⚡⚡⚡РОМАН AETERNUM BELLUM (бесконечная война) ⚡ ЧАСТЬ 1 ИНКВИЕТУМ. ГЛАВА 3
Оказавшись у стен Либенштайна, Конрад вызвал хозяина, и иллюминас пригласил гостя внутрь.
Убранство магического жилища выглядело незамысловатым, и ничто не указывало, что его владелец – потомок морганатической ветви королевской династии.
Лёвенштайн давно отказался от титула и привилегий, считая, что простота жизни даёт больше возможностей для правильного восприятия действительности. Виттельсбах соглашался с ним: он тоже не придавал значения своему происхождению, да оно ничего и не значило для современного мира.
Лёвенштайны (нем. Löwenstein) – морганатическая ветвь дома Виттельсбахов, владевшая франконскими (Франкония – истор. область на юго-востоке Германии) графствами Лёвенштайн, Вирнебург, Вертхайм-на-Майне.
Морганатическая ветвь образуется вследствие морганатического брака, заключаемого между лицом, принадлежащим к царствующему дому, с человеком не царского рода.
Иллюминас миновал семидесятилетний рубеж. Волосы до плеч, усы и небольшая борода его были совершенно седы, а одеяние радужного цвета, похожее на рясу, придавало некоторую схожесть с православным священником.
Обладающий огромной магической силой, но альтруистичный и добрый Рудольф Лёвенштайн всегда помогал страждущим, что привлекало к нему и светлых, и тёмных магов. Многие из последних, найдя понимание и поддержку в «Филии луцис», остались преданными ей навсегда.
К этому человеку и пришёл Виттельсбах, уверенный, что тот поможет и ему. Он пересказывал разговор в Эренфельзе, не замечая в тревоге, что из угла комнаты за ним следят две пары глаз: одна недоброжелательно, другая восхищённо.
– Одну минуту, Конрад, – прервал того Рудольф, – позволь представить тебе наших друзей из России Владимира Фёдорова и Игоря Чижова. Думаю, им тоже стоит обо всём знать. Господа, перед вами Конрад фон Виттельсбах.
Со стоящих поодаль кресел поднялись двое волшебников. Один из них, лет двадцати отроду, не отличался красотой. В нём, худом, как жердь, с ногами избыточной длины, коротко стрижеными сальными волосами коричневого цвета, носом картошкой, толстыми губами и слишком высоким лбом поражали глаза – бархатисто-карие, умные и тёплые, с ресницами, как у девушки, длинными и загнутыми вверх. Он с готовностью пожал руку Конрада.
– Много слышал о вас, господин Виттельсбах, и счастлив познакомиться! – так радостно приветствовал того юноша, что маг даже растерялся от столь неожиданного проявления чувств.
Второй – мужчина под пятьдесят был высок, крепок, коренаст, цвет его коротких волос напоминал соль, смешанную с перцем. Голубые глаза на правильном лице с подозрением рассматривали мага.
Не протягивая руки, он с сарказмом поинтересовался:
– Любопытно, что же подвигло советника наитемнейшего Морсатра помогать светлым?
– Советник Морсатра ни перед кем не обязан отчитываться в своих поступках, – спокойно ответил Виттельсбах, но в голосе его прозвучал металл.
– Господа, довольно, – осуждающе произнёс иллюминас, – сначала дело, а пикировку оставим на потом.
Внезапно смутившийся русский крепко сжал ладонь колдуна.
– Простите меня, Конрад. Я недоверчив, но сердце подсказывает, что вы – достойный человек. Кроме того, Игоря не обмануть.
Он махнул в сторону молодого волшебника.
Мягкая улыбка появилась на губах мага. Ему понравился этот немолодой великан, и он не стал продолжать ссору.
– И я прошу простить мою попытку ответить ударом на удар. Хотелось бы верить, что это не отразится на наших отношениях.
Фёдоров удивлённо смотрел на Конрада, чьё суровое лицо словно засияло изнутри.
– Он не тёмный, – отвернувшись, пробормотал Владимир.
А Лёвенштайн, кинув быстрый взгляд на гостя, согласно наклонил голову.
Мужчины немедля начали организовывать спасательную операцию. Послав зов, они вызвали и ввели в курс дела ещё нескольких человек.
Виттельсбах, хмурясь, смотрел на новоприбывших. Его тревожило и раздражало поведение двоих: Уве Шефера – человека непонятного возраста с безликой внешностью, не желавшего понимать, почему большая группа филиев должна защищать ничем не выдающуюся семью, и Вольфганга Хоппа, доказывающего соратникам, что никому из сервиноктисов верить нельзя.
Маг начал опасаться саботажа. Он не знал Шнайдеров, но не хотел, чтобы те погибли.
– Послушайте, вы, – резко поднявшись, сказал он, – господа светлые. Неужели вам настолько безразлична судьба несчастных, что я – слуга ночи должен настаивать на их спасении? По-моему, каждому нормальному человеку ясно, что за своих надо вступаться, какими бы малозначительными для общества они ни казались.
– Поганый сервиноктис будет мне указывать, что говорить и делать?! – взорвался Хопп. – Когда тёмные ублюдки убивали моих родителей, к ним на помощь не поспешил никто. По вашей вине я остался сиротой…
– По моей лично? По вине находящихся здесь филиев? Какое отношение к этому имеем мы? И при чём тут Шнайдеры? Или ты считаешь, что родители других детей непременно должны разделить судьбу твоих? В поддержку?
Хопп поднялся и, угрожающе сжав кулаки, направился к Виттельсбаху. На лице того не дрогнул ни один мускул, он просто стоял и ждал.
Вокруг мгновенно замолчали. Когда же филий собрался поразить противника, маг едва заметным движением кисти и тихо произнесённым заклинанием пригвоздил нападавшего к месту.
Иллюминас положил Конраду руку на плечо, удерживая, и, махнув другой, освободил незадачливого волшебника.
– Вольфганг, как смеешь ты нападать на пришедшего помочь?
– Это человек сервиноктис! – рявкнул Хопп.
– Пусть. Но он прав. Ты – светлый ведёшь себя, как поклонник мрака. Я отстраняю тебя от операции. Не хочу, чтобы, руководствуясь своей неразборчивой ненавистью, ты ударил нашего друга в спину.
Лицо филия исказилось от ярости, и, грязно выругавшись, он исчез.
– Фанатик, – спокойно констатировал Фёдоров, – а от них больше вреда, чем пользы. К сожалению, он так быстро ушёл, что я не успел дать ему совет: избегать нелепого единоборства с более сильным противником.
Жестом пригласив присутствующих занять места, Владимир опустился в кресло.
– Карл будет не один, – сообщил Конрад, – на такие задания идут, по крайней мере, трое. А вас шестеро…
– Пятеро, – произнёс русский, – Игорю туда нельзя. Он – легентем церебрум и не вынесет мыслей боя.
Легентем церебрум (лат. legentem cerebrum – читающий мозг) – маг, умеющий считывать мысли.
– Это же редчайший дар, – пробормотал он ошеломлённо, – последний из полноценных легентемов…
– Последний был рождён пять веков тому назад.
Смутившийся от всеобщего внимания Чижов залился краской и убежал в угол.
– Вот почему Игорь поверил мне, – задумчиво произнёс чародей, – он прочёл мои мысли.
– Не совсем так, – признался тот. – Если нет зрительного контакта, я вижу нечётко, но улавливаю общий фон.
– Итак, нас пятеро, – вернул собеседников к проблеме Лёвенштайн, – более чем один на один. Ты, Конрад, как я понимаю, умываешь руки?
– Я не могу принять участие в операции по той же причине, что подвигла меня отказаться от предложения стать агентом филиев в стане врага. У меня есть определённые понятия о чести, и я не преступлю границ.
Фёдоров хотел что-то сказать, но иллюминас остановил его взглядом.
– Если бы ты знал, сынок, как ошибаешься, – грустно произнёс он. – Когда-нибудь ты поймёшь, что я был прав.
Виттельсбах упрямо покачал головой, и Лёвенштайн, вздохнув, вернулся к предыдущей теме.
Но в эту секунду воздух в центре помещения неожиданно загустел, и в комнату вступил окровавленный светлый.
– Иллюминас, – задыхаясь, сказал он, – сервиноктисами атакован Ландау, там гибнут и люди, и маги. Призванные уже бьются, но нас слишком мало.
Ландау (Landau-in-der-Pfalz) – город в Германии, земля Рейнланд-Пфальц.
– Конечно, мы идём, – поспешно сказал Лёвенштайн и обернулся к чародею.
– Прости, Конрад, но сначала нам придётся разобраться с этим.
Филии субвертировали, в замке остались только Чижов и Виттельсбах.
Последний нервничал, чувствуя, как стрелки его внутренних часов неумолимо приближаются к полуночи. Игорь сочувственно смотрел на мага, не решаясь открыть рот, но, наконец, осмелился произнести:
– Герр Виттельсбах, по-видимому, в Кобленц придётся отправиться вам.
– Да, – резко ответил тот, – у меня не осталось выбора. Мотус!
Мотус (лат. motus) – перемещение. Заклинание для субвертации.
И на глазах юноши, привыкшего к завихрениям субвертатов, исчез без звуков и визуальных эффектов. Молодой волшебник, изумлённый проявлением такой силы, прирос к месту и некоторое время стоял неподвижно, ошеломлённо покачивая головой.
А в Ландау была бойня. Захваченные врасплох и выгнанные из домов горожане – маги и люди метались от укрытия к укрытию.
Под удар попали как тёмные, так и светлые, но если сервиноктисы, не задумываясь о других, субвертировали кто куда, то филиям пришлось гораздо хуже; они не имели права отступить. Ошеломлённые внезапной атакой волшебники не могли сосредоточиться и гибли один за другим.
Эпицентр магического сражения находился в районе Ратхаусплац, заклинания рикошетили от стен зданий, порой поражая вовсе не тех, в кого летели. Волны магии накатывали и со стороны улицы Максимилиан, куда последователи «Серви ноктис» погнали часть избиваемых.
Оказавшись на месте, иллюминас сразу же оценил обстановку и отправил «вокаре», призывающее соратников переместиться в определённую точку. Это подействовало, филии стали стекаться туда, где их ждал Лёвенштайн.
Оставшиеся в живых люди, не обременённые магическим даром, со страхом наблюдали из своих убежищ, как на Ратушной площади в странных вспышках один за другим появляются неизвестные. Те делали непонятные пассы руками, после чего нападавшие либо замирали, либо падали замертво.
Когда число странных пришельцев увеличилось втрое, неподалёку вырос большой шар, выплёскивающий из себя сгустки тёмного света, а в центре него возникло нечто, лишь отдалённо напоминающее человека.
Чёрные ошмётки то ли ткани, то ли энергии плавали вокруг зависшего над мостовой чудовища, на месте головы которого недобро сиял оскаленный череп.
Над площадью пронёсся многоголосый вопль: «Морсатр!»
Тёмные маги потянулись к предводителю. Противники рассредоточились, вытянувшись в цепь, и в обе стороны полетели боевые заклинания. А забытые волшебниками люди начали покидать убежища, не в силах преодолеть любопытство.
Но этот этап Aeternum bellum закончился, едва начавшись. Материализовавшийся из воздуха тёмный силуэт метнулся к чёрной смерти, и та, махнув рукой, растворилась во мраке.
Вслед за главой субвертировали и остальные, оставив филиев на опустевшем поле боя. Недоумевающие волшебники переглядывались и обращали взоры на иллюминаса.
Тот размышлял. Показалось ли сервиноктисам, что потери слишком велики, или они отступили по иной причине, но силы тьмы покинули Ландау. А значит, до следующего сигнала об опасности филии могли расслабиться.
Распорядившись оказанием помощи раненым, Лёвенштайн с сопровождающими переместились в Кобленц к дому Шнайдеров.