БАРАНЬЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ

"В далекие времена к урочному дню всегда прибегал олень, самим Богом посылаемый, указываемый как угодная жертва.
Так гласит народная молва...
Предание о том, что к жертвоприношению прибегал олень, которого и приносили в жертву распространено почти во всех местностях, населенных великороссами, где сохранились еще общественные пиры. Встречается оно и у зырян.
Однажды, как гласит предание, к месту, куда собирались для общественного пира, куда прибегал олень, а иногда лось, которого и резали, все уже собрались, а олень все не прибегал. Тогда не дождавшись оленя, жители решили зарезать быка (барана). В это самое время прибежал олень и, увидав, что его не дождались, убежал и уж больше не являлся...
***

В Олонецкой губернии весьма распространен обычай приношения в жертву домашних животных, в одних местах закалывают баранов, в других быков. Жертвоприношение в большинстве местностей приурочено ко дню пророка Ильи, обыкновенно первое воскресенье после Ильина дня, реже к Петрову дню, или же ко дню Св. Власия. Местами день жертвоприношения зовется оригинальным именем "бараньего воскресенья“.
В общем все жертвоприношения эти‘ похожи друг на друга:
жертвенные животные приводятся "по обету“ отдельными крестьянами;
одно или несколько из них закалываются, остальные продаются, и
деньги, вырученные от продажи, поступают в церковь.
Мясо заколотых животных варится в большом котле и вместе с наваром съедается обыкновенно или на погост, или на кладбище, или просто на ближайшей к церкви или часовенке лужайке;
навар едят с хлебом и разного рода печеньем, заготовленным домохозяйками деревни, в которой этот день празднуется... "
***
"На русском севере каждая более пли менее значительная деревня имеет своего Святого, память которого она только и чтит. Это память того Святого, во имя которого построена в данной деревнё часовня.
О происхождении этого крестьяне рассказывают, что всяюй раз, когда в
деревне случится падеж скота, неурожай или повальная болезнь, крестьяне дают обет - "завичание“ - чтить память какого-нибудь Святого. В день памяти этого Святаго, даже если нет ему часовни, вся деревня служит общий молебен и не работает в этот день. Это так называемые "заповедные“ праздники. В эти же праздники обыкновенно купаются в озерах..."
В сравнительно более цельном виде обычай этот сохранился в восточной части Олонецкой губернии.
***
Живописное Мошинское озеро лежит в 120 верстах от уездного города Каргополя. По берегам и островам его разбросано до 70 деревень.

Вся масса этих деревень исстари делится на отдельные группы, так называемые "улусы“. Деление на улусы не есть деление на общины или общества, а чисто церковное деление: каждый улус группируется около своей часовенки, справляет свои праздники, принимая у себя все прочие улусы, как гостей.
Праздники улуса отличаются от прочих дней отсутствием работы, службою в часовенке, хороводами, блюдообильными обедами. Кроме того, к празднику варится пиво (брага).

Пиво варит и богатый, и бедный. Богачи варят обыкновенно много и имеют собственные "дошники" и чугунные котлы, которые не под силу купить бедняку. Но так как праздники улусов не совпадают, в каждом улусе найдется кто-либо, имеющий котел, то котлы можно доставать напрокат, что и делают люди незажиточные. Обыкновенно 2, 3, 4 бедные семьи (Мошинское озеро), а иногда и 6, как напр. на Воезере берут сообща напрокат (по 20 коп. за день пользования) котел - "дошник“, всыпают поровну или и не поровну ("дают ссыпь") солод, хмель, варят сообща и делят "поушатно“.
"Впоследствии ссыпщики давали свою часть деньгами. Братчина из среды себя избирала пирового старосту, который распоряжался вкладами членов братчины и устраивал пир.
Обычай составлять складчины, хотя и в гораздо менее развитой форме, перенесли с собой в Архангельскую и Олонецкую губернии новгородцы-колонисты.
В древнем Новгороде эти общественные пиры-братчины были, по-видимому, в особенном ходу. Для пиршества соединялись улицы. Эти братчины устраивались на храмовые праздники, откуда и произошли их названия - "Никольщина", "Покровщина" и т.д. Этот обычай до сего времени свято чтится в народе, хотя в разных местах и не в одинаковой степени.
Артельное пивоварение практикуется постоянно и повсеместно, а на некоторые праздники кроме пива, варимого отдельными домохозяевами, кроме пива артельного варится еще и так называемое "общественное пиво".
***
Общественное пиво варится из хлеба, собранного по всем деревням улуса и, собиранием на это пиво хлеба и хмеля занимаются обыватели очередной деревни: к одному празднику - одна, к другому - другая и т. д. Если в улусе 5 деревень, то каждая варит пиво чеоез 4 праздника, если 10 деревень - через 9 праздников и т. д. Домохозяева очередной деревни за 2 или 3 недзли до праздника, запасшись мешками, обходят обывателей всего улуса, получая в каждом домн по нескольку фунтов ржи. Собрав зерно, они должны его "ростить“ т. е. превратить в солод, затем сварить пиво и привезти его на место праздника, иногда за 3, 5, 7 верст.
*** Чтобы попасть на один из таких праздников на Мошинском озере, и увидеть все от начала до конца мы с сельским учителем и его братом решили выехать из дома ночью, чтобы быть там уже ранним утром. Несколько темная, тихая июльская ночь позволяла слышать каждый звук, произведенный на берегу: слышался лай деревенских собак, треск пылающих на берегу костров, на которых запоздавшие домохозяева варили свое пиво. Видны были темные силуэты пивоваров, сидевших и ходивших подле ярко горящих костров, место которых уже днем можно было определить издали по тонким струйкам дыма, там и сям подымавшимся к небу.
Приехали мы очень рано. Деревня, помещавшаяся на острову, еще спала. Часов с 4 - 5 утра к острову со всех сторон стали причаливать лодки. Разряженные обыватели, шумно’ разгуливали по деревне, а домохозяек и девушек очередной деревни можно было узнать по большим узлам с печеньем, а также по "братинам“ которые они носили подъ мышкою. "Братиной" или "яндовой" зовется оловянный сосуд, вмещающий около полуштофа или штофа пива (1 штоф = 1/10 ведра = 10 чаркам = 1,2299 литра).
Но вот ударил церковный колокол, толпа перекрестилась и двинулась к церкви, туда-же повели и быков, чтобы выбрать одного из них по жеребью. Вышел из церкви староста, бросили жребий, затем сверкнули на солнце ножницы и отрезанный у избранного быка кончик уха староста унес в церковь, чтобы положить за образ св. пророка Ильи. Окровавленного избранника повели к месту заклания, между тем, как туда уже давно явились очередные пивовары, выставили на зеленый луг общественное пиво, подле одной из бань развели костер и повесили котел.
Вслед за быком привели для заклания же около полудесятка баранов, остальной же скот остался пока в хлеву (Животные эти приводятся крестьянами по обету пророку и зовутся "завиченными").
Когда мясо сварилось, его поместили в ушат, и унесли в церковь. Крестьяне очередной деревни принялись за устройство столов из принесенных тесин и коротких бревен, покрыли их скатертями.
Обедня кончилась. Раздался трезвон. Толпа начала было выходить из церкви, но остановилась в ожидании чего-то.
Запах ладана почувствовался сильнее, яснее послышалось церковное пение, в сенях церкви освещали мясо завинченных животных.
Вслед затем, как смолкло пение, толпа заволновалась, каждый лез поближе к церковному крыльцу навстречу толпе, туго выходящей сквозь узенькия двери деревенской церкви. На паперти показался здоровенный детина, несший в своих руках ушат с жертвенным мясом. Он изо всех сил напирал на набросившуюся на него толпу, отталкивал ее от себя ушатом, к которому рвались все с протянутыми вперед руками. Лице его побагровело от усилий почти нечеловеческих, глаза, казалось, готовы были выскочить из орбит, волоса беспорядочно разметались по мужественному лицу...
Но вот, сильная мускулатура взяла свое и ушат, отнесенный шагов за 10 от церкви, опустился на землю. Вслед затем поднялся шум, крики, визг нечаянно
попавших в толпу ребят (женщины и дети не принимают участия в хватании мяса, "говорят даже, что когда раз кто-то дал жене своей косточку, так и то медведь много бед натворил“.). Толпа лезла, наклонялась, колыхалась над роковым ушатом, и куски мяса нередко летли на воздух. Выскочившие из свалки прятали желанное мясо за пазуху, в шапки, карманы или отдавали своим женам, дочерям. Наконец, мясо все разобрано, ушат помятый стоить посреди площади, а толпа перешла уже в другое место, куда приведены оставшиеся в живых "завиченные“ животные.
Жарко, тесно и душно на узкой деревенской улице, но зато аукцион (деньги от продажи идут в пользу церкви) производится на виду у всех и каждого. Кто смотрит в окно, кто с крыльца, мальчуганы повлезали на изгородь, крыши сараев, домов.
- Ярочка, - раздается голос старосты, цена 30 копеек!
- Сорок! - кричит кто-то из толпы.
- Сорок пять! - перебивает другой и оставляет ярочку за
собой.
- Продана! - сообщает староста, принимая деньги.
Вся толпа снимает шапки, крестится, затем аукцион продолжается с теми-же возгласами и крестным знамением.
После аукциона толпа хлынула на луг, кто уселся за стол, а кто прямо на землю. Священник благословил трапезу и началось угощение: хозяйки радушно потчевали гостей своим печеньем, а девушки подносили в "братинах“ общественное пиво.
Общественное пиво всегда соединено с общественным пиром.
В уездах небогатых хлебом общественного пивоварения не бывает и празднование не так сложно.
*** В день празднования св. Ильи для Пудожского уезда совершается общественный пир на Корбозере.

На Корбозере сохранился обычай резать быка в день памяти св. Ильи пророка. За несколько дней до праздника. крестьяне - корбозеры устраивают складчину деньгами. На эту сумму покупают у кого-нибудь из соседей быка. Накануне праздника Корбозеры выбирают несколько человек из своей среды, на обязанности которых лежит зарезать быка и разделить мясо на каждый дворъ, по числу душ в дворе. Что касается шкуры быка, то она идет в пользу того хозяина, у которого бык был куплен, причем стоимость ее вычитается из платы за быка.
На следующее утро, в день праздника, все отправляются к обедне, а после обедни остаются около церкви, где распорядители пиршества уже приготовили доски, долженствующие служить столами. Каждый домохозяин приносить кроме того с собой рыбы, хлеба и все вообще, что он считает нужным для своего обеда и сдает все это еще до обедни, в продолжение которой мясо и рыба варятся. Когда обедня кончается, каждая семья подходить к своему котлу и обедает, причем угощает своих родственников и знакомых, приходящих всегда к празднеству из соседних деревень.
***
Священник и причт не принимают вполне участия в этом общественном пиршестве: они обедают особо от остальных присутствующих, но тем же жертвенным мясом, которое для них оставляется, особо и отдельно варится.
Интересно, что в большинстве мёстностей, в которых сохраняются еще общественная моленья, священники обедают всегда отдельно, хотя также жертвенным мясом, что, может быть, объясняется уважешемъ к священническому сану.
У народов - язычников и полуязычников мы встречаем совершенно аналогичное явление. Так напр. у Вотяков, Черемис и Ингушей, насколько мне известно, по сожжении известных частей жертвенного животного или соблюдения того или другого жертвенного ритуала устраивается также пир, на котором присутствуют и жрецы, причем также каждая семья обосабливается, а жрецы обедают отдельно.
Этот распространенный обычай, что жрецы, заменившие собою родовых старейшин, обедают отдельно, невольно наводить на мысль, что обычай. давать причту отдельно кушанье произошел от того, что священники заняли место языческих жрецов, которые в свою очередь заменили собой родовых старейшин...
***
Кроме общественных пиров, едения жертвенного мяса в известные праздники, в некоторых местах приносят с собою кашу и масло, или кисель и молоко и едят их близь часовенки, к которой празднование приурочено. Одним из наиболее интересных праздников такого рода является "Киселев день“, который мне пришлось наблюдать в группе деревень, известных под именем Роксы.
В четверг на Троицкой неделе ежегодно у часовни, стоящей в роще, на возвышенном месте среди деревень, собираются крестьяне. Все домохозяйки приносят из дому по кринке молока и чашке киселя, ставят их на нисколько минут под образа. Затем садятся на лавочки вокруг часовни, и едят все это сообща, поминая "панов“ о происхождении которых рассказывают так.
"Соберется бывало шайка, вот и скажет кто-либо: "Буду я над вами паном“, и станет паном. Да и у нас все зовутся паны, вся деревня пановы, пани“. День этого празднования зовется „Киселев день“. Относятся к нему крестьяне несерьезно, дурачатся у часовни, обливают друг друга молоком и киселем. Как -то раз решили даже не праздновать, но после этого случился неурожай овса. Неурожай объяснили мщением за игнорирование празднества, и с тех пор празднуют его ежегодно.
Под именем "панов“ в Олонецкой губернии можно подозревать Чудь, преданиями о которой полна вся Россия, а также Литву и вообще всех людей, с которыми пришлось вести жестокую борьбу олонецкому колонизатору. Рокса единственное место в Олонецкой губернии, где "панов“ считают как бы своими и даже, как видим, устраивают по ним ежегодно общественную поминку.
*** В наши дни кроме поминок, справляемых отдельными семьями, ветречаются иногда как бы родовые поминки, празднуемые в одном доме сообща родственниками, живущими отдельными семьями в разных домах. Но передают о существовании поминок, празднуемых целою деревнею.
Для такого общественного поминовения назначается день, и вся деревня налагает на себя добровольный пост. За два или за три дня до срока собираются к кому-либо, у кого изба побольше, и начинают стряпню; стряпнею занимаются лишь гости, хозяева же выдают припасы и ходят по всем углам с плачем и причитаниями.
В назначенный день накрывают столы: один на крыльце, другой в сенях, третий в горнице, и толпою выходят на встречу воображаемым покойникам, приветствуя их: "Вы устали, родные, покушайте что-нибудь!“
После такого угощения на крыльце, идут тем же порядком в сени, а наконец и в избу. Тут хозяин обращается к покойникам и говорит: "Чай вы зазябли в сырой земле, да и въ дороге-то не тепло, может, было, погрейтесь, родные, на печке“. После этого все присутствующие садятся за стол. Перед киселем, когда по обыкновению поют вечную память, хозяин открывает окно, спускает с него на улицу холст, на котором спускали в могилу какого-нибудь покойника, и начинает провожать невидимых гостей своих с печки: "теперь пора бы вам домой, да ножки у вас устали: не близко ведь было отди. Вот тут помягче, ступайте с Богом“. Для такого обряда выбирают обыкновенно урожайный год".
*** И ещё...
По сведениям 1848 года известно, что на Вышере (река в Пермском крае России, левый приток реки Камы) ходить совершенно такое же предание о жертвоприношении оленя, которого также как-то раз не дождались и приступили к закланию домашнего животного. "После богослужения прибегает жертвенное животное, и, видя, что оно заменено другим, падает тут же мертвым...
При входе в церковь показывают обломок оленьего рога... Его считают свидетельством предания о давно минувшем. Ижемцы, в проезде по здешнему селению, всегда стараются приобрести хотя маленький кусочек, который у них почитается талисманом для умножения своих стад...
Ижемцы занимаются оленеводством".
*** Использовались работы Г.И. Куликовского и Н.Н. Харузина

Герман Илларионович Куликовский (1862 — 1923) — российской краевед, этнограф. Член-сотрудник Императорского Русского географического общества Харузин, Николай Николаевич (1865 - 1900) один из основателей российской этнографии, историк и археолог, последователь эволюционной школы.