Глава 5. Сердце сжимают вежливой ложью
— Я обязательно, ты слышишь? Я обязательно, — сказал Медвежонок. Ежик кивнул. — Я обязательно приду к тебе, что бы ни случилось. Я буду возле тебя всегда. Ежик глядел на Медвежонка тихими глазами и молчал.
— Ну что ты молчишь?
— Я верю, — сказал Ежик.
Сергей Козлов «Ежик в тумане»
Хёнджин приоткрыл глаза, намереваясь просто перевернуться на другой бок, но перевернувшись, заметил парня, что спал рядом. Он довольно улыбнулся и медленно вздохнул.
— Ой, ну прямо уж, — сонно отозвался Феликс. — Прямо уж так ты рад.
— Очень рад, — Хёнджин протянул руку к парню и, обняв его за талию, притянул ближе.
— Я радуюсь каждому красавчику в моей постели.
— М-м-м, чувствую себя таким особенным, — усмехнулся Феликс.
Оба открыли глаза и с улыбкой посмотрели друг на друга.
— Я спал как убитый, — поделился Феликс.
— Я тоже, — согласился Хёнджин. — Но… — он слегка приподнял одеяло, под которым они оба были голыми, — это неудивительно. Мы же устали.
— То есть тебя утомил секс, а не пять часов в полицейской машине без еды и с минимальным запасом воды?
— Шутишь? Когда ты согласился проводить меня за кустик с фонариком, я был готов тебе прямо там сделать предложение, — отшутился Хёнджин. — Да и если ради такого секса надо найти еще парочку трупов, то я совсем не против.
Феликс побледнел и опустил глаза, и до Хёнджина только теперь дошло, что он сказал.
Когда они увидели трупы, первым рефлексом Феликса было подойти ближе, тогда как Хёнджин замер на месте. Феликс успел пройти половину поляны прежде, чем Хёнджин додумался его остановить. Все это время Хёнджин смотрел только на Феликса, а вот Феликс… Феликс смотрел на трупы.
Для Хёнджина они так и остались темно-серыми силуэтами в тени деревьев.
— Не говори так больше, — попросил Феликс.
— Извини, — тут же сказал Хёнджин. — Но я хочу, чтобы ты знал, что я рад, что прошел через это с тобой, а не один.
— И секс был хорош, — закончил Хёнджин.
— Ты случайно не психопат? — засмеялся Феликс. — Я чуть не умер от страха, а ты так хорошо держался. И тут… Я накинулся на тебя, а ты был таким… Сексуальным. Спокойным и сексуальным, не как я.
— Я просто чуть менее чувствителен, — улыбнулся Хёнджин. — Душ? Завтрак?
Пока Феликс был в душе, Хёнджин проверил свой телефон: ни звонков, ни сообщений. Подумав немного, проверил и телефон Феликса, но и тому ничего не написали. Это показалось ему подозрительным. Ладно, Крис мог ему не писать, потому что собирался позвать на допрос в ближайшие часы — тут все ясно. Джисон ни о чем не знает: вершина далеко от поляны, так что, если Крис не скажет ему ничего сегодня вечером, он может и вовсе не узнать о трупах. А Крис скажет? Надо бы настоять, чтобы сказал…
Но Феликс — другое дело. Он считай из местных, многих знает. Местные уже наверняка в курсе случившегося, неужели никто из них не захотел обсудить это со старожилом?
А кто сегодня открывал магазин?..
По дороге к Итальяне Хван рассматривал отдыхающих. Знают ли они? Подозревают ли, что Хёнджин с Феликсом были там?..
— Эти не могут знать, — тихо сказал Феликс. — Не тот статус. Но будь готов к вопросам, когда придем в Итальяну.
— Они будут знать, что это мы нашли тела?
— Не знаю. Здесь отдыхают некоторые власть имущие, но многое зависит и от полиции. Если детектив с принципами, то, скорее всего, таких подробностей им не расскажут. Пока, — добавил он.
О, ну значит никто ничего не узнает. Хёнджин представлял детектива Со как человека крайне принципиального: это было видно по тому, как менялся Крис, когда говорил о нем. И по тому, как сам себя старался вести, очевидно поддаваясь влиянию начальника.
— Ты только помни, что нам нельзя распространяться, — напомнил Хёнджин. Феликс кивнул.
Меньше всего Хёнджину хотелось, чтобы местные богачи начали копать. Делу это никак не поможет, а вот его легенду это разрушит в два счета, и что тогда?
За завтраком Феликс то и дело пытался завести беседу, а Хёнджин старался ему отвечать, но каждый раз оба в итоге утыкались в тарелку, медленно деля омлет на кусочки, отделяя помидоры от желтоватой яичной массы. Оба посматривали на телефоны. Оба ждали.
— Что мы скажем? — прошептал Феликс.
— Правду, — пожал плечами Хёнджин. — Это было ужасно, да, но никто не сможет подумать на нас, они же… Ну… Они там давно.
— На тебя не подумают, — заметил Феликс. — Но это я тебя привел туда.
— Ты их убил? — беззаботно спросил Хёнджин, не сводя с парня пристального взгляда.
— Нет! — возмутился тот. — Зачем бы я тогда тебя туда привел? Еще бы и рассказывал, как сильно люблю эту чертову поляну!
— Тише, — попросил Хёнджин. — Вот так и ты скажешь.
— Я не знаю, бывает ли там кто-то еще, — Феликс покачал головой. — Вряд ли я такой один, не только же меня родители ссылали на эту гору… Но если один? Если они никого не найдут?
— Гора большая, но место не такое уж труднодоступное, — ответил Хёнджин. — Если кто-то искал какое-то специальное место, то за пару дней нашел бы поляну, — он сделал паузу. — Если ты уверен, что больше никого туда не водил.
— Не водил! И что значит «специальное место»?
Хёнджин выругался про себя. Он должен был делать вид, что совсем не думает о трупах. Какой нормальный человек о них думает? Специальное место. Как только можно было так глупо спалиться!
— Мрачные звоночки, — прошептал Феликс и выронил вилку. Та звякнула о тарелку. Кусочек омлета отлетел в сторону, прилипнув к чашке кофе. — Господи, это же «Мрачные звоночки»!
— Я думал, ты не читал! — возмутился тот.
— Да все знают про эти чертовы романы! — не растерялся Хёнджин. — Я слышал где-то и запомнил, потому что как-то нереалистично они там были прописаны.
— «Нереалистично»! — фыркнул Феликс. — А теперь как?
— Потому что ты понял, но не сказал!
— Во-первых, я не понял ничего конкретного. Да, это было похоже на сцену из книжки, но я вспомнил об этом только утром! Да и вообще я думал, что ты хочешь отвлечься!
Феликс открыл рот, чтобы что-то возразить, но, подумав, закрыл его обратно. Опустив голову, он взял салфетку и аккуратно вытер чашку.
— Думаешь, стоит им сказать про книгу?
— Если это поможет следствию — мы обязаны сообщить. Ты разве не хочешь, чтобы они разобрались в произошедшем?
Хёнджин напрягся и стал думать, как бы вывести его на продолжение темы. Феликс точно что-то скрывал. Может, он и не делал этого сам и даже не знал, кто это был, но что-то он точно знал.
Но больше он спросить ничего не успел: с разницей в полторы минуты им обоим позвонили и попросили приехать в ближайший участок на допрос.
Закончив разговор, они переглянулись.
— Поедем на моей, — сказал Феликс. Хёнджин кивнул.
Полицейский участок был совсем маленьким: от стойки регистрации налево и направо вело по коридору. С одной стороны — допросная и кабинет начальника. С другой — кухня, туалет, комната отдыха и небольшая камера.
Им дали анкеты. Хёнджин свою заполнял кое-как, зная, что к делу ее все равно не подошьют. Пока Феликс старательно заполнял две страницы личных данных, Хёнджин осматривался по сторонам.
Это был не первый его визит в полицейский участок. Каждый раз сбегая из приюта, он оказывался в подобном месте. Иногда ему давали плед и горячую воду. Иногда разрешали помыть голову и давали чистую служебную футболку. Но чем опытнее был полицейский, тем меньше от него приходилось ожидать милости. Опытные сразу видели: Хёнджин — не потеряшка. Хёнджин беспризорник. Он сам выбрал сбежать, сам предал систему, что была так к нему добра. Предал налогоплательщиков, предал спонсоров. Из-за него наверняка влетит парочке госслужащих. Хёнджин — вшивый пес, которого нельзя усыпить.
Поэтому Хёнджин ненавидел полицеские участки. И полицейских в возрасте тоже ненавидел.
Но с тех пор, как он оказался в академии, он, кажется, впервые попал в участок в статусе курсанта и теперь мог смотреть на него другими глазами: глазами будущего сотрудника. Скоро его отправят в один такой на практику, потом в еще один. Потом он заступит на службу и будет из кожи вон лезть, чтобы поскорее из коридора слева переехать в кабинет справа. А в идеале вообще оказаться в каком-нибудь офисном департаменте. Говорят, в отделе по борьбе с наркотиками неплохо, если, конечно, не якшаться с бандами и уважать начальство. Да. Такое бы Хёнджину больше подошло, но сначала все равно придется пройти через место вроде этого.
Не так уж и плохо для вшивого пса, да? Ну, так бы подумал кто угодно, кроме Хёнджина. Джисон, наверно, так думал.
Их с Феликсом развели по разным допросным. Хёнджин для приличия посидел на стуле пару минут, но он знал, как это делается: сначала они поморозят Феликса, дадут ему понервничать. Затем допросят его, медленно, с наслаждением, потом еще немного поморозят Хёнджина и только потом придут к нему. Он конечно не знал наверняка, что сначала пойдут к Феликсу, но, если он прав и детектив Со уже забрал себе дело, он точно начнет с Феликса, а только потом придет к Хёнджину.
Он пересел на подоконник и, прислонив голову к стеклу, вскоре задремал.
Ему снилось что-то схематичное, бесформенное и очень яркое, будто кто-то светил разными фонариками прямо перед его лицом. Рисунок то усложнялся, то вытягивался в волну, закручиваясь по спирали. Хёнджин все пытался разглядеть в нем что-то знакомое, мучаясь чувством, что он должен, просто обязан понимать, на что смотрит.
Чувство раздражения быстро сменилось чувством тревоги и усиливалось по мере того, как рисунок менялся. Казалось, еще мгновение — и он его поймет, но тут спираль снова раскручивалась, и все приходилось начинать сначала.
Он должен понять. Если не поймет — все пропало. Все пропадут. Он должен разобраться сам, должен увидеть, только он может. Только с его места все видно. Да, он сможет. Надо только напрячься…
Но спираль уже скрутилась в новый узор.
Он проснулся резко, качнувшись от стекла и спустив ноги на пол, от щелчка дверного замка. Сфокусировав взгляд, узнал в зашедшем Криса.
— Надо же, — тут же расслабившись, зевнул он, — сам стажер Бан пришел меня допрашивать. Это вообще законно?
— Я твой куратор, — напомнил Бан. — Сядь на стул.
— А Феликса тоже ты допрашивал?
— Нет, детектив Со. Я был с ним.
— А я-то уж начал переживать, что вы оставили дело местным, — Хёнджин встал и, потянувшись, послушно сел на стул.
— Местные в перманентном ахере со вчерашнего дня, — ответил Крис. — Они Со почти что в ноги упали, когда он приехал.
— Все еще с Феликсом. Парнишка в полуобмороке, мы решили, будет лучше, если ему не придется ждать тебя до глубокой ночи.
— А сколько времени? — спросил Хёнджин, нахмурившись. Когда они приехали, было около часа.
— Четыре, — ответил Крис. — Так сладко спал?
— Ты знаешь… Да, — удивленно ответил Хёнджин. — Гораздо лучше, чем на горе.
Крис как-то странно его оглядел, сделал мысленно какую-то пометку и наконец открыл папку, что лежала перед ним на столе.
— Вы приехали на машине Феликса?
— Он предложил свою, не было причин отказываться, — пожал плечами Хёнджин.
— Вчера вы ездили к поляне на машине?
— Свидание, — сказал он. — Мне было велено сблизиться с местными, этим я и занимаюсь.
— Почему в отчете написано, что ты назвал это прогулкой?
— Потому что так это назвал Феликс, — он снова пожал плечами. — Я решил, будет странно, если я после него скажу иначе.
— Хм… — Хёнджин в самом деле задумался. — Да… Ничего? За исключением этого, он довольно точно все пересказал.
— Ну мы же вас вызвали, — Хёнджин улыбнулся так, будто это был самый глупый вопрос на свете.
— Я имею в виду, вы видели, какие они, — с нажимом спросил Крис.
— Как в книжке Ли Минхо, да. Я сразу заметил, до Феликса дошло только утром.
— Да, он сказал, — кивнул Крис. — Но ведь ты читал книги по диагонали, а он — большой фанат. Почему тогда он не понял сразу?
— Ты хочешь от меня точного ответа или домыслов? — уточнил Хван.
— Он сказал тебе за завтраком, верно? Что понял.
— Да, но… Я его типа… Надоумил, — сконфуженно признался Хёнджин, тут же поднимая руки в примирительном жесте. — Случайно. Я сказал, что кто-то мог искать место, чтобы так их расположить. И он вспомнил.
— Выглядело очень правдоподобно. Он испугался, когда понял.
— Расскажи, как все было. С самого начала.
И Хёнджин рассказал. Скрывать ему было абсолютно нечего не только как агенту под прикрытием, но и как бывшему любовнику, потому что, в сущности, ничего такого он не сделал.
— Ну, сближение с местными прошло на ура, — подтвердил Крис, но как-то совсем не радостно. — Три дня на горе — три трупа. Спасибо, в один день.
— Так не я же там трупы вешал, — сказал Хёнджин. — Я их даже не искал. У меня вообще была другая работа.
— Как думаешь, Феликс мог это сделать?
— Один? Нет, — фыркнул Хёнджин. — Я, конечно, трупы особо не рассматривал, но там же три человека. Как бы он их один троих завалил и подвесил на деревья?
— По очереди, — подсказал Крис. — Ну как вариант.
Хёнджин недовольно скривился. Сам он о таком варианте даже не подумал, но вот почему?.. Неужели он начал проникаться светлыми чувствами к Феликсу?..
— Какие у вас отношения с Феликсом? — спросил Крис.
— Мы познакомились позавчера. Сходили на свидание, нашли труп. Мне сложно классифицировать это.
— Был, — с вызовом ответил Хёнджин. — Мы там стояли, пока полицейские не приехали, а потом еще в машине сидели непонятно сколько. После такого, знаешь, хочется немного жизни.
— Тогда почему ты позвонил? Почему не дал ему? Мы бы многое поняли по тому, как бы он рассказал о случившемся.
— Да он едва на ногах стоял, какое звонить? Он вообще их сначала спасти хотел.
— А меня он тогда зачем туда привел?
— Забыл, как устроил сценку из книжки любимого писателя, спрятав ее на любимой поляне?
— Ну или он хотел, чтобы его творение нашли.
Хёнджин в это не верил, но был готов признать, что против этого аргументов у него нет. Если Феликс адекватный, то он, конечно же, не хотел бы, чтобы трупы нашли. Но если он нездоров, если убил напоказ, чтобы что-то доказать или по какой-то еще подобной причине, то разумеется, он захотел бы зрителей.
— Но почему он так долго ждал? — вслух задался вопросом Хёнджин. — Сколько там провисели трупы?
— Тела еще на экспертизе, но, если судить по предыдущему опыту, то около двух лет.
Хёнджин посмотрел на парня с недоверием.
— Это они два года так провисели? Это вообще возможно?
— Я задаюсь этим вопросом снова и снова, — вздохнул Крис. — Что еще тебе удалось узнать о Феликсе?
— Кроме того, что я уже рассказал? Ну… Он довольно непосредственный и понимающий, — Хёнджин вспомнил, как тот караулил его у кустов с фонариком, а потом невозмутимо протянул фонарик уже Хёнджину, скрывшись в соседних кустах. — Он довольно эмоциональный, и, мне кажется, он не всегда стабилен в своих эмоциях.
— Он злился на тебя за что-то? Говорил о том, что хочет причинить кому-то вред?
— Нет, — покачал головой Хёнджин. — Он довольно… Умиротворенный.
— Он мог убить этих людей? — Крис вытащил из папки фотографии и разложил их перед Хёнджином. Тот нехотя опустил глаза и, сам того не зная, задержал дыхание.
У тел не было ушей, носов и губ. Зубов местами тоже не было. Связанные запястья переходили в ладони, но вот пальцев не хватало. Трупы были одеты, но одежда была в ужасном состоянии: тут и там были огромные дыры, обнажающие ошметки плоти и местами — голую кость. Они были подвешены на веревке за шею к веткам деревьев, но их обглоданные ступни не доставали до земли совсем чуть-чуть. Казалось, они могли бы даже стоять на носочках.
Хёнджин не считал себя чувствительным человеком. Он все в своей жизни переносил стойко и, по мере возможностей, с достоинством. Может, он не был таким толстокожим, каким хотел казаться, но он очень старался стать именно таким.
Его не затошнило. К его глазам не подступили слезы.
Он просто не мог заставить себя дышать, словно опасался, что трупы воняют из фотографий, словно этим запахом, этой мерзостью и ничем не оправданной жестокостью можно надышаться. Можно заразиться безумием того, кто это сделал.
Он не дышал так долго, что сердце забилось медленнее, а пальцы начали холодеть. Он весь стал зрением, снова и снова рассматривая каждый миллиметр фотографии.
И понял он вот что: Крис повторил вопрос не просто так. Он повторил, потому что ответ Хёнджина был слишком быстрым, слишком легкомысленным. Неважно, что Феликс не смог бы поднять эти тела, важно другое. Тот, кто сделал это — чудовище. Хёнджин не любил громких слов, но все человеческое в нем противилось мысли, что кто-то его вида, его образа мысли, его чувств и его разумности, мог сделать нечто подобное. Он знал: убить может каждый. Но вот так убьет далеко не каждый. Он бы так не смог.
И у него нет морального права быть легкомысленным. Нет права ориентироваться на свои чувства, потому что тот, кто это сделал, ощущал мир совершенно иначе. Его бы не остановил недостаток физической силы — он бы придумал, как это сделать.
Крис не спрашивал. Крис просил помочь найти того, кто это сделал. И если это был Феликс — Хёнджин должен помочь его остановить.
Только вот Хёнджин теперь совсем не верил, что это мог быть Феликс. Феликс был чувствительным и ранимым, но в хорошем смысле. Даже если те трое бы обидели его — он бы не пошел мстить, он бы скорее замучил сам себя, что, конечно, тоже нехорошо, но не делает его преступником.
Он открыл было рот, чтобы сказать об этом Крису, но остановился. Крис ему не поверит. Опять скажет, что Хёнджин излишне поддается эмоциям, потребует думать головой и все в таком духе. И даже по-своему будет прав: не он же был с Феликсом на поляне вчера. Для него Феликс — лишь имя в анкете да пара нелицеприятных фактов.
Значит, Хёнджин сам должен сделать так, чтобы эти снимки не ассоциировались больше с Феликсом. Эти ужасные снимки…
Он по-прежнему смотрел на них, не в силах отвести взгляд.
— Дело вот в чем, — сказал Крис. — У парня есть деньги, а значит, он в любую минуту может позвать адвокатов. Детектив Со крайне осторожен, да и Феликс совсем в раздрае, поэтому пока мы можем с ним говорить. Но мы не можем спросить его об алиби — он поймет, что мы его подозреваем.
— А если он не вспомнит? — спросил Хёнджин. — Я вот не помню, что делал два года назад.
— Тогда запишем, что алиби нет, и будем разбираться, уже когда получим ордер, — пожал плечами Крис. Хёнджин все еще смотрел на фотографии. Сомневаясь, он протянул руки, которые все это время держал под столом, к фото, но Крис перехватил ладони, удержал их на весу. С Хёнджина словно наваждение спало: он дернулся и, мотнув головой, глубоко вздохнул, глядя Крису в глаза.
— Тот, кто это сделал — маньяк. Он либо одержим Ли Минхо, либо его книгами, либо помогает ему самому. Помоги нам узнать правду, хорошо?
— И пожалуйста, — сказал Крис с нажимом, — постарайся больше не болтать.
По дороге обратно Феликс пустил Хёнджина за руль, а сам задремал на пассажирском сиденье: допрос вымотал его скорее эмоционально, чем физически, но вряд ли бы он смог придумать что-то более успокаивающее для себя, чем немного сна.
Хёнджин спать не хотел совершенно. Наоборот: разговор с Крисом так его взбодрил, что он постукивал пальцами по рулю и все время мял шею, пытаясь хоть куда-то деть энергию.
Мир теперь казался ему совсем другим. До этого весь его визит на гору был словно окутан туманом, в котором он ничего не видел, да и не хотел видеть. Он приехал туда только ради Джисона, но теперь…
Джисон. Джисон точно в большой опасности, но дело уже не только в нем. Хёнджин не чувствовал страха: только омерзение. Преступник представлялся ему вредителем, безжалостным паразитом, от которого нужно избавиться. Он не сразу это понял, но фотографии пробудили в нем то, о чем он давно забыл. Кто-то бы назвал это совестью, но Хёнджин это слово не любил. Просто когда-то он презирал хулиганов, задиравших тех, кто слабее. Он считал их глупыми ничтожествами, считал, что им не место в их маленьком приютском обществе. Но время шло, и хулиганы становились все сильнее, а те, кого они обижали, усыхали на глазах, становясь еще слабее. И в какой-то момент Хёнджин просто перестал о них беспокоиться. Он перестал беспокоиться обо всех и вся, решив, что это — единственный способ жить спокойно. И он был прав — жить действительно стало легче, он многое прошел и многое выдержал благодаря тому, что ни о ком, кроме себя, не беспокоился. Потом появился Джисон, но Джисона он очень быстро стал причислять к себе. Он воспринимал его как часть себя, как того, кто будет защищать его и кого защитит он. Так возник симбиоз, который совершенно не мешал Хёнджиновой картине мира.
Но теперь… Теперь он знал, что должен противостоять этому монстру. Любой на его месте это бы понял. Любой бы так чувствовал. Он ведь не бесчувственный урод, ну честное слово. Он многое видел и многое был готов вынести, но у всего есть границы.
Странно было понимать, что еще пару часов назад он думал о том, как будет прекрасно в отделе наркоконтроля.
Сейчас он о счастливом будущем и не помышлял. Крис сказал, что им лучше не встречаться хотя бы дня три: наверняка уже в ближайшее время на горе появятся репортеры. Скорее всего, они ничего не узнают: Со взял дело на особый контроль, так что, если кто и проболтается, то вряд ли расскажет что-то ценное. Несмотря на это, все равно было лучше перестраховаться, а главное — постараться выяснить, кто еще на горе узнает о трупах. Он должен доказать, что Феликс вовсе не убийца, а его причастность — один большой домысел. Кто угодно из тех, кто приезжал на гору, мог это сделать. Он точно не был случайным визитером: слишком уж неправдоподобное совпадение получалось. Тот, кто это сделал, знал и, возможно, любил Ли Минхо. И то, что это произошло на горе под его домом — ну никак не случайность. А, учитывая прочие тела, повышался шанс того, что этот человек бывал на горе регулярно.
Это сужало круг поиска, но совсем незначительно.
Поэтому Хёнджин решил начать все равно с Феликса: постараться узнать его алиби и побольше про его отношения с писателем. Если он его так любит, наверняка был в его доме и общался с ним? Вдруг он знает и других посетителей?
Машина въехала на гору и, несмотря на влажный серпантин под колесами, Хёнджин чувствовал себя все спокойнее по мере того, как они приближались к курорту. Он чуть склонился вперед, оглядывая верхушки сосен и облачное небо.
Стекла начали запотевать, и он включил печку. Это не помогло, и он прибавил печку, а потом и вовсе выкрутил ее на максимум: на такой дороге оставаться без обзора было самоубийством.
Феликс закашлялся и сонно приоткрыл глаза.
— Жарко, — сказал он. — Зачем печку включил?
— Стекла, — Хёнджин коротко взглянул на него, а затем снова перевел взгляд на дорогу.
Стекло было полностью прозрачным. Никаких следов запотевания.
Только горячий воздух жег слизистую носа.
Хёнджину захотелось зарычать. Хотелось разбить чертово лобовое стекло, хотелось выйти из машины и… Сделать что-то. С этой чертовой дорогой, чертовой горой, чертовой погодой.
Но он сидел и сверлил стекло взглядом так, будто оно могло ему ответить.
— Хочешь, я поведу? — спросил он мягко.
Нет уж. Он этой хреновой горе так просто не сдастся.
С Крисом они договорились так: пускай встречаться они не могли, но Бан все еще хотел быть в курсе того, все ли с Хёнджином в порядке. Поэтому теперь Хёнджин отправлял по вечерам фото заката — это было знаком, что у него все хорошо. Если бы случилось что-то плохое — ему надо было бы прислать фото чего угодно еще. Если бы потребовалась помощь Криса — сделать селфи. Хёнджин сомневался, что последнее пригодится, но все-таки и ему самому было так спокойнее.
Следующие три дня он провел за общением с местными. Ему казалось, что он уже не так беззаботен, как раньше, и уже не так хорошо очаровывает других, но люди все еще охотно шли на контакт и сплетничали, а этого было более чем достаточно.
Как они с Крисом и подозревали, репортеры на горе появились уже к вечеру. Они притворились клиентами курорта, но Хёнджин, будучи таким же засланным казачком, как они, быстро вычислил всех. Раньше он бы наблюдал за ними, тихонько посмеиваясь, но сейчас делал все для того, чтобы они не обратили на него внимания, по возможности стараясь слушать, о чем они спрашивают постояльцев.
Один из репортеров, то ли самый глупый, то ли самый отчаянный, не просто спрашивал: он сам охотно рассказывал о случившемся. Только сам вот он знал мало, а потому хоть сплетня о трех трупах и распространилась среди некоторых постояльцев, все очень быстро вспомнили, кто живет на вершине их горы, и успокоились, приняв все за розыгрыш. С напряженными лицами ходили лишь некоторые работники курорта: очевидно те, что были в руководстве и знать о подобных происшествиях были обязаны.
Полиция наверняка уже запросила у них списки клиентов за два последних года. Если кто-то из самих жителей курорта и знал о случившемся, то с репортерами не общался и ничем себя не выдавал. По мнению Хёнджина, это можно было считать полной победой полиции.
Феликс начал от него отдаляться — и это Хёнджина беспокоило.
Он теперь совсем редко появлялся где-либо, кроме магазина, старался ни с кем не говорить и выглядел так, будто вообще не спал. Хёнджин не мог его винить, но еще не мог не задаваться вопросом, с чем связано его поведение: он знает, что виноват, и боится попасться или же просто не хочет, чтобы все узнали, что это он нашел тела? Наверняка он был не любителем скандалов и интриг, уж точно не тем, кто любит быть в их центре.
Хёнджин заходил в магазин. Они даже болтали немного. Феликс улыбался и старался вести себя как обычно, но от предложения прогуляться отказывался. На третий день Хёнджин, не выдержав, прямо спросил, в чем дело, на что Феликс ответил, что не хочет отсвечивать перед журналистами. Хёнджин осторожно предположил, что вряд ли парень заинтересует их настолько, на что в ответ получил лишь очень серьезный взгляд и ни единого слова. Хёнджин смирился, сказав, что будет ждать.
Он и правда собирался ждать. Расспрашивать Феликса, пока тот на взводе, было не вариантом, а вопросов к нему было очень много, так что — что еще оставалось?
Но в том, что Феликс так себя вел, Хёнджин видел и хорошее: очевидно, тот очень переживал о случившемся. Подвесь он те трупы, он бы сейчас ликовал, радуясь признанию своих трудов. Он бы старался показать себя, общался бы с журналистами или хотя бы письмо анонимное им написал. А он напротив старался спрятаться и мечтал, чтобы журналисты поскорее убрались
Нет, Феликс точно ни в чем не виноват.
Беспокоил Хёнджина и Джисон, который все еще не выходил на связь. Несколько сообщений смогли пробить облачную блокаду, но ответа Хёнджин так и не получил. Если бы он виделся с Крисом, мог бы хотя бы спросить, все ли с ним хорошо, но встретиться они должны были только на четвертый день. Был еще вариант пойти к дому писателя, но Хёнджин как мог отговаривал себя от этого. Если Ли Минхо причастен к убийствам, появление Хвана может подвергнуть Джисона большой опасности. Да и не только он приглядывает за Ханом: Крис наверняка в курсе всех его телодвижений и обязательно позаботится о нем, если что-то случится. Так он успокаивал себя все три дня.
К вечеру третьего дня журналисты разъехались: очевидно, много командировочных на один только слух не выбить. Хёнджин отмечал их отъезд внутренним ликованием, предвкушая, что теперь работа пойдет быстрее. Вечером он снова отправил Крису фото заката, и тот вдруг ответил смайликом с пальцем вверх — это значило, что утром у них будет встреча. Это приободрило Хёнджина еще сильнее.
— Они уехали! — провозгласил он, зайдя в магазин. В такой час посетителей уже не было, так что Феликс приводил в порядок витрины. Хёнджин застал его напротив книжной полки.
Той самой, на которой стояли романы Ли Минхо.
— «Мрачные звоночки» раскупили, — невесело сказал он. — Пришлось еще заказать, постоянно о ней спрашивают.
— Тебя это беспокоит? — спросил Хёнджин, потому что не знал, что еще спросить. Ему такой интерес был абсолютно понятен, но он рос в совершенно другой среде, а потому не было ничего, чем люди могли бы его удивить. А если и могли, то точно не любовью к низкопробным книжонкам.
— Я рад, что книг здесь больше нет, — сказал Феликс. — Каждый раз, видя название, я вспоминал… — он сглотнул. — А теперь, надеюсь, не буду. Я не маленький, — вдруг сказал он, переведя взгляд на Хёнджина. — Я понимаю, как все устроено. Но для них это просто развлечение. Просто книжка чудика с горы, а я… Мы с тобой…
Хёнджин обнял его за плечи. Феликс не сопротивлялся, но и обнимать в ответ не торопился. Он не плакал. Просто продолжал смотреть на книги. Вернее, на отсутствие одной конкретной книги.
— Она раньше многим не нравилась даже, — вдруг усмехнулся он. — Хотя Ли Минхо ее просто обожает.
— Да? — спросил Хёнджин, насторожившись.
— Да. Это его любимая. Он часто говорил о том, что она недооценена и он бы хотел, чтобы ее любили как другие книги.
Теперь трупы появились и перед глазами Хёнджина. Любимая книга. Три изуродованных тела посреди леса. Три оборванных жизни. Три пары ног, которые только совсем чуть-чуть не доставали до земли.
И все это ради книги? Чтобы прославить ее? Чтобы отметить ее рождение?
Кому и зачем нужно было это жертвоприношение?
Феликс наконец пошевелился в его объятиях, и Хёнджин отступил.
— Прогуляемся завтра? — спросил он. — Я вижу, тебе это нужно.
— Пожалуй, ты прав, — вздохнул Феликс. — Я видел, как уезжали журналисты. Сразу дышать стало легче, — он покачал головой.
— Тогда… Ты хочешь, чтобы я помог тебе с чем-нибудь сегодня? Или лучше оставить тебя?
— Иди отдыхать, — слабо улыбнулся Феликс. — Я почти все закончил. Зайдешь за мной завтра?
Хёнджин помялся мгновение, решая, можно ли ему поцеловать парня. Решил, что все же не стоит и, помахав ему рукой, пошел к выходу.
Хёнджин плохо помнил содержание романов Ли Минхо: в основном только те части, что пересекались с делом. Он не был фанатом подобной литературы, как и литературы в целом. Там, где другие видели миры, он видел лишь набор букв. Книги не заставляли его мечтать, не переносили в другую реальность. Книги его лишь усыпляли, хотя, видят боги, он старался. В приюте были читающие мальчишки, но, как Хёнджин ни пытался подглядывать за тем, что они читают, сам он не находил для себя ничего интересного. В этом они с Джисоном были похожи, во всяком случае до того момента, как Джисон открыл для себя Ли Минхо.
Но даже по меркам своей общей нелюбви к литературе «Мрачные звоночки» показались ему просто омерзительными. Пафосная книга с тяжеловесным слогом и изобилием пустых описаний, она будто нарочно вгоняла читателей в тоску и уныние своим медленным и непонятным сюжетом. Потом вдруг там откуда-то взялись призраки, а в конце эти трое почему-то повесились. Хёнджин так и не понял, почему.
Он не был удивлен, что сам Ли Минхо от этой книги без ума: писатели всегда в любимчики выбирают свою самую отстойную книгу, говоря, что вложили в нее душу. Вот в это он вложил свою душу?
Или, может, дело было в другом? Может, он был восхищен трупами, что подвесил, чтобы ее написать? В это Хёнджину верилось больше.
Вряд ли случай на горе повлияет на продажи книги по стране, хотя конкретно на горе ее, вероятно, будут читать весь остаток лета. Так же предсказуемо, как и мерзко, но Хёнджин поймал себя на желании обсудить ее потом с кем-нибудь.
Дойдя до домика, он мельком заглянул в окно и нахмурился.
Когда он уходил, внутри все было в порядке, а сейчас там что-то будто… Висело.
Что-то, похожее на ветки. На плотный кусок ткани, на…
— О боже, — выдохнул он и побежал к двери. Открыв ее трясущимися руками, он вбежал внутрь, но тут же отшатнулся к порогу, падая на пол. — Джисон, — прошептал он.
Он узнал эти кеды. Узнал джинсы и тощие колени под ними.
Было темно, он не мог увидеть лица. Но хрупкую фигуру друга он узнавал и при худших обстоятельствах.
Джисон висел на балке, уже не раскачиваясь. Руки повисли вдоль тела безвольными плетями, а ноги…
Ноги только чуть-чуть не доставали до пола. Казалось, он мог бы встать на носочки — и был бы все еще жив.
Хёнджин взревел и кинулся к кухне в поисках ножниц или ножа.
А когда обернулся, не было ни кед, ни коленок, ни Джисона.
Только темный коттедж и он, сидящий на полу с ножом в руке.
Он схватил телефон и попытался дозвониться до Джисона. Снова и снова он набирал номер с обоих телефонов, уже не думая о безопасности, но звонки не проходили.
Он снова взвыл, швырнув телефоны на диван.
Пройдя несколько раз мимо того места, где видел труп, он взглянул наверх.
Нет, не было никакого шанса, что Джисон смог бы сам повеситься на этой балке: пришлось бы очень постараться, чтобы закинуть туда веревку. Могли ли его повесить?
Это был знак? Джисон в опасности? Джисона надо спасать?
А что, если наоборот? Что, если как раз появление Хёнджина, еще и в таком состоянии, поставит Джисона под угрозу?
Кто-то играет с его разумом, пытается заставить его делать неосторожные шаги. Да. Да. Он будет думать, что это так.
А утром поговорит с Крисом, и тот подтвердит, что с Джисоном все в порядке.
Трупа уже не было, но Хёнджин все еще будто видел его. Не мог заставить себя пойти наверх и тем более не представлял, как сейчас лечь спать.
Он просидел на полу в гостиной минут сорок, пока не понял, что еще немного — и он сойдет с ума. Нужно было что-то предпринять.
В его телефонах было всего три номера. В одной — только номер Джисона. В другом — номер Криса и Феликса.
Он долго смотрел на все три, пока не решился выбрать один.
— Привет, — сказал он. — Я знаю, я не должен, но… Мне очень нужна твоя помощь. Прямо сейчас.
Утро выдалось на удивление влажным и душным: Хёнджин проснулся от неприятного тяжелого чувства в легких. Те болели на каждом вдохе, а на выдохе, вместе с воздухом, будто выпускали влагу. Хёнджин поморщился и сел, потирая глаза.
Отдохнувшим он себя не чувствовал совершенно.
— Ты как? — спросил выглянувший из ванной Феликс. В руке он держал зубную щетку. Верха на нем не было — только банное полотенце. Вид у него был слегка заспанный, но, кажется, он спал куда лучше Хёнджина.
— Лучше, — сухо ответил Хёнджин.
Говорить о вчерашнем ему было неловко. Так испугаться какой-то… Тени. Того, чего даже не было на самом деле. Испугаться, поддаться панике… Попросить о помощи.
Все это было вообще ему не свойственно, и хоть ночью звонок Феликсу казался ему наилучшим решением, сейчас ему было за это стыдно.
В конце концов, Феликс — подозреваемый. Начни он спрашивать о том, что так сильно напугало Хёнджина — что бы он ответил? Смог бы сохранить секрет или, поддавшись панике, все бы разболтал?
Повезло, что Феликс и пришел, и не стал задавать вопросов: просто сделал чаю с ромашкой, уложил в постель и тихонечко гладил по волосам, пока Хёнджин тщетно пытался унять дрожь в теле. Он никак не мог согреться, и в какой-то момент Феликс прижался к нему со спины. Сначала это не помогало, но щека Феликса на спине Хвана ощущалась такой теплой, почти горячей, и Хёнджину так нравилось это ощущение, что он позволил себе сосредоточиться только на нем. Забыть о том, что было внизу, забыть о том, что с Феликсом надо быть осторожным. Он просто позволил Феликсу себя согреть и успокоить и, когда тому это удалось, наконец заснул.
— Мне кажется, у тебя вчера был озноб, — заметил Феликс. — Зайди сегодня в медпункт, а?
— Не надо. Такое бывает от перегрева, ничего страшного.
— А вдруг это был тепловой удар? Или даже солнечный? — спросил парень укоризненно. — Это может быть серьезно, если не проверишься.
— У меня уже бывал тепловой удар, — признался Хёнджин. — Это был не он.
В приюте не всегда работали кондиционеры. Как-то он шлепнулся в обморок прямо за обедом, а потом его еще полдня тошнило в медпункте. Голова раскалывалась, да и сил совсем не было, так что да — Хёнджин знал, как ощущается тепловой удар.
Вчера он мерз совсем не от перегрева и даже не от упавшей к ночи температуры. Он мерз от ужаса. От видения повешенного друга. У него и сейчас по коже пробежали мурашки, стоило ему вспомнить… Это.
— Ну ладно. Но ты хоть отдохнешь? — с надеждой спросил Феликс. — Я бы остался, но там сегодня привоз, надо кучу бумажек подписать и проследить, чтобы все положили куда надо…
— Я понимаю, — улыбнулся Хёнджин. — Иди, конечно. Я справлюсь. А вечером мы…
— Какие «вечером»? — возмутился Феликс. — Отдыхай!
— Я могу отдыхать с тобой, — Хван поиграл бровями.
Феликс улыбнулся и, отмахнувшись, вернулся в ванную.
Хёнджин снова закрыл лицо руками. Легкие все еще болели от влажности, и он едва мог представить, как сейчас встанет и поедет на встречу с Крисом — в теле была какая-то ужасная слабость.
Он все же спустил ноги с кровати, а затем, глубоко вздохнув, оттолкнулся от нее руками, поднимаясь. Вышло резковато: кровь отлила от головы, и он чуть не потерял равновесие.
Феликс недовольно охнул у двери.
— Полежал бы ты еще. Куда торопиться?
— Кушать хочется, — жалобно проныл Хёнджин. На самом деле есть не хотелось совершенно. Вообще ничего не хотелось, тело словно было чужим. — Я должен сходить поесть.
А после как-то незаметно улизнуть с курорта и поехать к Крису.
— Эх ты, — вздохнул Феликс, подходя ближе. — И что же с тобой вчера было? — он обнял Хёнджина и задрал голову, чтобы видеть его лицо.
— Не знаю, — соврал Хёнджин. — Наверно переволновался от мысли, что мы наконец сможем пойти на второе свидание.
— Я серьезно, Хёнджин. Ты же понимаешь, местный врач чудес не творит, а до больницы далеко, — ответил Феликс встревоженно. — Если что-то…
— Все со мной в порядке, — мягко отрезал Хёнджин.
— Мой отец умер от сердечного приступа, — тихо произнес Феликс. — Тоже постоянно говорил, что с ним все в порядке.
— Мне жаль, — Хёнджин медленно провел ладонью по его щеке. — Давай так: если мне не станет лучше после душа, я просто лягу спать, хорошо?
Феликс посмотрел на него скептично. Затем перевел взгляд на часы. Вздохнул.
— Ладно, — сказал он. — Твое счастье, что сегодня мой отеческий надзор нужен в другом месте.
— А я бы не отказался от папочки, — хмыкнул Хёнджин. — Можно забронировать на вечер?
Феликс снова цокнул и, закатив глаза, рассмеялся. Затем, опомнившись, принялся быстро собираться.
Хёнджин поймал себя на мысли, что действительно бы хотел, чтобы Феликс никуда не уходил. С учетом всего, что он теперь знал о нем и его семье, он бы не отказался проваляться с ним весь день на диване, обсуждая… Что? Откуда ему знать? Прежде у него никогда не было отношений, в которых он бы хотел разговоров. Прежде у него не было отношений, в которых он бы с кем-то вот так просто спал в кровати, а утром не бежал сломя голову куда подальше, а просто… Наслаждался.
Он врал Феликсу и понимал это. Но еще он понимал, что так нужно: ведь иначе невиновность Феликса ему никак не доказать.
На прощание Феликс чмокнул Хёнджина в губы и, тепло улыбнувшись, убежал вниз.
Когда входная дверь хлопнула, Хёнджин наконец позволил себе скрючиться и тихо застонать. Кряхтя, он добрался до душевой кабины. Залезал в нее с опаской: пол был влажным, а голова все еще слегка кружилась. Он даже не стал делать душ сильно теплым: чтобы не поплохело от жары.
Справившись с душем, он оделся и, практически вися на перилах, стал спускаться вниз.
Как же хорошо, что ему выделили машину на это задание! Ногами он бы сейчас точно никуда не дошел.
Сев в машину, он на всякий случай подергал руками и ногами, проверяя, что сможет вести. Спускался с горы медленно, понимая, что внезапного зайца, камня или даже ветки будет достаточно для того, чтобы его убить.
В итоге он приехал на двадцать минут позже запланированного, но был почти что горд собой.
Чего не скажешь о Крисе, на котором вообще не было лица.
Хёнджин сначала решил, что Крис на него зол. Но, сев напротив, понял, что тот ужасно встревожен.
— Ты здесь, — сказал тот, шумно выдохнув. Его рука дернулась по направлению к руке Хёнджина: как вчера в допросной, но на этот раз он себя удержал. — Еще бы немного, и я бы сам поехал на эту чертову гору.
Хёнджин не мог спросить. Знал, но просто не мог. Не после вчерашнего.
— Где был Феликс все эти дни? — спросил Крис.
— На курорте, — ответил Хёнджин медленно. — Он почти не выходил из магазина.
— То шел в свой домик, — ответил Хёнджин.
— Ты уверен? — с нажимом спросил Крис.
— Что с Джисоном? — выдавил из себя Хван.
Крис сказал, Джисон не объявлялся уже несколько дней. Последний раз Крис видел его в день допроса — а потом ничего. Ни звонков, ни сообщений — просто ничего. Крис сказал, он дал время Джисону, подумал, может, тот что-то нащупал, но пошел уже четвертый день — и Крис просто не мог не волноваться. Джисон ведь обязательный, он знает, зачем он здесь. Пускай его чувства к Ли Минхо неоднозначны…
— Неоднозначны? — спросил Хёнджин. — В каком смысле?
Крис не должен был рассказывать. У них свои задания, отдельные. Не пересекающиеся. Так было задумано. Но три трупа на поляне смешали все планы. Со все еще считал, что парням не нужно знать о делах друг друга, но сам Бан уже не был так уверен.
— Он будто… Защищал его, понимаешь? Он перестал анализировать, он пошел на поводу у чувств. Это очень опасно, — сказал он, тихо добавив: — Уж я-то знаю.
— Ты поэтому спросил у меня про Феликса? Думаешь, я тоже повелся на чувства?
— Я не знаю, что думать о вас двоих. Мы поэтому вас и выбрали: вы умеете думать иначе, вы умеете позаботиться о себе в случае чего. Вам не нужны приказы, чтобы поступать правильно. Во всяком случае, я так думал. Но Джисон… — он покачал головой.
— Вот что, — сказал он, — я пойду туда. И ты меня не остановишь. Хочешь — доложи, хочешь — отправь меня домой, но сегодня я туда схожу. Скажешь Со, что узнал уже после.
— Я не могу это одобрить, — покачал головой Крис, посмотрев исподлобья, — но и запрещать тебе тоже не буду.
— Что ты скажешь, если тебя увидят?
— Что по курорту ходят слухи о его книге, — сказал Хёнджин. — Вот я и решил все узнать напрямую.
— Плохая идея, — покачал головой Крис. — Ты можешь его спровоцировать. Он может позвонить своим адвокатам — и те мгновенно выстроят ему такую защиту, что мы в его сторону и чихнуть не сможем. Это минимум. А максимум…
— Он прикончит и меня, — кивнул Хван. — Если это вообще он. Я готов рискнуть. Ради Джисона я на все готов.
Крис прикусил губу и стал нервно ее жевать. В обычной ситуации Хёнджин бы сморщился, но сейчас он от волнения и сам был готов себя сожрать, хоть целиком, хоть по частям.
— Ладно, — сказал Крис. — Давай так. Дадим ему последний шанс. Если он не объявится вечером, я ничего тебе на напишу, если придет — скину… — он огляделся, — фото бургера.
— Десять вечера. Позже он точно не рискнет спускаться: слишком темно.
— Ты поднимешься к дому. Просто убедишься, что он жив. Увидишь его в окно — уходи. Не пытайся с ним заговорить. Не пытайся привлечь внимание. Нам просто нужно знать, жив ли он, ясно? — Хёнджин кивнул. — И будь осторожен, прошу тебя, — он все же взял Хёнджина за руку, и тот замер в нерешительности, не зная, как трактовать этот жест.
Сердце ныло от нежности и обиды.
— Буду, — пообещал он, имея в виду куда большее, чем мог озвучить.
Он мог бы написать Феликсу, что плохо себя чувствует и хочет поспать, но в этом случае он легко мог попасться. Ложь нужна была аккуратная, не слишком сложная, и обычно Хёнджин с таким справлялся играючи, но он весь день не мог даже сидеть спокойно, не говоря уже о мыслительном процессе.
Что он, рисовать попрется в ночи? Чушь.
Гулять с кем-то? Куда? С кем? Почему так поздно?
Как он ни думал, ничего лучше усталости так и не сочинил, зато придумал подстраховку: закрыв дверь на ключ изнутри, он вылез из дома через окно. Чуть отойдя от дома, натянул на голову капюшон и пошел к дороге.
Свет в магазине все еще горел, но Феликса Хёнджин не увидел.
Подниматься на гору пешком оказалось тем еще испытанием, особенно учитывая, что, кроме фонарика на телефоне, у Хёнджина не было других источников света. На страх у него просто не осталось сил: каждый шаг давался почти что титаническим трудом. Он и вниз-то идти не решился, а тут такой подъем…
Поднимался он долго, но ни разу не остановился, даже когда очень хотелось, он упрямо шагал дальше, вверх, к Джисону.
Лишь бы с ним все было хорошо. Лишь бы он просто…
Просто — что? Что могло заставить Джисона забыть о встречах с Крисом? Хёнджин не мог придумать ни одной разумной причины. Может, они там с Ли Минхо попивали коктейли и загорали на крыше, но верилось в это с трудом: Джисон все-таки плохо сходился с новыми людьми, особенно с теми, кто был богаче и статуснее него. Да и задание было для него слишком важным, чтобы он вот так от всего отказался.
Крис был прав? Джисон больше не верил в то, что Минхо может быть причастен, и это заставило его отказаться от задания? Почему тогда не сообщил? Боялся, что отошлют? А зачем ему оставаться?
Чем больше Хёнджин думал, тем сильнее хотел спросить обо всем этом у самого Джисона. Он помнил, что нельзя, понимал, что будет глупо постучаться в дверь, но как они тогда узнают, почему Джисон перестал приходить? Да, они узнают, что он жив, и это безусловно самое важное, но вдруг Минхо как-то влияет на него? Готовит к чему-то? Вдруг писатель уже обо всем знает, и Джисон сейчас…
Нет, о таком Хёнджин думать не желал. Они, приютские, так легко не сдаются. Джисон бы скорее убежал, но не дал бы себя схватить. Обмануть его было возможно, но вот победить физически — ни за что.
Эта мысль Хёнджина немного успокоила.
Он понял, что приближается к чему-то, только когда подъем стал менее крутым. Затем заметил свет: в доме писателя еще не спали.
Хёнджин замедлил шаг и спрятал телефон в рукав толстовки: так он все еще мог подсвечивать дорогу, но уже был не так заметен. Он даже дышать старался тише, хотя, с учетом подъема, это было ой как нелегко.
Он подошел ближе, но все еще был недостаточно близко к окнам, так что ничего не видел.
Под ногами хрустнула веточка. Он замер, напряженно глядя на дверь дома, но никто не вышел. Он пошел дальше. Теперь он уже видел интерьер дома, точнее — первого этажа.
Он почти дошел до крыльца, когда мимо кухонного окна промелькнула тень. Входная дверь распахнулась. Хёнджин замер, понимая, что прятаться ему уже некуда.
Джисон схватил его за руку и утянул по спуску подальше от дома: так, чтобы до них не доходил даже свет из окон.
Затем он остановился и, резко обернувшись к Хёнджину, крепко обнял. Тот обнял его в ответ.
— Я боялся, ты… — начал Хёнджин.
— Я знаю, — прошептал Джисон каким-то не своим голосом. — Я только сегодня понял…
Хёнджин отодвинул от себя Джисона и заглянул ему в глаза, правда, ничего не увидел: было слишком темно. Он видел только силуэт Джисона и лишь по нему понимал, что перед ним действительно его друг.
— Время теряется, — измученно сказал Джисон. — Я не… Я не понимаю, где день и ночь. Все так… Завертелось, я просто…
— Расскажи мне все, — потребовал Хёнджин.
Наверняка Джисону было нельзя этого делать, но он не сомневался ни секунды.
Он рассказал о своих кошмарах и о том, как целые сутки проводит в одиночестве. О том, что Ли Минхо не выходит из комнаты уже четыре дня.
— Машинка, — прошептал Джисон. — Я все время слышу машинку. Он печатает и печатает, когда бы я ни вышел — он печатает. Почти без остановки. Я… Я решил не спать, пока он не прекратит, но он не останавливается… Я… Сколько сейчас времени? — Джисон заозирался, кажется, всматриваясь в темноту.
— Уже почти полночь, — ответил Хёнджин. — Как ты можешь столько не спать?
— Спать страшно, — сказал Джисон. — Очень страшно. Когда сплю — я падаю в темноту, и я почти не отдыхаю, я просто… Падаю и падаю, а потом уже утро… Я… Я так измотан, Хёнджин.
— Этот Ли Минхо что-то делает с тобой, — процедил Хёнджин. — Он давит на тебя психологически, он хочет тебя сломать.
— Он ни при чем, — замотал головой Джисон. — Я знаю, он ни при чем. Что-то не дает ему выйти из той комнаты, что-то заставляет его писать…
— Это, — прошептал Джисон. — Но ты мне не поверишь…
Наконец-то в его словах появилась хоть крупица разумности, но Хёнджин все равно сказал:
— В Хижине что-то живет, — прошептал Джисон. — Оно влияет на психику. Оно заставляет меня терять время, оно портит мой сон, и оно… Оно заставляет Минхо работать. Это хочет, чтобы Минхо закончил книгу. Оно не выпустит его…
— … это я понял, — перебил Хёнджин. — Джисон, но ведь у нас трупы. Реальные трупы, помнишь?
— Три трупа, — кивнул Джисон. — Ты их нашел. Ты и брат Минхо, я знаю.
— Брат Минхо? — переспросил он.
— Крис тебе не сказал? — удивленно спросил Джисон. — Феликс — брат Минхо.
Хёнджин бессильно опустил руки. Утренняя духота и влажность вновь сдавили его легкие. Ужасно захотелось сесть. Он согнулся пополам, тяжело дыша.
— Ты понимаешь, да? — спросил он. — Крис не сказал. Они с Со решили, что мне это знать не нужно, а почему?
— Почему? — тупо переспросил Хан.
— Они нам не доверяют, — мрачно сказал Хёнджин. — Крис думает, ты спелся с Ли Минхо. И наверняка думает, что и я спелся с Феликсом. Он подозревает их, а заодно проверяет нас. Скоты, — выплюнул он. — Джисон, — позвал он, вновь выпрямившись, — ты должен меня послушать, хорошо? Я тебя выслушал, и я тебе верю, а теперь ты послушай меня, идет? — Джисон кивнул. — Нет никакого «это», — сказал он. — Это Ли Минхо. Он изолировал тебя, почти что запер. Ты ни с кем не видишься — и это давит на тебя. А звук печатной машинки давит еще сильнее, ты зациклился на нем и уже не можешь его не слышать. Это как пытка водой на темечко, Джисон. Помнишь, нам рассказывали?
Джисон кивнул, но следом быстро замотал головой.
— Ты не видел того, что я видел я, — сказал он.
Джисон не ответил, вновь замотав головой.
— Джисон, — снова позвал Хёнджин. — Поверь мне, этого нет. Минхо пытается сломать тебя, вот и все. Возможно, он так и поступает: ломает людям психику, читает им свою чертову книгу и заставляет других убивать ради себя. Джисон, соберись! — Хёнджин повысил голос и отвесил другу пощечину. Тот ненадолго замер, а затем, будто проснувшись, поднял голову.
— Если так, то мы оба знаем того, кого еще он сломал, — сказал он мрачно. — Феликс в нем души не чает. Он на все ради него готов, хоть и скрывает это. И он терпеть не может Хижину, ему в ней жутко.
— Если Минхо действительно что-то со мной делает, то и с Феликсом он это делал тут же, — Джисон кивнул в сторону Хижины. — Где вы нашли тела?
— На его любимой поляне, — ответил Хёнджин. — Но зачем ему…
— Я потерял счет дням. Может, и с ним случилось подобное.
— Нет. Всех не мог. Но тех троих — запросто.
— Тогда что? — наконец спросил Хёнджин. — Это наше с тобой гениальное решение? Во всем виноват Минхо, но убийца — Феликс?
— Нас не просили раскрывать дело, — напомнил Джисон. — Лишь собрать информацию и улики.
— И что мы собрали? — с сомнением спросил Хёнджин. — У тебя едет кукуха, но кто нам поверит, что это Минхо виноват? Теория о причастности Феликса вообще держится на том, что он любит брата и нашел когда-то чертову поляну. Мало ли кто еще ее нашел? Мало ли кто еще любит книги Минхо? Это не информация, это сплошные домыслы, Джисон. Мы проебались. Мы не готовы для этой работы, слишком рано, — он покачал головой.
— Тебе надо уходить, — сказал Джисон. — Если это Феликс — ты сделал все, что мог, и теперь только подвергаешь себя опасности. А если это не он… Я не знаю, как бы еще ты мог его найти.
— Мы уедем вместе. Скажи Крису, что отказываешься от задания. Он сейчас в таком состоянии, что примет это без вопросов.
— Нет, — твердо сказал Джисон. — Я не могу.
— Ты знаешь, почему я здесь, — напомнил Джисон. — Ты знал это с поступления.
Хёнджин тяжело вздохнул и потер ладонями уставшее лицо.
— А если ты умрешь? Ты ведь тогда точно не узнаешь, а так…
— А так все будут знать, что я ненадежен в работе. Мне дадут работу сраного патрульного и никогда не подпустят ни к какому архиву. Я должен все закончить, — голос Джисона был слаб, но тверд. — Но Хёнджин… Случится что-то плохое. Я знаю.
— Это не разговаривает, — серьезно ответил Джисон. — Я просто знаю.
Хёнджин посмотрел на него очень внимательно.
— Пистолет, о котором я совершенно точно ничего не знаю, у тебя? — спросил он.
— Ты понимаешь, что возможно придется им воспользоваться?
— Просто скажи, что ты это понимаешь.
— Понимаю, — после паузы на выдохе ответил Джисон. — Я знаю, что такая возможность есть, но я правда…
— Ну тогда знай в довесок, что я тебя тут не брошу, — твердо сказал Хёнджин. — Давай решим, что нам делать дальше.
План остался прежним: Джисон собирался следить за Минхо до тех пор, пока тот как-то не проявит себя. Хёнджин в свою очередь решил продолжить приглядывать за Феликсом: тот точно должен был что-то знать. Редактор, может, и оберегал от слухов Минхо, но вряд ли это распространялось и на Феликса. Он должен был знать об убийствах хоть что-то.
Хёнджин спускался с горы, думая, что это жутко несправедливо. Как-то несправедливо ему подозревать во всем Феликса, ведь Феликс не сделал ничего подозрительного. Да, он был братом писателя, которого теперь подозревал Хёнджин, но почему он обязательно должен был быть убийцей? Светлый, добрый Феликс, который показал ему свое любимое место? Который так переживает из-за того, что люди раскупили «Мрачные звоночки»? Который примчался к нему среди ночи? Почему он должен подозревать Феликса? Да, он не сказал, что он тоже Ли, но это как раз не казалось Хёнджину странным: наверняка Феликс опасался сталкеров и репортеров, а потому решил не распространяться. Нет, Феликс не мог быть причастен. Феликс добрый — таких, как он, всегда используют. Если он что и сделал, то только потому что его кто-то надоумил, обманул или вынудил. Сам бы он ни за что никому не навредил.
Джисон возвращался в Хижину, думая, как ужасно подозревать Ли Минхо. Он богат, знаменит, он талантлив и умен — к чему ему организовывать убийства? Да, его образ жизни определенно странный, да, он наверно немного самовлюблен и зациклен на своем творчестве, но разве это делает его маньяком? Нет, таких, как Минхо, используют как предлог, чтобы творить зло. Кто-то хочет прикоснуться к его таланту через такой вот извращенный способ. Он точно не делал ничего плохого, и Джисон не мог допустить, чтобы на него все повесили.
Они установили для себя три правила. По одному для каждого, и третье — для них обоих. Во-первых, Джисон должен перестать думать об этом. Во-вторых, Хёнджин должен узнать как можно больше о Феликсе.
На следующий день Хёнджин, как они и договаривались, позвал Феликса на свидание. На сомнительные поляны было решено больше не ходить, но Феликс вызвался показать озеро: то самое, на котором уже через пару недель должны были начаться регулярные вечеринки.
— Некоторые только на них и приезжают, — рассказал Феликс. — Ну, то есть когда-то они здесь отдыхали, а теперь приезжают на выходные. Тусят у костра, напиваются как свиньи и уезжают обратно в город.
— Я, конечно, заинтригован, но скептичен, — ответил Хёнджин.
— Ты все сам увидишь! — рассмеялся Феликс. — Только… — он чуть смутился. — Я не спросил у тебя: на сколько ты приехал? Может, ты уедешь еще до вечеринок, а я тут уже построил за тебя планы…
— До конца месяца я точно тут, — сказал Хёнджин и, убедившись, что они на тропе одни, притянул Феликса ближе к себе за талию. — Ничто не помешает мне продлить отпуск или даже просто навещать тебя тут.
— «Навещать», — фыркнул Феликс. — Вообще-то я и сам могу тебя навещать, тут не психбольница… Хотя иногда похоже, — добавил он тише.
И хотя Хёнджин не понял предпосылок, остаток дороги Феликс вел себя очень тихо и уже не пытался что-то рассказывать.
Они дошли до озера и, немного прогулявшись вдоль воды, заняли одну из лавок подальше от тропы.
— Тебя что-то беспокоит, — заметил Хёнджин.
— Да просто… Мы так мало знаем друг о друге, да?
— Мы знакомы неделю, — с улыбкой напомнил Хёнджин. — Нормально, что мы только начинаем узнавать друг друга.
— Но у нас уже был секс, мы спали в одной кровати просто так, а еще мы нашли трупы и нас допрашивала полиция, — невесело отбил Феликс. — Многовато у нас с тобой произошло для тех, кто, кроме имен и возраста, ничего друг о друге не знает.
— Я знаю, что у тебя свой магазин, а ты — где я живу, — Хёнджин подвинулся ближе, приобнимая парня за плечи. — Ты знаешь, что я хорошо рисую… Что еще? А, я знаю, кто твой любимый писатель и что ты мило сопишь во сне.
Феликс смущенно улыбнулся и чуть толкнул Хёнджина плечом в плечо.
— Думаю, я хочу сказать, что хотел бы узнать тебя лучше, — произнес Феликс. — Если ты этого хочешь и если это не будет… — он замялся. — Обременительно.
Хёнджин ощутил, как заныло сердце. Он нравился Феликсу — он уже это понял. Феликс нравился ему, несмотря ни на что. Но услышав про «узнать получше», он тут же вспомнил про расследование и устыдился самого себя. Феликс был с ним так искренен и добр, а он… Это было тяжело.
Но если это поможет обелить его репутацию, Хёнджин узнает, расскажет и запишет все. Он расскажет всем и вся, что Феликс не имеет к случившемуся никакого отношения.
— Нет, — сказал он. — Как это может быть обременительно? Я тоже хочу узнать тебя получше. Если хочешь, можем больше не спать пока и…
— Ну нет, — рассмеялся Феликс. — Это предлагаю решать по ситуации. Не люблю давать обещаний, которые не выполню, — он быстро чмокнул Хёнджина в губы и вскочил на ноги, увлекая парня за собой. — Пойдем! Надо нагуливать аппетит.
Они сделали круг вдоль озера и, вернувшись к тропе, с которой пришли, пошли в сторону Итальяны.
— Чисто для справки, — начал Хёнджин. — У тебя могут быть проблемы из-за отношений с гостем?
— А у нас отношения? — усмехнулся Феликс.
— Я пытался быть романтичным, — Хван цокнул языком, — но, если ты так хочешь: за секс с гостем тебя могут уволить?
— Меня не могут уволить из моего же магазина, — ответил Феликс. — Даже если мы потрахаемся прямо в нем, — сказал он тише.
— Давай пока отложим это. Я бы предпочел начать с романтики. А если твой вопрос был связан с моей формой, то тут все сложно. Менеджмент считает, что будет лучше, если все причастные к курорту будут носить одинаковую форму: вот мы все и носим. До тех пор, пока ее оплачивает курорт, а не мой магазин, не вижу никаких проблем. И мне идет бирюзовый, верно? — Феликс посмотрел на себя, явно забыв, что перед свиданием переоделся.
— Идет, — тем не менее поддержал Хёнджин. — Но я спросил, потому что хочу знать, как мне вести себя с тобой на публике. Полиции ты не захотел говорить про свидание.
— Ну это же полиция, — кисло сказал парень. — Им я в этом вопросе не доверяю. А насчет курорта… Давай не будем афишировать, ладно? Люди здесь разные собираются. Уволить-то меня никто не может, но есть ведь и другие способы навредить.
— Как скажешь, — кивнул Хёнджин и медленно отпустил руку парня. — Будем двумя бро в джакузи.
В ресторане им выделили тихий уголок. Сначала они долго обсуждали вкус пиццы, и кто какую вообще больше любит. Феликс вызвался заказать вино и попросил оставить бутылку. Разговор перешел на итальянскую еду в целом, и, хоть Хёнджин почти ничего о ней не знал, каким-то образом поддержал любовь Феликса к карбонаре и нелюбовь к триппе. Затем Феликс рассказал, что подумывает купить для магазина автомат с энергетиками, но сомневается, что это окупится.
— Ну, предполагается, что на курорте все хорошо спят и вовремя едят, так что никому дополнительная бодрость не нужна, — Феликс почесал щеку и подлил им обоим вина. Это был уже третий бокал. — Так что покупать будут только ценители, а им автомат не нужен — в продуктовом можно купить.
— Хм… Тогда, может, поставить автомат для свежевыжатых соков?
— М-м-м, — воодушевленно закивал Феликс. — Об этом я тоже думал, но это так банально.
— Зато прибыльно. Что тебя больше интересует: прибыль или креатив? — усмехнулся Хёнджин.
— Определенно прибыль, — покачал головой Феликс.
— Нормально, — отмахнулся Феликс. — Просто… Ощущение, что я застрял на одном уровне, а хочется уже какого-то роста. Мне скоро 30, а я… Нет, я понимаю, для многих моя жизнь — это успех, но я всегда знал, что магазин будет моим. Я просто катился туда, куда меня подпихнули.
Он замолчал на какое-то время, но Хёнджин не стал затевать новую тему: видел, что Феликс хочет сказать еще что-то.
— Слушай, я… Ты прости, но я тебе не все о себе сказал, — начал наконец тот, потупив взгляд. — Понимаешь, иногда на гору приезжают всякие чудики, а я не хочу связываться с теми, кому интересен не я, а Ли Минхо, понимаешь?
— Хм… — Хёнджин изобразил непонимание. — А с чего бы кому-то интересоваться им через тебя?
— Он мой брат, — сказал Феликс. — Старший. Родной.
— Да, я… Наверно, мне стоило сказать раньше?..
Стоило, Феликс, стоило. Многих подозрений удалось бы избежать, если бы Хёнджин знал об этом изначально.
Но на Феликса Хёнджин не сердился: только на Криса, который тоже почему-то решил не говорить. Вчера он был просто в ярости. Сегодня чуть лучше понимал, что у этого могли быть свои цели, но, черт возьми, откуда ему знать, что Феликс не опасен? Это Хёнджин был в нем уверен, а потом не обращал внимания на такие мелочи, а Крис, вроде как, считал его причастным к убийствам. И что же? Решил пожертвовать безопасностью подчиненного во имя результата?
Или же он и Хёнджина теперь в чем-то подозревал?..
— Почему? Это ведь не так важно, — Хёнджин пожал плечами. — То есть мы же решили, что только узнаем друг друга. Сегодня ты решил рассказать, что у тебя есть брат и что он писатель. Окей, — он снова пожал плечами.
Мысленно он ликовал. Вот! Разве это не доказательство, что с Феликсом все в порядке? Он сам рассказал, сам! Хёнджин даже не пытался его надоумить!
— Я тоже не люблю говорить о родителях, — продолжил он. — У нас с ними очень разная жизнь, и я не люблю, когда нас сравнивают. Ты, наверно, чувствуешь что-то подобное?
Конечно, Феликс такого не чувствовал. Они с братом были богаты и живы. Хёнджин чудом пережил последнюю белую горячку отца. Матери повезло куда меньше. Его родители были тупыми, нищими алкашами, а вот Хёнджин учился в академии и мечтал о карьере. Вряд ли он когда-нибудь объяснит Феликсу, насколько это отличается от его жизни.
— Я очень люблю своего брата. И его книги, — сказал Феликс. — Правда. Но, понимаешь… Наш дедушка был первоклассным ученым. Отец был великолепным экономистом и бизнесменом, он сделал нашу семью очень богатой. Мой брат — известный писатель. А я…
— Самый красивый парень на свете, — улыбнулся Хёнджин. — И этого достаточно.
— Да, — Феликс невесело усмехнулся. — Спасибо.
— Нет, просто… Неважно, — он отмахнулся. — Как-нибудь потом расскажу.
— Но ты… Ты боялся говорить о Ли Минхо, потому что думал, что я шизик… Или из-за того, что мы нашли на горе?
Феликс вздрогнул и потянулся к своему бокалу вина.
— Ну да, — сказал он. — Это ведь очень странно, верно? Мой брат пишет про парней, что повесились в лесу, а я нахожу такие же трупы на своей любимой поляне. Я понимаю, это очень крипово. Мне самому крипово. На месте полиции я бы уже запер нас обоих где-нибудь, — он сделал большой глоток, но бокал не поставил. — Но он тоже бывал на той поляне. Мы на этой горе бывали каждое лето. Мы тут все облазили. И не только мы: куча детей вроде нас здесь побывала. Да, поляна — моя любимая, но ведь… Ведь трупы могли повесить там просто так? Да? — он с такой надеждой посмотрел на Хёнджина, что у того екнуло сердце.
Он и раньше понимал, что Феликс нервничает из-за всего, что происходит, но он впервые осознал, насколько он страдает. Феликсу было страшно — за себя и, наверно, за брата тоже. Кто вообще бы знал, как вести себя в такой ситуации? Хёнджин бы не знал.
— Все в порядке, — сказал он, взяв Феликса за руку. — Полиция позаботится об этом. А я позабочусь о тебе, хорошо?
Феликс никак не реагировал какое-то время: просто смотрел Хёнджину в глаза, будто искал в них что-то. Проверял. Затем, улыбнувшись, сжал руку в ответ.
После ужина они пошли к Хёнджину в коттедж. Феликс всю ночь умолял не отпускать его, прижимался ближе, подставлялся под поцелуи и снова и снова повторял, как ему хорошо с Хёнджином. Даже засыпая, он продолжал к нему прижиматься и не ослабил объятий до самого утра.