Какой-то ублюдок пытался насильно поцеловать тебя
Ты вошла в комнату, где обычно царил порядок и холод, и почувствовала привычное напряжение. Он сидел за столом, погружённый в бумаги и приборы, глаза скрыты за маской, которая всегда казалась тебе символом его неприступности. Доктор Рацио был известен своей холодностью, и ты знала, что за этим стоит не равнодушие, а внутренняя дисциплина и привычка контролировать всё вокруг.
Сегодня тебе решительно надоело терпеть молчаливую дистанцию. Ты подошла к нему, сердце стучало быстрее обычного, но голос оставался спокойным.
— Рацио, — произнесла ты, пытаясь уловить его взгляд, хотя сделать это было практически невозможно, — мы должны поговорить.
Он оторвался от бумаг лишь на мгновение, словно оценивая твою решимость, а затем вернулся к работе.
— Поговорить? — прозвучало ровно, без намёка на эмоцию. — О чём?
Ты сделала шаг ближе, не сдаваясь. Твои пальцы сжали края его стола.
— О нас. О том, как мы… Мы общаемся. Я чувствую, что ты… — Ты на мгновение замолчала, подбирая слова. — Ты слишком холоден со мной. Иногда мне кажется, что тебе всё равно на то, что я чувствую.
Он отодвинул бумаги в сторону, как будто впервые обратив внимание на твоё присутствие, и повернул к тебе лицом. В его глазах была смесь удивления и тихого раздражения — это было почти непостижима, но в этом таилась честность, которую ты редко видела.
— Ты говоришь о чувствах, которых я не понимаю, — сдержанно произнёс он. — Меня никто не учил любить. Я не знаю, как выражать эмоции так, чтобы они были понятны другим. Ты не видишь, но я доверяю тебе. Я забочусь о тебе. Возможно, это незаметно, но это правда.
Ты нахмурилась, пытаясь переварить его слова. Они звучали как рациональное объяснение, холодное и точное, но за этой точностью угадывалась искренность. Ты вздохнула.
— Рацио… Я понимаю, что тебе трудно. Но твоя холодность ранит меня. Я хочу чувствовать твою заботу, а не только слышать о ней. Мне важно, чтобы ты понимал меня, чтобы мы были вместе, не только на уровне разума.
Мужчина замер, словно пытаясь осмыслить каждое слово. Его глаза на мгновение стали мягче, а ты почувствовала, что он слышит тебя, что слова не проходят мимо.
— Ты чувствуешь, что я… Не достаточно тебя понимаю, — наконец произнёс он. — Возможно, я никогда не смогу проявлять эмоции так, как другие. Но я не хочу, чтобы ты страдала. Я ценю твою искренность.
Ты сделала шаг ближе и протянула руку. Он лишь взглянул на тебя, но не отстранился. Ты слегка прикоснулась к его плечу, и, несмотря на привычную маску дистанции, почувствовала, как в его теле что-то немного расслабилось, словно открылось место для доверия.
— Я не обижаюсь на тебя, — тихо произнесла ты, — я просто хочу, чтобы мы были честны друг с другом. Чтобы мы понимали, что чувствуем.
Он наклонил голову, почти кивнув — это был его способ согласиться, его тихое, рациональное «да», и этот жест заставил тебя улыбнуться. Это было маленькое, но важное признание, и в этом мгновении вы нашли общий язык.
— Хорошо, — произнёс он после паузы. — Я хочу показать тебе кое-что. Только не говори никому. Это новая разработка, которую я создал. Её нельзя показывать посторонним, пока я не закончу испытания.
Ты кивнула, чувствуя смесь волнения и любопытства.
— Я не скажу никому, — пообещала ты. — Можешь быть уверен.
Он встал и повёл тебя к лаборатории. Помещение встретило тебя запахом металла и реагентов, мерцанием приборов и мягким гулом энергии. Это место всегда казалось тебе почти магическим, но теперь оно обрело новый смысл: здесь он был настоящим, открытым и готовым делиться своим миром.
— Смотри, — произнёс он, указывая на стол с приборами и сложной схемой. — Это то, над чем я работал последние месяцы… — Он замолчал, как будто подбирал слова, и снова посмотрел на тебя. — Я хочу, чтобы ты поняла, как это важно. Для меня. Для нас.
Ты присела рядом и внимательно изучала приборы, его чертежи и схемы. Он рассказывал о них с необычным энтузиазмом, объясняя каждый нюанс, каждую деталь, и ты чувствовала, как его холодность растворяется в этом волнении, которое он испытывал, делясь своей тайной.
— Я доверяю тебе это, — произнёс он тихо, почти шепотом, — потому что верю, что ты не предашь меня. Не расскажешь никому, пока я не решу, что пришло время.
— Никому, — пообещала ты, взяв его за руку. — Это останется между нами.
Он кивнул, и на мгновение ты увидела его взгляд без привычной маски рациональности. Это был взгляд, который доверял, который признавал твою близость, твоё понимание и твою преданность.
Следующие несколько часов вы провели вместе, обсуждая детали разработки, тестируя приборы и обмениваясь мыслями. Рацио был необычайно сосредоточен, но время от времени взгляд его встречался с твоим, и в его глазах читалась забота, которую он редко позволял себе показать.
Ты понимала, что эта лаборатория — его мир, его тайна, и теперь ты была частью этого мира. Его доверие было редким даром, и ты ощущала ответственность за него, но в то же время тепло и гордость: он позволил тебе войти в глубины своего разума и своего сердца.
— Спасибо, — тихо произнесла ты, когда он на мгновение откинулся назад и слегка улыбнулся. — За доверие. За всё.
Мужчина кивнул, и в этом движении было что-то большее, чем просто согласие. Было признание: он видел тебя, понимал и принимал.
— Ты важна для меня, — спокойно произнёс он, но для тебя это прозвучало как откровение. — Возможно, я не умею говорить это часто, но это правда.
Ты улыбнулась и прикоснулась к его плечу. На мгновение казалось, что весь холод Рацио растаял, уступив место доверию и безопасности.
— Я знаю, — произнесла ты. — И я тоже хочу, чтобы ты понял, как важен для меня.
Он снова кивнул, и на этот раз в его взгляде была мягкость, почти невидимая для посторонних, но для тебя она была очевидна. Это было начало чего-то нового, начала доверия, которое не требовало слов, а проявлялось в каждом его действии, в каждом взгляде, в каждом эксперименте, который он с энтузиазмом показывал тебе.
В этот момент ты поняла, что между вами возникла особая связь: рациональная, точная, но при этом тёплая и настоящая. Твоя решимость и честность позволили Рацио открыть часть себя, которую он редко показывал, и теперь вы стояли на пороге чего-то, что могло быть тайной, но одновременно и основой для доверия и взаимопонимания.
Он снова посмотрел на тебя, и на мгновение ты увидела человека, который, несмотря на холодность и рациональность, способен любить, заботиться и доверять. И это доверие стало для тебя самой дорогой тайной, которую вы теперь делили вместе. Однако где-то за пределами этих стен уже зрела тень. Человек, чьи мысли были полны зависти и обиды, всё чаще и чаще возвращался к имени Рацио.
Его звали Астерн. В Гильдии эрудитов его знали, как упорного исследователя, готового проводить бессонные ночи над схемами и формулами, пока остальные уже давно сдавались. Он не был лишён таланта, напротив — его труды могли бы стать достойным вкладом в общее знание. Однако рядом с Рацио всё казалось тусклым. Любое открытие, любое рассуждение меркло в тени холодного гения, который всегда знал больше, чем говорил.
Астерн помнил тот день особенно ясно. Тогда он вошёл в зал совета с ощущением победы. В руках у него были материалы — результат долгих месяцев изысканий. Он с гордостью представил коллегам свою работу, полагая, что наконец-то получит признание. В тот момент Астерн чувствовал, что совершил шаг в будущее, что нашёл новую грань понимания.
Однако Рацио даже не поднял взгляда.
— Повторение, — произнёс он хрипловатым голосом из-под маски. — То, что вы называете открытием, Астерн, было совершено трижды. Первым — Даймос двести лет назад, затем подтверждено группой Сандора, и, наконец, уточнено Чарльзом и его учениками.
Слова были брошены холодно, словно сухой отчёт, но в них чувствовалась насмешка. Астерн замер, потрясённый, и попытался возразить:
— Но я… Я построил это иначе! Моё решение оригинально, вы даже не взглянули на него…
Рацио наконец поднял голову, и его глаза сверкнули за прорезями маски.
— Зачем смотреть? — его голос был полон ледяной иронии. — Вы хотите, чтобы я объяснил вашу работу? Хорошо. — Он начал описывать шаг за шагом теорию, которую Астерн считал своей. Каждый механизм, каждую цепь, каждый расчёт. Словно он видел бумаги Астерна насквозь, не прикасаясь к ним. — Вы называете это открытием, но это всего лишь учебное упражнение.
В зале воцарилась тишина. Кто-то из коллег сдерживал усмешку, кто-то отвернулся, чтобы не смотреть на унижение.
Астерн ощущал, как в груди поднимается пламя.
— Вы… Вы думаете, что вправе решать, чья работа ценна, а чья нет?! — сорвался он. — Вы даже не дали мне закончить!
— Законченное не нуждается в словах, — отрезал Рацио. — Ваш труд — повторение. Усердное, но бесполезное.
Тон был не злым, не агрессивным, а намного хуже: холодный, равнодушный, словно Астерн был лишь учеником, ошибившимся на простейшем шаге. Астерн в тот день покинул зал с высоко поднятой головой, но на деле прятал от остальных своё унижение. Однако внутри кипела ненависть.
С тех пор прошло несколько недель. Астерн не мог забыть унижение. Каждый раз, когда он садился за стол и раскрывал тетради, перед глазами вставала сцена: равнодушный, спокойный, безразличный к чужому труду Рацио и голос, звучащий в голове: «Повторение. Усердное, но бесполезное».
Сначала Астерн пытался заглушить злость. Он говорил себе, что продолжит работу, что докажет всем, в том числе и Рацио, что его идеи стоят внимания. Но чем дальше, тем яснее становилось: никто не слушал, никто не замечал. Все продолжали говорить о Рацио, его открытиях, его таланте.
Ненависть проросла, как ядовитый корень.
"Он всегда выше. Всегда холоден. Всегда смотрит сверху вниз."
Астерн начал наблюдать за ним. Он видел, как коллеги сдержанно восхищаются, как молодые исследователи украдкой смотрят на Рацио с благоговением, а старшие с уважением. Никто не смел возразить ему в открытую.
"Я один видел его настоящего. Я знаю, какой он высокомерный, самодовольный. Ему плевать на чужой труд. Он растаптывает его, потому что может."
Эти мысли жгли его изнутри и постепенно в голове Астерна созрел план. Сначала это было желание доказать свою правоту. Потом — желание отомстить. А после стало уверенностью в том, что единственный способ унизить Рацио так же, как тот унизил его, это ударить по самому дорогому.
Он начал собирать информацию: где бывает Рацио, с кем общается, как работает. Астерн выспрашивал у коллег, пытался проникнуть в архивы. Ему нужно было найти слабое место.
"Гений, которому нет равных… Но даже у гения должна быть трещина."
Однажды, проходя мимо лаборатории Рацио, Астерн заметил необычное: тот редко работал с кем-то рядом, но в последнее время что-то изменилось. Чья-то тень мелькала за дверью, чей-то голос звучал в коридоре, прежде чем створки закрывались.
Астерн остановился, прислушался. Слов было не разобрать, но тихий и лёгкий смех, задел его за живое, словно нож.
"Он доверяет кому-то? Этот холодный демон, который меня растоптал? Кому-то он отдаёт часть своего мира?"
Ревность и злость смешались с болезненной завистью.
"Значит, у него есть слабое место."
Мысли Астерна стали темнее. Ночами он не мог уснуть, представляя себе Рацио, склонившегося к кому-то с тем вниманием, которого сам Астерн никогда не получал. И тогда внутри рождалось одно желание: показать всем, что этот гений ошибается, что его можно задеть, унизить, разрушить.
"Я заставлю его почувствовать то, что почувствовал я. Пусть он узнает, что значит, когда твой труд и твоя жизнь кажутся бесполезными."
Астерн сжимал кулаки, его мысли становились всё более мрачными и отчаянными. Мужчина ждал случая и верил, что он должен был произойти.
Тихий гул приборов стал привычным фоном, когда ты вошла в лабораторию. Рацио ненадолго ушёл: сказал, что ему нужно проверить архивы. Ты рассматривала схемы на столе, аккуратно разложенные им, и ощущала почти благоговейный трепет от того, что тебе позволено быть частью его мира.
Ты не сразу заметила, что в комнате кто-то есть. Сначала мелькнула тень, потом скрипнула дверь. Ты обернулась и замерла, увидев Астерна. Его глаза блестели странным огнём, смесью ярости и чего-то ещё, чего ты не могла распознать.
— Интересно, — сказал он медленно, входя в комнату и оглядывая приборы. — Значит, вот так выглядит святая святых великого доктора Рацио.
Он двинулся к столу, даже не обращая на тебя внимания, и начал рассматривать чертежи. Его пальцы скользили по бумагам, взгляд был жадным, почти безумным.
— Что вы делаете? — резко спросила ты, сделав шаг вперёд.
Он повернул голову к тебе, и его улыбка стала шире.
— А что, ты его охранница? — произнёс он с ядовитой насмешкой. — Неужели не противно быть рядом с ним? С этим холодным идолом, который презирает всех вокруг?
Ты нахмурилась, пытаясь сохранить спокойствие.
— Ты не имеешь права быть здесь. Уходи.
Астерн тихо засмеялся, но в этом смехе слышалась лишь злоба.
— «Не имею права»… — повторил он, словно смакуя слова. — А он имеет право уничтожать чужие труды? Выставлять их посмешищем? Считать себя выше всех? — Он шагнул ближе, и ты ощутила его тяжёлый взгляд. — Ты даже не представляешь, какой он на самом деле.
— Я знаю его лучше, чем ты, — твёрдо ответила ты.
Астерн качнул головой, усмехаясь.
— Лучше? Ты думаешь, он способен любить? Думаешь, он доверяет тебе? Нет. Он использует тебя как инструмент. Как использовал всех.
Эти слова больно резанули, и ты почувствовала, как сердце сжалось, но ты выпрямилась, пытаясь не показать сомнения.
— Ты не знаешь, о чём говоришь.
Астерн подошёл ближе, так что между вами осталось лишь пару шагов. Его глаза сверкали безумием.
— Я знаю всё. Я знаю, что значит быть униженным им. Он холоден, равнодушен, и ты для него только игрушка. Но ведь ты не такая, правда? — Его голос стал мягче, почти вкрадчивым. — Ты хочешь, чтобы тебя понимали. Чтобы тебе доверяли. Чтобы с тобой были настоящими, а не скрывались за маской.
Ты сделала шаг назад, но он продолжал приближаться.
— Остановись, — твёрдо произнесла ты.
— Почему? — он чуть склонил голову, и его улыбка стала пугающе нежной. — Разве ты не хочешь настоящей близости? Не хочешь, чтобы тебя любили, а не просто терпели?
— Я не буду это слушать. — Твой голос дрогнул, но ты старалась сохранять уверенность.
Астерн рассмеялся снова, но теперь в его смехе слышалась ярость.
— Любовь… Доверие… — он произнёс слова почти с издёвкой. — Всё это для него пустой звук. Но не для меня. Я могу показать тебе, что значит быть с тем, кто действительно чувствует.
Прежде чем ты успела отступить, он резко схватил тебя за плечи и прижал к холодной стене. Ты замерла, сердце колотилось так, что казалось, будто вот-вот вырвется.
— Отпусти! — выкрикнула ты, пытаясь вырваться.
Астерн наклонился ближе, и в его глазах сверкнуло что-то дикое.
— Я дам тебе то, чего он никогда не даст, — прошептал он и, не дожидаясь ответа, прижался губами к твоим.
Ты застыла в шоке. Мир словно перевернулся, секунды растянулись до бесконечности. Ты пыталась оттолкнуть его, но он был сильнее. Наконец Астерн отстранился, и в его глазах светилось злое ликование.
— Видишь? — сказал он с улыбкой. — Теперь ты предала его. Ты позволила.
— Нет! — выкрикнула ты, едва найдя в себе голос. — Это неправда! Я… Я не хотела…
— Но ты ведь не остановила меня сразу, — ядовито прошептал он. — Значит, в глубине души ты тоже сомневаешься.
— Замолчи! — твой голос сорвался, и в глазах выступили слёзы. — Я не предала его!
Астерн снова прижал тебя к стене, на этот раз ещё сильнее, его глаза сверкали яростью и безумием.
— Ты принадлежишь ему? — прошипел он. — Нет. Сегодня ты принадлежишь мне.
Ты чувствовала панический ужас, пытаясь вырваться, но он держал крепко. Именно в этот момент дверь лаборатории распахнулась. Гулкий звук шагов пронзил тишину, и воздух словно сгустился.
Рацио остановился в дверях, а его глаза за маской сверкнули холодным огнём. Взгляд упал на вас, и на мгновение повисла тишина, такая острая, что даже дыхание стало невозможным. Астерн застыл, но не отпустил тебя сразу. Его губы исказила кривая усмешка.
— Вот и он, — тихо сказал он. — Пришёл увидеть, что твой мир рушится.
Рацио шагнул вперёд: его движения были медленными, точными, как у хищника, который не спешит, потому что уверен в исходе.
— Отпусти её, — спокойно произнёс он. Он не кричал, в его словах не было ярости. Только холод, настолько ледяной, что воздух вокруг, казалось, задрожал.
Астерн усмехнулся, но в глазах его мелькнул страх.
— Почему? Боишься, что она выберет меня? Что я дам ей то, чего ты не можешь?
Рацио подошёл ближе. Его фигура заслонила свет ламп, и теперь он казался выше и страшнее, чем когда-либо.
— Я сказал, — его голос стал тише, но в нём звучала сталь, — отпусти её.
Астерн колебался лишь мгновение. Его пальцы сжали твоё плечо так, что ты едва не вскрикнула от боли. Однако взгляд Рацио был настолько холоден и непреклонен, что даже без слов было ясно: если он сделает шаг дальше, тогда последствия будут необратимыми.
Медленно, со злостью и ненавистью, Астерн отпустил тебя. Ты отступила к Рацио, сердце колотилось, руки дрожали. Он на мгновение коснулся твоей руки, и этого прикосновения хватило, чтобы дыхание стало ровнее.
— Ты слишком далеко зашёл, Астерн, — тихо произнёс Рацио. В его голосе не было эмоций, и именно это пугало больше всего. — Ты сам подписал себе приговор.
Астерн сделал шаг назад, но его глаза горели ненавистью.
— Ты ещё пожалеешь, Рацио, — прошипел он. — Ты всегда считал себя выше всех. Но я докажу тебе, что даже гений может пасть.
Астерн побежал к двери и исчез в коридоре, оставив после себя только тяжёлые воспоминания. Ты стояла рядом с Рацио, всё ещё дрожа и в этот момент он повернулся к тебе, а его взгляд смягчился впервые за всё время.
Ты кивнула, хотя слова так не сошли с губ. Рацио осторожно, бережно положил руку тебе на плечо, как будто боялся сломать. И в этом жесте было всё: его забота, его доверие и та любовь, которую он редко показывал словами.
В тот миг ты знала: никто и никогда не сможет разрушить то, что связывает вас. Ни зависть, ни ненависть, ни чужая злоба.
Ты шла рядом с Рацио молчал. Шаги гулко отдавались в ночной тишине, и каждый раз, когда ты открывала рот, чтобы заговорить, слова тут же застревали в горле. Ты знала, что должна сказать что-то: объяснить, оправдаться, убедить его, что произошедшее не твоя вина. Однако он будто чувствовал твои мысли и не давал ни малейшей возможности. Его холодный профиль оставался непоколебимым как мрамор.
— Рацио… — наконец выдавила ты, не выдержав. — Я… Я сопротивлялась. Это не то, что ты думаешь.
Он резко остановился и повернул голову к тебе. Его глаза сверкнули в темноте так, что тебе стало страшно, но не из-за него, а из-за того, сколько безмолвной силы и решимости в них скрывалось.
— Ты думаешь, я сомневаюсь в тебе? —спросил он.
Его слова попали в самое сердце и ты сглотнула, опустив взгляд, а затем почувствовала, как в груди теплеет. Он без колебаний, без условий доверял тебе. Всё, что произошло в лаборатории, было предательством Астерна, но не твоим.
Когда вы добрались до твоего дома, Рацио неожиданно задержался у двери. Его пальцы пробежали по панели, словно он проверял замки, а потом он прошёл внутрь вместе с тобой.
— Здесь холодно, — недовольно заметил он, оглядывая комнату.
Ты хотела возразить, но прежде чем успела, он взял плед с кресла, развернул его и набросил тебе на плечи. Ты замерла, не веря своим глазам. Рацио, обычно такой отстранённый, сам заботился о тебе так трогательно и неловко, что сердце кольнуло.
Ты подчинилась, глядя на него, за тем как Рацио суетился возле тебя. Он налил тебе чай: его движения были уверенными, чёткими, но чуть резкими, будто он не умел обращаться с такими мелочами. Затем мужчина подошёл ближе, положил чашку в твои руки и, к твоему удивлению, подоткнул плед по краям, чтобы ты не мёрзла.
— У тебя дома слишком холодно, — пробормотал он, и в его голосе сквозило раздражение, но скорее на себя, чем на тебя.
Ты улыбнулась, не сдержавшись.
В тот момент, когда ты произнесла эти слова Рацио замер. Его глаза расширились на секунду, а потом он резко отвернулся и нацепил маску, закрывая лицо. Ты заметила, как алый румянец скрылся под гипсовым слепком. И эта его неловкая уязвимость согрела сильнее любого пледа.
На следующее утро Рацио снова был прежним: собранным, холодным, расчётливым. Ты видела, как он вошёл в свой кабинет и без лишних слов погрузился в работу. На экранах один за другим появлялись коды доступа к лаборатории, записи с камер, копии переписок. Рацио действовал как хирург: методично, точно, без малейшей эмоции. Каждый факт он выкладывал в стройную линию, превращая хаотичные данные в неоспоримую систему доказательств.
— Попытка несанкционированного доступа, — сухо произнёс он, не глядя на тебя. — Нарушение этических норм. Давление на ассистента.
Ты молчала, только наблюдала за тем, как он собирает куски мозаики в картину, от которой у Астерна не останется выхода.
— Он думает, что способен играть в эти игры, — продолжил Рацио, и на секунду его губы дрогнули в насмешливой усмешке. — Но он просчитался.
Заседание совета проходило в огромном зале с высокими окнами. Строгие лица учёных и администраторов повернулись к Рацио, когда он шагнул вперёд.
Астерн с побелевшим лицом, уже был там, всё ещё пытаясь сохранить видимость уверенности. Он открыл рот, чтобы заговорить, но Рацио опередил его.
— Уважаемые члены Совета, — начал он холодным, чётким тоном. — Я предоставляю доказательства систематического нарушения норм со стороны Астерна.
На экраны один за другим выводились фрагменты: запись входа в лабораторию в отсутствие Рацио, зафиксированные попытки доступа к закрытым файлам, переписка, где Астерн намекал на возможность «поделиться» чужими идеями. И, наконец, отчёт о давлении на ассистента.
— Это… Это инсинуации! — выкрикнул он. — Ты всё подстроил!
Рацио даже не повернул к нему головы.
— Забавно слышать подобные слова, — сухо произнёс он, глядя прямо на Совет. — Особенно когда каждый факт подтверждён системой.
Он предугадывал каждое возражение: когда Астерн начал твердить о недоступности камер, Рацио вывел архивные записи; когда тот заговорил о праве на исследование, Рацио показал документы с датами публикаций, доказывающих вторичность его идей.
Астерн захлёбывался словами, но каждый раз натыкался на стену железной логики. В зале воцарилась тишина, когда председатель Совета поднялся.
— Решение принято. Астерн исключается из проекта. Ему запрещается доступ к архивам Гильдии и проведение любых разработок под её именем.
Слово «исключается» прозвучало как приговор. Астерн опустил голову. Всё, чего он боялся, сбылось: его карьера рухнула на глазах у коллег, а вместе с ней и остатки репутации.
Уже после заседания ты догнала Рацио в коридоре. Он шёл быстро, и его шаги звучали тжелее обычного, будто он нёс на себе груз эмоций, которые не позволял себе проявлять.
Он остановился и посмотрел на тебя: в его глазах не было ни торжества, ни злорадства. Только холодная усталость.
— Угроза устранена, — невозмутимо произнёс он. — Теперь можешь работать спокойно.
Ты кивнула, но в его взгляде заметила нечто большее: глубоко, за слоем холодной маски, скрывался страх. Страх потерять тебя. И, может быть, гордость за то, что ты осталась рядом, несмотря ни на что. И в тот миг ты поняла: за всей этой рассудочной стратегией, за беспощадной логикой и контролем, стоит человек, который учится любить так, как умеет, по-своему, неловко, но искренне.
Домой ты вернулась вместе с Рацио, и тишина давила сильнее, чем любые слова, произнесённые на заседании Совета. Он всё ещё был таким же собранным снаружи, но ты знала о том, что внутри всё кипело. Ты видела это по его шагам: быстрым, резким, будто он хотел уйти вперёд от самого себя.
— Рацио… — осторожно позвала ты, когда он остановился у твоей двери.
Он промолчал, открывая дверь, пропустил тебя вперёд и закрыл за собой. Внутри Рацио первым делом включил свет, прошёл по комнате, проверил окна и запоры. Всё это выглядело как привычка, но ты заметила, что его движения были чрезмерно напряжёнными, будто он хотел убедиться, что ничто больше не может тебе угрожать.
— Ты поступил правильно. Совет всё понял. — произнесла ты, подойдя ближе.
Он посмотрел на тебя так, будто твои слова ничего не значили. Холод в его глазах, который обжигал других, вдруг сменился чем-то тяжёлым, почти болезненным.
— Правильно… — тихо повторил он. — Если бы я действовал быстрее, он бы не посмел к тебе прикоснуться.
В тот миг ты замерла. В этих словах не было обвинения тебе, только ненависть к самому себе. Он стоял, сжав кулаки, и впервые за всё время выглядел уязвимым.
Ты шагнула вперёд и взяла его за руку. Это движение заставило его вздрогнуть, но он не отстранился.
— Рацио, ты не мог предсказать…
— Я обязан предсказывать, — резко перебил он. — Это моя работа. Моя… — он запнулся, впервые теряя чёткую линию речи. — Моя обязанность.
— А моя обязанность — доверять тебе. И я доверяю.
Он замер, будто не знал, что ответить. Ты почувствовала, как его пальцы дрожат в твоих ладонях. Пусть и едва заметно, но дрожат.
Позже, когда ты сидела на диване, он вдруг принёс одеяло и молча накинул его тебе на плечи и сел рядом. Ты смотрела на него, удивляясь.
— Ты опять считаешь, что я замёрзла?
— Здесь холодно, — буркнул он. — Ты не замечаешь.
— Тогда сядь ближе. — произнесла ты, улыбнувшись ему.
Рацио поднял на тебя глаза. Такой взгляд ты редко видела у него: растерянный, уязвимый, будто он не понимал, чего от него ждут, но всё-таки сел ближе.
Тепло его кожи коснулось тебя, и ты ощутила, как мужчина напрягся. Его тело было словно вечно натянутая струна, вот-вот готовая сорваться.
Ты потянулась и аккуратно положила голову ему на плечо.
— Что ты… — начал он, но голос предательски дрогнул. Мужчина замер в растерянности.
— Я отдыхаю, — спокойно ответила ты.
Он хотел что-то сказать, но так и не решился. Его дыхание стало чуть чаще, а потом он осторожно, неуверенно положил ладонь на твою руку, будто боялся, что ты оттолкнёшь.
— Видишь? — тихо прошептала ты, перевернув свою ладонь и переплела ваши пальцы. — Я в безопасности. Со мной всё хорошо.
Он закрыл глаза, а на лице появилась тень эмоции, которую он всегда скрывал.
— Ты понятия не имеешь… как близко было всё к тому, чтобы… — он осёкся, не договорив.
— Но ведь не случилось. Потому что ты рядом. — заверила его ты, подняв голову.
В его взгляде мелькнуло что-то новое: не просто гордость или самоуверенность, а именно благодарность. И это напугало его больше, чем любая угроза.
Спустя время вы легли спать, однако ночью ты проснулась, словно почувствовав, что Рацио всё ещё сидел рядом. Он не спал, а просто сидел на кресле у окна, смотрел в темноту.
— Ты спи, — коротко произнёс он, чуть вздрогнув от твоего голоса.
— А ты? — спросила его ты, приподнявшись на локтях.
— В четыре часа утра? — усмехнулась ты.
— Если кто-то ещё решит… — нахмурился он.
— Никто не решит, — перебила ты. — Потому что ты уже всё сделал. Ты защитил меня.
Он посмотрел на тебя и впервые за всё время ты увидела в его глазах усталость. Не ту, что обычно бывает от работы, а ту, что селиться в людях от страха. Ты аккуратно коснулась его плеча.
— Теперь твоя очередь отдыхать.
Он молчал, но ты потянула его за руку и почти силой усадила рядом на кровать. Рацио неловко сел, будто не понимал, как себя вести.
— Это… Неуместно, — отрезал он, но голос звучал слабее обычного.
— Это нужно, — твёрдо ответила ты. — Ты не железный.
Он закрыл глаза и вздохнул. Потом, наконец сдавшись, лёг поверх одеяла, оставаясь в своей рубашке, но рядом с тобой.
Ты снова положила голову ему на плечо. Однако на этот раз он не напрягся, а наоборот, будто впервые позволил себе расслабиться.
— Ты слишком упрямая, — пробормотал он.
Ты лишь улыбнулась и закрыла глаза. И в тишине, под ритм его дыхания, ты почувствовала, что за холодной маской, за бронёй логики и расчёта скрывается человек, который учится быть рядом. Неловко, тяжело, но искренне.