это такой вообще? — Он отпустил полуулыбку, как будто приглашая к продолжению представления.
Глаза Дань Хэна сузились. Он сделал шаг и оттолкнул того, кто держал тебя. Человек отлетел назад, задел стул, который здесь, по-видимому, отставили, чтобы у барменов была возможность отдохнуть, и закричал. Ты увидела, как рука Дань Хэна сомкнулась вокруг запястья нападавшего, не для того, чтобы удержать, а чтобы показать границу. Сжатие было настолько сильным и безжалостным, что хруст пронзил тишину улицы как стеклянная нота. Мужчина вскрикнул, лицо искривилось от боли, рука повисла под неестественным углом.
Голос Дань Хэна был ровным, без излишних эмоций, но таким тоном, что воздух вокруг похолодел:
— Ты сделал выбор, пусть он останется с тобой. — Его движения были рассчитаны: не жестокость ради жестокости, а демонстрация последствий. Рука нападавшего теперь болталась, не слушаясь; мужчина пытался её согнуть, но боль была невозможной. Люди вокруг замерли, шок и негодование медленно сменялись шёпотом.
Тут подошёл его товарищ, тот, который сочувственно похлопал по плечу и пытался выглядеть смешным. Он сделал шаг вперёд, чтобы убедить остальных, и сказал с хриплым смехом:
— Да он просто пошутил, расслабьтесь, ребята. Что вы, он же… — но слова застряли в горле. Ты видела, как лицо второго пьяницы бледнело, как будто он вдруг почувствовал масштаб случившегося. Его голос прозвучал уже иначе, не бравада, а попытка спасти положение. — Это ведь был… Розыгрыш.
Дань Хэн медленно повернулся к нему. Его рука, та самая, что только что сдавила запястье, переместилась, и в следующую секунду, тот, кто пытался оправдать пьяницу, был прижат к стене. Палитра эмоций на лице Дань Хэна была узкой: холод, раздражение, и та самая редкая вспышка ярости, которой он редко позволял властвовать. Его ладонь сомкнулась вокруг шеи второго пьяницы, пальцы точно нашли место, где хватка причиняла и боль, и страх, но не доводила до смерти. Голос его был низким, тихим, и в нём звучало смертельно спокойное предупреждение:
— У вас такие «шуточки»… Давай я с тобой пошучу?
У друга твоего обидчика на лице тут же отразился шок. Мужчина пытался говорить, бормотать оправдания вроде «я не хотел», «да ладно, это всё прикол», но слова уже казалось были бесполезны. Однако Дань Хэн не слушал оправданий Его лицо оставалось каменным, глаза холодными, но в них то и дело проскальзывала внутренняя буря, ярость, которую он держал на поводке. Дань Хэн держал ситуацию под контролем и давал понять всем вокруг: такого никому больше не позволят.
В тот момент, когда он прижал второго человека к стене и почувствовал под пальцами слабое сопротивление, его взгляд упал на тебя. Это не было мягкостью — это было мгновенное считывание состояния: твои глаза расширились, дыхание стало прерывистым, плечи дрожали. И в этот миг он понял: его действия, даже такие хладнокровные и точные, могли пугать тебя также сильно, как и сам инцидент.
Не думая о зрителях, он тут же ослабил хватку. Его лицо стало чуть мягче, не приветливее, а исключительно внимательнее, словно поверх маски из камня появилось небольшое пятно света. Он оттолкнул второго от стены и тот свалился на пол, задыхаясь, теперь с выражением ужаса на лице, а не веселья. Никто из компании нападавших больше не смел шутить; смех угас, смутное недоумение растеклось по лицам.
Дань Хэн повернулся к тебе. Его движения были быстрыми, но всё ещё сдержанными; никакой дикой паники, только намерение защитить. Он снял с плеча длинный, тёмный плащ и накинул его на тебя, так, чтобы плечи были скрыты и ты могла согреться. Ткань мягко упала, как гарант безопасности, как барьер между тобой и тем, что только что случилось. Это движение было не на показ; это был жест человека, который знал, что ты боишься холода и людского внимания, и хотел прикрыть тебя и от одного, и от другого одновременно.
Ты почувствовала его плечо рядом, но он не прижимал и не обнимал; он просто стоял близко как опора. Его дыхание было ровным, но в его теле была заметна усталость, та самая, которая приходит, когда человек сделал то, что надо. Он тихо осмотрел тебя взглядом, почти без слов, и его молчание оказалось громче многих фраз: «Я здесь.» Это было достаточно, но и в этом «достаточно» пряталась вина.
Он молча проверил тебя: взглядом пробежал по плечам, по рукам, по лицу; заметил дрожь в твоих пальцах, заметил покраснение на щеке и то тонкое испуганное мерцание в глазах. Дань Хэн не стал спрашивать, не стал требовать объяснений, вместо этого мягко, но твёрдо произнёс:
— Пойдём. Я отведу тебя обратно на экспресс. — Его голос был спокойным, но в нём слышалась команда, от которой невозможно было отказаться.
Перед тем как повернуться, он ещё на секунду посмотрел на мужчин, которые всё ещё стояли, ошарашенные и боязливые. Его взгляд был таким холодным, что в зале наступила тишина: никто не смел шевельнуться, затем он шагнул к тебе, и вы пошли обратно. Его плащ впитал аромат сухого дыма и железа, запах, который теперь для тебя означал безопасность и тяжесть ответственности.
Когда вы ушли из бара, шум быстро поглотил старые звуки, но их эхо оставалось в груди. Он не сказал «прости»; он не умел утешать словами. Вместо этого Дань Хэн окутал тебя своей заботой и вниманием, и это было его способом сказать: «Я не позволю этому повториться.» Однако в его глазах после всего этого зажглась вина, он уже чувствовал ту мысль, что преследовала его: «Я должен был быть рядом. Я должен был защитить её раньше.» И это чувство оставалось с ним, даже когда вы шли к экспрессу, в тишине ночного города.
Вы вернулись на Звёздный экспресс. Пенакония осталась позади, но шум и запахи города ещё какое-то время крутились в голове, как тёплое, но раздражающее эхо. Плащ Дань Хэна плотно облегал твои плечи, и его присутствие рядом было одновременно тяжёлым и спокойным: ощущение, что с ним рядом ты в безопасности, но теперь каждое его движение было тщательно выверено.
Он молча шагал впереди, проверяя каждый угол, каждый отсек поезда. Сердце стучало быстро, но не от страха, а оттого, что наконец-то вы вышли из зоны опасности. Ты шла рядом, чувствуя, как его холодная концентрация словно создаёт невидимый барьер вокруг тебя.
Он остановился у твоей каюты. Дань Хэн аккуратно открыл дверь, пропуская тебя внутрь, и твой взгляд на мгновение встретился с его глазами. Там была та же ледяная сдержанность, что и в баре, но смешанная с лёгкой тревогой. Он заметно напрягался, возможно, думая, что мог напугать тебя своими действиями.
Ты понимала его без слов. Он никогда не утешал словами. Его забота выражалась через действия: плащ на плечах, проверка каждого движения, уверенные шаги, которые защищали тебя от любых угроз. Ты кивнула, позволяя ему проводить тебя внутрь, ощущая его молчаливую заботу.
Как только ты оказалась в своей каюте, Дань Хэн проверил, что дверь закрыта, что никто не сможет проникнуть. Его взгляд быстро пробежал по комнате, фиксируя каждый угол. Он оставался рядом, но не слишком близко: холодная дистанция, с которой он всегда действовал, была теперь твоим щитом. Плащ слегка спадал с твоих плеч, как мягкий барьер между тобой и внешним миром.
— Всё будет хорошо, — тихо и ровно произнёс он, слова были сказаны почти безэмоционально. Его голос не требовал ответа, просто фиксировал факт: теперь ты в безопасности.
Ты позволила себе вздохнуть, чувствуя, как напряжение постепенно спадает, когда он плотнее укутал тебя в свой плащ. Его внимание, холодное и точное, оставалось рядом, но уже без угрозы.
Когда ты обернулась, чтобы ещё раз взглянуть на него, он медленно шагнул назад и направился к своей каюте. Его движения были осторожными, но решительными. Дань Хэн открыл дверь, тихо вошёл внутрь и закрыл её за собой. Внутри архив был холодным, сухим, с запахом бумаги и металла: именно там он предпочитал быть один, обдумывая свои действия и внутренние реакции.
Ты слышала, как тихо щёлкнула защёлка. Дань Хэн остался один, и в этот момент весь вес произошедшего, всё напряжение и вина обрушились на него. Он сел на край стола, сжал кулаки и закрыл глаза. Внутри бушевала буря: он думал о том, как напугал тебя, как ситуация могла развиться иначе, и как ответственность за твою безопасность всегда лежит на нём.
Ты знала, что он не выйдет оттуда самостоятельно, пока не придёт в себя. Однако у тебя был ключ к архиву, который когда-то Дань Хэн сам вручил тебе: маленький, но значимый символ доверия. Ты подошла к двери, повернула ключ, и дверь тихо щёлкнула открываясь. Его взгляд сразу уловил движение, но он не сделал ни шага, не сказал ни слова, просто остался сидеть в кресле.
— Можно войти? — тихо спросила ты.
Дань Хэн медленно поднял глаза, и в его взгляде мелькнула лёгкая тревога и удивление. Короткий кивок был всем, что тебе было необходимо и ты вошла внутрь. Он не подошел к тебе, но и не ушел в другую комнату; холодная дистанция оставалась, но теперь в ней просматривалась готовность к диалогу, хоть и без слов.
Ты осторожно подошла ближе и положила руку на его плечо. Он не отдернул её, не расслабился полностью, но позволил прикосновение. Это было как тихое «я рядом» и одновременно напоминание о его внутренней борьбе и чувстве вины.
— Я здесь, — произнесла ты почти шёпотом.
Дань Хэн не ответил, но его взгляд на мгновение смягчился. Его присутствие, холодное, точное и сдержанное, давало ощущение безопасности. Ты знала: он принял меры, чтобы больше ничего с тобой не случилось, и теперь мог позволить себе быть рядом.
Вы остались в архиве, наедине друг с другом, но в молчании. Он сидел в своем кресле, а ты присела на подлокотник кресла, приобняв его за плечи. Это молчание было тяжёлым, но не давило — это был момент восстановления контроля, время, когда после бурного события каждый погружался в свои мысли. Ты понимала: он переживает не меньше тебя, просто выражает это иначе.
Ты знала, что он чувствует: «Я должен был быть рядом. Я должен был защитить её.» И это чувство будет преследовать его дольше, чем сам инцидент. Ты осторожно коснулась его плеча ещё раз, и он слегка кивнул, словно подтверждая, что он в порядке, рядом, и что угроза больше не существует.
Ты сидела рядом, всё ещё ощущая лёгкую дрожь от событий в баре, но внутри уже не было страха. Его присутствие рядом постепенно успокаивало, но в тебе нарастало желание не просто быть защищённой, а показать, что ты доверяешь ему полностью.
Не думая долго, ты наклонилась ближе. Его глаза на мгновение расширились, заметив твоё движение, но он не сделал ни единого движения назад: его тело оставалось как всегда сдержанным. Ты осторожно поцеловала его в висок, закрыв глаза, прижимаясь к его плечу и обняла крепче.
Дань Хэн вздрогнул. Это было маленькое, почти незаметное движение, но для тебя оно означало всё: он не ожидал этого. Его внутренний контроль, привычная холодная стража, на секунду треснули, словно лед под солнечными лучами. Его руки не обвивали тебя сразу, они остались опущенными, напряжёнными, как будто он боялся, что может сделать что-то не так.
Ты почувствовала, как его тело дрожит, и твоя уверенность только усилилась. Ты приняла его, весь его холод и сдержанность, без страха, без условий. И это, словно тихий импульс, дало ему понять, что он больше не должен быть одиноким в своих чувствах.
Он слегка наклонился, осторожно, медленно, будто проверяя, что твой жест безопасен, что он не причинит тебе боли. Его ладони лёгкими, сдержанными движениями коснулись твоей спины, словно спрашивая, разрешено ли ему быть ближе. Этот контакт был точным, контролируемым, но теперь уже не отчуждённым, впервые с момента инцидента он позволил себе быть рядом и не отстраняться.
— Теперь всё в порядке… Не волнуйся… И… Прошу, больше не ввязывайся в такие авантюры… — прошептал он.
Ты чувствовала, как его дыхание постепенно выравнивается, а напряжение уходит. Дань Хэн всё ещё холоден, всё ещё сдержан, но теперь между вами есть какое-то новое понимание. Ты не боишься его, и он это чувствует.
— Обещаю, — пробормотала ты, уткнувшись лбом в его грудь.
В этот миг молчание в архиве стало мягким. Оно было наполнено новым смыслом: присутствием друг друга, доверием и спокойствием. Он не сказал больше ни слова, но его взгляд говорил больше, чем любое утешение: «Я здесь. Я рядом. Всё под контролем.»
Ты медленно отстранилась, но осталась рядом, не убирая руку с его плеча. Он позволил этому случиться, и в этом молчании было что-то большее, чем слова. Это была связь, тихая и прочная, которую никто не мог нарушить.
Он слегка кивнул тебе, почти незаметно, и ты поняла: внутри него бушевала буря, но теперь она уже не управляла им. Ты приняла его полностью, и это позволило ему впервые после происшествия почувствовать спокойствие, пусть пока и не словесное, а тихое, внутреннее, но настоящее.