"ПУСТЬ БАБА ПОДОЛ В ЗУБЫ ВОЗЬМЕТ..."  или   "ТАК СКОЛАЧИВАЕТСЯ КАПИТАЛ, НАЗЫВАЕМЫЙ "ДЕВИЧЬЕ".                       1887 г.              

Весь доход, получаемый от земледелия, составляет общую всех домочадцев сумму. Он не делится, а остается целиком в казне у домохозяина. Доход с заработков сыновей, отряжаемых и наряжаемых на работы на стороне главой семьи, также идет ему в общую "суму“.
Исключение представляют женщины - невестки.

Иногда они приносят, в качестве приданого, деньги. На них нанимают рабочих, арендуют несколько десятинок. В таком случае доходами они распоряжаются по собственному усмотрению и вполне самостоятельно, без вмешательства домохозяина.
***
Бахчи и огороды составляют общесемейное имущество. Принципиально здесь также все неделимо, особенно капуста. Огурцы иногда делят по грядкам, когда садят отдельно. Но есть особое место, которое обязательно должно быть засажено на семейное продовольствие. Там огурцы уже не делятся по рукам.
На своих грядках невестки отдельно нанимают сторонних возить навоз на собственные деньги, или у "отца“, т. е. большака, попросят лошадь и сами удобряют свои грядки. С них он имеют полное право продавать продукты. Особенно это заведено близь города. В Татищеве женщины продают и свою капусту. Садят ее отдельно. Выручка обыкновенно длится поровну между собой и непосредственно за продажей. На базар отправляются они сами же, по двое.
Сообразно участию малолеток в труде платят и им гостинцами, покупая платки, сарафаны, башмаки и т. п.
Огороды здесь играют очень важную роль в домашнем обиходе. Это один из первых бабьих промыслов. На огородную выручку баба справляет все свои нужды на себя и на своего мужа.
***
Другой весьма видный доход, это — шерсть. Вся шерсть от скота идет в общее употребление на нужды. Исключение представляют овцы, отданные в приданое. С них шерсть принадлежит невестке с правом отчуждения.
Семейной же шерстью распоряжаются большухи, "большие бабы“, которые вместе с шерстью отдавали на руки женщинам каждого венца и лен, и пряжу. То же разверстание производится и нынче. Каждая баба из своего пайка делает мужу и ребятишкам вареги и чулки.
Вся собранная шерсть вместе всеми бабами моется и потом поступает в дележку. Которая семья побольше, той побольше и приходится. Если баба сумела съэкономничать, то остаток она продает в свою пользу. Как этот остаток, так и огурцы, капусту собственного саженья баба продает даже без позволения мужа, который вовсе не может вмешиваться в ее дела.
***
Подсолнечники садятся для общего потребления. Дележка их зависит от усмотрения стариков. Делят промеж баб только те обыкновенно, которые предназначаются на "грызенье“. Все остальное продают гуртом сами старики, и деньги поступают в общий ларец, в семью. С остатками бабы поступают так же.
***
Иныя женщины извлекают доходы из иных статей. Многие берут на дом от других на заказ пряжу. Иныя собирают для этого у себя женщин и заводят постоянные светелки, становясь зяправительницами небольшой бабьей артели и даже изредка становясь своего рода кулаком в отношении работниц.
Доходы, получаемые женой, не поступают ни к мужу, ни к свекру и остаются в распоряжении ее самой.
Точно так же женщины (впрочем, не казачки только), для этих заработков, отправляются на чужие работы, в чужие люди, что до самого позднейшего времени составляло большую редкость, даже невиданное явление. Казачка считала постыдством наняться к постороннему. Уйти жить в город, в кухарки - это срам, который висит над головой долгое время, и истинная казачка будет голодать, но в услужение не пойдет. В одной большой семье, сколько помнится, мне категорически заявили: "Пусть баба подол в зубы возьмет, - и то лучше, чем в люди идти“.
В больших семьях женщина и думать не могла о сторонних заработках. Нынче дело обстоит несколько иначе. До полугода она может наниматься, где желает; если наем производится на большее время, особенно в годовые работницы, муж вправе протестовать. и жаловаться с успехом в волостном и станичном суде. Девушки нынче также часто уходят "страховаться“, говоря прямо старшим: „Вы мне ничего не заводите, пойду - сама заработаю“. В большинстве случаев и родители уже не принуждают остаться, а тем более стороние большаки, напр., деды, дядья и т. п.
Девушки, помимо этого, нанимаются мыть и чистить шерсть, полоть на огородах, рыть картофель и все прочее. Работы в деревне много. Иногда и сам большак отправляет девок снопы вязать, жать, сено сгребать и т. п.
Более крупные суммы идут в семью (не обязательно однако), мелочь остается у девушек. В иных местах девушки оставляют у себя все заработки на приданое и на платья.
Так сколачивается капитал, так называемый "девичье“.
***
Весь наделок, который приносить женщина в семью мужа, состоит в ея распоряжении. Молодым кладут на "сыр“ деньги и скотъ. Это составляет их совместное имущество. Старик уже не вмешивается. Во многих местностях и вообще преимущественно распространен такой обычай: скотина, принесенная
в приданое, считается собственностью невестки; приплод же всегда становится семейным, на томъ основании, что невестина скотинка ест семейное сено. Телок приданый оплачивается на поскотине невесткой. Это в местностях крестьянских, где сена мало и оно дорого.
В казаках лугов масса; поэтому приплод считается также невесткиным. В казаках работают и на кобылицах, и на быках, и даже на коровах; все идетъ в счет; ни одна скотина не стоить даром, а работает на семью. В виду этого, приплод не отбирается, потому что "скотинка сама себе сено заробила“. Вот один из любопытных примеров влияния экономических причин на юридические понятия.
***
Все приведенные нами данныя говорят об одном, что женщина эмансипируется на окраине... Еще десять лет назад... женщина не только не считалась равной в семье, ей не доверяли ни гроша в руки....Теперь женщина окраины во многом опередила мужчину. Последний в большой семье связан по рукам и по ногам; все его заработки идут в семью. Он по прежнему семейный батрак, не более того. В его руках нет никакого имущества. Напротив, около женщины образовалось имущество; она самостоятельно хозяйничает над ним и имеет право отчуждения на сторону не только своего наделка, но и заработанных вещей даже без разрешения мужа и домовладыки. От последнего она освободилась в значительной степени.
Крестьянские и казачьи селения уже забывают, как недавно до полусмерти заколачивали невесток на сходе. Лет десять тому назад прелюбодейниц калечили и завязывали платье на голове, водя по улицам. Теперь взгляды изменились. И казачья, и крестьянская женщина поставлена куда самостоятельнее ея мужа".

Все исследователи заодно. Все подтверждают, что, по убеждению мужика семейные разделы пошли из-за баб. Были и иныя причины, но факт остается фактом. Не одни газетчики разнесли это. Спросите любого крестьянина, он скажет вам то же самое.
Я полюбопытствовал, собрать некоторые сведения, и и вот мои выводы.
***
Женская борьба не ограничивалась одними пререканиями между снохами. Она шла гораздо дальше и была гораздо резоннее обыкновенных "неудовольствий“. Бабы вели своего рода политику. Мужики были, повидимому, уживчивые их, да и не мудрено: у женщины сильнее возмущались чувства, она была более рабыня, чем ее муж.... Оскорбления сыпались на нее чаще и сильнее. Она всегда находилась безотлучно в доме и всегда чувствовала на себе патриархальный гнет, тогда как мужчина проводил время или в поле, или в извозе. Старуха "мать“ всегда, была придирчивее большака. Притом же, она вольна была, и обычай освятил ее право, бить снох за всякую безделицу. Женщина испытывала на себе давление трех патриархальных атмосфер: прежде всего большухи и большой снохи, с которой жил снохач, и затем — самого домовладыки. Ясно, что в женщине сильнее должен быль проявляться протест. Она все дальше и дальше уходила от патриархального венца и крепче жалась к своему мужу.
***
Но не встречая и в нем защиты, она принимала все меры вооружить его против большой семьи. Честнаго, открытого боя она держать не могла; путь этот был закрыт. Но в ее распоряжении была закулисная война. Она волей-неволей спряталась за драпировки, пристально следила за всеми промахами и некрасивыми поступками большака и готовила смертельный удар через
своего мужа. Она скрылась за кулисами, но механизм и всё пружины она крепко держала в своих руках. Она не проронила ни одного шага врага, и метко наносила удар за ударом. Враг кренился. Но за женщиной стоял ее муж, которого она
приобрела и завербовала в сторонники и сделала из него орудие.
***
Борьба закипала. Муж отвечал грубостью патриарху, жена - слезами и попреками. Патриарх не сдавался. Но время делало свое дело. Жизнь становилась невыносимой. Домовладыка бил женщину, порол ее на сходе, бросал въ муравейник, запирал в подполье и в холодный чулан. По временам победа силы обращалась против домовладыки.
***
Народ не укажет вам на борьбу мужчин. Они как-бы отсутствовали в процессе разложения патриархальных семейных общин. Все дело сводилось к трем основным факторам разрушившим старинные устои:
к денежному накоплению,
общине и
женщине.
Баба создала общественное мнение о большой семье и баба же боролась. Боролась она плохим орудием, но ее оправдывает ея бессилие и произвол домовладыки. А патриархат в последних фазах своих был... карикатурой
на грандиозное создание прошлого...
***
С. Пономарев.