"Здесь-то мне и пришлось быть НА СЕЛЬСКОМ СХОДЕ...".

Материалы корреспондентов Этнографического бюро кн. В.Н. Тенишева. Московская губерния. 1898 г., 16 января.

***
Дело было в воскресение. К хозяину квартиры прибежал десятник около 5 часов вечера, стучит палкою в окно и кричит: «В земскую» (земская — большая изба, арендуемая обществом для сходов и для квартиры наезжающих властей. — Прим. корр.)
«Что у вас там будет сегодня?» — спрашиваю я.
«Да учет сборщику, старосте, раскладка мирских сборов, ассигновка жалованья писарю, церковному сторожу и прочим должностным лицам».
Я выразил желание побывать на сходе.
«Вот на, да вы-то зачем? Ведь хорошего-то ничего не будет; кроме шума да, пожалуй, и брани ничего не услышите! — промолвил старик-хозяин. — Мне и нужно бы, да неохота»,
— Что так?
— Да что взять-то? Раньше хоть угощение было, а теперь кабака нет, земский
начальник строго запрещает выпить на сходе, так что даром-то? Я уж свое отправил-просидел сборщиком год, и будет!
— Так ты оставайся дома, а мы пойдем с ним!, — говорю я, указывая на молодого женатого сына старика. Тот охотно согласился, приоделся, и вот мы, в числе 5 человек, отправились на сход версты за 3.
Всю дорогу, к моему удивлению, даже не было и речи о цели настоящего путешествия.
***
В «земской» мы застали старшину, волостного и сельского писарей и человек до 60 крестьян. Одни сидели на лавке, другие — на полу в довольно обширной, тускло освещенной избе. Некоторые курили, иные смеялись плоским каламбурам своих товарищей, а более солидные и почтенные, поникнув головой, сосредоточенно и упорно молчали. В общем, слышен был беспорядочный гул, в котором не было возможности разобраться, кто о чем беседует; только
можно было понять, что разговор идет далеко не о делах, за которыми стеклись сюда представители общества.
Тем временем старшина учитал сборщика; рядом с ним сидел чем-то, видимо, озабоченный молодой мужик. Учет был произведен благополучно: у сборщика недочетов не оказалось (а это бывает не часто. — Прим. корр.); подготовительные работы писаря окончены. Ударом линейки в стол молодой писарь дал знать о начале заседания и, пригласив присутствующих подойти ближе к столу, начал звучным голосом вычитывать оклады должностным лицам, раскладку сборов и т. д. (Сельскому писарю — 10 руб., старосте и сборщику по 30 руб., церковному сторожу— 40 руб.). Все было спокойно, без замечаний выслушано и единогласно
утверждено...
***
Наконец, начали чтение приговора, утверждающего сборщика.
«Православные! — раздался просящий голос задумавшегося мужика, сидевшего рядом со старшиной. — Да неужели кроме-то меня некому быть сборщиком? Все знаете, что я — человек одинокий. Зачем же выбрали меня? Или воспользовались
случаем, когда я был на работе и прошлый раз меня на сходе заменяла баба? (За отсутствием мужчины женщина имеет право голоса на сходе, а всякий посторонний может присутствовать беспрепятственно. — Прим. корр.) Ведь мне еще далеко не время быть сборщиком: я молод и еще успею отправить не наступившую мне очередь. А теперь мне большой расход: придется нанять работника, сыну всего’ семь лет. Да главное, и очередь-то не моя: есть в обществе люди семейные, по три работника в семье. Пусть хоть сын-то подрастет до 15 лет, тогда я ни слова не скажу».
Долго еще продолжал упрашивать мужик мир православный освободить его от несвоевременного назначения; не в очередь, но, к удивлению моему, даже никто ни слова не молвил: ни участия, ни противоречия. Гробовое молчание было ответом. Писарь дочитывал приговор. Мужик несколько раз прерывал его, умоляя мирян все тем же плачевным голосом отменить избрание, повременить, указывал на другие семьи. Все тщетно: никто не поддержал — всякий боялся за себя.
Но, оказывается, вновь испеченный сборщик не из уступчивых. Видя, что просьбы не действуют, он рассердился и начал отпускать по адресу однообщественников довольно энергичные угрозы: «Так вам охота меня разорить! Вы завидуете моей исправности! Не придется! Ладно, теперь смотрите в оба, не пеняйте: у меня потачки никому не будет, да и другой не отвертится от должности не в очередь!»
Но, несмотря на эти резкие протесты, сход единогласно постановил на своем. Даже никто не догадался сделать переголосовки.
Меня чересчур удивила несправедливая настойчивость мира...
За разъяснением я обратился к одному из молодых мужичков: «Зачем вы сделали избрание не в очередь?»
— За горло! — отвечал сосед, — Он слишком много орет на сходе и старается все
сделать по-своему, Он настоял, чтобы Ивана Колоба выключить из числа волостных судей; вот теперь тот ему и отомстил...
***
Но вот наступил, наконец, давно всеми ожидаемый, самый важный момент: получка на неизбежное водку-чай со всех должностных лиц. Тут-то и проявился, если не у всех, то, по крайней мере, у большинства самый живейший интерес к делу. С видом серьезного возбуждения начали настаивать на прибавке в 60 коп. к
обычным, раньше практиковавшимся 3 руб. 40 коп., получаемых со старосты и сборщика ассигнуемого им жалованья по 30 руб. каждому, в силу того, что водка вздорожала до 4 руб. — полведра. Вновь утвержденный староста беспрекословно отдал тут же 4 руб. (мужик честолюбивый и рад был избранью в старосты — прим. корр.), хотя старшина заметил, многозначительно взглянув на меня, чтобы финансовые операции производились не у всех на виду, ибо это может дойти до начальства, и составленные приговоры оказаться недействительными. Получатели «даровщинки» немедленно удалились в другую комнату, откуда слышались речи сборщика, который все еще не мог помириться с назначением не в очередь. Слышно было, как он категорически заявил, что цена водки зависит не от него.
Я заметил соседу, что вот благоприятная минута для сборщика, чтобы избавиться от должности: стоит только не дать обществу на «чай».
«Ну, этого нельзя, — заметил мужичок. — Без этого и жалованья никакого не назначат, заставят служить даром!»
***
Наконец, приговора подписаны, деньги собраны, настало время дележа, Писарь насчитал 70 человек, присутствующих на сходе, из 160 домохозяев, имеющих право толоса. Я заметил писарю, что число присутствующих не составляет числа домохозяев и что для решения некоторых дел, более важных, сход
может оказаться несостоятельным, в силу законной неполности.
«У нас все сойдет!» — получаю иронический ответ.
И действительно, сошло: на каждого из присутствующих досталось по 12 коп., которые были расхватаны с такою поспешностью, как будто это и была главная цель собрания...".

"ВОТ, ЧТО ЗАПИСАНО У МЕНЯ
при посещении весной 1898 г. князевского сельского схода, который сдавал в аренду кирпичнику маленький участок земли для выделки на нем кирпича.
(Материалы корреспондентов Этнографического бюро кн. В.Н. Тенишева. Ярославская губерния) ***
Человека 3 не соглашались отдать, потому что кирпичники роют ямы, «навешно землю портят», особенно один из несогласных сильно горячился: «Да что вы, сума сперли, отдавать землю портить, да ее у нас и так мало»,
— Что на него, на губошлепа, глядеть, ребята, ему, дураку, поди, Фенька не велела, — крикнул один из согласных на аренду.
— А что ты все меня бабой коришь? Тебя самого пьяного баба за бороду таскала, да я,
небось, тебя не корю.
— Таскала за бороду, а белых-то пряженников не таскала»
— Каких пряженников, что еще сольешь?
— А таких, кои Федьке Маюковскому ночью в овин носила, — вот каких»,
— Ах ты, за своей дочкой гляди, вон ребята-то, как кобели за сукой, гоняются».
— Я гляжу, не так как ты, губошлеп полоротый. Приучила тебя матка-то только рот гаять, а не дело делать, обманывала, да обдирала задаром крещеных (намек на то, что мать наговорами лечила болезни)...
Остальные участники схода перестали интересоваться ссорой, потому что, вероятно, уж не один раз слыхали, как Фенька пряженики носила, и как матка обирала крещеных, ударили по рукам с арендатором. Ссора на том и оборвалась. Сход стал расходиться.
***
Поссорившиеся пошли домой рядом, как будто между ними ничего не произошло, даже мирно о чем-то разговаривают. Я удивился и высказал свое недоразумение шедшему со мной крестьянину. «Э, братец мой, на суседнем месте нельзя всяко лыко в строку ставить, мало ли иной раз какое слово вырвется, да на все и сердиться? Нет, на всяко чиханье не уздравствуешься. Ништо, ведь так зря ругнулись — неужели из-за такого пустяка сердце иметь».
Ссоры на сходах и вообще между соседями деревни считаются как бы семейными ссорами, без которых нельзя обойтись в будничной жизни и которым не следует придавать значения. «Мало ли что между суседями случается, не уворкуешь все, как голубки, ведь люди — не анделы».
На сходах ссорятся из-за имущественных интересов, досталась похуже полоска при дележе покоса или леса, попался такой участок дороги, для починки которого
требуется больше работы, чем на участках прочих владельцев, назначили не в очередь ехать за попом для служения молебнов в праздник или караулить ночью селение от воров, — и сход обязательно кончится ссорой, но она не будет иметь последствий, даже сердиться не будут друг на друга. На волостных сходах бывают перебранки между целыми двумя селениями, но здесь они не выходят из границ приличия..."
***