September 9, 2020

Как экс-банкир продает государству лекарств на миллиарды и создает вакцину от COVID-19

Трансформатор

Дмитрий Морозов создал одну из крупнейших фармкомпаний, «Биокад», сделал ее лидером госзакупок и теперь рассчитывает заработать на лечении COVID-19.

Коронавирусная история у основателя компании «Биокад» Дмитрия Морозова началась в январе 2020 года со звонка министра здравоохранения Михаила Мурашко. Тогда количество инфицированных новым вирусом в Ухане уже исчислялось тысячами, а в мире начали вводить первые ограничения для прилетевших из Китая. Министр хотел посоветоваться о терапии и препаратах от COVID-19 и спросил, сможет ли компания создать антитело, блокирующее новый коронавирус. «Мы взяли полдня на изучение вопроса, потом я позвонил министру и сказал, что сможем, но лучше помочь коллегам быстрее создать вакцину», — рассказывает Морозов. Сейчас «Биокад» работает над тремя вакцинами от COVID-19.

Тридцатого января Всемирная организация здравоохранения признала вспышку коронавирусной инфекции в Китае чрезвычайной ситуацией, а 11 марта объявила ее пандемией. В начале марта вирус официально добрался до России, на тот момент из эффективных лекарств против него был известен всего один препарат — противомалярийный гидроксихлорохин. В России его выпускала только компания «Биоком» в объеме 4000 упаковок в год. Требовалось гораздо больше. Дмитрий Морозов в апреле 2020 года попросил о помощи китайскую компанию Shanghai Pharmaceuticals Holding (у «Биокада» есть СП с этой фирмой для вывода российских препаратов на рынок КНР). Партнеры помогли организовать безвозмездную поставку в Россию 68 600 упаковок гидроксихлорохина. Шестнадцатого апреля премьер-министр России Михаил Мишустин поручил передать прибывшее из Китая лекарство медицинским учреждениям, которые лечат больных коронавирусом.

Гидроксихлорохин имеет серьезные побочные эффекты. В июне Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов США (FDA) запретило использовать это лекарство для лечения COVID-19, в конце июля стало известно, что и российский Минздрав собирается исключить гидроксихлорохин из протокола лечения коронавируса.

«Сейчас появилось достаточное количество знаний, как этот вирус работает, насколько он опасен, как с ним бороться. Самое страшное — когда работаешь в условиях недостатка информации, — рассказывает Морозов в интервью Forbes. — Тогда ее было очень мало».

Коренной москвич Морозов сейчас живет в Санкт- Петербурге, там расположено его самое передовое производство. Оно занимает 27 560 кв. м и способно выпускать как готовую лекарственную форму, так и 1500 кг субстанций моноклональных антител — активного вещества для производства препаратов, которые с высокой избирательностью на молекулярном уровне атакуют мишени, являющиеся ключевыми звеньями заболевания.

Свое первое фармацевтическое предприятие Дмитрий Морозов начал строить в 2001 году в подмосковном селе Петрово-Дальнем, вложив в него $8 млн, полученных от продажи доли в банке «Центрокредит». Сейчас на производственной площадке в 5700 кв. м выпускают биологические субстанции, субстанции химического синтеза и готовые лекарственные формы. Созданием оригинальных и воспроизведенных препаратов в компании занимаются три R&D-центра, один расположен в поселке Любучаны Московской области, два — в Санкт-Петербурге.

В 2019 году выручка компании увеличилась почти на 12% и превысила 24 млрд рублей, чистая прибыль составила 7,2 млрд рублей. В рейтинге Forbes «Лучшие фармацевтические компании России» «Биокад» занял 2-е место, уступив «Р-Фарму» миллиардера Алексея Репика F 48. Как бывший финансист смог освоиться и успешно развивать бизнес в российской фармацевтике?

«Он брал на себя огромные риски, на которые на рынке никто не мог пойти, — рассказывает профессор Сколковского института науки и технологий Дмитрий Кулиш. — В 2007 году на грант США он создал «Интерферон бета» (препарат для терапии рассеянного склероза. — Forbes), который закупался Россией у Bayer. Сделал — и перетянул на себя закупки на $60 млн в год. Следующим стал «Филграстим» для лечения онкологии, который до него тоже закупался по импорту. И самый большой риск — изготовление моноклональных антител. Здесь он тоже победил. Инвестиции в три проекта могли закончиться для него банкротством трижды». Инвестиции «Биокада» в развитие компании, разработку и исследования препаратов на начало июня 2020 года составили 28 млрд рублей.

«С 2016 года мы инвестировали в инфраструктуру, приборы, научную базу и прочее 17 млрд рублей, все это время мы не платили дивидендов, — рассказывает Морозов. — Сейчас мы достаточно хорошо подготовлены к технологическим вызовам».

Основателю принадлежит 30% «Биокада», за время существования компании он несколько раз менял партнеров. Начинал с Андреем Карклиным, с которым был знаком еще с 1990-х. В 2011 году Карклин продал свои 50% «Биокада» Газпромбанку. В 2014 году банк вышел из капитала компании, владельцами 70% стали «Фармстандарт» (20%) Виктора Харитонина F 43 и Millhouse Capital (50%) Романа Абрамовича F 10. «Фармстандарт» заплатил за свой пакет $100 млн, вся компания была оценена в $500 млн.

В конце 2015 года Millhouse Capital продал свою долю (сумма сделки не называлась), теперь 50% «Биокада» принадлежит партнеру Виктора Харитонина Валерию Егорову, что дает основание конкурентам говорить о подконтрольности «Биокада» «Фармстандарту».

«Мы с «Фармстандартом» конкурируем очень часто, входим с ними в жесткую борьбу, — говорит Морозов. — На рынке всякое говорят. Могу сказать, что у меня есть друг и партнер Виктор Харитонин. Это партнерство мне нравится, полностью устраивает и способствует развитию компании».

В октябре 2014 года «Биокад» громко заявил о себе в госзакупках — на торгах на поставку препарата «Ритуксимаб» (противоопухолевое средство из группы моноклональных антител) в рамках программы «Семь нозологий» (закупка дорогостоящих лекарств для лечения людей с редкими заболеваниями за счет федерального бюджета). До этого лекарство государству продавал «Фармстандарт», наладивший в 2011 году на одном из своих производств упаковку оригинального препарата швейцарской Roche. В 2014 году патент на него истек, и через два года «Биокад» зарегистрировал его биоаналог. «Фармстандарт» не стал принимать участия в торгах, и все три лота на поставку «Ритуксимаба» стоимостью 5,7 млрд рублей получила компания Дмитрия Морозова. В 2019 году «Биокад» заработал на поставках государственным лечебно-профилактическим учреждениям 19,6 млрд рублей — это максимальный среди фармацевтических компаний показатель по поставкам лекарств государству. «Дмитрий Валентинович Морозов — очень талантливый и амбициозный конъюнктурщик, успехом он в том числе обязан программе «Семь нозологий» и счастливому вхождению в ареал Виктора Владимировича Харитонина», — считает Дмитрий Кряжев, издатель журнала об индустрии здравоохранения Vademecum.

«Чтобы выжить в российской фармацевтике, нужно как на работу ходить в Минздрав и Минпром. Все сидели в этих коридорах, но выиграл Морозов, не потому, что умел правильно сидеть, а потому, что брал на себя риски. Никто, кроме него, не мог сказать: я вам через два года отгружу требуемый объем «Интерферона бета», — возражает Дмитрий Кулиш.

Новый вызов для Морозова — вакцина против COVID-19. В апреле 2020 года «Биокад» подписал соглашение с Государственным научным центром вирусологии и биотехнологии «Вектор» о совместной работе над вакциной против нового коронавируса. Компания стала индустриальным партнером «Вектора», который известен своими тест-системами для выявления COVID-19. Согласно соглашению, «Биокад» берет на себя расходы и организационные усилия, связанные с проведением доклинических и клинических исследований вакцины, созданием технологии выпуска препарата, и запуск его в серийное производство. «Наш срок — конец ноября — середина декабря», — говорит Дмитрий Морозов. «Если вакцины не пройдут должным образом исследования, то все закончится печально, — считает доктор медицинских наук, председатель Московского городского научного общества терапевтов Павел Воробьев. — Здесь не нужно торопиться, 1–2 года должно уйти на проведение всех исследований. Но куш очень хороший, на миллиарды долларов, а разработка вакцины при современных технологиях стоит не так дорого». Воробьев не уверен, что вакцинация вообще нужна. «Необходимо полностью пересмотреть политику вакцинации: что нужно, а что бессмысленно, — говорит он. — Но этим не занимаются, всем нужно только продавать».

Источник