Какой-то ублюдок пытался насильно поцеловать тебя
Ты сидела рядом с Сяо на вершине скалы, где небо казалось ближе, чем земля. День клонился к закату, и мягкий золотистый свет заливал край мира, окрашивая его тёмно-оранжевыми мазками. Под вами раскинулся Ли Юэ — город, который никогда не знал всего, что было сделано ради его защиты.
Сяо лежал рядом, опираясь на локоть, с закрытыми глазами. Ты медленно перебирала пальцами его гладкие, слегка жёсткие пряди волос, поддающиеся твоему прикосновению с едва уловимым трепетом. Он не отстранялся, напротив, казалось, ему было приятно. Сяо даже чуть улыбнулся, и уголки его губ дрогнули, как будто он забывал, что умеет делать это.
— Это приятно, — негромко произнёс он, не открывая глаз.
Ты улыбнулась в ответ, хотя он этого не видел.
— Я стараюсь, — прошептала ты.
Тишина между вами была не пустой, а насыщенной. Лёгкий ветер трепал траву, скользил по твоим плечам. Ты чувствовала, что в этот момент он был не яксой, не адептом, не тенью войны, а просто... Сяо. Таким, каким ты хотела видеть его чаще: настоящим, тёплым, уязвимым, живым.
Ты провела пальцем по его виску, задержалась чуть дольше. Он открыл золотистые, глубокие, как старое вино и заброшенные храмы глаза. В них было всё: и боль, и память, и ожидание чего-то, чего Сяо сам не осмеливался назвать.
Ты не знала, почему решила задать этот вопрос именно сейчас. Может, из-за его улыбки, может, из-за того, как он впервые так долго позволил себе просто быть рядом. Может, потому что тебе стало страшно — что такие моменты слишком хрупкие, что парень снова уйдёт в тень и ты больше не увидишь этого выражения на его лице.
— Сяо… — ты чуть прижалась к его плечу, — а ты… Когда-нибудь рассказывал кому-нибудь о том, что с тобой было? До всего этого? До Моракса, до контрактов, до… Боли?
Он ответил не сразу. Ты почувствовала, как его мышцы напряглись под твоей ладонью. Он не отстранился, не оттолкнул, но он больше не был расслаблен. В его взгляде погас свет. Улыбка исчезла так, как будто её никогда не было.
Он молча и медленно сел. Смотрел куда-то вдаль, за горизонт. Его профиль стал резким, словно вырезанным из камня. Губы сомкнулись в тугую линию, даже ветер как будто замер, опасаясь потревожить его.
— Прости… — тихо пробормотала ты, положив ладонь ему на спину. — Я… Не хотела тебя ранить.
Он снова промолчал, но не отстранился.
— Просто… ты никогда не говоришь о себе. А я… Я хочу тебя знать. Не только сейчас. Целиком.
Ты замолчала, чувствуя, как слова становятся тяжелыми, словно свинец. Наконец он медленно выдохнул.
— Есть вещи, которые не стоит вытаскивать из глубины, — тихо произнёс он. — Особенно... такие, которые оставляют след.
— Я понимаю. — произнесла ты, опустив глаза в пол.
Некоторое время вы оба молчали. Сяо не смотрел на тебя, но и не исчез. Он просто сидел рядом в напряжении, как будто борясь с чем-то внутри. Ты чувствовала, что этот разговор мог что-то сломать: в нём, в тебе, между вами.
Поэтому ты осторожно сменила тему, будто закрыла дверь, за которой пряталась буря.
— Знаешь, — сказала ты с лёгкой улыбкой, — когда я только приехала в Ли Юэ, я думала, что контракты — это главная национальная черта. Потому что все вокруг были такими… Собранными, точными, почти как ты.
— Почти? — спросил он, приподняв бровь.
— Почти. Ты — особенный. У тебя всё на грани: движения, взгляды, даже паузы в речи. Как будто ты никогда не отдыхаешь по-настоящему. — Усмехнулась ты.
Он посмотрел на тебя. И ты заметила, как медленно исчезло напряжение из его плеч, а взгляд стал чуть мягче.
— Это… Не так уж и неправда, — сказал он.
Ты подвинулась ближе и обняла его за плечи, уткнувшись лбом в его ключицу.
— Тогда пусть сегодня будет исключением. Просто сиди рядом. Без войны, без кармы, без теней.
Сяо медленно обнял тебя в ответ, неловко, как будто делал это впервые, но в его прикосновении не было страха. Было лишь тепло и доверие. И в тот момент ты знала: он не готов говорить о прошлом — ещё нет. Но парень захотел остаться, захотел быть рядом. А это уже значило гораздо больше, чем тысяча слов.
Прошло несколько дней с той тихой сцены на горе. Он больше не возвращался к твоему вопросу, и ты не поднимала эту тему снова. Но она осталась с тобой: не как рана, а как вопрос без ответа. Не потому, что ты требовала правды, а потому, что ты хотела его понять. Хотела коснуться той части его души, которую он прятал даже от самого себя.
И потому ты начала искать. Сначала медленно и незаметно. Спрашивала у жителей Ли Юэ об истории адептов. Некоторые отвечали охотно, но поверхностно: рассказывали про договоры, про защиту от демонов, про войну с богами. Эти истории были полны пафоса, но в них не было личного: ничего о нём, о том, каким он был до того, как стал Сяо.
Ты ходила в храмы: сначала самые известные, где люди ставили благовония и молились за урожай. Затем, в более старые, забытые, куда почти никто не заходил. Там пахло каменной пылью и древним воском, и от этого запаха у тебя щемило сердце.
Ты читала старые таблички, высеченные в камне. Большинство из них были стерты временем, но порой ты различала знакомые слова: якса, карма, печать, долг.
В одном храме ты увидела фреску. Пятеро воинов: каждый с маской. Один из них был в зелёном, с копьём в руке и золотыми глазами. Ты не сомневалась — это был он. Даже если художник никогда его не видел, он передал его суть: одиночество, сила, скорбь.
Ты стояла перед этой фреской, и в груди сжималось. Сколько боли было в этих линиях… Сколько её было в самом Сяо? Ты всё чаще ловила себя на том, что ищешь больше: больше следов, больше смыслов. Словно собираешь разбитую мозаику его жизни, по одному обломку за раз.
Однажды, в старой библиотеке, ты нашла дневник какого-то монаха, жившего при храме. Он писал про яксов. О том, как один из них приходил туда раз в год, не говоря ни слова, просто стоя у статуи Моракса. "Он не молится, он смотрит", — было написано. "В его глазах нет гнева, только усталость."
Ты закрыла книгу, дрожа. Ты знала — это был он. Сяо. С этого дня ты начала искать место, где он бывал. Где, возможно, осталось нечто от него. Не как адепта, не как воина, а как… Человека?
Старик в одной из деревень рассказал тебе про забытый храм в горах. Туда давно никто не ходил — слишком опасно, слишком далеко. Но, по его словам, это было место, где яксы сражались против особой напасти и едва ли выжили. Он не знал, кто именно был тогда там. Но ты чувствовала, что именно туда тебе нужно.
Ты не сказала Сяо. Не потому, что хотела солгать, а потому что не хотела снова тревожить его. Ты видела, как он напрягается при малейшем упоминании прошлого и знала: если он узнает, он не позволит тебе идти.
Но ты уже решила, ведь хотела быть рядом с ним не только в его настоящем, но и в его прошлом. Хотела пройти тот путь, по которому он шёл один. Даже если это означало столкнуться с тем, чего ты не понимала.
Спустя несколько дней поисков ты поняла, что одной туда не добраться. Храм, о котором рассказывал старик, находился высоко в горах: за пределами проложенных троп. Дорога туда была давно заброшена, и, по его словам, туда не ходили даже охотники.
"Место дурное," — сказал он, понизив голос. — "Не просто забытое — оно будто само хочет остаться забытым."
Но тебя это не остановило. Ты слишком глубоко увязла — в мыслях о Сяо, в чувствах, которые росли с каждым днём, и в желании понять, кем он был и почему внутри него так много боли.
Ты начала искать проводника. На рынке Ли Юэ ты спрашивала у торговцев, у проходящих искателей приключений, у путников с картами и компасами. Почти все качали головой: слишком далеко, слишком рискованно, слишком мало платят за такой маршрут, чтобы оно того стоило.
Один мужчина предложил взять с собой охрану, но ты вежливо отказалась: ведь искала не караван и хотела тишины. Хотела быть ближе к Сяо, а не просто пройти по тропинке с толпой.
Днем позже, в чайной, ты услышала, как кто-то за соседним столом говорит о старом храме. Мужчина в монашеской одежде сидел с чашкой, и тихо рассказывал что-то девушке. Он говорил спокойно, голос его был ровный, с мягкой, почти сонной интонацией.
— Простите… вы упомянули храм в горах? — спросила ты, подойдя ближе.
Он поднял на тебя глаза. Серые, спокойные как стоячая вода.
— Да, дитя. Старое место. Я был там много лет назад. Один из немногих, кто знает путь.
Ты почувствовала, как внутри кольнуло сомнение. Что-то в его голосе, в его взгляде — казалось слишком безэмоциональным. Слишком… Гладким, но ты отмахнулась от этого чувства. Усталость, напряжение, желание поскорее найти дорогу: всё это мешало тебе доверять интуиции.
— Вы бы смогли показать мне путь?
Он некоторое время молчал. Потом кивнул.
— Смог бы. Но зачем тебе туда? Там нет ничего… Кроме теней.
Ты подумала на мгновение, стоит ли говорить правду. Потом просто сказала:
— Мне нужно понять кое-что важное. Личное.
Он изучающе посмотрел на тебя, будто пытался заглянуть глубже слов.
— Тогда иди налегке. Мы выдвигаемся завтра на рассвете. Принеси тёплую одежду и… крепкое сердце.
— Спасибо. Как вас зовут? — произнесла ты и со слабой улыбкой кивнула ему
— Называй меня просто учителем. И не отходи от тропы. — пробормотал он, задержав на мгновение взгляд, будто подбирал ответ.
Вы вышли до рассвета. Город ещё спал, скрытый в полумраке, умытый тонким слоем тумана. Он ждал тебя у южной стены: всё в той же монашеской одежде, с посохом и небольшой сумкой за плечами. Ты кивнула ему в знак готовности. Он ничего не сказал, а просто повернулся и пошёл вперёд.
Дорога поначалу была простой. Узкая тропа, заросшая травой, петляла по подножию холмов. Воздух был свежим, и ты чувствовала себя уверенно, словно каждый шаг приближал тебя к ответам.
Монах не говорил почти ничего. Иногда, когда ты задавала вопросы о храме, он отвечал коротко, будто нехотя. С каждым часом ты начинала ощущать странное: его «монашеский» облик выглядел всё менее уместным. Он двигался слишком легко, слишком уверенно для человека, что годами живёт в храме. Его руки были загрубевшими: не от молитв, а от оружия или тяжёлой работы. И в его взгляде... Не было спокойствия. Лишь ленивое, хищное равнодушие.
Но ты не останавливалась. Не хотела верить, слишком хотела дойти до цели. Когда солнце поднялось высоко, он предложил сделать привал. Вы остановились у небольшого водопада, где журчание воды перебивало тишину. Ты села на камень и достала флягу. Он молча стоял, спиной к тебе, будто прислушиваясь к чему-то.
— Ты бывала в горах раньше? — вдруг спросил он, но его голос стал другим, словно резче.
— Только в окрестностях Ваншу. Дальше — нет. — ответила ты, подняв голову.
— Это видно. — кивнул мужчина.
Ты почувствовала, как внутри прошёл холодок.
Он обернулся — впервые за весь путь посмотрел тебе прямо в глаза. И ты поняла: маска начала сползать.
— Ты слишком доверчива, — сказал он с ленивой усмешкой. — Идти одна, с незнакомцем, в заброшенное место, откуда мало кто возвращался? Ради чего? Ради какого-то духа?
Слова ударили как пощёчина. Ты резко встала.
— Ты... Кто ты на самом деле? — спросила ты его. Голос слегка срывался от напряжения.
Он пожал плечами, отбрасывая посох и вынул из-за спины нож: старый, потёртый, но острый.
— Тебе какое дело? Всё равно никто не узнает. Обычно я таких, как ты, не трогаю. Старики, путешественники, просто глупцы — забираю их вещи и оставляю в лесу. А ты… — он смерил тебя взглядом, который заставил твою кожу стянуться. — Ты мне понравилась.
Тебе стало трудно дышать. Страх сковал горло, но ты не позволила себе дрогнуть.
— Если ты хоть пальцем меня тронешь… — выдохнула ты.
— То что? Ты думаешь, кто-то бросится тебя искать? — Твой "бог-воин" просто сказка для маленьких детей, — усмехнулся он, и в следующую секунду его рука резко рванулась вперёд.
Ты отпрянула, но он уже шагнул ближе: быстро и слишком близко. Его пальцы схватили тебя за плечо, потянули ближе, и прежде чем ты успела закричать, он наклонился и поцеловал тебя.
Это был не поцелуй: это было насилие. Давление, жадность, грязное вторжение в то, что принадлежало тебе. Твоё тело застыло от страха. Ты хотела закричать, но из горла вырвался только сдавленный вдох. Мир вокруг стал глухим, слипшимся, будто тебя погрузили под воду.
Ты не могла пошевелиться, не могла позвать. Он был слишком близко, слишком сильный, чтобы у тебя была возможность выбраться. И в тебе был страх: за себя, за то, что ты пошла одна, за то, что ты не послушала. Но был и другой страх. За него, за Сяо.
Ты чувствовала, как предаёшь его и не звала его не только из-за страха: ты не имела права звать. Ты пошла против его воли. Ты вторглась в то, о чём он молчал. И теперь… Заслужила это?
Казалось бы, выход был прост: позвать Сяо. Ты знала, что он явится, ведь он всегда приходил. Парень бы спас тебя, как спасал других, но ты не могла. Не тогда, когда сама разрушила его доверие. И теперь ты не имела права просить его защиты.
Мысли метались в голове, сбиваясь в беспорядочный шум, в котором невозможно было ухватиться хоть за что-то разумное. В груди сдавило так сильно, что каждый вдох отдавался болью, а горло сжало от подступившего крика, который так и не решился сорваться. Руки дрожали, пальцы цеплялись за его грубую одежду в отчаянной попытке найти хоть какую-то опору или оттолкнуть его, но вместо свободы ты лишь чувствовала, как хватка на твоих плечах становится всё сильнее, жёсткие пальцы впивались в кожу, оставляя горячие пятна боли. Ты пыталась упереться локтями в его грудь, оттолкнуться, вырваться, но каждое твое движение будто подогревало в нём мерзкое желание держать тебя ещё крепче, лишая воздуха и пространства.
И вдруг ты почувствовала, как мир вокруг тебя дрогнул, точно воздух лопнул от внутреннего удара. Всё вокруг заволокло странным чёрно-зелёным светом, будто перед самой сильной горной грозой. Резкий гул, похожий не на звук, а скорее на тяжелую вибрацию прошёл сквозь землю и отозвался в твоей груди, пронзая её холодом и чем-то пугающе родным.
Всё произошло за считанные секунды: одно удушающее биение сердца, и вот уже его рука вырывает тебя из чужих рук так резко, что ты почти падаешь, но тут же чувствуешь, как он отводит тебя за спину, застывая между тобой и тем, кто осмелился прикоснуться.
Копьё в его руке сверкнуло холодным светом и в одно движение легло остриём прямо к горлу разбойника: так близко, что малейший рывок мог превратить угрозу в приговор. В его глазах вспыхнуло что-то холодное и беспощадное: свет, тусклый и тяжёлый как далёкие звёзды в штормовом небе. Маска наполовину скрывала лицо, но ты всё равно видела то, что было под ней. Это не был просто гнев — это была ярость, не сдержанная, первозданная, такая древняя и бесчеловечная, что ей не было места в мире людей. И вся эта ярость теперь была ради тебя.
— Убери от неё руки, — прорычал он, голосом, в котором нет ни одной капли сострадания.
Разбойник отпрянул и поднял руки, но даже шаг назад не спас его. Сяо ударил: несмертельно, но так, что тот отлетел на несколько метров, рухнул на землю, задыхаясь от боли.
Ты стояла за его спиной, чувствуя, как всё тело дрожит под тяжестью того, что только что произошло. Слова застревали где-то глубоко в горле, не находя выхода. Ты лишь молча смотрела на Сяо: на его фигуру, замершую перед тобой, словно последний заслон между тобой и всем остальным миром, который вдруг показался таким чужим и опасным.
Он обернулся к тебе сразу; сначала стоял неподвижно, сжимая своё копьё так крепко, что костяшки пальцев побелели под перчатками. Только спустя несколько бесконечно долгих мгновений ты увидела, как парень медленно опускает оружие, не сводя взгляда с того, кто осмелился приблизиться к тебе.
— Он сделал тебе больно? — тихо спросил он, но голос был уже другим: сдержанным и леденящим.
Ты с трудом сглотнула, пытаясь вытолкнуть застрявшие в горле слова, но голос всё равно предательски не слушался тебя. Тебе удалось лишь едва заметно кивнуть, не в силах выдавить больше ни звука.
И только тогда он всё-таки повернулся к тебе, медленно, словно сам боялся встретиться с твоим взглядом. Когда его глаза нашли твои, ты увидела в них совсем не ту всепожирающую ярость, что только что защищала тебя. Там, где секунду назад бушевал холодный шторм, теперь была только боль: глубокая как старый шрам, который снова начал кровоточить.
Сяо сделал шаг в твою сторону, двигаясь осторожно, словно каждый его жест мог снова ранить тебя сильнее страха или чужих рук, от которых он только что спас.
— Я… — ты начала, но голос предал.
— Не надо, — тихо сказал он. — Всё в порядке. Теперь ты в безопасности.
Он нерешительно поднял руку, как будто хотел коснуться твоей щеки… Но не сделал этого. Его пальцы застыли в воздухе, дрогнули, и только потом он осторожно провёл ими по твоей скуле, там, где остался след чужого прикосновения.
— Прости… Я не хотела… Ты же просил не лезть… — всхлипнула ты, опустив взгляд и почувствовала, как слёзы подступают к глазам.
— Это неважно, — перебил он, едва слышно. — Я должен был быть рядом. Я должен был тебя защитить.
— Но ты пришёл. Ты всё равно пришёл… — пробормотала ты, подняв на него взгляд.
Он посмотрел на тебя так, словно видел в первый раз. И в его глазах, за маской, ты увидела не просто Сяо, а того, кто чувствует. Кто связан с тобой. Кто, несмотря на боль и страх быть близким, не позволил себе потерять тебя.
Ты не могла пошевелиться, лишь стояла, всматриваясь в глаза Сяо: в них было столько боли и нежности, что сердце сжималось от противоречий. Он осторожно взял тебя за руку, словно боялся сделать больно, и повёл прочь от места, где лежал разбойник.
Дорога была тёмной, тенистые деревья шептались вокруг, а воздух стал прохладнее. Вы шли молча, только шорох ваших шагов нарушал тишину. Сяо не отпускал твою руку, но его настороженный и внимательный взгляд был направлен вперёд,.
Ты чувствовала каждое его движение, каждое дыхание, боялась нарушить эту хрупкую тишину.
— Почему… — ты начала тихо, всё ещё боясь слова, — Почему ты пришёл так быстро? Я ведь не звала.
Он остановился, повернулся, и в свете луны ты увидела, как глаза его поблёскивают от слез. Голос был приглушённым, почти шёпотом:
— Я чувствовал. Тёмная энергия. Искажение… Я боялся, что не успею. Что ты будешь одна. И что… Что потеряю тебя… Ты не должна была идти туда одной, — продолжил он, — я пытался тебя защитить, даже когда ты отказывалась. Потому что ты для меня важнее всего.
Его слова согревали тебя, но в них ты слышала и горечь, и что-то похожее на страх, который он пытался скрыть. Ты осторожно отпустила его руку, а затем подняла ладонь и чуть коснулась кончиками пальцев его подбородка, мягко направляя его взгляд к своему лицу, словно умоляя посмотреть тебе в глаза и увидеть, что ты здесь и не боишься его.
— Я боюсь, — прошептала ты. — Боюсь потерять тебя. Боюсь предать, когда сама ищу ответы.
— Мы не идеальны. Мы оба носим раны. Но если мы вместе, я готов бороться за нас.
Ты почувствовала, как напряжение постепенно уходит, оставляя место надежде. Под звёздным небом, в тишине ночи, вы стояли рядом: два человека, связанных не только судьбой, но и сердцами.
Ты замерла на мгновение, всё ещё чувствуя тяжесть сказанных слов и теплоту, что исходила от него. Сердце колотилось в груди, словно хотело вырваться наружу. Взгляд его был таким искренним, таким полным — словно он наконец позволил тебе заглянуть за маску, за все эти стены и тайны.
Без слов ты осторожно протянула руки и обвила его за шею. Он замер, на миг удивлённый, а потом медленно опустил руки на твою талию, крепко, но бережно.
Объятие согрело тебя сильнее любого солнечного луча — здесь, в его крепких руках, исчезали страхи и сомнения. Ты почувствовала, как его тело расслабляется, а дыхание становится ровнее, спокойнее.
Ты прижалась к нему, закрывая глаза, и впервые за долгое время ощутила настоящую безопасность. Это было больше, чем просто прикосновение — это было обещание, что ты не одна. Что кто-то будет рядом, несмотря ни на что.
И в этой тишине, среди гор и ночных теней, ваши сердца нашли друг друга.
Дорога назад казалась короче даже несмотря на то, что ты шла почти без слов, а мысли кружились в голове, словно вихрь. Сяо держал твою руку крепко, но осторожно, как будто боялся задеть что-то хрупкое внутри тебя. Ты чувствовала, что в этом прикосновении были вся его забота и нежность.
Когда вы подошли к дому, он остановился у порога. Тени ночи скрывали его лицо, но ты почувствовала, как Сяо глубоко вздохнул, словно борясь с собой.
— Я не зайду с тобой, — тихо сказал он, едва слышно, — моя карма... Слишком тяжела. Она может навредить тебе во сне. Я не хочу этого.
Ты взглянула на него, удивлённая и немного расстроенная. Хотелось, чтобы он был рядом, чтобы защитить не только телом, но и душой.
— Но почему? — спросила ты мягко.
— Потому что я — якса, — ответил он, и это значит, что тёмные энергии, что живут во мне, могут проникать туда, где я не хочу. Я могу защищать тебя, охранять снаружи, но внутри... Нет. Там я могу причинить боль. — ответил Сяо, опустив взгляд, словно стыдился своей природы, но ты не позволила ему уходить от ответа.
— Тогда я буду ждать тебя утром здесь, — сказала ты, — рядом, пусть и снаружи. Ты не один.
Он поднял глаза и впервые за весь вечер улыбнулся: тихо, чуть грустно, но с благодарностью.
— Спасибо, — сказал он, — это много значит для меня.
Сяо остался у двери, а ты вошла в дом, чувствуя, как его присутствие всё ещё окружает тебя невидимым щитом, защитой от всего тёмного и страшного.
И хотя ты была одна внутри, ты знала: кто-то стоит на страже твоего покоя, на пороге твоей жизни и твоего сна.
Ночь сгустилась. Звёзды были тусклыми, словно сами отвернулись от того, что должно было произойти. Сяо вернулся в то место вновь.
Разбойник не ушёл далеко, а только лежал, прижимаясь к дереву, тяжело дыша, с трудом приходя в себя. Он не ожидал, что тот, кого считал выдумкой, вернётся. Не ожидал, что будет суд.
Но Сяо был не человеком — он был наказанием.
— Ты всё ещё жив, — прозвучал голос, холодный как клинок. — И этого тебе уже слишком много.
Разбойник дёрнулся, быстро поднялся и начал пятиться, но Сяо шагнул вперёд. Его копьё сверкнуло в лунном свете, но пока не приблизилось.
— Ты обманывал стариков. Оставлял их в лесах. Забирал их последнее. Это уже достаточно, чтобы быть проклятым.
— Я… я просто… Это не серьёзно! Я же не убивал! — запротестовал разбойник, в страхе хватаясь за ветки дерева.
— Но ты не остановился. И ты посмел дотронуться до неё.
Голос Сяо стал ниже, глубже. В нём звучали проклятия, что терзали самого Сяо. Тысячи голосов, тысячи душ, которые он носил в себе. Разбойник закрыл уши, но не смог избавиться от этого чувства, звук словно был внутри.
— Ты думал, что она беззащитна. Что никто не придёт. Ты не понимал, кого касаешься.
Сяо шагнул ближе. В его глазах не было ни тени милосердия: он не был жестоким — он был справедливым.
— Я должен был уничтожить тебя сразу. Но я не хотел, чтобы она видела.
Сяо медленно поднял копьё, и его движения были пугающе размеренными — в них не было ни спешки, ни колебания. Острие блеснуло в тусклом свете сквозь сумрак деревьев, и в этот миг глаза разбойника расширились, губы задрожали, он начал пятиться, едва удерживаясь на подкашивающихся ногах, но дальше отойти не успел.
Острие копья остановилось в нескольких миллиметрах от его горла; достаточно близко, чтобы тонкая полоска крови проступила там, где металл задел кожу. Тишину прорезал короткий, сорванный вскрик, в котором смешались страх и животный инстинкт выжить.
— Пожалуйста! Я... Я больше не буду! Пощади!
Сяо молчал, и это молчание оказалось страшнее любых слов и угроз. В этой тишине не было ни пощады, ни ярости, ни попытки напугать, а только безмолвное обещание расплаты, которое висело в воздухе. Он смотрел прямо в глаза тому, кто недавно так грубо касался тебя, и этот взгляд пронзал куда больнее острия копья.
Разбойник дрожал, прижимаясь к стволу дерева спиной как загнанный зверь, но отступать больше было некуда. Лес вокруг будто стих, приглушая каждый звук, чтобы ничто не мешало слышать, как предательски громко хрипит его дыхание.
— Молитвы не работают на тех, у кого сердце сгнило, — ответил наконец Сяо. — Я не казню. Но ты больше не подойдёшь ни к одной душе.
Копьё Сяо ударило в землю всего в нескольких дюймах от ноги разбойника, но в тот же миг от точки удара взметнулась яркая вспышка анемо: холодный свет прорезал тьму и, словно живой, хлынул вверх, пронзая разбойника изнутри. Бандит взвизгнул так, что эхо разлетелось по лесу, сорвав с веток дремлющих птиц. Его тело дёрнулось дугой, пальцы судорожно вцепились в собственную грудь, будто он пытался вырвать оттуда что-то горящее, рвущее его изнутри.
Это не было милосердием — это было очищение, но не тем, которое приносит покой. Это очищение жгло каждую жилу, оставляя после себя только долгую, нескончаемую боль, чтобы напоминать о содеянном снова и снова.
Сяо шагнул ближе, так тихо, что даже трава под его ногами не зашуршала. Он наклонился к поверженному разбойнику, его голос прозвучал ровно и спокойно, почти ласково, но в этих словах не было ни капли утешения:
— Я оставлю тебя живым. Пусть каждый твой вдох будет тебе напоминанием: боль — это не проклятие. Это твой собственный выбор. Ты сделал его сам.
Он выпрямился, и в следующую секунду там, где только что стоял якса, осталась лишь пустота. Только лес, затихший под тяжестью чужого ужаса, и небо, которое вновь стало пугающе спокойным.
Но разбойник никогда больше не смог бы причинить вред: ни душой, ни телом. Каждый раз, когда он пытался поднять руку против другого — боль возвращалась. И шёпот… Голос, что звучал изнутри:
"Ты коснулся той, кого я люблю."
Утро выдалось тихим, с прозрачным светом, скользящим по стенам и запахом утренней росы. Ты проснулась, не сразу понимая, где находишься, но затем воспоминания прошлой ночи нахлынули мягкой, тёплой волной. Всё было... Позади. Сяо спас тебя.
Ты села на кровати, потянулась — и вдруг заметила. На подоконнике, в простой деревянной чаше, лежал пучок цветов цинсинь. Едва распустившиеся, ещё чуть влажные от росы. Они были свежими, как будто кто-то только что оставил их.
Ты подошла, пальцами коснулась нежных лепестков и твоё сердце дрогнуло. Он приходил, он был здесь как всегда бесшумно. Не вошёл, не потревожил, а просто оставил цветы.
Это было его: "я рядом", "я помню", "ты дорога мне".
Ты, не колеблясь, шагнула к двери и вышла на крыльцо.
— Сяо, — тихо позвала ты, глядя в ясное небо. — Я знаю, ты слышишь.
Тишина накрыла всё вокруг, будто лес и горы затаили дыхание вместе с тобой. Ни шороха травы, ни шелеста крон, только твоё собственное сердцебиение стучало в висках. Но ты знала: даже если не видишь его, он где-то здесь.
— Спасибо тебе… За всё. За то, что спас меня. За то, что пришёл. За то, что остался.
Ты крепче прижала к себе маленький пучок цинсинь.
— И прости. Я... Не хотела лезть в твои раны. Просто хотела понять, кем ты был… Чтобы лучше чувствовать, кто ты есть сейчас. Но я больше не буду. Обещаю. Я подожду столько, сколько потребуется. Пока ты сам не захочешь рассказать.
С минуту ничего не происходило, а потом лёгкий порыв ветра коснулся твоих волос. И из воздуха перед тобой возник он — всё такой же сдержанный, строгий, но в глазах мягко дрожало что-то большее.
Сяо посмотрел на цветы в твоих руках, а затем на тебя.
— Ты не обязана была... — начал он, но ты покачала головой.
— Обязана. Потому что ты для меня — больше, чем легенда. И больше, чем защитник.
Он сделал полшага к тебе: нерешительно, будто проверял, не оттолкнёшь ли ты его. Потом ещё один, и теперь между вами почти не осталось воздуха, только едва уловимый запах горных трав и холодного металла, которым всегда пах Сяо.
В его взгляде впервые была усталость, глубокая, древняя, но поверх неё проступало тихое, осторожное согласие, будто он впервые позволял тебе подойти ближе к тому, что прятал за маской.
— Тогда… — голос его был низкий, почти шёпот, но в этой тишине он казался громче ветра. — Я буду рассказывать. Не всё сразу. Мало, понемногу. Когда смогу. Когда буду готов.
Ты ответила не сразу, а просто смотрела на него сквозь едва проступившую влагу на ресницах. Грудь наполнилась теплом, однако не из-за слов, а из-за самого Сяо, который сейчас стоял перед тобой без оружия, без маски, без привычной колючей отстранённости.
— Я подожду. Сколько угодно. — улыбнулась ты ему и на этот раз твой голос звучал спокойно, без упрёка и без спешки.
Ты знала: теперь он и правда позволит тебе быть рядом — не только тогда, когда ты нужна ему, но и тогда, когда он решит открыть дверь в своё прошлое.