Жизнь в подарок
Ты не услышала выстрела, казалось, что почувствовала его. Мир словно разорвался изнутри, воздух стал плотным, как вода, а потом резко схлопнулся в одну ослепительно белую вспышку. Всё произошло в одно мгновение, но это мгновение растянулось, словно вечность: ты видишь, как Авантюрин делает шаг вперёд, как его плечо прикрывает тебя, и как внезапно всё обрывается. Он дёргается, будто ударен током, а потом тишина.
Ты не закричала, а просто стояла, не веря в то, что видишь. Мир перестал быть реальным: даже воздух будто исчез, не доходил до лёгких. Звуки, движение, свет — всё будто смыло. Оставалась только неподвижная фигура перед тобой и осознание того, что конец.
Авантюрин упал, и с ним рухнуло всё, что удерживало тебя на поверхности.
Ты не сразу поняла, что продолжаешь стоять: ноги дрожали, но тело не слушалось.
Варгас медленно опустил руку с пистолетом. На его лице не было ни ярости, ни сомнений: только болезненная, холодная удовлетворённость. Он что-то сказал, ты могла это увидеть по движениям его губ, но смысл тонул в глухоте, в том, что больше не важно.
Ты видела только, как он идёт к тебе. Каждый его шаг отдавался гулом в висках, как удары сердца. Он двигался спокойно, уверенно: как будто всё уже решено, как будто весь мир вернулся на привычные ему рельсы, где ты лишь его вещь.
Ты хотела отступить, но ноги будто словно в пол. И вот ты снова в старой холодной, пропахшей металлом и химией комнате. На стенах мягкий полумрак, цепи на твоих ногах блестят в отблесках лампы, и Варгас говорит что-то тихо, почти ласково, но в его голосе нет ничего человечного. Он снова рядом, ты уже не сопротивляешься, ты не чувствуешь ничего: только тишину, только равнодушие, в котором легче не думать.
Тебе казалось, что ты слышишь свой собственный голос, но не узнаёшь его. Он как будто чужой, пустой и безжизненный.
Ты знала, что ты уже не вернёшься. Больше не будет ни боли, ни страха — ничего, кроме пустоты. И, может быть, именно это было самым страшным.
Ты попыталась вдохнуть, но грудь сжалась, будто изнутри тебя схватили. Слёзы не шли, вырвался только судорожный, обжигающий воздух и глухой шум в ушах. Он снова сказал твоё имя, тихо, почти шепотом, и ты вздрогнула всем телом, будто тебя ударили.
Ты вспомнила всё: как он смотрел на тебя, как тянул за подбородок, как говорил, что ты — его. Эти воспоминания вонзались в мозг, как иглы, и ты не могла от них избавиться.
"Нет," — шепнула ты, не узнавая свой голос. Он дрожал, ломался, но всё равно прозвучал.
"Нет…" — повторила ты, уже чуть громче, будто пробуя вернуть себе реальность.
Лицо Варгаса исказилось — не злостью, нет, а каким-то безумным восторгом, смесью раздражения и восторга охотника, которому дали ещё секунду игры.
Ты видела, как он делает шаг, как к тебе тянется рука и тут всё снова стало замедленным.
Каждое движение казалось невыносимо долгим. Всё вокруг будто исчезло, осталась только эта рука, только холод, только страх, который не умещался больше ни в теле, ни в сознании.
"Нет… пожалуйста, нет…" — хотела крикнуть ты, но слова застряли, растворились в воздухе.
Ты стояла перед ним, чувствуя, как дрожат колени, как сердце бьётся так быстро, что кажется вот-вот вырвется. И в то же время всё казалось не настоящим, как будто кто-то другой всё это переживает, не ты. Будто твоё тело просто смотрит, как жизнь рушится.
"Он мёртв…" — выдохнула ты почти беззвучно, и слова эти были не признанием, а приговором. Ты не знала, говоришь ли ты о нём или о себе. Твой мир медленно рушился, как карточный домик. Ты видела, как Варгас подходит ближе, и думала только об одном: всё вернулось. Все попытки, всё восстановление, каждая улыбка, каждый вдох, каждый шаг, всё было зря: ты снова в ловушке, ты снова — его игрушка.
Ты стояла, сжимая в руках край платья, и не могла даже повернуть голову. Тело не слушалось. Ты просто ждала, но уже не спасения, а конца. Любого.
Сознание сужалось, как в тугой петле. Ты слышала только своё дыхание, хриплое и прерывистое, и тихий гул крови в ушах. Перед глазами мелькали лица: Авантюрин, Клер, Снежок — всё перемешалось, как в тумане, где невозможно различить, кто жив, а кто уже исчез.
Мир стал бесконечно далёким, словно ты стояла под водой. Ты пыталась вдохнуть, но не смогла. Всё вокруг плыло, теряло очертания, и в этот момент в голове промелькнула последняя мысль: "Он… Умер из-за меня... "
После этого осталась лишь темнота. Однако даже она была не чёрной, а скорее, серой, вязкой, будто сон, который не отпускает. И где-то на границе между сознанием и забвением ты слышала звук: не громкий, но узнаваемый. Голос… Такой тёплый, тихий и живой, но мозг, измученный страхом, уже не верил ничему.
Неожиданно крик Варгаса разорвал воздух так резко, что ты не сразу поняла: чей он, откуда, зачем. Всё случилось будто во сне, где звуки отстают от событий, где разум ещё не до конца осознал происходящее. Он был не похож на крик боли, не ярости — это был вопль поражения, животный, сорванный, дикий, будто в нём ломалось не тело, а власть.
Мир перед глазами дрогнул, вспыхнул и снова застыл, возвращая тебя в реальность. Ты даже не осознала, что держишься за Авантюрина, просто почувствовала тепло, вес, силу его тела, заслонившего тебя. Мужчина стоял всё так же близко, крепко прижимая тебя к себе, и это ощущение: его грудь у твоего лица, глухое биение сердца, запах, родной, настоящий, живой — стало вдруг единственной реальностью. Мир вокруг рассыпался, растворился в звуках, эхе, тяжёлом дыхании и странной тишине между этими звуками.
Ты попыталась вдохнуть, но грудь будто не хотела слушаться. Пальцы дрожали, как будто тело всё ещё не верило, что это не конец. Что сейчас не раздастся новый выстрел, что это не то мгновение, в котором всё оборвётся.
— Всё хорошо… — услышала ты над собой низкий, хрипловатый шёпот, и он пронзил твоё оцепенение. Ты моргнула, и мир снова собрался в целое. Это был он. Авантюрин.
Живой и это происходило на самом деле.
Ты подняла глаза и увидела его лицо, освещённое неровным светом лампы, его глаза были усталыми, но такими тёплыми, спокойными и даже мягкими, как будто он и сам не до конца верил, что всё закончилось, но уже не собирался отпускать тебя. Авантюрин коротко улыбнулся, почти незаметно, но достаточно, чтобы ты снова смогла вдохнуть.
— Я с тобой, — прошептал он, наклоняясь ближе, его голос стал почти касанием. — Всё… Уже закончилось.
Ты поверила не сразу: разум ещё сопротивлялся, пытаясь уловить опасность, привыкший искать подвох в каждом движении, в каждом шорохе. Однако его тёплая, сильная рука всё ещё лежала на твоей спине и этот простой контакт разрушал панцирь ужаса, в котором ты застряла.
А потом ты услышала глухие, уверенные, приближающиеся к вам шаги и затем увидела Мариуса.
Он стоял чуть позади, оружие уже было опущено, но взгляд все ещё был сосредоточенный, холодный и резкий, как у человека, который только что сделал то, что должен был. На полу у стены сидел Варгас, прижав руку к плечу, из-под пальцев сочилась кровь. Его лицо было искажено, не столько болью, сколько безумием, потрясением от того, что всё вышло из-под контроля.
Он открыл рот, и на мгновение ты подумала, что он снова закричит, но из горла вырвался лишь сиплый, прерывистый звук. В нём было всё: страх, ярость, растерянность. Варгас пытался подняться, но Мариус шагнул ближе и сказал низко, без тени колебания:
Эти три слова будто выжгли остатки его силы. Варгас замер, опустил голову, дыхание стало хриплым. Ты чувствовала, как его присутствие постепенно теряет власть, как будто вместе с кровью из него уходила сама тьма, которой он держал тебя.
И только тогда ты позволила себе заплакать: ни сдержанно, ни тихо, ни красиво, а по-настоящему, отчаянно, как плачут те, кто долго не мог, кому не позволяли, кто должен был быть сильным слишком долго. Ты вцепилась в Авантюрина, словно боялась, что если отпустишь, снова провалишься туда, откуда только что выбралась.
Он не говорил ничего. Просто стоял, обнимая тебя, ладонью поглаживая по волосам, как делают с теми, кого невозможно утешить словами. Каждый его вдох смешивался с твоим, каждый удар его сердца перекликался с твоим собственным, сбивчивым, судорожным.
— Ты жива, — произнёс он наконец, тихо, будто убеждая не тебя, а самого себя. — И я рядом. Всё, что было, позади.
Ты слушала его, но внутри всё ещё звенело пустотой. И только когда он чуть наклонился, чтобы заглянуть тебе в глаза, когда его тёплая ладонь мягко и осторожно коснулась твоей щеки, как будто он боялся сделать больно, ты вдруг поняла — ты действительно жива. И Авантюрин тоже.
Ты прошептала что-то несвязное, слова тонули в рыданиях, и он едва заметно улыбнулся, но эта улыбка показалась тебе самой настоящей на свете. За его спиной Мариус вызывал кого-то по рации, его голос звучал ровно, сдержанно, но ты уже не слышала слов. Варгас сидел неподвижно, взгляд его стал стеклянным, мёртвым, как будто вместе с этой пулей у него забрали не руку, а последнюю иллюзию власти.
Ты прижалась к Авантюрину ещё крепче, словно хотела раствориться в этом тепле, навсегда забыть всё, что было прежде: холодные стены, одиночество, тот жуткий взгляд Варгаса, который всегда обещал боль. Теперь ты чувствовала лишь его неровное, судорожное дыхание и впервые за долгое время оно не пугало, не тревожило, не вызывало паники. Оно было как тёплая весенняя волна после долгой зимы — то самое, что возвращает ощущение жизни.
Ты не знала, сколько времени стояла так. Может, секунду, может, вечность, но внутри словно не осталось страха. Только усталость и странное, глубокое чувство безопасности, которого ты не ощущала с самого детства.
Мариус что-то сказал, но ты не расслышала, только почувствовала, как Авантюрин слегка кивает, не отпуская тебя. Он наклонился к твоему уху и прошептал:
— Всё… всё уже хорошо. Я с тобой.
И в этот момент ты впервые поверила. По-настоящему поверила, что теперь всё будет хорошо.
Мариус не отводил глаз с Варгаса, пока тот сидел, потрясённый и жалкий, но его внимательность охватила не только этого человека: взгляд скользнул в сторону кухни, где на полу, на холодной плитке, лежала бледная и без движения Клер, её волосы слиплись от крови у виска, а тонкое дыхание было едва слышно. На лице женщины застыла та самая беззащитность, которую не хотелось видеть ни в одном доме, и Мариус мгновенно среагировал, как человек, для которого спасение бывает делом профессии и чести одновременно.
— Клер! — не выдержал он, и в голосе, сдержанном до этого, зазвенел страх. — Кто-нибудь, дайте аптечку!
Авантюрин отодвинул тебя чуть в сторону, осторожно, словно опасаясь шевельнуть тебя лишний раз, а потом сорвался с места и побежал к шкафчику, открыл его, вытащил чёрный кожаный кейс с медицинским набором — вещь, которой он, как и Мариус, предпочитал не прибегать, если можно было обойтись, но сейчас всё было иначе. Руки у него не дрожали, но в них чувствовалась торопливая решимость: бинты, спиртовые салфетки, перчатки, маленькая ампула нашатыря: всё это легло на ладонь, и он вернулся к Клер.
Мариус уже нащупал пульс на шее Клер, затем приклонился и прислушался к дыханию; лицо мужчины стало серьёзным. Он сказал тихо, отчётливо, чтобы ты тоже слышала и чтобы мир вокруг будто собрался в одно действие:
— Она жива, пульс есть, дыхание ровное, у неё, похоже, сотрясение. Нужно привести в себя аккуратно. Я пока вызову скорую.
Ты услышала, как он набрал номер, голос его был ровным и спокойным. Мариус кратко объяснил всё случившееся: адрес, характер происшествия, что пострадавшая дышит, но сознание отсутствует и попросил отправить медицинскую бригаду как можно скорее.
Авантюрин поднёс к носу Клер смоченный нашатырём ватный тампон, и через несколько секунд ресницы женщины дрогнули, веки медленно приподнялись, взгляд был мутным, словно за ним плескалось море тумана. Она моргнула, пыталась сфокусировать взгляд, губы шевельнулись, и в ответ на тихое: «Клер, вы нас слышите?» — слёзы появились у неё на глазах и она коротко кивнула.
— Где… где господин…? — попросила она, не успевая связать слова и ещё не узнавая людей. Её рука инстинктивно потянулась к виску, пальцы почувствовали болезненную отёчность.
Авантюрин сел рядом, опустил руку ей на плечо, не давать ей резко сесть, чтобы не провоцировать головокружение, говоря тихо, чтобы каждый звук был мягким, как покрывало: он объяснил, что всё под контролем, что вызвана скорая, что ей нужно сохранять спокойствие, не двигать головой, но всё это было сказано не в сухих медицинских инструкциях, а как человек говорит с человеком, которого любит и за которым будет присматривать.
Клер пыталась улыбнуться, но её губы дрожали, словно не слушались. В глазах мелькнуло смущение и вина, ведь она всегда была той, кто заботился о других, и мысль о том, что теперь ей самой нужна помощь, была для неё невыносима.
— Я… я ничего не помню… — едва слышно прошептала она, и её голос оборвался на коротком кашле. — Спасибо вам…
Авантюрин сжал её ладонь, его пальцы были тёплыми, уверенными, будто через прикосновение он передавал ей свою силу. В этом жесте не было ни суеты, ни жалости, а лишь тихое обещание: тебя не оставят одну.
Мариус, стоявший рядом, убрал телефон и коротко кивнул, уже прислушиваясь к далёкому нарастающему звуку сирен.
— Они уже едут, — произнёс он. — Удерживайте её в покое. Не двигайте лишний раз… пусть всё осмотрят врачи.
Ты стояла чуть поодаль, наблюдая за этой суетой: за Авантюрином, который принес и аккуратно поправил подушку под головой Клер, за Мариусом, который держался спокойно и деловито, за тем, как дом, ещё недавно наполненный страхом, медленно возвращал себе дыхание. И где-то в груди поднималось странное чувство: смесь благодарности, усталости и тихого потрясения. Всё ещё дрожало внутри, но теперь рядом были люди, способные не только защищать, но и лечить.
Сирены прорезали тишину почти одновременно с ударом в дверь. Мариус открыл. На пороге стояли полицейские и медики. Они слаженно вошли, привычно, будто отрепетировано: один из врачей сразу направился к Клер, другой проверил Варгаса, сидящего у стены с прижатой рукой. Полицейские заняли позиции: один перекрыл дверь, второй подошёл ближе к Варгасу, оценивая обстановку.
Клер тихо застонала, когда медик осторожно посветил ей в глаза маленьким фонариком. Зрачки реагировали, но правая сторона лица чуть подёргивалась.
— Зрачковая реакция сохранена, — сказал он, переглянувшись с коллегой. — Но есть лёгкая анизорефлексия, правая вялая.
Второй врач, пожилой, с седыми висками, осмотрел кожу у неё над ухом: на ней проступал кровоподтёк и тонкий, уже подсохший, разрез, но опасно близко к линии височной артерии. Он тихо выругался сквозь зубы:
— Поверхностная, но место дурацкое. Легко могло закончиться кровоизлиянием. Проверим слух и координацию.
Он опустился на одно колено, и взял ее руку в свою:
— Госпожа Клер, вы меня слышите? Сожмите мою руку, если да.
Клер чуть сжала пальцы, но было видно, что каждый звук словно резал.
— Реагирует, но с задержкой, — отметил первый медик. — Возможно, лёгкая контузия. Надо КТ головы, чтобы исключить эпидуральную гематому. Давление понижено, 90 на 60. Пульс частый. Сатурация в норме.
— Срочная госпитализация, — подвёл итог второй. — И наблюдение не меньше суток. Если гематома, нам понадобится нейрохирург.
Пока они говорили, Авантюрин стоял рядом, внимательно следя за каждым движением. Его ладонь всё ещё покоилась на плече Клер, как якорь, удерживающий её здесь, в реальности. Когда её начали перекладывать на носилки, он наклонился ближе, тихо сказал:
— Всё под контролем, Клер. Мы рядом. Отдыхай.
Она слабо кивнула, веки дрогнули.
Ты стояла чуть поодаль, и весь этот медицинский порядок: короткие, чёткие фразы, холодные металлические инструменты, мягкие, но уверенные движения рук, казался почти утешительным после того хаоса, что только что бушевал в доме. В каждом слове врачей было что-то, что внушало доверие: они знают, что делать.
— Мы поедем следом. — произнёс Мариус.
Авантюрин всё это время оставался рядом, не отходя ни на шаг. Он склонился к Клер, сказал мягко, почти шёпотом:
— Всё хорошо, Клер. Тебя отвезут в больницу, всё под контролем. Отдохни немного. Мы будем рядом.
Она хотела что-то сказать, но только закрыла глаза и кивнула.
Пока её осторожно перекладывали на носилки, в другой части комнаты происходило иное — тяжёлое, но неизбежное. Варгас сидел, сжав простреленную руку так, будто хотел сам выдавить из себя боль. Его взгляд был мутным, наполненным безумием и злостью, но странно, он был без страха. Когда один из полицейских подошёл, Варгас поднял голову, чуть улыбнулся и прохрипел:
— Вы думаете, победили? Она всё равно моя. Всегда была.
Полицейский лишь нахмурился и защёлкнул наручники. Металл щёлкнул глухо, и этот звук словно окончательно отделил прошлое от настоящего.
Мариус стоял рядом, пистолет уже опущен, но рука всё ещё напряжена. В его взгляде была хищная сосредоточенность, привычка не расслабляться даже после победы. Он коротко сказал, обращаясь к офицеру:
— При попытке нападения я был вынужден обезвредить. Ранение сквозное, без костных повреждений. Осторожнее с рукой, но пусть в больнице осмотрят.
Офицер кивнул, бросив на Мариуса одобрительный взгляд: тот тип понимания, что бывает между людьми, знающими цену решению, принятому в долю секунды.
Когда Варгаса подняли и увели, за ним потянулся запах крови и железа, но с ним ушёл и весь тот гул, что преследовал дом последние дни. Воздух стал вдруг пустым, лёгким, даже немного звенящим от тишины.
Авантюрин стоял посреди комнаты, плечи напряжённые, взгляд устремлён в пустоту. Мариус посмотрел на него, потом на тебя и только тогда позволил себе выдохнуть. На лице его отразилась усталость.
— Всё, — тихо произнёс он, словно боялся, что слово может снова что-то разрушить. — Конец.
Ты смотрела на него, на Авантюрина, на пустой дверной проём, через который увезли Варгаса, и чувствовала, как внутри по миллиметру возвращается дыхание. Да, дрожь ещё не ушла, и сердце билось слишком быстро, но теперь ты знала — это всё-таки конец.
Авантюрин подошёл к тебе, прикоснулся к твоему лицу кончиками пальцев, с такой осторожностью, будто касался тонкого стекла:
— Ты справилась, — тихо произнёс он. — Я горжусь тобой. Ты сказала “нет”, даже когда было страшно. И это самое смелое, что можно сделать.
Ты не ответила, просто прижалась к нему, чувствуя, как с каждым вдохом напряжение понемногу уходит, растворяется в тепле его рук.
Мариус стоял рядом у окна, наблюдая, как машины скорой и полиции исчезают за воротами. В его глазах мелькнула тень облегчения. Он достал телефон, что-то коротко сказал в трубку, а потом повернулся к вам:
— Я останусь здесь на пару дней. На всякий случай.
Авантюрин лишь кивнул. Все действительно нуждались в отдыхе, но главное, что вы все теперь могли дышать.
— Он больше не причинит вам вреда, — тихо произнёс он, убирая пистолет в кобуру. — Я проверю, чтобы его держали под наблюдением. И... Авантюрин, извини, что не успел раньше.
Авантюрин лишь кивнул. Он вновь коснулся твоего лица, убрал с щеки прядь волос, которая прилипла к ней от слёз, и негромко, почти шёпотом сказал:
— Всё. Он не сможет больше дотянуться ни до тебя, ни до кого из нас.
Ты стояла, чувствуя, как ноги дрожат под тяжестью пережитого, и только теперь позволила себе по-настоящему глубоко вдохнуть, будто впервые за много дней. Всё это время внутри тебя жило напряжение: страх, тревога, ожидание нового удара, а теперь осталась только тишина.
— Клер... — выдохнула ты. — С ней всё будет хорошо?
— Да, — ответил Мариус. — Сейчас поедем в больницу.
Ты кивнула, но слёзы всё равно потекли снова, но теперь не от страха, а от облегчения.
Авантюрин чуть прижал тебя к себе, и ты впервые за весь этот кошмар позволила себе расслабиться. Его широкая рука легла на твою спину, надёжная, как стена между тобой и всем, что было до этого.
— Пойдём. — произнёс Авантюрин и, взяв тебя за руку, аккуратно вывел из дома.
Ночной воздух встретил вас прохладой. Двор был залит светом фонарей, трава поблёскивала от росы, и каждый шаг отдавался в тишине. Авантюрин открыл дверцу машины, помог тебе сесть и только потом обошёл, сел рядом, включил двигатель. Фары мягко прорезали темноту, вы тронулись. Несколько минут ехали молча, ты всё ещё чувствовала дрожь в пальцах, и казалось, что сердце не может найти ритм, всё спотыкается, как будто боится поверить, что опасность миновала.
Дорога к больнице тянулась через город, в окнах мелькали редкие огни ночных витрин, и от их отражения на лобовом стекле у тебя рябило в глазах. Авантюрин бросил короткий взгляд в твою сторону.
— Ты поступила правильно. Когда сказала «нет». Даже если было страшно. Даже если всё внутри кричало «подчинись». — наконец произнёс он.
Ты повернула голову: его лицо освещал только слабый свет с приборной панели. Линии скул, напряжённая челюсть, глаза, в которых всё ещё стояла тревога.
— Я видел твой страх, — продолжил он. — И видел, что ты смогла пройти через него.
Ты подняла на него взгляд, не зная, что сказать, и только губы дрогнули, но он продолжал, чуть улыбнувшись той мягкой, редкой улыбкой, которая появлялась у него только в самые важные моменты:
От этих слов внутри тебя будто растаяло что-то ледяное, сжимавшее сердце все последние дни. Всё, что ты пережила, наконец обрело смысл: не как боль, а как шаг к свободе. Дворы за окном сменялись мягко и неощутимо. С каждой минутой тревога отпускала. Вдалеке уже виднелись огни больницы.
Мариус следовал за вами на другой машине, его фары мерцали позади, как гарантия, что вы не одни.
— С ней всё будет хорошо, — произнёс Авантюрин, будто читая твои мысли. — Я не позволю, чтобы кто-то ещё пострадал.
Ты кивнула и наконец позволила себе поверить в то, что зло действительно можно остановить. Что иногда, чтобы выжить, нужно всего лишь один раз сказать «нет» и рядом окажется кто-то, кто услышит.
Больница встретила вас запахом антисептика и гулом шагов, отражающихся от кафельных стен. Дежурный врач уже ждал, поскольку Мариус успел позвонить заранее. Клер разместили в палате на втором этаже, и когда вы вошли, медсестра как раз поправляла ей подушку, а в углу тихо тикали настенные часы.
Женщина лежала бледная, но дышала ровно. Глаза её были закрыты, и только лёгкое подрагивание ресниц говорило, что она приходит в себя. Доктор поднял взгляд, узнав Авантюрина, и коротко кивнул.
— Мы сделали КТ, — начал он спокойно, будто рассказывая не о страшном, а о чём-то обыденном, повседневном. — Сотрясение лёгкой степени. Повреждений костей и сосудов нет, внутричерепного кровоизлияния тоже. Ей нужно покой, наблюдение пару дней, контроль давления.
Ты слушала, не дыша и как только когда врач произнёс «всё будет хорошо», грудь наконец освободилась от тисков, будто впервые за всё это время.
Авантюрин шагнул ближе к кровати. Он долго смотрел на Клер, потом опустился на край стула, взял её за руку. Его пальцы двигались медленно, осторожно, как будто прикосновение могло повредить её покой.
— Ты нас напугала, — тихо произнёс он. — Но теперь всё позади.
Клер открыла глаза. Сначала взгляд её блуждал, не фокусируясь ни на ком, но потом она узнала его и уголки губ чуть дрогнули.
— Мсье Авантюрин… — едва слышно прошептала она. — Простите, я… не успела…
— Не говори, — он мягко остановил. — Ничего не случилось, чего нельзя исправить.
Мариус стоял у двери, прислонившись плечом к косяку.
— Медики говорят, что завтра её можно будет перевести в обычную палату, — произнёс он, скорее, чтобы успокоить тебя. — Она в надёжных руках.
Ты стояла рядом, чувствуя, как напряжение постепенно спадает. Всё вокруг казалось мягче: свет, голоса, даже холод больничных стен. Клер вновь прикрыла глаза, и на её лице появилось выражение тихого облегчения, будто ей позволили, наконец, отдохнуть после слишком долгого кошмара.
Авантюрин встал, поправил одеяло на её груди, и, чуть обернувшись к врачу, сказал:
— Я позабочусь о всём, что ей нужно. Если потребуется уход на дому — организую. И, — он посмотрел на Клер, — как только ты восстановишься, я отправлю тебя в отпуск. Слышишь? Без споров.
Она улыбнулась, тихо, но искренне, и слёзы выступили у неё на ресницах.
— Не за что, — тихо ответил он. — Просто выздоравливай.
Ты стояла рядом, чувствуя, как сердце постепенно возвращается в норму. Впервые за долгое время не нужно было думать, что делать дальше, не нужно было ждать, откуда придёт опасность. Всё уже решено. Всё — позади.
— Пора домой, — мягко произнёс он. — Она в надёжных руках.
Ты кивнула, но перед тем как уйти, подошла ближе и осторожно коснулась руки Клер.
— Вы очень смелая, — прошептала ты. — Спасибо вам.
Клер чуть сжала твою ладонь — слабым, но живым движением. И в этом прикосновении было всё: благодарность, тепло и тихое обещание, что теперь всё будет иначе.
На следующий день, когда солнце только начало пробиваться сквозь плотные шторы особняка, ты уже была на ногах. Всё ещё ощущалась усталость от пережитого, но рядом с тобой был Авантюрин, и это давало ощущение безопасности, которое до недавнего времени казалось невозможным. Снежок уютно устроился на подоконнике, следя за солнечными бликами, и его тихое мурлыканье словно напоминало, что мир всё ещё может быть мягким и добрым.
— Я позвонил доктору Моро, — произнёс Авантюрин, когда ты налила себе чай. — Он придёт немного позже, чтобы осмотреть тебя. Я просто хочу быть уверен, что твоя душа и тело действительно в порядке после вчерашнего.
Ты кивнула, ощущая тепло в груди. Его забота была тихой, не навязчивой, но при этом полной внимания. Даже простые слова, сказанные им, словно укладывались внутри, успокаивая каждое дрожащее место в твоём теле.
Доктор Моро появился , как всегда, вовремя, без лишней суеты, его походка была уверенной, а взгляд мягким и внимательным. Он сразу заметил твоё напряжение, но не сказал ни слова о вчерашнем ужасе, а вместо этого просто улыбнулся.
— Доброе утро, — сказал он, подходя ближе. — Как ты себя чувствуешь?
Ты слегка опустила взгляд, смущаясь, и тихо ответила:
— Это нормально, — кивнул Моро, усаживая тебя на кресло. — Пережитое оставляет след, но твой организм и разум начинают восстанавливаться. Я осмотрю тебя, проверю давление, пульс и всё остальное.
Авантюрин стоял рядом, словно невидимая опора, держа руку у тебя на спине, чтобы ты чувствовала, что никто не собирается уходить или оставлять тебя наедине с тревогой. Ты закрыла глаза, когда доктор мягко начал осмотр, проверяя реакции и физическое состояние. Его движения были уверенными, но бережными.
— Всё выглядит очень хорошо, — сказал Моро через несколько минут. — Стресс и тревога ещё могут проявляться, но физически ты в полном порядке. Я советую продолжать спокойные прогулки, общение и немного расслабляющих занятий дома.
Авантюрин мягко улыбнулся тебе, словно подтверждая каждое слово врача, и сказал:
— Видишь, всё будет хорошо. Ты справляешься.
— А Клер? — спросила ты, едва подняв глаза. Твоя мысль сразу побежала к пожилой женщине, которая пострадала вчера.
— Сейчас поедем к ней, — ответил Авантюрин. — Она уже в безопасности и поправляется. Я просил убедиться, что за ней правильно ухаживают.
Вы быстро собрались, поездка прошла тихо. Ты всё ещё ощущала лёгкое напряжение, каждая неровная линия дороги могла вызывать воспоминания о вчерашнем, но Авантюрин говорил тихо, спокойно, держал тебя за руку и иногда поглаживал по плечу. Снежок сидел у тебя на коленях, следя за дорогой и тихо мурлыкая, словно понимая, что сегодня нужно быть особенно осторожным.
Когда вы вошли в палату, Снежок, которого ты держала на руках, сразу насторожился. Его уши дёрнулись, нос затрепетал, и, едва ты поставила его на пол, он мягко побежал к кровати. Котёнок остановился у самого изножья, поднял мордочку и жалобно мяукнул, а потом, осторожно, словно понимая, что нужно быть бережным, запрыгнул на край постели и тёплым боком прижался к руке Клер. Та чуть вздрогнула, но через мгновение пальцы сами нашли его пушистую шерсть, и на её лице появилась настоящая улыбка.
— Я рада видеть вас, — тихо сказала она. — Всё прошло хорошо… Я уже чувствую себя лучше.
Авантюрин подошёл ближе, опустился рядом с кроватью и сказал:
— Я позаботился о том, чтобы тебе была оказана вся необходимая помощь. Если что-то понадобится, просто скажи.
Ты видела, как она слегка кивнула, и почувствовала, что внутри тоже поднялась лёгкая волна спокойствия. Всё это происходило медленно, мягко, без спешки, как будто мир возвращался к правильным ритмам.
— Спасибо, — прошептала Клер. — Я никогда не забуду, что вы сделали.
Ты заметила, как её взгляд случайно задержался на тебе, и внутри разлилось тепло. Даже после всех ужасов и страха, сейчас она была здесь, жива и в безопасности, а значит, мир вокруг снова мог быть стабильным.
Авантюрин, видя твоё смущение и радость, тихо улыбнулся:
— Всё будет хорошо, — произнёс он, словно повторяя себе и тебе одновременно..
Снежок спрыгнул с кровати и, подбежав к тебе, слегка потерся о твою ногу, будто подтверждая, что и ты, и он, и даже мир вокруг начинают возвращаться к нормальности.
— Можно мне помочь ей чем-нибудь? — тихо спросила ты, стараясь держать голос ровным.
— Конечно, — ответил Авантюрин, — но не спеши. Давай просто посидим рядом. Твоё присутствие уже даёт ей многое.
Вы провели несколько минут в тишине, сидя рядом, пока Снежок лениво вытягивался на коленях Авантюрина. Ты чувствовала, как напряжение постепенно уходит, как будто воздух становится легче, а сердце снова начинает биться ровно.
Ты почувствовала, как слёзы радости и облегчения смешались с усталостью, и впервые за долгое время поняла, что даже после самых страшных ночей можно снова ощутить тепло, безопасность и заботу.
С этого дня всё стало понемногу возвращаться к нормальной жизни: забота о себе, о других, тихие прогулки, разговоры и смех — всё это снова появлялось в твоём мире. Ты знала, что впереди будут испытания, но теперь рядом был тот, кому можно доверять, и это давало невероятную силу.
Прошло несколько недель, и ты постепенно возвращалась к более активной жизни. Прогулки с Авантюрином, забота о Снежке, даже небольшие бытовые дела — всё это давало тебе ощущение уверенности и силы, которого так не хватало после всего пережитого. Иногда ты ловила себя на том, что смеёшься, просто наблюдая, как Снежок пытается догнать свой хвост.
Сегодня Авантюрин предложил выйти на пикник. Ты сначала удивилась, но потом с радостью согласилась. Вместе вы начали собирать корзину: аккуратно укладывали плед, термос, фрукты, бутерброды, маленькие баночки с закусками. Ты помогала раскладывать всё так, чтобы ничего не забыть, а он рядом тихо наблюдал, иногда поправляя что-то и улыбаясь твоей сосредоточенной мимике.
На прикроватной тумбочке в его комнате стояла маленькая бархатная круглая коробочка. Ты даже не обратила на неё внимания, она выглядела так же шикарно, как и всё, что окружало Авантюрина, просто один из предметов в комнате. Однако Снежок, наконец открыв дверь, заметил её мгновенно. Его маленькие глаза загорелись, когда он коснулся коробочки лапкой, и тут же началась настоящая игра. Котёнок толкал её носиком, топтал лапками и даже пытался подцепить её коготками. Коробочка каталась по полу, подпрыгивала и переворачивалась, а Снежок с восторгом гонялся за ней.
В этот момент в комнату вошёл Авантюрин и замер на пороге, заметив, что котёнок устроил настоящий переполох.
— Снежок! — тихо сказал он, одновременно улыбаясь и делая шаг вперёд. — Давай, оставь коробочку.
Снежок, не обращая внимания на голос Авантюрина, продолжал гонять «игрушку», подпрыгивая, кувыркая её и мяукая, словно заявляя: «Моя добыча!» Авантюрин аккуратно начал подкрадываться, пытаясь поймать котёнка.
Неожиданно ты вошла в его комнату, и понаблюдав за ними, не удержалась и спросила с лёгкой улыбкой:
— Просто играем с котом, — ответил он, с улыбкой наблюдая за Снежком, пряча коробочку в карман брюк. Его голос был спокойным, уверенным, но в глазах мелькнула лёгкая хитрость, ведь тайна коробочки пока остаётся скрытой.
Ты снова засмеялась, наблюдая, как котёнок подпрыгивает и цепляется за руку Авантюрина, словно чего-то требуя. Каждое его движение было наполнено радостью и энергией.
Авантюрин наконец поймал Снежка, аккуратно прижимая его к себе, а котёнок вцепился в его руки маленькими коготками и громко замяукал, словно жалуясь. Авантюрин погладил его по голове, успокаивая, а ты тихо смеялась, наблюдая за ними.
— Могу я помочь чем-нибудь ещё с корзиной? — спросила ты, подойдя к Авантюрину.
— Конечно, — улыбнулся он, — вместе мы всё быстро соберём.
Снежок, успокоившись на руках у Авантюрина, тихо замурлыкал, а ты почувствовала тепло в груди. Маленькая жизнь, которую ты так любила, рядом с тобой, игры, смех, простое внимание Авантюрина: всё это делало день лёгким и настоящим. Ты даже не подозревала, что совсем скоро этот день превратится в момент, который изменит всё.
Вечер выдался удивительно тихим и тёплым. Воздух был наполнен запахом травы и чуть уловимым ароматом моря, доносившимся с горизонта. Солнце медленно садилось, окрашивая небо в густые оттенки янтаря и розового, и всё вокруг будто замирало, позволяя вам просто быть рядом, без страха, без тени прошлого.
Плед лежал на мягкой траве, корзина стояла рядом, чуть приоткрытая, а Снежок устроился у твоих ног, вытянувшись и довольно мурлыча. Ты смеялась, глядя, как он пытается поймать травинку, и чувствовала, что всё, наконец, становится на свои места.
Авантюрин сидел рядом, чуть откинувшись на руки, и смотрел на тебя с лёгкой улыбкой. В его взгляде не было ни тени усталости, ни скрытой тревоги, а только то глубокое спокойствие, которое бывает у человека, нашедшего то, что искал всю жизнь.
— Посмотри на небо, — тихо произнёс он.
Ты подняла голову, и в тот же миг небо озарилось первым всполохом света. Один за другим взрывались салюты: сначала нежные золотые, потом изумрудные, рубиновые, фиолетовые. Они расцветали прямо над вами, отражаясь в твоих глазах, словно в них загорелись десятки крошечных солнц.
Ты замерла, не в силах отвести взгляд, и даже Снежок перестал шевелиться, испуганно, но заворожённо глядя на это чудо.
— Красиво… — прошептала ты, и в голосе твоём была тёплая, живая дрожь.
— Очень, — откликнулся Авантюрин. — Но не так красиво, как то, ради чего я всё это устроил.
Ты повернулась к нему, удивлённо моргнув, и в этот момент он достал из кармана бархатную коробочку. Она уже выглядела немного потрёпанной: на боках виднелись крошечные следы от коготков, будто сама судьба решила оставить свой отпечаток.
Авантюрин слегка улыбнулся, открыл коробочку и в её мягком бархате засияло кольцо.
— Я долго думал, как это сказать, — тихо начал он, будто боялся спугнуть этот миг. — И понял, что нет слов, которые смогут выразить всё, что я чувствую. Я просто знаю… Я хочу, чтобы ты была рядом. Чтобы ты больше никогда не боялась, чтобы смеялась, чтобы чувствовала себя в безопасности. Чтобы ты знала, что я рядом. Всегда.
Он замолчал на мгновение и, глядя прямо в твои глаза, произнёс:
Ты не сразу смогла ответить. Всё внутри словно сжалось от переизбытка чувств: радость, облегчение, любовь, нежность — всё сплелось в один бесконечно тёплый поток. Глаза защипало от слёз, и ты едва смогла вымолвить слово:
Твоё «да» прозвучало тихо, почти шёпотом, но для него оказалось громче любого салюта. Ты потянулась к нему и крепко обняла, словно боялась, что этот миг исчезнет, если отпустишь хоть на секунду. Щёки касались его плеча, сердце билось слишком быстро, и тебе казалось, что мир растворился, остались только вы двое и небо, полное света.
Авантюрин обнял тебя в ответ, крепко, надёжно, будто ставил между вами и всем остальным невидимую стену. Его рука скользнула по твоим волосам, а губы прошептали едва слышно:
— Теперь всё точно будет хорошо.
Снежок, почувствовав твоё волнение, подошёл ближе, ткнулся носиком в твою ногу и тихо замурлыкал. Ты улыбнулась сквозь слёзы, глядя то на него, то на Авантюрина. В небе всё ещё вспыхивали огни, и каждый новый взрыв света отражался в твоих глазах, словно подтверждая, что это не сон. Это настоящее.
И в тот миг, под салютом, под небом, где медленно гасли огни, ты впервые за долгое время почувствовала, что всё наконец на своём месте.