СРЕДА ПЯТОЙ СЕДМИЦЫ

О состоянии прелести

Если кто говорит: “Богат я (духом), довольно с меня того, что приобрел, больше не нужно”, то таковый не христианин, а сосуд прелести диавола. (Прп. Макарий Египетский).

Прелесть для многих, по множеству и разнообразию ее козней, неудобораспознаваема и почти непостижима. Прелесть в двух видах является, или лучше — находит в виде мечтаний и воздействий, хотя в одной гордости имеет начало и причину. Первая бывает началом второй, а вторая — началом еще третьей — в виде исступления. Началом мнимого созерцания фантастического служит мнение (притязание на всезнайство), которое научает мечтательно представлять Божество в какой–нибудь образной форме; затем следует прелесть, вводящая в заблуждение мечтаниями и порождающая хуление, а далее наделяющая душу страхованиями и наяву ... и во сне. Ибо за возгордением следует прелесть (от мечтаний), за прелестью — хуление, за хулением — страхование, за страхованием — трепет, за трепетом — исступление из ума. Таков первый образ прелести от мечтаний. Второй образ прелести в виде воздействий бывает вот каков: начало свое имеет она в сладострастии, рождающемся от естественного похотения. От сласти сей рождается неудержимость несказанных нечистот. Распаляя все естество и омрачив ум сочетанием с мечтаемыми идолами, она приводит его в исступление опьянением от палительного действа своего и делает помешанным. В сем состоянии прельщаемый берется пророчествовать, дает ложные предсказания; представляет будто видит некоторых святых и передает слова, будто ими сказанные, опьянен будучи неистовством страсти, изменившись по виду, став как бесноватый. Таковых миряне, духом прелести водимые, называют блаженными или юродивыми, кои сидят и пребывают при храмах святых некиих, ими как бы будучи одухотворяемы, воздействуемы, и как бы от них людям возвещая откровения, но их следует прямо называть бесноватыми, прельщенными и заблудшими, а не пророками, предсказывающими и настоящее, и будущее. Бес непотребства, омрачив их ум сладострастным огнем, сводит их с ума, мечтательно представляя им некоторых святых, давая слышать слова их и видеть лица их. Но бывает, что бесы эти сами являются и смущают их страхованиями, подчинив их игу велиара, против воли толкают прельщенных на грехи делом, как преданных им рабов, имея потом проводить их во ад ... Ведать подобает, что прелесть три главных причины имеет, по коим находит: гордость, зависть бесов и наказательное попущение. Этих же причины суть: гордости — суетное легкомыслие (или тщеславие), зависти бесов — преспеяние, наказательного попущения — греховная жизнь. Прелесть от зависти бесов и гордого самомнения скоро получает исцеление, особенно если кто смирится. Но прелесть наказательная — предание сатане за грех, — часто попускает Бог Своим оставлением даже до смерти. Бывает, что и неповинные люди для спасения предаются на мучительство (бесов). Ведать подобает, что и сим дух гордостного самомнения дает предсказания иногда в тех, кои не тщательно внимают сердцу. (Прп. Григорий Синаит).

Всякий человек более или менее склонен к прелести, потому что даже самая чистая природа человеческая имеет в себе нечто горделивое. (Свт. Игнатий Брянчанинов).

Прелесть есть усвоение человеком лжи, принятой им за истину. (Свт. Игнатий Брянчанинов).

(Истинные подвижники христиане) постятся, чтобы смирить буйную плоть свою, совершают бдения, чтобы изощрять око свое умное ... связывают язык молчанием и уединяются, чтобы избежать и малейших поводов к учению чего–либо оскорбляющего Бога; творят молитвы, выстаивают службы церковные и иные совершают дела благочестия для того, чтобы внимание их не отходило от вещей небесных; читают о жизни и страданиях Господа нашего для того, чтобы лучше познать собственную свою худость и благосердную благость Божию, чтобы научиться и расположиться последовать Господу Иисусу Христу в самоотвержениях с крестом на раменах своих и чтобы паче и паче возгревать в себе любовь к Богу и незлобие в себе. Но, с другой стороны, эти же добродетели тем, которые в них полагают всю основу своей жизни и своего упования, могут причинить большой вред, нежели явные их опущения, не сами по себе, потому что они благочестны и святы, а по вине тех, которые не как должно пользуются ими, когда они, внимая только сим добродетелям, внешне совершаемым, оставляют сердце свое тещи в собственных своих волнениях и в волнениях диавола, который видя, что они соступили с правого пути, не мешает им не только с радостью подвизаться в этих телесных подвигах, но и расширяет их, по суетному их помыслу. Испытывая при сем некоторые духовные движения и утешения, делатели сии начинают думать о себе, что возвысились уже до состояния чинов ангельских и чувствуют в себе как бы присутствие Самого Бога; иной же раз, углубившись в созерцание каких–либо отвлеченных, не земных вещей, мечтают о себе, будто совсем выступили из области мира сего и восхищены до третьего неба ... Они находятся в великой опасности, имея внутреннее око, т.е. ум свой, помраченным, им смотрят они и на самих себя, и смотрят неверно. Помышляя о внешних делах благочестия, что хороши у них, они думают, что достигли уже совершенства и, возгордеваясь от этого, начинают осуждать других. После сего нет уже возможности, чтобы кто–либо из людей обратил таковых, кроме особого Божия воздействия. Удобнее обратится на добро явный грешник, нежели скрытый, укрывающийся под покровом видимых добродетелей. (Прп. Никодим Святогорец).

Сказывали об одном брате: жил он отшельником в пустыне и в течение многих лет был обольщаем демонами, думая, что это были Ангелы. По временам ходил к нему отец его по плоти. Однажды, отправляясь к сыну, отец захватил с собою топор, чтобы на обратном пути набрать немного дров. Один из демонов, предупреждая пришествие отца, явился к сыну в виде Ангела и сказал: “Вот диавол идет в подобии отца твоего, чтобы убить тебя, но ты опереди его, вырви топор и ударь его”. Отец пришел, сын вырвал топор и, ударив, убил его. Немедленно напал на него дух нечистый и удавил его. (Свт. Игнатий Брянчанинов).