"Я РОДИЛА ИХ, МОЯ ВОЛЯ. НИКТО МНЕ НЕ УКАЗ...".

"Когда прадед умирал на его место во главе семьи становилась его жена на правах полного домовладыки...
Между прочим, фамилия Вдовкины произошла оттого, что во главе стояла вдова - прапрабабка...
***
Домовладыка поглощал в своем праве все права. На приволье Урала царила эта патриархальная власть. Она была единолична во всем.
Предания утверждают, что домовладыки могли быть невменяемыми, но это не мешало им удерживать в своих руках исключительное право распоряжения имуществом и членами семьи. Эта власть была настолько обычна, „как закон и кладь“, что до сих порь ни в больших, ни в малых семьях не удалось встретить избрания большака. Большачество присваивается не по выбору и признанию, а по летам и старшинству. Эта власть передавалась родоначальнику.
***
Право выбора большака, не существующее еще на Урале, преобладающее в большинстве лишь в крестьянском населении (не у казаков) и столь распространенное в сердцевине России — недавнее право. Смена большака стала возможной лишь со временем, когда власть мира усилилась и выразилась в регламентации земельного пользования. Лишь тогда, когда семьи поделились своими прерогативами с сельским сходом, явилось и право смены большака. Раньше в Великороссии и теперь на Урале, олицетворявшем архаические устои, это право, по видимому было неведомо. Домовладыка распоряжался бесконтрольно и единолично. Лишь в более позднее время община начала налагать запреты в продаже всего хлеба, всего навоза, всего скота. Община все сильнее присваивает себе право регламентации и суживает власть домовладыки.
Но на Урале власть домовладыки была настолько сильна, что даже тогда, когда община захватила в свои руки громадную, прежде незнакомую силу, она была бессильна что-нибудь сделать против воли отдельного большака. Сход лишь вызывал старика, чтобы освятить его решение общим согласием. Старики лишь сходились, чтобы сказать свое: „Пусть будет так".
***
"30 лет назад жила большая семья со старухой во главе. Старуха, по обыкновению злоупотребляла своим правом и страшно мучила одну из молодух. Последняя однажды втихомолку посетовала на домовладычицу своему мужу. Тот так же тихо сказал ей: „Не журись, стара она, вот и лает на всякого; а ты плюнь, будто не тебя бранят“. И не знала молодежь, что старуха подслушала эти речи.
Ничего она не сказала; пошла к себе в коморку, сшила смертную рубаху (саван), и, окончивши работу, вышла из дому. Моментально был собран сход. Теперешний сход не соберется уж специально по одному семейному делу, а в то время домовладыка был сила, и, по одному его мановению, немедленно являлся мир. Собрались старики. Старуха изложила сущность дела,поклонилась миру.
— Ну, на чем положила? - спросил мир.
— Порите его.
Решение было категорическое. Возражать никто не смел.
— Наденьте на него смертную рубашку,- сказала, старуха.
— Зачем, бабушка? Страшно этак-то.
— Надевайте, я говорю.
Ни внук, ни старики не могли ничего сделать.
Началась экзекуция. Та страшная экзекуция, о которой новое время не может и представить.
Пороли долго. Несчастный кричал, Потом начал обессиливать. Вскрики были тише и тише. Начался обморок.
— Бабушка, не будет ли? Поучили маленько, - заступились, наконец, старики, обыкновенно безгласно исполнявшие приговор, без перерешения, без свидетелей и без процесса следствия и разбирательства, до тех пор, пока сам домовладыка не скажет: „Будет!“
— Пори, - упорно заявила старуха.
Опять началось взвизгивание прутьев с обеих сторон. Не было слышно ни стона, ни вопля.
— Бабушка, но перестать ли?- опять спросили старики. Гликось,он совсем не человеком стал.
— Пори. Я родила их, моя воля. Никто мне не указ.
Порка продолжалась. Жертва хрипела. Кровь обильными струями обагрила всю землю.
— Бабушка, опасно. Сама не жалеешь — нас пожалей. Засудит начальство, что человека до смерти запороли, говорили
старики, опасавшиеся наказания, но сами, своей властью, прекратить истязания не решались, — такова сила патриархальных устоев.
Жертва хрипела. Почты безжизненное тело уже но подавало признаков жизни.
— Пори, Я надела на него мертвую рубаху. Затем и сделала, чтоб помирал.
Старики видели, что они делают преступление Каждый осознавал это. Но такова сила обычая, что они считали невластным окончить пытку без воли домовладыки,пока он не вымолвит своего разрешительного слова. Самостоятельно предпринять они не считали себя вправе что-нибудь. А страх отвётственности перед законом тяготел над миром стариков. Ужас охватил их, и мир пал на колени перед суровой домовладычицей. Седобородые домовладыки валялись в ногах перед развалиной, держащей в руках свое решающее слово, судьбу сына или внука и весь мир.
— Сына не жалеешь, нась пожалей!- молил мир, эта общественная сила, которая падала ниц перед представительницей семейно-патриархальной власти.

***
Если даже когда община уже стала силой, имел место такой произвол домовладыки, перед которым мир стирался в ничто, то в старое время власть сельского схода была нуль. Заметьте, это было в казачестве, не знавшем крепостного права...".
***
С Пономарев. Семейная община на Урале. 1887