«ТОЛЬКО В РОССИИ ХУТОРА ПОЧТИ НИКОГДА НЕ ОСТАЮТСЯ ХУТОРАМИ...»

"Различные природные условия предопределяли в России различные типы
размножения-деления деревень. Сплошные леса, малоплодородная и разнокачественная почва, обилие воды допускают и требуют деления на самые мелкие деревни-починки и даже расселения отдельными семьями — хуторами: семья должна выбрать более удобный для земледелия и с хорошим лугом для скота участок, употребить на сруб леса, произвести корчевание его, распашку и т. д., на что требуется огромное количество труда. Потом надлежит удобрять его. Очевидно, что семья должна быть как можно ближе к участку, что всегда и допускается обилием леса (как материала для избы и потом топки) и воды, и раз заняв его, уже не склонна его бросать.
***
В безводной же и безлесной степи с хорошею ровною почвою нет причин лепится к участку, во-первых, за ненужностью сначала удобрения, во-вторых, потому, что участок скоро бросается под залежь, a все гонятся за целиной, не требующей тут особого труда для распашки. Таким образом, тут все, стараясь быть ближе к воде, постепенно группируются вдоль рек и прудов крупными селами (впрочем в южной и восточной степи раньше была еще и политическая причина скучиваться большими селами: боязнь кочевых народов, часто делавших набеги).
***
Так именно и определилось расселение в этих различных районах:
на севере в лесах преобладают мелкие деревеньки — например, в Орловском уезде Вятской губернии приходится в среднем 12 дворов на деревню, в Оханском уезде Пермской губернии приходится 14 дворов на деревню и всех деревень считается 3 617, из коих в 2 292 деревнях живет от 1 до 10 , a в среднем 5 дворов.
В центральной России селения имеют различные, в общем средние размеры.
В губерниях же восточных и южных — Воронежской, Самарской, Саратовской, Черниговской, Таврической (а также в Донской и Кубанской областях) и т. д. — во многих уездах середній размер селения равен 200 — 250 дворам и почти никогда не ниже 100—150 дворов.
***
Только в России совершенно почти нигде в мало-мальски заметных размерах не установилось окончательной формой расселение семейно-хуторское. В России хутора, или по-сибирски „заимки", почти никогда не остаются хуторами или „заимками". Они, как общее правило, приобретают значение "починков", т.е. представляют начало, зародыш хотя бы и не большой, но деревни. При этом и размер самих деревень в общем сравнительно велик даже и во многих лесистых местностях. Вся почти сибирская "тайга , например, отнюдь не представляет царства мелких починков, напротив, они, как общее правило, постепенно разрастаются в деревни среднего или очень часто даже крупного размера".
Не надо думать, что такое преобладание крупных деревень даже в лесистых местностях представляет явление случайное или непрочное по той причине, что противоречит экономическим условиям, т.е. слишком отдаляет земледельца от пашни. Противоречия этого тут нет или оно сводится к минимуму, благодаря тому, что рядом с жилыми „заимками" образуется всегда целая система хозяйственных заимок отдельных семей на далеких от деревни полях, где сосредоточиваются земледельческие работы, причём эти „заимки" часто кочуют с одного места на другое, по мере того, как хозяин захватывает новые участки пашни.
***
Особенно типична заимочная система для Сибири.
„Наездные" заимки - это такие, где нет полного хозяйственного обзаводства (хлевов для скота и т. п.), куда выезжают на неделю или на две для необходимых на заимочной пашне работ; на „летней- заимке уже есть почти все обзаводство, только она иногда холодна для зимы, да и нечего делать на ней зимой.
А на постоянную заимку уже выезжают жить совсем, все хозяйство на нее переносится. Возле такой постоянной заимки появляется другая - когда семья на ней размножится и разделится или когда новая к ней приселится, и таким-то путем возникает из заимки поселок, a из поселка деревня, которая снова распускает из себя заимки, из которых иные опять могут разрастись в деревни, и так далее.
Таким образом, эта деревенско-заимочная система расселения необходимо возникает из естественных условий и не противоречит экономическим условиям, представляя едва ли не наиболее целесообразную форму при данных системах (обыкновенно экстенсивных) земледелия.

Совершенно та же картина „заимочного" землевладения и земледелия представляется и представлялась во всех окраинных местностях Европейской России в период многоземелья.
Так в Суражском уезде Черниговской губернии всякий крестьянин в начале 19 в. имел два участка земли — один близ поселения, другой в лесах... "Отправляясь для разработки последних, хозяин с работниками забирал с собой весь скот, который имел там обильную паству. Многие имели вторые свои гумна, скотские сараи и пасеки, a по лесу рассеянные бортовые деревья".
Таким образом, „заимки" производились обыкновенно концентрически: сначала расчищалась ближайшая к населению местность, потом более отдаленная и т. д.
***
Заимочная система в Томской губернии обладает совершенно почти теми жѳ чертами, как и в Черниговской губернии на 80-90 лет раньше...
Собственно говоря, мы находим заимочную форму pасселения и пользования землей всюду, где сохранился до сих пор земельный простор, или где только дошли до нас какие - либо сведения о периоде такого простора.
За исключением тех случаев, когда земля отводилась кому-либо особо государством или когда захватывалась лицами, располагавшими чужой рабочей силой (помещиками) или занималась крупными общинными союзами (как, например, казаками - Запорожскими, Донскими, Уральскими), так сказать, самовольно-народное расселение всегда и всюду происходит и происходило в России по вышеобрисованному типу:
заимка - починок - деревня - заимка и т.д.".

***
К.Р. Качоровский (1870-1930) - российский экономист-аграрник.Итоговый труд «Русская община. Возможно ли, желательно ли ее сохранение и развитие. (Опыт цифрового и фактического исследования)» (1900) охватывал сведения по половине уездов России и почти трети её поземельных общин (90 тыс.).