Терапия, фокусированная на переносе, для нарциссического расстройства личности (TFP-N).

Обзор лечения в TFP-N

TFP-N начинается с этапа предварительной оценки и заключения контракта, на котором выявляются основные проблемы, определяются цели лечения и обязанности терапевта и пациента.

Лечение переходит на раннюю стадию, которая включает в себя определение интернализованного паттерна отношений (описываемого как доминирующие диады «Я-объект-аффект»), которые организуют опыт индивида в отношении других людей, включая терапевта в данный момент.

На средней стадии внимание фокусируется на том, как эти диады Я-объектов могут колебаться при смене ролей (например, человек, систематически высмеивающий терапевта за его неадекватность, может болезненно осознавать свои собственные чувства некомпетентности). Более поздняя стадия характеризуется осознанием того, как один набор диад с негативной валентностью (например, диада «превосходящее Я / обесцененный другой», пронизанная презрением) функционирует для защиты от желаемых или идеализированных диад (например, зависимое Я, жаждущее заботы от удовлетворяющего, восхищающегося ценного другого).

Только на поздних стадиях ТФП, когда эти конфликтные паттерны отношений переживаются с полным эмоциональным зарядом в отношениях переноса, начинается историческое исследование того, как текущие конфликтные паттерны объектных отношений связаны с прошлым опытом и отношениями, которые могли привести к развитию патологического нарциссизма.

Основные тактики и техники ТФП, применимые к людям с расстройствами личности разного спектра функционирования, более подробно описаны в ряде руководств (Diamond et al., в печати; Yeomans et al., 2015). Здесь мы более подробно рассмотрим основные этапы TFP-N, уделяя особое внимание процессу интерпретации, поскольку именно он является основой нашего подхода к лечению, объясняя, как он был усовершенствован для лечения людей с нарциссической патологией во всем спектре функционирования. (См. таблицу 1.)

1. Диагностическая оценка с использованием структурного интервью
2. Обмен диагностическим впечатлением врача с пациентом
3. Определение личных целей пациента и целей лечения
4. Заключение договора о лечении для определения обязанностей пациента и терапевта
5. Постоянное поддержание рамок лечения

Установление контракта

Процесс заключения контракта, а также установление и поддержание рамок лечения являются важными аспектами фокусированной на переносе психотерапии (TFP; Yeomans et al., 2015). Процесс заключения контракта происходит в определенный момент для терапевта, организующего терапию TFP; существует порядок элементов терапии по мере ее проведения, основанный на общем понимании того, что требуется для безопасного и эффективного психотерапевтического вмешательства.

Процесс заключения контракта начинается после завершения следующих этапов: всесторонней оценки с использованием структурного интервью; максимальных усилий терапевта по прямому и ясному изложению своих диагностических впечатлений, с соответствующим психообразованием; попыток прояснить личные цели пациента и цели лечения; семейная встреча, когда это необходимо; и общения терапевта с предыдущими лечащими врачами, когда это возможно.

Важно иметь в виду, что, хотя явное обсуждение диагноза ПРЛ одобряется во всех эмпирически подтвержденных методах лечения этого расстройства, в настоящее время нет аналогичного консенсуса в отношении того, чтобы делиться с пациентами впечатлением о нарциссической патологии, из-за некоторых негативных коннотаций этого диагноза. Клиницисту может быть полезно использовать неспециализированный язык в отношении симптомов расстройства личности, а также описать элементы организации личности в целом, включая серьезный разрыв между тем, к чему человек стремится, и тем, чего он достиг, и/или элементы чувства превосходства и/или неполноценности, и то, как они формируют опыт.

Тем не менее могут быть ситуации, когда пациенты приходят к клиницистам, уже знакомые с нарциссическими чертами и интересующиеся ими, или даже уже диагностировавшие у себя нарциссическую личность; в этих случаях может быть полезно открыто поговорить, что в настоящее время понимают под диагнозом НРЛ и об ограничениях текущей нозологии DSM-5.

Вкратце, структурное интервью сочетает в себе элементы стандартного психиатрического интервью, с более открытыми вопросами, направленными на изучение истории пациента, его текущих жалоб и объектных отношений. Структурное интервью расширяет привычный компонент «социальной истории» из медицинской модели, добавляя элементы более подробной оценки самофункционирования (например, согласованность ценностей, интересов и отношений) и межличностных отношений (например, качество дружеских и романтических отношений (Kernberg, 1984).

Определение доминирующего объекта. Реляционные диады

Основная цель первого этапа TFP-N — определить доминирующие объектные реляционные диады, или ментальные репрезентации себя по отношению к другим, которые организуют опыт пациента. Это трудно сделать у пациентов с патологическим нарциссизмом, поскольку структура грандиозной самости защищает от интенсивной тревоги, возникающей из-за раскола внутреннего мира, в котором есть все положительное и все отрицательное. Мира, где всё позитивное или идеальное переживается как часть «я», а всё неприемлемое или неидеальное как не «я». Все неприемлемое или негативное (например, уязвимость, зависть, слабость, страх), проецируется на других, которые систематически обесцениваются.

В отличие от пациентов с ПРЛ, для которых характерны быстрые смены состояния от момента к моменту, основанные на различных экстремальных и поляризованных внутренних реляционных диадах, активизирующихся одна за другой, пациенты с НРЛ склонны оставаться жестко организованными вокруг диады «грандиозность-обесценивание».

Как это проявляется в терапии? Давайте перейдем к клиническому примеру.

Виньетка:

Пациентка с относительно высоким уровнем функционирования в возрасте около тридцати лет, которую мы будем называть г-жой А, обратилась за ТФП после того, как несколько непродуктивных курсов лечения не помогли ей разрешить конфликты, связанные с её застопорившейся карьерой музыкантки и неудовлетворяющей романтической жизнью. Несмотря на заявленную цель — иметь длительные отношения и создать семью, г-жа А не могла связать себя обязательствами со своим нынешним парнем, студентом-музыкантом, с которым у неё было много общих интересов, но которого она обесценивала как недостаточно успешного или выдающегося. У неё возникали мимолетные увлечения другими мужчинами, в основном влиятельными и известными. Она возвращалась к своему парню только тогда, когда разочаровывалась в этих мужчинах или теряла надежду.

Пациентка полностью соответствовала критериям DSM-5 для НРЛ в том, что она считала себя вправе вести определенный образ жизни и эксплуатировала как своих родителей (которые поддерживали её), так и своего бойфренда, чтобы добиться желаемого. Она также не чувствовала признания или благодарности за полученную помощь. Пациентка демонстрировала характеристики уязвимого нарциссизма, включая глубокое чувство стыда за свою застопорившуюся карьеру, чрезмерно реактивную реакцию на отказ или критику, а иногда и подавляющее чувство неадекватности.

Г-жа А была талантливой музыканткой и стремилась стать концертной пианисткой, но она находила своих учителей на строгой программе обучения в престижной музыкальной академии слишком критичными, программу слишком требовательной, а возможности для выступлений несопоставимыми с её амбициями и несколько грандиозными фантазиями о получении международного признания.

Когда пациентка решила начать ТФП, после нескольких консультаций с терапевтом в течение нескольких лет, она выразила желание понять свою неспособность иметь долгосрочные отношения и более стабильно заниматься своей карьерой. Терапевт объяснил диагноз НРЛ, предположив, что хронический паттерн колебания между переоценкой своих способностей и падением в паралич, когда она не могла соответствовать своим собственным перфекционистским стандартам, а также чередование идеализации и обесценивания своих партнеров, лежали в основе её трудностей в работе и отношениях.

Г-жа А согласилась на контракт, который предусматривал, что она возобновит некоторую продуктивную деятельность и будет свободно говорить о проблемах, которые привели её на лечение. Но она продолжала сомневаться, стоит ли лечение тех жертв во времени и деньгах. Она держала терапевта на расстоянии, сосредоточившись на своих достижениях, активной социальной жизни и различных мужчинах. Иногда она умоляла терапевта решить её насущные проблемы, видя в нём идеализированную фигуру, которая может предложить волшебные решения. Она часто становилась довольно критичной или сердитой, когда ответы на её просьбы не приходили. Когда терапевт интерпретировал неудовлетворенные потребности в зависимости и гнев, стоящие за такими просьбами, она реагировала презрительным отказом, настаивая на том, что терапия — это пустая трата времени.

Только после того, как терапевт неоднократно фокусировался на её непосредственном опыте, что пациентке необходимо представить себя как превосходную и самодостаточную, а терапевта, как неадекватного, возникла доминирующая объектно-реляционная диада грандиозного Я по отношению к неадекватной отвергающей родительской фигуре. Пациентка сказала, что у неё была мать, которая никогда ничего не говорила ей о том, «...что искать в жизни и в отношениях. Я должна была воспитывать себя сама».

Люди с патологическим нарциссизмом на ранних стадиях терапии часто организуются вокруг грандиозного повествования, которое не соответствует жизненным обстоятельствам или потенциалу человека, искажает важнейшие аспекты функционирования и/или оправдывает поведение, которое является глубоко разрушительным или саморазрушающим. У толстокожих индивидов это принимает форму сосредоточения на достижениях, богатстве и социальной известности, а в группе тонкокожих грандиозное повествование может принимать форму неустанного акцентирования внимания на особенности их страданий, которые делают их уникальными. И то, и другое проявилось у г-жи А. Она сказала, что её мать заставляла её чувствовать, что она может иметь всё, что захочет, но в тоже время, ей не позволялось иметь ничего хорошего.

Прояснение и конфронтация — основные техники на ранних стадиях терапии, замедляют доминирующее патологическое грандиозное повествование, которое организует опыт и искажает реальность, и помогают человеку осознать сиюминутные сдвиги в репрезентативных состояниях от грандиозного к уязвимому, которые происходят в жизни и отношениях пациента. Поощрение человека свободно говорить, особенно о проблемных областях, определенных на начальном этапе — таких, как чувство изоляции или неаутентичности, дистресс из-за ощущения отставания в решении задач развития, создание прочных отношений или создание семьи, выбор и приверженность профессии, риск отношениями или профессиональным статусом в интересах самовозвеличивания — позволяет исследовать затраты и последствия грандиозности для отношений и профессионального функционирования (см. также Ronningstam, 2012).

На этом начальном этапе основная задача состоит в том, чтобы определить, какие аспекты «я» упорно удерживаются, а какие должны неустанно проецироваться для поддержания нарциссической структуры. Терапевт должен полагаться на мастерство, такт и чувствительность, чтобы определить степень и прочность расщепления и проективных механизмов, которые поддерживают раскол между грандиозными и обесценивающимися аспектами «я». Преждевременные интерпретации отщеплённых частей «я» могут вызвать усиление психических защит.

На ранних стадиях лечения, ТФП-терапевту нужно замечать паттерн пациента, приписывающего терапевту негативные качества, которые, на самом деле, могут отражать некоторые тревожные аспекты личности самого пациента. Нужно постараться вытерпеть такое поведение и оценивать его как проекцию того, от чего пациент хочет избавиться в себе. Часто эта проекция будет связана с повышенным негативным аффектом; цель терапевта — не опровергнуть позицию пациента, а ответить таким образом, чтобы пациент почувствовал себя понятым (Steiner, 1994). Этот процесс «интерпретации проекции» направлен на то, чтобы подчеркнуть непосредственный опыт пациента по отношению к терапевту, избегая оспаривания уязвимости пациента в этот момент, а значит, не провоцируя его стыд, унижение или гнев. Терапевт должен помнить о психической боли, которая может скрываться за защитной грандиозностью пациента.

На одной из первых сессий г-жа А сказала, что она хотела поговорить с терапевтом о том, что парень сомневается в своей преданности ей, но, когда она вошла в кабинет, ей показалось, что терапевт поприветствовал её в беглой, властной манере. Она почувствовала, что терапевт не смог сразу понять её дистресс, который, как она признала, она затронула лишь мимолетно в конце последней сессии. Вместо того, чтобы интерпретировать её критические замечания в адрес терапевта как проекцию её собственной грандиозности и расщепленного приниженного «я», терапевт заметил, что, должно быть, трудно иметь терапевта, который не прочувствовал её (не очень хорошо сформулированные) страхи покинутости. Терапевт задался вопросом, не является ли негативный взгляд г-жи А на себя функцией, ограничивающей её инвестиции в терапию и, таким образом, её способность получить помощь, которую она искала периодически и безуспешно в течение долгого времени. Возможно, попросить о помощи означало обнажить свое чувство уязвимости перед другим человеком, которого она воспринимала как властного или невнимательного. В ответ она сказала, что как бы ей ни хотелось получить помощь от терапевта, она держала его на расстоянии, боясь разочароваться или быть отвергнутой. Она заявила, что в болезненные моменты отталкивает людей, и что она хотела бы, чтобы её терапевт был как её налоговый адвокат... всегда рядом, чтобы дать ей совет, но не настолько чтобы быть близким к ней.

В приведенном выше материале сессии мы видим, как формулирование опыта пациента в отношении терапевта (или «интерпретация проекции», как было описано ранее) может функционировать как первый шаг в определении специфических объектных реляционных диад, формирующихся в переносе; этот процесс может служить развитию способности пациента видеть терапевта за пределами проекции диады «грандиозное Я / обесцененный другой». На самом деле, вначале грандиозная самость может заслонять специфические объектные реляционные диады, которые позже появятся в переносе. На ранних стадиях преобладающими отношениями переноса часто являются отношения между грандиозным Я и обесцениваемым терапевтом, причем последний отражает приниженный и отвергнутый аспект патологического грандиозного Я пациента; или терапевт рассматривается как аспект идеализированного Я. Такие нарциссические переносы, в которых терапевт переживается в орбите грандиозного Я, часто являются проявлением неспособности пациента инвестировать в объектные отношения.

Средняя стадия терапии

Как уже отмечалось, первым шагом терапевта ТФП является определение доминирующей диады объектных отношений. Хотя идентификация терапевтом этой диады может первоначально фокусироваться на материале вне переноса, терапевт всегда отдает предпочтение материалу, отражающему доминирующую диаду объектных отношений в контексте опыта пациента по отношению к терапевту. (Диаду объектных отношений можно определить как переживание пациентом другого, включая терапевта, самопереживание пациента и связанный с ним аффект).

Следующим шагом терапевта является выявление реверсии ролей, или материала, указывающего на то, что некоторые качества, которые пациент приписывал кому-то другому, включая терапевта, на самом деле могут отражать аспект поведения самого пациента. У пациентов с ПРЛ этот паттерн смены ролей часто является ярким, отмеченным чередованием позиций жертвы и агрессора. Например пациент воспринимает терапевта как контролирующего или наказывающего, только для того, чтобы сменить роль и контролировать или наказывать терапевта угрозами саморазрушения или даже самоубийства. У пациентов с нарциссическими расстройствами картина смены ролей может быть не столь яркой, но темы грандиозности и обесценивания будут возникать часто. В этом контексте терапевт будет стремиться определить, как пациент может чередовать восприятие терапевта как человека, занимающего возвышенное положение, и самого пациента как относительно обесцененного, при этом смена ролей будет выражаться в относительном обесценивании пациентом терапевта либо словами (критика), либо действиями (опоздания, неучитывание вклада терапевта). Со временем способность пациента размышлять о собственной колеблющейся грандиозности и обесценивании должна позволить ему более продуктивно участвовать в лечении и улучшить функционирование.

Виньетка:

После нескольких месяцев ТФП и в соответствии с контрактом на лечение г-жа А возобновила учебу и снова начала выступать, отправляясь в концертные туры каждые несколько месяцев. Терапевт подстроился под её график, проводя сеансы онлайн, когда она находилась за городом, но придерживался их соглашения о том, чтобы г-жа А посещала большую часть сеансов два раза в неделю лично, когда она не была в разъездах. Пациентка заявила, что терапия отнимает у неё время от занятий и практики, хотя терапевт делал всё возможное, чтобы приспособиться к её напряженному графику. В какой-то момент г-жа А позвонила терапевту из такси в то время, когда у них должен был быть сеанс, и предложила провести сессию так, потому что ей пришлось запланировать ещё одну концертную репетицию. Когда терапевт сказал, что это не оптимальное условие для проведения сессии, поскольку нарушается правило конфиденциальности, и предложил другое время сессии на следующий день, г-жа А обвинила терапевта в попытке контролировать её. Она сообщила, что терапевт учитывает только своё расписание, а не потребности пациента. На следующей сессии терапевт предложил интерпретацию, согласно которой, хотя г-жа А считает терапевта контролирующим её, а себя — подчиненной, возможно, она сама пытается контролировать лечение, прося что-то вне согласованной структуры — провести сессию по телефону в такси, несмотря на контракт.

Затем г-жа А рассказала терапевту, что её парень недавно сказал, что одной из причин, по которой он сомневается в своих обязательствах перед ней, является её «чувство права»; он думает, что, что бы он ей ни дал, она никогда не будет удовлетворена. Дальнейшее обсуждение привело к тому, что г-жа А рассказала о своём желании, чтобы терапевт ставил потребности пациента превыше всего. Она расплакалась и заявила, что просит у других всего, но часто остается ни с чем. Терапевт заметил, что, хотя г-жа А видела терапевта контролирующим и отвергающим, а себя — обделенной и подчиненной, она сама могла вести себя контролирующим образом, требуя, чтобы терапевт подчинялся её желанию проводить сеанс тогда и там, где ей удобно. Терапевт также предположил, что, возможно, она сдерживала свои зависимые желания, не посещая сессии лично.

Признание того, что негативные качества, которые пациентка приписывала другим, на самом деле могут быть аспектом самости, является важной частью демонтажа узла идеализированных и обесцененных репрезентаций «я/другой», которые составляют грандиозную самость. Это видно из приведенного выше материала сессии, в котором пациентка распознала чувство собственного права в желании, чтобы терапевт предоставил ей особые привилегии, и затем она смогла обобщить это в размышлениях о том, как она обращалась со своим парнем. При исследовании своего эгоистичного межличностного поведения выяснилось, что пациентка предварительно оценила двойную идентификацию с обеими сторонами объектно-реляционной диады — грандиозным, правомочным «я» во взаимодействии с подчиненным низшим другим.

По мере того как индивид начинает осознавать дезадаптивные аспекты давно работающих нарциссических защит, растет осознание тоски по удовлетворяющему другому, от которого он может зависеть. На ранних этапах терапии такая позитивная диада принимает форму терапевта как лечащего, который равен пациенту в своем совершенстве и может волшебным образом исправить пациента. Такие позитивные отношения, однако, обычно не могут содержать стремления к зависимости или подлинной эмоциональной связи, поскольку желания зависимости угрожают нарциссической иллюзии всемогущей самодостаточности. Например, на первых этапах терапии г-жа А заявила, что часть её боится вступать в отношения с кем-либо, потому что ей «столько лгали и предавали». Она выразила страх стать зависимой от терапевта, и сказала: «Я беспокоюсь о нездоровой зависимости». На этой стадии нарциссические переносы, которые проистекают из неспособности пациента зависеть от другого или даже признавать его, могут уступить место зависимым и параноидальным переносам. В последнем случае пациент, опасающийся зависимости, воображает, что терапевт или лечение могут быть вредными или эксплуататорскими. Однако по мере того, как пациент переходит на продвинутые стадии терапии, свидетельства позитивно оцениваемой диады обычно тонко проявляются в переносе, часто принимая форму тоски по идеальному, заботливому другому по отношению к зависимому, удовлетворенному Я.

На более поздних стадиях терапии г-жа А не только регулярно и вовремя посещала сессии, но и стала приходить раньше, сидеть в приемной терапевта и использовать это время для записи в дневнике. Г-жа А заявила, что ведение дневника в комнате ожидания терапевта было её способом принести поврежденную часть себя на терапию. Она сказала: «Поврежденная часть себя не исчезает полностью, но я больше не хочу носить её с собой». Она заявила: «В прошлом я отдала её своему парню, и это было разрушительно... И главное не позволить этому случиться снова». Терапевт интерпретировал это поведение как признак возникновения позитивной диады зависимого, воспитываемого «я» во взаимодействии с восхищающейся, заботливой родительской фигурой, которая способствовала, а не препятствовала творчеству (ведение дневника). Запись своих мыслей и чувств в дневнике также показала идентификацию с рефлексивной способностью терапевта.

Завершающие стадии терапии

На поздних стадиях терапии, когда прорабатываются нарциссические защиты и конфликты, человек с нарциссической патологией чередует искреннее взаимодействие с терапевтом с защитным уходом в иллюзорный мир патологического грандиозного «Я». Например, когда г-жа А начала исследовать своё ощущение себя как ущербной или неадекватной, она сказала, что не знает, что делать с поврежденной частью себя, как её интегрировать. Она сказала: «Я знаю, что мне нужно больше говорить об этом, но одна часть меня хочет, чтобы вы знали меня и заботились обо мне, а другая — не хочет».

По мере разделения грандиозного «Я» на составляющие его аспекты реальной и идеальной конфигураций Я и Другого, и их анализа, появляются более разнообразные переносы, отражающие более зрелые, интегрированные представления о себе и объекте. Индивид предстает как более многогранный и более связанный, повышается толерантность не только к зависимости, но и к способности использовать терапевта в качестве надежной базы для исследования проблемных аспектов внутреннего мира. На этой стадии пациент всё больше осознает конфликтные аспекты ранних отношений с первичными фигурами привязанности, которые ранее могли быть защитно идеализированы или обесценены, что привело к тому, что он или она нашла убежище в грандиозном «Я». Так было в случае с г-жой А, которая признала, как поиск идеала в себе и других затмил её способность развивать свои настоящие таланты и брать на себя более глубокие и прочные обязательства. Она осознала, что принижала и эксплуатировала своих партнеров (и терапевта) из-за идентификации с властной, эгоцентричной и равнодушной материнской фигурой — центральным организатором её грандиозного «Я».

На более поздних стадиях терапии, когда возникает более интегрированная психологическая организация, появляются депрессивные переносы, которые включают в себя интеграцию любви и ненависти к терапевту и другим людям как к цельным, сложным объектам, в отношения с которыми индивид теперь глубоко вовлечен. (Термин «депрессивный перенос» отражает не расстройство настроения, а скорее смешанные чувства, связанные с потерей давно вынашиваемого желания иметь идеального другого). Утрата идеальных состояний, ранее воображаемых в себе, а иногда и в других, должна быть оплакана. Также необходимо проработать чувство вины, связанное с осознанием собственной враждебности в обесценивающих атаках на других. Проработка депрессивных переносов укрепляет объектные отношения достойного, удовлетворенного Я по отношению к заботливому, хотя и несовершенному объекту, наполненному позитивными аффектами, которые модулируют страх и агрессию. Это позволяет пациенту быть способным оценить и принять более сложную и, в конечном счете, более удовлетворяющую интрапсихическую и межличностную реальность. Эта стадия может быть довольно затяжной для нарциссических пациентов, потому что замкнутость грандиозного «Я» защищала их от переживаний нужды, желания, потери или скорби. Теперь они должны постепенно погружаться в реальность, которой избегали, уходя в грандиозность.

Наша цель в ТФП — работать до тех пор, пока не появятся доказательства того, что человек достиг полной психологической интеграции. Процесс интерпретации в ТФП приводит к постепенной интеграции разрозненных, разделенных представлений о себе и объектах во всеобъемлющую, зрелую и стабильную концепцию себя и объектов. Однако некоторые пациенты могут достичь интеграции, которая содержит остатки нарциссических удовлетворений, но смогут сдерживать грандиозные или нарциссические состояния ума, когда они возникают, как это было в случае с г-жой А. Структурные изменения в психодинамической терапии необязательно предполагают полное искоренение прежних объектных отношений, формирующих перенос (Westen & Gabbard, 2002); скорее, дезадаптивные объектно-отношенческие диады сохраняются, но их значимость уменьшается по мере того, как они вытесняются ментальными репрезентациями, основанными на новых моделях, характеризующихся взаимностью и зависимостью в рамках фрейма.

Заключение

В целом, ТФП — это эмпирически подтвержденное лечение для пациентов с ПРЛ, которое может быть использовано в качестве шаблона с некоторыми изменениями для пациентов с НРЛ или нарциссическими чертами. Хотя ТФП для пациентов с НРЛ ещё не была эмпирически изучена, общие черты и коморбидность пограничных и нарциссических состояний позволяют предположить, что она может быть действительно полезной в лечении этой категории пациентов. TFP-N направлена на использование основных принципов терапии для этой популяции с соответствующими корректировками, сделанными для учета ключевых различий в клинической картине. ТФП для пациентов с нарциссическими расстройствами предлагает клиницистам хорошо продуманный, взвешенный подход, который использует ключевые элементы, включая комплексную оценку, разработку и поддержание рамок лечения, а также интерпретационный процесс, направленный на исследование защитного использования нарциссическим пациентом грандиозности, чувствительности к унижению и зависти, а также эмоциональной отстраненности (Ronningstam, 2018); в этом он отличается от стандартного ТФП для ПРЛ.

При этом TFP-N фокусируется на формирующемся опыте пациента в отношении терапевта в качестве критического элемента, с целью помочь пациенту интегрировать то, что «отколото» или находится за пределами его осознания. Поскольку в TFP-N особое внимание уделяется работе со множеством объектных реляционных диад (например, грандиозное Я/девальвированный другой; уязвимое Я/идеализированный другой), она эффективна в работе с различными презентациями и колебаниями психических состояний, которые могут быть характерны для пациентов с нарциссической патологией. Главная цель лечения — помочь пациенту достичь максимальной гибкости, которая возникает благодаря способности к саморефлексии.

Перевод и редакция, оформление: Ольга Кравченко, Илья Розов.

Специально для нашего проекта «Терапия, сфокусированная на переносе». Подписывайтесь на наши каналы. Копирование материала без ссылки на источник запрещено. Поддержите наш проект!