«Царь правду любит»

В Кандеевском восстании 1861 г. «Главный бунтовщик» Леонтий Егорцев, крестьянин с. Высокое Чембарского уезда Пензенской губ., принадлежавший к секте молокан, за короткое время приобрел огромную популярность среди жителей окрестных селений. В народе он стал известен под именем вел. кн. Константина Павловича и, как отмечал генерал-майор А.М.Дренякин, вследствие «его ложных толкований и присвоения себе особых прав вера в него была так сильна, что из разных деревень присылали за ним тройки с приглашением прибыть к ним для разъяснения им манифеста, водили его под руки, нося за ним скамейку, становили его на возвышение, с которого он по-своему возвещал всем волю». Правительственные карательные войска крестьяне встретили с возгласами: «Не повинуемся, ничего не хотим. Умрем за бога и царя».
Даже после подавления восстания Кандеевка долго воспринималась крестьянами соседних губерний как место, откуда «придет к ним благодать». Священный образ селения формировался в строгом соответствии с основными канонами легендарных повествований: посланник царя скоро возвестит о вечной воле.
***
Царя русский народ почитал не как «посредника» или «доверенное лицо», а как земное воплощение «Бога», как национальный вариант «Спасителя», проникнутого «любовью к нему и мыслью о его благе».
Однако, преклонение перед монархом не создавало автоматической связи с представлением о необходимости уплаты налогов. В народном сознании, государство должно было существовать за счет сказочной, неисчерпаемой казны («казна в воде не тонет, в огне не горит»). Это четко прослеживается в политике вождей крестьянских восстаний, которые, призывая крестьян под свои знамена, обещали не брать с крестьян налоги и, вместе с тем, платить деньги казакам.
***
Царь был представлен двояко: как «земной бог» и как глава большой патриархальной семьи. В 1870-х гг. имела хождение пословица: «Что Царь в России, то старик в своем селе».
Царь был «воплощение Бога», «род русского Христа, отец и кормилец, весь проникнутый любовью к народу и мыслью о его благе». На этом покоилось и твердое убеждение, что Царь с изначальных времен даровал своему народу все, в чем тот нуждался: землю и волю. Возвращение же «золотого века» мыслилось непреложным. *** В этнографических материалах отмечался повышенный интерес читающих крестьян к историческим романам: «Гибель Кучума, последнего Сибирского царя», «Избрание на царство Михаила Федоровича Романова и подвиг крестьянина Ивана Сусанина» и т.д.
В литературных произведениях внимание крестьян привлекало описание жизни и быта царей, рассказы о войнах с участием великих полководцев, о битвах и сражениях. Но особое предпочтение отдавалось «войнам и подвигам», а также «лицам, приносившим себя в жертву» .
Монархические представления содержали идею служения идеальному царю, которое оправдывало все невзгоды и бедствия крестьянского бытия и воспринималось по аналогии с подвигами на поле боя. *** В сказаниях «избавителем» в представлениях крестьян не мог стать обычный, рядовой человек или типичный герой (богатырь, стрелец и т.п.). Избавитель мог быть только "неповторимым" и исключительным, единственным в своем роде, божественного происхождения. Роль «избавителя» доставалась «царевичу» с «царскими знаками». Таков был институт русского самозванства.
***