Глава 4. Извилистый путь затянулся петлёй
Лучше ужасный конец, чем ужас без конца.
Фердинанд фон Шилль
Реальность медленно ускользала от Криса, перетекая в сон. Вот он сидит, смотрит в свою кружку кофе, а вот в ней уже закручивается причудливая цветная воронка. Следом из кружки вылезает змея, и Криса сковывает ужасом.
«Подожди, — говорит он себе, — ты же был в кофейне у горы».
И эта мысль помогает ему вернуться, буквально выдернуть себя из полусна. Он снова в кофейне, а перед ним всего лишь кофе. Но проходит еще несколько минут — и все повторяется. Это уже третья кружка кофе, но ему совершенно не помогает.
Он хочет спать. Больше всего на свете он хочет спать. Весь небольшой запас энергии, что оставался в нем вечером, он растратил за ночь за звонками, переговорами, отчетами и, конечно же, наблюдением. Наблюдение далось сложнее всего физически — он уже начал засыпать, но морально Крис не чувствовал ничего.
И это пугало его похлеще змеи в кружке.
Он помнил, как первый раз увидел труп на работе. Труп был всего один, но Крис тогда подумал, что привыкнуть к этому совершенно не возможно. Он был в ужасе, он был в панике. Тошнота подкатывала волнами, стоило вспомнить бледную ледяную кожу, впалые щеки или запах. Запах был хуже всего. В тот день, увидев спокойное лицо Со Чанбина, Бан решил, что работает с дьяволом, и очень этому порадовался. Сам бы все это не пережил, но Со задавал высокую планку, и Крису хотя бы было, к чему стремиться.
Но он никогда не думал, что будет смотреть на три, мать его, трупа — и не чувствовать ничего, кроме усталости.
Может, дело было в ожидании. Еще когда детектив Со показал ему это дело, указав на нелогичность и пробелы, Крис подумал, что трупы обязательно всплывут. Либо так, либо их дело абсолютно ничего не стоит, и они просто тратят время впустую. Но время шло, а трупов все не было. Крис приучил себя не думать об этом, приучил работать с тем, что есть, не додумывать, смотреть только на факты — так учил Со — а теперь трупы нашлись.
Только узнав о них, Крис вскочил на ноги и засуетился в поисках ключей, но потом Со сказал «говорят, они там давно висят» — и первая волна паники спала. «Давно» — значит не Джисон и не Хёнджин. Дерьмово, конечно, что трупы вообще есть, но Со учил, что на вымученную жалость время лучше не тратить. Они не боги и даже не хирурги, они людей не спасают. Не воскрешают. Они ищут тех, кто им навредил.
«Выходит, мы мстители?» — спросил Крис тогда с насмешкой. Со поднял на него тяжелый взгляд и, вопросительно изогнув бровь, спросил, правда ли он так думает. Крису сразу стало как-то неловко, и он не ответил.
С тех пор он многое повидал и многое услышал, а потому понимал — они не мстители. Их роль во всех этих историях вообще крайне сомнительна и непонятна. Будь они мстителями, он бы сейчас не сидел в кафе, а мчался на вершину горы с заряженным пистолетом.
К моменту, как он прибыл на место, машину уже было некуда поставить: вся обочина была заставлена служебным транспортом. Пришлось немного пройтись пешком в сопровождении патрульного: сам бы Крис место точно не нашел, особенно учитывая, что, пока он ехал, успело стемнеть.
— Местные уже в курсе? — спросил Крис. Под ногой что-то щелкнуло, и он поморщился.
— Мы все оцепили, но местность сложная, — отозвался патрульный. — Незамеченными тут не остаться.
Крис обернулся к дороге. М-да, в такой темноте фары машин выглядели просто как маяк. Удивительно, что все еще никто не пытался пролезть на оцепленный участок.
— Кто нашел тела? — спросил Крис.
— Владелец местного магазинчика и один из отдыхающих. Они были на прогулке, и вот, собственно… — патрульный неопределенно махнул рукой куда-то вперед.
Владелец магазинчика?.. Уж не Феликс ли?
— Они еще здесь? — напрягшись, спросил Бан.
— Мы их прошли, они в одной из патрульных машин.
— Что, вместе? — Крис остановился. Патрульный тоже замер. Плечи его опустились, и сам он будто скукожился, стал меньше и незаметнее. Верный признак вины.
— Которые нашли три трупа на огромной горе, — напомнил Крис. — Случайно.
Патрульный стал еще меньше и будто бы даже прозрачнее.
— Ну хотя бы для протокола, — вздохнул Крис.
— Тогда идите прямо, — патрульный махнул рукой, — видите свет? Это наши.
Крис выглянул из-за его плеча. Впереди, над деревьями, и правда было заметно небольшое зарево полицейских ламп.
— А что с доро… — начал он, но понял, что уже один. — Я хотел… — он обернулся, но и позади него уже никого не было. Он прислушался: тишина.
Покачав головой, Крис вытащил из кармана телефон и, включив фонарик, пошел дальше.
Добравшись, он придирчиво осмотрел свои ботинки: на те налипла влажная земля, жухлые листья и свежая трава. Он сморщился и похлопал себя по карманам, но не нашел ничего, что могло бы его спасти.
— Стажер Бан? — удивленно спросил патрульный у ленты.
— Я думал, вы пошли рассадить свидетелей, — сказал Бан недовольно. — Бросили меня посреди леса ради места посуше?
— Я ждал вашего звонка, — виновато произнес тот. — Мне сказали, вы позвоните, когда подъедете, вот я и…
Крис осмотрел его скептично. Голос у парня был очень похож на голос того патрульного, которого он отправил обратно. Одеты они были, естественно, идентично, а лица под фуражкой он не разглядел — вот и ошибся. Неловко, но бывает.
— Я спутал, прошу прощения, — сказал он.
Патрульный посмотрел на него недоверчиво, но Крис поспешил сменить тему:
— Криминалисты работают, — патрульный кивнул и, приподняв ленту, пропустил его. — Еще не снимали, — как можно тише сказал он. — Говорят, вам надо посмотреть.
А Крису было не надо: он знал, что там увидит.
Три друга, взявшись за руки, повесились в лесу, осознав, что не смогут сбежать от призраков курорта. По мнению Криса, которое разделяли многие на форумах, концовка невероятно глупая и крайне неправдоподобная. Ну, допустим, покончили с собой втроем, но повеситься? Гораздо проще было поджечь дом и запереться внутри, утопиться, отравиться, надышаться газом. Существует куча способов коллективного самоубийства, но Чан никогда не слышал о том, чтобы кто-то вешался. Еще и втроем.
Книга была жуткой, но концовка разочаровывала. Точнее, разочаровала бы, если бы Бан читал ради эмоций, а не для дела.
Найти трупы теперь было несложно: все лампы и фонари были направлены в их сторону. Крис не хотел подходить ближе, но знал, что должен.
Сначала он видел лишь коричнево-серые очертания у деревьев. Если зрение не очень, то можно даже подумать, что это просто обломанные ветром и снегом ветки. Подойдя ближе, он уже не мог тешить себя иллюзиями, даже если бы захотел: очертания тел, соединенных на уровне запястий, стали слишком четкими.
Криминалист, услышав шаги, отвлекся от камеры и обернулся к нему.
— Я его помощник, — сказал Крис. — Бан Крис. Детектив Со на экстренном собрании.
Криминалист окинул взглядом, полным сомнения, сначала его, а потом уже тела. Крис понимал его чувства: он и сам думал, что помощников на такие дела не отправляют. А сейчас криминалист еще…
— Детектив Бан? — уточнил мужчина.
— Стажер, — спокойно произнес Крис. Криминалист сморщился едва заметно, но промолчал. Большего Крис и не просил.
Будь здесь криминалист их участка, он бы тоже был недоволен, но ему хотя бы не пришлось ничего объяснять, да и удивления бы он не выказал. Все в участке знали, какую битву Со ведет уже только за право вести это дело. Шутка ли: тебе поручают явный висяк, а ты каким-то чудом не просто не закрываешь его, а еще и находишь связь с другими делами? Многие думали, что Со просто тронулся. Другие верили в него и его интуицию: по большей части это были те, кто уже работал с ним. В основном дело все еще было открытым, потому что начальник позволял, потому что верил в Со. Но случись так, что дело развалится, карьера Со полетит в помойку на скорости света, и его это, конечно, не могло не беспокоить. Поэтому он делал все, что мог и что позволяла ситуация, чтобы поддерживать в начальстве уверенность в том, что дело закрывать нельзя. Срочное собрание было чем-то вроде промо-компании. Едва заслышав о полиции на горе, местные отдыхающие начали названивать влиятельным друзьям, те — влиятельным чинам из полиции. По цепочке выяснилось, что именно детектив Со забирает это дело себе, так что его начальнику крепко присели на уши. Началась политика, в которую Крис не лез в силу неопытности и незаинтересованности.
И вот так вышло, что он, не спавший с позавчера, поехал на место преступления.
Это, кстати, был его первый вопрос.
— Понятия не имею, — сказал криминалист, вернувшись к камере. — Я пока не очень понимаю, как они столько провисели.
— Поправьте меня, если я не прав, но это ведь нормально, что они еще не скелеты? — спросил Крис, переведя взгляд на трупы.
— Если ставить вопрос так, то да, это вполне возможно, — ответил криминалист. — Если они были здоровы, не имели вредных привычек, то да, до минерализации им далековато. Но посмотрите вокруг, — криминалист махнул в сторону поляны, у края которой они стояли. — Дикая природа. Свободный доступ для микроорганизмов. Дикие животные. Погодные условия, — он цокнул языком. — Я их поэтому еще и не снял, что все это очень интересно и необычно. Говорить, конечно, рано, но, кажется, статья выйдет неплохая, — произнес он с плохо скрываемым удовольствием.
— Но это настоящие трупы? Это люди? — уточнил Крис. Криминалист в ответ уничтожил его взглядом.
— Самые настоящие, — с вызовом ответил он. — Я не понимаю, как они довисели до нашего появления, но я умею отличать человеческий труп от муляжа. А вы даже бахилы не надели, так что…
— Я понял, — сказал Крис. — Прошу прощения. Нам о таких случаях на парах не рассказывали.
— Да нам тоже, — вздохнул тот. — Я думаю, они здесь чуть больше года. Может, полтора, но точно скажу только в лаборатории.
— А что можете сказать сейчас?
— Никаких следов вокруг, но это немудрено. Они провисели несколько сезонов, улик мы тут не найдем. По поводу того, сделали ли они это сами, думаю, все очевидно: нельзя повеситься со связанными руками.
— Их могли подвесить после смерти?
— Это наиболее вероятный вариант, да, — кивнул тот. — Но здесь мало света и совсем нет оборудования: я не все смог протащить по этому чертовому лесу. Поэтому увезем, осмотрим, и я скажу все, что только смогу.
— А вы хотите по одному или по всем трем сразу?
Крис еще раз посмотрел на тела. Подул ветер. Ноги покойников качнулись.
— Верное решение, — похвалил криминалист. — Но тогда минимум две недели.
Две недели. За две недели по лесу можно оставить еще сто таких трупов, не говоря уже о том, чтобы вычислить агентов под прикрытием.
Крис, конечно, не стал говорить об этом эксперту: по тому и так было понятно, что дело он в долгий ящик не отложит — самому до чертиков интересно, как так вышло, и это сыграет расследованию на руку.
Крис думал об этом только сейчас, уже сидя в кофейне. Весь остаток ночи он провел с криминалистами и патрульными, контролируя работу и проверяя собранные улики. Затем заполнил бумаги и, наконец, вернулся к дороге.
— Что со свидетелями? — спросил он патрульного. — И как вы дошли сюда быстрее меня? Есть еще одна тропа?
— Я был здесь, — удивился патрульный, что несколько часов назад держал над ним ленту. — Вы ведь сами велели пойти и рассадить свидетелей.
Крис вздохнул и поежился. Небо медленно светлело, ночь уступала место рассвету. Теперь он мог разглядеть лицо патрульного, но какая разница? Второй-то остался у ленты.
— Верно, — сказал он. — Прошу прощения, устал.
— Да я понимаю, — отмахнулся тот. — А свидетелей я отпустил. Но всю информацию собрал, и где живут, и как зовут, и номера… Просто они долго сидели, — виновато добавил он. — А ночью холодно, а печка в машине тоже не вечная, а они свидетели…
— Я понял, — устало сказал Крис. Спорить у него не было ни сил, ни времени. В конце концов патрульный прав: они лишь нашли тела, нельзя было держать их тут всю ночь. Забрав у патрульного анкеты, Крис устало побрел к своей машине. Сев внутрь, он прочитал имена свидетелей.
Хёнджину хватило ума оставить служебный номер, значит, хватило ума и не выдавать себя? Похоже на то. Он же был тем, кто позвонил, правда, с телефона Феликса. Надо будет запросить запись разговора до допроса, чтобы случайно не сказать лишнего.
Что там с этим Феликсом? Любимое место в лесу. Знает его, потому что работает тут много лет, но приезжать начал еще в детстве. Что ж, по отчету прицепиться не к чему, но все это очень странно.
Полтора года, что трупы здесь висели, он сюда не ходил, а тут решил сходить? С чего бы? Может, потому что сам повесил, а теперь захотел, чтобы кто-то нашел? Сам же сказал: давно здесь работает, а Хёнджин выяснил, что Феликс знает писателя. Пока что все сходится.
«Нет, — подумал Крис. — Это все додумывание. Что более вероятно?»
Если место любимое — значит, особенное. Работы наверняка много, особенно в конце и начале сезона: в том году он был здесь еще до того, как тела повесили, а в этом смог выбраться первый раз. Пришел в особенное место.
С особенным, вероятно, человеком.
Крис еще раз пробежался взглядом по отчету. Ну конечно! Кто в этой стране признается полиции, что был на свидании с парнем? Феликс назвал это просто прогулкой, а Хёнджин…
…тоже прогулкой. Вот уж кому бы следовало признаться! Знает ведь, что такие детали важны и что с местными полицейскими вряд ли еще когда пересечется. Так почему промолчал?
«Потому что ты его трахал, — услужливо подсказал голос в голове. — И он знал, что ты узнаешь о свидании».
Вот поэтому в расследовании не должно быть личной заинтересованности, Бан Крис.
Крис устало откинул голову на подголовник.
Но, если подумать, может дело и не в этом? В конце концов, их расспрашивали вместе. Если бы Феликс назвал это прогулкой, а Хван тут же — свиданием, Феликсу бы это вряд ли понравилось, и тогда ценный контакт был бы утерян.
Да, верно. Наверняка причина в этом.
Но лучше спросить у него самого.
Крис взглянул на время, размышляя, как ему поступить дальше.
Утреннюю встречу с Хёнджином точно стоит отменить: пусть проспится перед допросом. Может, сможет узнать еще что-нибудь полезное, у них ведь с Феликсом теперь совместный травмирующий опыт. Хан Джисон… Стоит ли ему сказать?
С одной стороны, и Со, и сам Хан хотели в этом деле максимальной объективности. Если Крис расскажет ему о трупах, логическая цепочка, возможно ошибочная, но вполне очевидная, нарисуется сама собой. Писатель приехал на гору — нашли трупы по его книге на той же горе. Связь есть, ее не может не быть, но ничто не указывало на то, что трупы с Ли Минхо связаны напрямую. Сможет ли Джисон прийти к такому же выводу? Сможет ли и дальше быть независимым наблюдателем и не смотреть на Минхо как на преступника? Хотелось бы верить, что да, но, если нет, это все испортит.
Крис подумал так, и тут же ощутил позыв тошноты. Рот наполнился слюной. Появился привкус пыли. Машину заполнил запах древесины и трупной гнили.
Крис попытался открыть окно, но то не поддалось. Он резко распахнул дверь машины и глубоко вдохнул.
Свежий воздух немного привел его в чувства, и он закрыл дверь обратно.
Он скажет Хан Джисону. Он не сможет не сказать.
Хан Джисон выглядел немногим лучше самого Криса. Весь какой-то помятый, осунувшийся и бледный, он выглядел так, будто не спал и не ел уже несколько дней.
Хан опустился на диван напротив так, будто не весил ничего, и тут же обмяк на сиденье, сложив руки на стол. Крис мельком зачем-то осмотрел его пальцы: чистые, без порезов, ссадин или грязи. Обычные руки обычного секретаря. Его это почему-то немного успокоило.
— Ничего нового, — вздохнул Джисон. — Он работает, я работаю, мы почти не пересекаемся. Я знаю, — торопливо добавил он, — мне надо с ним общаться, но это не так-то просто, учитывая, что он запирается в кабинете. Я начал вставать раньше, чтобы хотя бы за завтраком встречаться, но он будто вообще из кабинета не выходит. Но я работаю.
— Ладно, — кивнул Крис. — Что было в эти дни?
— Ну… — Джисон зевнул, прикрыв рот ладонью. — Брат его заезжал. Привез продукты. Я поговорил с ним, но он даже доброжелательнее самого Минхо.
Джисон не ответил сразу. Крис заметил.
— Да, он хорошо ко мне относится. У меня есть расписание работы, я могу гулять по вечерам, могу есть любую еду из холодильника. В общем, я почти что сосед, а не секретарь. Честно говоря, он вообще не похож на того, кто может убить. Он слишком спокойный, и это в его природе, это видно.
— Каждый способен на убийство, — напомнил Крис.
— Да, в состоянии аффекта или для самозащиты, но мы ведь о другом говорим.
— А? — Джисон переключался с темы на тему медленно, и это было именно то, чего хотел Крис. Так он сможет выяснить, чего Джисон не договаривает. — Обычный парень. Общительный, открытый. Не похоже, что что-то скрывает. Отношения у них хорошие, правда, в этот раз он не прибрал дом перед приездом Ли Минхо, и Минхо слегка злился на него, но они даже не ругались…
— Хёнджин нашел трупы, — перебил Крис резко. — Три повешенных трупа со связанными руками.
Из лица Хана ушли последние капли краски.
— Днем. Мы увезли трупы несколько часов назад. Минхо ничего не говорил о лесной поляне? Она чуть повыше курорта.
— Нет, — Джисон, уставившись в одну точку, покачал головой.
— Хан Джисон, теперь ты понимаешь, что должен мне все рассказывать? — спросил Бан. — Вообще все.
Хан вздрогнул и, опустив плечи, отвел глаза. В этом жесте угадывался стыд.
— Минхо делает кое-что странное, — сказал он. — Вернее, мне кажется это странным...
— Ну так говори, — чуть раздраженно ответил Крис.
— Позировать? — удивился Крис. — Для рисунков?..
— Для книги. Да, я знаю, — он потер лицо руками. — Он просил меня посидеть в определенной позе, пройтись перед ним… Я сначала подумал, что он слегка извращенец, но я видел: он правда писал. У него есть блокнот с пометками, так вот он просто смотрел на меня и записывал.
— Он… Он попросил меня прикинуться мертвым, — признался Джисон. — Я три минуты слушал, как он ручкой по бумаге шкрябает. Чувствовал его взгляд.
— Нет. Я знаю, у него в каждой книге трупы, поэтому просьба не очень странная, но… Странная же, да? — с неуверенной надеждой спросил парень.
— Я не могу судить, я его не знаю, — пожал плечами Крис. Конечно это было странно. Но Джисон был напуган, а хоть кому-то из них надо было сохранять объективность. Если художники используют натурщиц, то почему авторам нельзя? Если Минхо нужно что-то визуализировать перед тем, как написать, то что еще ему делать? К тому же, он не трогал Джисона — это тоже плюс. — Но скажи мне… Ты считаешь, он не мог убить сам. А мог ли он просить убить кого-то еще? Для референсов, например.
Джисон посмотрел на Криса, и тот понял, что сам Хан об этом раньше не думал.
— Я не знаю, — сказал он. — Он не кажется настолько самовлюбленным.
— Думаешь, нужно самолюбие для убийств?
— Для таких, как эти, да. Допустим. Ему пришла в голову сцена смерти, и он нанял кого-то, чтобы тот ее повторил. Это либо безумие, либо огромное себялюбие. А он не похож на безумца… И на самовлюбленного человека тоже.
— Ладно, — сказал Крис. — Значит, пока не будем думать об этом. Веди себя как обычно.
— Как Хёнджин? — спросил Джисон. — Я знаю, тебе нельзя…
— Я с ним не говорил. И ты прав, мне все еще нельзя о нем говорить. Но я напомню ему поесть и хорошо поспать.
— Спасибо, — кивнул Джисон. — А как он сам нашел эту поляну? Он ненавидит природу, он бы не пошел гулять просто так.
— С ним был владелец одного из магазинов. Он тут давно, так что…
— Феликс? — перебил Джисон. В голосе слышался ужас.
— Феликс Ли, — медленно ответил Крис. — Да.
— Это очень плохо, Крис, — Джисон затряс головой и подался ближе к Крису. — Ты ведь сам понимаешь?
— Ли Минхо и Ли Феликс, — сказал Джисон шепотом. — Это Феликс вчера приезжал на гору, это к нему я ходил в магазин. Они родные братья.
Возвращаясь в Хижину, Джисон думал только об одном: ему надо связаться с Хёнджином. Любым способом, но лучше все же начать со звонка или сообщения.
Джисон как мог старался не выдавать этого при Крисе, но он был в ужасе. Ужас буквально поднимал его на гору, заставляя крутить педали быстрее, чем обычно. Их с Хёнджином послали на эту гору для наблюдения. Для общения с местными, для сбора информации. Они не должны были найти трупы!
Брат Ли Минхо… Раз Хёнджин не сказал Крису, значит, сам не знал, кто такой Феликс, а значит, Феликс предпочел об этом не говорить.
Наверно, будь у Джисона такой знаменитый брат, он бы тоже старался об этом не распространяться, но…
Они подозревали Ли Минхо в убийстве нескольких людей, а его младший брат загадочным образом привел Хёнджина в место, где они нашли еще несколько трупов, которые точно связаны с Ли Минхо. Вот в этом для Джисона уже не было ничего понятного.
Ли Феликс знал о трупах? Привел, потому что хочет сдать брата? Или потому что сам их так оставил и пытается сбить полицию со следа? Но зачем тогда подставляться, можно же оставить анонимное сообщение или послать кого-то, а он пошел сам. Может, он прознал, что Хёнджин под прикрытием? Черт, если это так…
Джисон чувствовал, как ноют мышцы, но упрямо крутил педали.
Если это так, то Хёнджин в большой опасности. Он даже может стать следующей жертвой, если… Если Джисон не придумает, как это изменить.
Ладно, допустим, Феликс не знал о трупах. Тогда кто-то повесил их туда случайно? Или Феликс привел туда Хёнджина случайно? Возможно ли такое совпадение? Очень вряд ли…
Потому рабочей гипотезой Джисон выбрал первый вариант: Феликс знал о трупах. А значит, что бы там ни было, он к этому причастен.
А что? Брат именитого писателя, отношения у них хорошие. Может, он в тайне свихнулся и пытается ему подражать или наоборот восхваляет его труды таким образом?
Или он вполне может быть тем самым помощником, о котором говорил Крис. Ли Минхо может просто им манипулировать.
И пускай Джисону в это верилось слабо, что он, в сущности, знает о Минхо как о человеке? Ничего.
А что он знает о нем как о писателе? Вот этот вопрос уже интереснее.
Минхо любил путать читателя. Несмотря на то, что его имя уже давно и тесно ассоциировалось у читателей и прессы с жанром мистики, ему каждый раз удавалось развивать сюжет так, будто мистики там нет вообще. Странное поведение персонажей можно было легко списать на недосып или усталость. Странные совпадения — на случайность. Даже подозреваемые всегда находились, хотя в конечном итоге никакие гипотезы не оправдывали себя.
Ли Минхо прекрасно умел пускать по ложному следу, расставлять акценты так, чтобы читатель шел за его обманом как на поводке.
Ли Минхо точно не был глупым. Даже не имея соответствующего образования, он понимал психологию людей и знал, как сделать буквы пугающими.
Если смотреть на него с этой стороны, он казался злым гением, способным на что угодно, но разве не все писатели такие? Создают свои собственные миры и творят в них всякие вещи, которые бы в жизни не сделали. Мысли не делают людей преступниками.
Джисон вздохнул. Наблюдения было мало, ему нужно было сделать так, чтобы Минхо с ним заговорил. Пара бесед вряд ли помогут вывести его на чистую воду, но так Хан хотя бы получит шанс составить более детальный портрет.
Но сейчас он должен увидеть Хёнджина, должен сам узнать, что с ним все хорошо.
Он успокаивал себя тем, что Феликс вряд ли сделает ему что-то сразу после того, как они нашли трупы — в конце концов, днем им предстоит допрос, исчезновение Хёнджина ему никак не скрыть. Но кое-что страшное уже произошло, и Джисон должен сам рассказать Хёнджину о Феликсе, должен предупредить быть настороже. Да и делу это поможет, верно?..
Феликс появился у Хижины позавчера утром. Попытался открыть дверь своим ключом, но Джисон был проворнее и, едва услышав копошение у входной двери, сам ее открыл.
В итоге они чуть не столкнулись лбами. Джисон смутился, а Феликс только рассмеялся, похвалив Джисона за скорость реакции.
Затем отдал ему пакеты с продуктами и, как ни в чем не бывало, вошел в дом, громко позвав Минхо по имени.
Джисон решил, что на этом его карьера помощника, а вместе с ней и работа под прикрытием, и закончатся. Он принял Феликса за безумного фаната.
Но спустился Минхо и довольно быстро объяснил, что к чему. Они с Феликсом слегка поспорили на тему состояния дома, но Феликс, напомнив, что не нанимался уборщицей, быстро сменил тему, а Минхо, кажется, не нашел в себе жесткости продолжать отчитывать брата.
Джисон быстро понял: Феликс не любит Хижину. Минхо ходил по дому мягко, тихо и спокойно, ловко обходя все острые края и углы. Минхо с удовлетворением осматривал старую мебель и, кажется, наслаждался даже шумом бойлера и поскрипыванием ступенек. Феликс же в доме громко топал, словно пытался прогнать мышей из-под полов, говорил вызывающе и все время задевал что-то то рукой, то бедром: без последствий для себя, но все же заметно. Хижина словно была ему мала, словно сшита не по нему. Он смотрел строго перед собой или на собеседника, он не стал садиться и даже от кофе отказался. Он словно пытался показать дому, что совсем его не боится, но Джисон, да и Минхо наверно тоже, прекрасно видели, насколько ему тут страшно.
Феликс Джисону не слишком-то понравился. Казалось, он смотрит на помощника брата свысока, а этого Джисон терпеть не мог больше всего на свете. Он ожидал подобного поведения от Минхо, богатенького популярного сынка, но от его брата, который просто владел магазином на горе посреди нигде?
Впрочем, одернул себя Джисон, вряд ли он владеет только магазином. Со ведь рассказывал: семья Ли владеет почти всей горой. Возможно не только магазин, но и весь курорт находится под прямым управлением Феликса, а может и не только этот курорт. Это не оправдывало его надменности, но кое-что объясняло.
Пока братья обменивались новостями, Джисон разобрал пакеты на кухне и выяснил, что Феликс не озаботился тем, чтобы привезти брату фильтры для кофе, но хуже было другое: он не подумал и о туалетной бумаге. Возможно, слухи все же не врали, и богачи срали исключительно золотом, но Джисон таких привилегий был лишен, поэтому, подойдя к Минхо, спросил, не будет ли он против, если Джисон сходит за покупками.
Минхо понял, что брат снова где-то накосячил и недовольно поджал губы, но Феликсу ничего не сказал и спрашивать ни о чем не стал — просто кивнул.
— А зачем идти? — спросил Феликс. — Давай я просто отвезу тебя.
— А вы на машине? — почему-то удивился Джисон.
— А как бы я сюда затащил эти пакеты? — улыбнулся Феликс. — Поехали, мне все равно пора на смену.
Так Джисон узнал, что Феликс не только владеет магазином, но и работает в нем.
Почти сразу после того, как они, чуть спустившись с горы, сели в машину младшего Ли, Феликс стал задавать Джисону вопросы о его учебе, работе, отношению конкретно к Минхо и к его книгам. Делал он это ненавязчиво, но Джисон был не настолько глуп, чтобы не заметить и не понять, что туалетной бумаги в пакетах не оказалось неспроста.
Феликс проверял его. Может, из любопытства или братской заботы… Хотя теперь казалось, что для чего-то еще.
Теперь он жалел, что сам не стал расспрашивать Феликса, решив, что это будет слишком подозрительно. Феликс тоже о себе почти не говорил: только о брате и его трудах.
О, Феликс обожал книги Минхо. Он похвастался, что у него есть каждое подарочное издание — и что он именно купил, а не получил в подарок, и что он заставил Минхо подписать каждое из них, причем не просто подписать, а на каждую книгу добавить какое-то уникальное пожелание. Джисон как мог поддерживал разговор о книгах, но быстро понял: Феликс не пытается с ним ничего обсуждать, он просто хвастается.
Вот таким было его впечатление от Феликса: наглый, самовлюбленный, избалованный и высокомерный. Почему-то казалось, что у Хёнджина о нем сложилось иное впечатление: зная Хёнджина, с таким придурком он бы никуда не пошел.
Поднявшись на гору, Джисон снова проверил раскладушку: никаких сообщений или звонков. Он попытался позвонить, но звонок не прошел. Попытался снова — тоже не вышло. Сообщение не отправилось.
Тогда Джисон снова вышел из Хижины и направился к велосипеду.
— Ты куда? — спросил Минхо, вышедший за ним на крыльцо.
— Хочу… Чего-нибудь сладкого, — выдал Джисон. — Очень.
— Лучше выпей чаю с медом, — сказал Минхо. — Посмотри на небо. Вот-вот ливанет так, что придется сплавляться на байдарке.
Джисон недоверчиво задрал голову. Небо было почти что угольно-серым, и Джисон мог поклясться, что в жизни не видел облаков темнее.
— Может, успею? — с надеждой спросил он.
— Даже если успеешь спуститься — как вернешься? — пожал плечами Минхо и поежился, кутаясь в накинутый на плечи плед. — Вот и ветер усилился. Лучше не спускаться сегодня, поверь моему опыту. Однажды мы… — раздался раскат грома. — Ага, вот так же было: мы с Феликсом решили, что успеем сбегать к озеру, в итоге домой вернулись настолько перепачканными, что грязь была даже в ушах. Бойлера не хватило нас отмыть.
Если Минхо прав, то спуск на велосипеде будет опасен, а потому любой здравомыслящий человек откажется от идеи «купить что-нибудь сладкое». Менять отмазку поздно.
Так что выбор таков: сохранность задания или Хёнджин?
Джисон крепко сжал руль велосипеда. Несогласное сердце билось так сильно, что Джисона начало подташнивать.
Но Хёнджину придется разобраться самому.
— Я уберу велосипед в сарай, чтобы не залило, — сказал он Минхо. Тот кивнул удовлетворенно и вернулся в дом.
Джисон до самого вечера пытался связаться и с Крисом, но сообщения все так же не отправлялись, а звонить он боялся.
На улице громыхало чаще, чем в нуарных фильмах, хотя картинка вокруг была очень похожа. Тучи совсем лишили Хижину естественного света. Снаружи все было серым от дождя и грязи. Лампы в доме мигали, на пару мгновений погружая гостиную, в которой расположился Джисон, в совсем неприятный полумрак. Ветер завывал так сильно, что, казалось, стекла в окнах гнутся от его мощи. То и дело что-то где-то стучало и хрустело, и Джисон вздрагивал каждый раз, когда звук раздавался слишком близко.
Минхо уже удалился в свой кабинет и ни разу не спускался. Пару раз Джисон слышал, как он ходит по этажу, но снова не решился к нему подняться. Да и что бы он ему сказал? «Мне скучно, давайте поболтаем»? Минхо, конечно, казался хорошим начальником, но вряд ли он был настолько понимающим.
Тем более, что писем, которые нужно было разгребать Джисону, меньше не становилось, так что иногда, когда попадалось особенно длинное и странное письмо, Джисон даже на пару минут забывал, что где-то там внизу его лучший и единственный друг общается с возможным серийным убийцей. Потом, правда, тревога возвращалась, и Джисон снова проверял раскладушку и служебный телефон, но те молчали.
— Ты работаешь? — удивился Минхо, а Джисон, не услышавший его прихода, вздрогнул. — Я думал, интернета нет.
— Менеджер Ким вчера прислал архив с письмами поклонников, — пояснил Джисон. — Бумажными. Для конкурса… Подождите… — он засуетился, пытаясь найти название конкурса.
— Что-то там про талантливых новичков, да, — кивнул Минхо. — Он каждый год заставляет меня выбирать победителя. Спасибо хоть разрешает не все письма читать.
— О, некоторые весьма забавные, — поделился Джисон, смеясь. — Такое красноречие.
— Верю на слово, — вздохнул Минхо. — Не хотелось бы, чтобы меня поняли неправильно, но со временем даже чувственное письмо перестает трогать. В том году я выбирал по тому, насколько мне приятен слог и чтобы не было грамматических ошибок. Я ужасен, я знаю.
— Возможно я пойму вас, когда прославлюсь, — улыбнулся Джисон.
— О, не стоит. Лучше умри в безызвестности. Сохранишь человеколюбие и веру во что-то большое и светлое, — проворчал Минхо, и Джисон, наконец, заметил, что он расстроен.
— Все хорошо? — спросил он осторожно.
— Типичные творческие муки, — кисло ответил тот. — Когда начинаешь писать, тебе кажется, что ты пишешь шедевр, но потом… — он вздохнул и сел на диван рядом с Джисоном.
Джисон опустил крышку ноутбука и, переставив его на журнальный столик, повернулся к Минхо.
— Потом кажется, что ерунда? — спросил он.
— Да нет… Просто ты будто задаешь планку, которой потом не можешь следовать. Я думаю об этом каждую книгу. Дотягиваю ли я до предыдущих? А иногда пишу и думаю «это так же хорошо, как прошлые главы»? И ответ обычно «нет».
— Уверен, там все хорошо, — сказал Джисон. — Хотите кофе?
Минхо со вздохом откинулся на диване и прикрыл глаза.
Перед тем, как отпустить Джисона обратно в Хижину, Крис сказал ему всеми силами пытаться разговорить Минхо. Джисон вопросительно приподнял бровь, мол, с чего бы такой очевидный совет.
— У тебя мнение о нем, — сказал Крис. — Не отпирайся, — прервал он, выставив руку ладонью вперед. — Это понятно, ты пока не опытен. Потом научишься не доверять первому впечатлению, но сейчас тебе надо сделать все, чтобы понять, насколько это впечатление было правильным. С твоих слов он совсем не похож на убийцу, но он может и притворяться, как ты сам понимаешь. А детектив Со всегда говорит, что раскусить проще тех, кто все время играет.
— Ну тогда бы мы быстрее сажали преступников, разве нет? — скептично уточнил Хан.
— Ты говоришь о допросах, а я — о работе под прикрытием, — терпеливо пояснил Крис. — Притворяться даже лучшей версией себя нон-стопом невозможно. Выходит все картонно-показушным, будто человек из кино вылез. А сюжет в кинематографе, знаешь, становится все более предсказуемым с каждым просмотренным фильмом.
— То есть, если Ли Минхо притворяется, то я…
— Сможешь его просчитать, — кивнул Бан. — Ты точно сможешь, мозгов у тебя достаточно. Так что если заметишь, что он больно предсказуемый — значит, он притворяется.
— А если я не могу его просчитать? — неуверенно спросил Джисон. Крис окинул его очень внимательным, требовательным взглядом.
— Тогда у нас большие проблемы. Если Ли Минхо действительно такой, каким ты его описываешь, он либо невиновен, либо настолько хладнокровный маньяк, что ему сам Дьявол не конкурент.
И вот сейчас, попивая кофе рядом с Ли Минхо, Джисон все пытался понять: он правда настолько приятный человек?
Джисон редко сходился с людьми, потому что никому не доверял. Взрослые предавали его, пока он был ребенком. Взрослые издевались над ним, когда он стал подростком. Теперь он сам был взрослым и чуть лучше понимал, почему так происходило, но это не способствовало его доверию.
Но рядом с Ли Минхо было так легко и спокойно, что в это даже верилось с трудом. Джисон все искал подвох: следил за его позой, прокручивал в голове диалог, вслушивался в смех — и не находил в них ничего фальшивого. Минхо, может, и не торопился делиться всем сокровенным, но уж точно не скрытничал и не пытался закрыться.
Только один раз Джисон заподозрил неладное: когда спросил, о чем будет книга. Минхо лишь вежливо улыбнулся, помолчал и наконец сказал, что говорить об этом пока рано. Хотя до этого он рассуждал о том, достаточно ли хороши уже написанные главы, то есть он знал, в чем сюжет.
Но это вполне могло быть писательской причудой. Нежелание раскрывать все карты все еще не делало Минхо убийцей.
— Если хочешь поговорить о чем-то, связанном с твоей работой, я готов, — сказал Минхо, вырвав Джисона из пучин анализа. — Все равно писать сегодня больше не хочу.
— Есть пара вопросов, — кивнул Джисон, судорожно вспоминая, что он там себе записал для такого случая. Сходу хороший вопрос в памяти не всплыл, поэтому он спросил: — Вас часто сравнивают с Ли…
— О-о-о, нет, — простонал Минхо. — Я так старался выглядеть порядочным человеком в твоих глазах, может, не будем об этом?
— Теперь мне вдвойне интересно, — фыркнул Джисон. — Вам не нравится такое сравнение?
— Да кому вообще нравятся сравнения с другими? — буркнул Минхо. — Особенно с такими личностями. Пожалуйста, не произноси его имя в моем доме.
— Ого, — удивленно произнес Джисон. — Настолько его не любите?
— Я бы предпочел, чтобы до широкой публики не дошло мое отношение к творчеству господина Ли, — теперь голос писателя звучал так, будто он едва сдерживается, чтобы не попросить салфетку. Казалось, он вот-вот брезгливо отдернет руки и убежит за антисептиком. Джисона поразило, насколько это отличалось от всего прошлого их разговора, как и то, насколько теперь Минхо даже не пытался скрыть свое раздражение, но при этом все еще выглядел и звучал очень достойно. Корейская аристократия, мать ее.
— Расскажите, — с искренним придыханием попросил Джисон. — Я же теперь не усну.
— А мне казалось, ты выше сплетен и скандалов, — ответил Минхо.
— Я человек, — Хан развел руками. — И ничто человеческое…
— Ладно. В общем, ты уже понял, что я нахожу сравнение нашего творчества довольно… Унизительным.
— Именно так, — твердо сказал Минхо. — Ты бы знал, как много интервью я едва не завалил из-за этой неприязни.
— Я ему не верю, — пожал плечами Минхо. — Ни единому слову из того, о чем он пишет.
— Ну это же мистические детективы. Сложно в них верить, разве нет?
— Сложно верить в ту часть, где призраки забирают грешные души, а нечисть пляшет Макабр, — кисло пояснил Минхо. — Но вне зависимости от того, насколько реально то, что происходит с персонажем, его чувства будут вполне реальны. Неважно, стреляют в тебя из пистолета или из лука, неважно, боишься ты дикой собаки или призрака без головы — ты испытаешь страх. Растерянность, дезориентированность.
Минхо фыркнул так беззастенчиво, что Джисон не сдержал улыбки.
— Представь, что ты нашел труп, — сказал Минхо. — Что ты запомнишь?
От вопроса стало не по себе, но Джисон сдержал эмоции.
— Э… Свой поросячий визг, я полагаю, — он улыбнулся. — И… Сам труп? О, какой он страшный и все такое. Я никогда не находил труп, — признался он. — Мне сложно представить.
— Я нашел труп своего отца, — сказал Минхо. — В кабинете, который наверху, — он кивнул на лестницу. — За столом. Голова лежала на каких-то бумагах, одна рука висела вдоль тела, а вторая… Он схватился за сердце перед тем, как умер, и рука оказалась зажата между ним и столом. Вот это я помню, — сказал он. — Но я не помню, каким тогда был кабинет. Стол стоял там же, но все остальное? Ничего не помню. Полиция приехала раньше криминалистов, так что сначала меня опрашивали по стандартному протоколу. Спросили, точно ли все на местах? Ничего ли не пропало? А я хотел просто кричать им в лицо: «У меня умер отец!», — Минхо шутливо помахал кулаком. — «Вы что, не видите? Это труп моего отца! Какие вещи?!» Дальше помню только как вручили свидетельство о смерти и похороны. А между этим — ничего. Много лет прошло, а я все еще не помню ничего.
Джисон не знал, что должен сказать, поэтому просто молчал.
— Господин Ли слишком падок на красочные описания, — продолжил писатель. — «Занавески цвета последних лучей заката». «Жидкость цвета лучшего янтаря». Будь я персонажем его книги, я бы в тот день думал: «Как смеете вы столь пренебрежительно относиться к факту столь скоропостижной смерти моего столь дорогого отца? Того, кто потратил столько сил на мое воспитание, кто дал мне все самое лучшее? Как смеете вы так грубо осматривать его почтенный труп, его любимый небесно-синий пиджак из шерсти коз, что еще в прошлом месяце скакали по склонам гор?!». Это херня собачья, — выругался он. — Ложь. Люди так не чувствуют.
— Я потерял значение слова «столь», — смеясь, сказал Джисон.
— Он его обожает, — Минхо закатил глаза. — Посчитай как-нибудь, как часто он его использует. Удивишься.
— То есть, по-вашему, его книгам нельзя верить, потому что они слишком… Поэтичны?
— Я не верю в искренность поэзии, — пожал плечами писатель. — Но допускаю, что не совсем в этом прав. Но я ни на секунду не поверю, что страх и ужас в прозе можно описывать так, как это делает господин Ли. Он не знает, о чем пишет, он никогда не переживал эти эмоции. Строит из себя непонятно что.
— Но вы ведь тоже не знаете, о чем пишете? — заметил Джисон. — Да?
Минхо молчал. Он смотрел Джисону прямо в глаза. Было видно, что ему есть, что сказать, но решиться он не может.
— Я пишу то, что вижу, — сказал он. — Все сцены приходят мне в голову… Эпизодами. Кадрами. Словно мне их кто-то показывает. Я пишу только то, что вижу и понимаю, ни больше и ни меньше.
Это не все. Было что-то еще. Он не врал, но и не рассказал всего — Джисон это чувствовал.
Крис был прав: невозможно все время играть. Сейчас Минхо не играл. Он был смущен, в нем роились сомнения. Он был раздражен и немного зол, но… Еще ему было страшно.
И от этого стало страшно и Джисону.
— Наверно в этом и есть секрет реалистичности ваших книг? — предположил Джисон.
— Я не знаю, в чем их секрет. Я не думаю, что он вообще есть. Я думаю, я не особенный. По моему мнению, все авторы делятся на две группы: те, кто придумывает, и те, кто пересказывает. Я в жизни сочинил лишь одну книгу — и она полностью провалилась. С тех пор я пересказываю то, что мне посылают. Все, что я могу — это пропустить эти истории через себя. Осознать их, прожить, чтобы они имели чуть больше смысла для нас.
— «Для нас»? — переспросил Джисон.
— Ты решишь, что я сумасшедший, но тот, кто рассказывает мне истории вряд ли человек. Не знаю, что это, но оно сильнее меня. Когда оно говорит, я просто делаю, как сказано. Вот и все, — склонив голову, он помолчал. Его плечи опустились, и Джисон вдруг понял: ему очень тяжело. Тяжело быть тем, кто слышит, потому что никто этого не поймет. В любой другой ситуации Джисон бы решил, что все это бред. Но прошло уже четыре дня на чертовой горе, он значительно расширил для себя границы того, во что готов поверить. Неважно, правда ли Минхо слышит голоса или ему так только кажется — Джисон верил в искренность его веры. — Что касается господина Ли, — Минхо снова выпрямился. — Он просто создает страшные картинки. Вырисовывает их как закорючки на полях. Он не любит свои же слова, не чувствует их, не сопереживает тому, о чем пишет. Он не боится того, что может создать. Его слова — лишь слова.
— Но он ведь очень популярен, как и вы, — осторожно сказал Джисон. — Выходит, публике все равно?
— Публике не все равно, просто большинство не способно увидеть разницу между тем, что делаю я, и тем, что царапает он. Для них мы делаем одно и то же: выдаем им спектр эмоций. Разбавляем серые будни. Если они способны отличить мое от его, то, скорее всего, просто наслаждаются и тем и тем. Для меня мои книги — миры. Для читателей — просто развлечение.
— То есть господин Ли — плохой автор? — спросил Джисон.
— О нет, вот такого я точно не говорил, — покачал головой Минхо. — Он успешен, он знаменит, он пишет постоянно. Он блестяще справляется со своей работой, даже лучше, чем я. Он отлично развлекает.
— Это не звучит, как комплимент.
— А это и не комплимент, — сухо ответил Минхо. — Господин Ли — обманщик, вот что я пытаюсь сказать. Я ему не верю и не понимаю, почему другие верят, но я признаю его успех. И не езжу на конференции, на которых будет он, хотя он сам, как я слышал, меня любит.
Джисон молчал, с трудом сдерживая улыбку. Подумать только, всего один вопрос, а сколько информации! А он ведь считал, что вопрос ужасный. Может, как раз такие и были нужны, чтобы побыстрее вывести Минхо на чистую воду?
— Теперь ты знаешь, что на самом деле я довольно высокомерный и циничный, — вздохнул Минхо. — Но если кому-то расскажешь — я буду все отрицать.
— Я бы и не подумал, — покачал головой Джисон. — Но то, что вы сказали про два типа писателей — это интересно. Я всегда думал, вы все придумываете.
— Иногда я сомневаюсь в том, что просто слушаю, — ответил Минхо. — Но сам бы я никогда не сочинил все то, что происходит в моих книгах. Я просто не такой человек.
Джисон помолчал, собираясь с духом, чтобы задать следующий вопрос.
— Когда вы… Попросили меня позировать… — тихо сказал он. — Для чего это?
— Чтобы понять, о чем я пишу, — пояснил Минхо. — Если я пишу про труп — мне надо его визуализировать. Как бы объяснить… Вот ты представляешь, как выглядит бергамот?
Джисон поднял глаза к потолку, хмурясь.
— Я всегда думал, что это трава, — признался он. — Навроде ромашки.
— Нет, — улыбнулся Минхо. — Плод бергамота выглядит как зеленый пупырчатый лимон.
— То есть вы не представляете, как выглядит труп? — с сомнением спросил Джисон.
— Нет, вполне себе представляю. Но я бы не смог тебе объяснить, как выглядит бергамот, не сказав про лимон. Так же и тут: я не могу описать труп, пока не увижу человека на земле. Я понимаю, — добавил он, — что это может быть немного пугающим, особенно в контексте того, о чем я пишу, но я клянусь — тебе не будет больно. Скорее всего, я даже трогать тебя не буду.
Он не сказал «я не буду этого делать, если тебе не нравится», и это напрягло Джисона. Но какой у него выбор? Контракт подписан, а он еще и на задании, так что отказывать вообще никак нельзя.
Что вот только делать с чувством ужаса, которое сковало его, когда Минхо попросил лечь? Он не слишком волновался до этого момента, но, стоило ему действительно лечь, поджав ноги к груди, а затем закрыть глаза — как ужас накрыл его будто одеялом. Стало так холодно, что Джисон едва справлялся с дрожью во всем теле. Скукоженная поза не давала нормально дышать, а глаза… Почему-то он знал, что ему не стоит их открывать. Не стоит видеть того, что Минхо делает, и тем более — как на него смотрит. Это был не разум — инстинкт, первобытный и абсолютно неконтролируемый.
Он не смог признаться в этом Бану, но с того момента, как Джисон поднялся с пола, и до момента настоящего он все еще дрожал от одного воспоминания об этом. Да, они договорились, что Джисон будет рассказывать все, но это ведь… Просто ощущения. Угрозу он ощущал даже не от Минхо, скорее вся ситуация была как-то слишком жуткой. Необъяснимо жуткой.
И вот теперь он знал, что тот раз был не последним. Справится ли он в следующий? Выбора у него нет.
— Я всегда мечтал писать, — сказал Минхо. — Но, когда начал, оказалось, что я ничтожество. Бездарность. Но потом что-то изменилось, и я должен быть благодарен, но иногда мне жутко от того, насколько я ничего не решаю. Я должен писать, я не могу иначе. Каждое лето я приезжаю сюда, иначе в городе я начинаю задыхаться. Физически я здоров, но мои мысли словно перестают мне принадлежать. Образы, диалоги, тени — всего этого становится так много, что я просто не могу жить нормально, пока не выпущу их. А стоит приехать сюда — и я испытываю облегчение. Я люблю это место, но иногда я думаю… Что, если бы Хижины не было? Это мое место силы или проклятье?
Он резко перевел взгляд на Джисона, словно у того был ответ, словно Джисон мог ему помочь, мог его спасти, мог усмирить голоса в его голове. Джисон поймал его взгляд: глубокий, бесконечно печальный. Минхо был заложником своего дара, в существовании которого Джисон не сомневался ни на миг. Не сомневался настолько, что даже его слова о голосах в голове не казались ему чем-то безумным. Непонятным, недосягаемым — да. Но никак не безумным.
Минхо больше не притворялся. Не пытался играть безупречно вежливого начальника. Он был писателем, причем именно таким, как их часто описывают: чувствительным и ранимым. Он боялся того, о чем обычные люди даже не думают. Слышал и представлял то, что для других навсегда останется невидимо. Он был благословлен, но еще обременен. Почти что проклят.
Минхо был просто человеком. И как бы Джисон ни вглядывался в его глаза, он не видел там ни монстра, ни Дьявола.
Минхо никого не убивал — и теперь Джисон был готов в этом поклясться хоть в Судный День, хоть в обычном суде. Он оправдает его во что бы то ни стало. Он поможет ему всем, чем только сможет.
Потому что Минхо этого заслуживает. Его гений должен жить вечно.
— Мое проклятье, — сказал Хан, — это моя мать. Она исчезла, когда мне было 15. Просто однажды ушла, она вообще часто уходила, но в этот раз она не вернулась. Я ждал ее, правда ждал, но потом в доме отключили свет и воду, и больше было неоткуда брать еду. И я сам позвонил в службу опеки.
Минхо посмотрел на него пораженно. О его матери Джисон знал немного: вроде как, она тоже была из обеспеченной семьи, но умерла гораздо раньше мужа, то ли от рака, то ли от чего-то подобного. Минхо знал тяжесть утраты матери, но его мать его никогда не бросала.
— Была наркоманкой, — сухо ответил Джисон. — Всегда была. Ну, может, не всегда, но я другой ее не помню. Она… — он сглотнул. — Не слишком-то хорошо обо мне заботилась, — он обвел взглядом гостиную и кивнул в сторону кухни. — Поэтому я столько всего умею. Пришлось научиться, чтобы… Выжить. А потом она ушла, и появились другие взрослые, но почему-то легче не стало.
Минхо поерзал. Он хотел что-то сделать, что-то сказать, как-то приободрить, но не знал, как. Да Джисон бы и не дал проявить к себе жалость.
— Хуже то, что я знаю, что она жива. Она ни разу не объявлялась, но я просто это знаю. Я почувствую, если она умрет. Но пока она жива, я все время думаю: я стану как она? Или это она стала такой из-за меня? Как сложилась бы моя жизнь, если бы я никогда ее не знал? А если бы она осталась? А если бы она осталась и не была наркоманкой? Я будто… — Джисону вдруг показалось, что он слышит эхо собственного голоса. Будто говорит и сразу же слушает чуть отстающую запись себя же. Картинка стала размытой. Контуры человека напротив слово растеклись. Диван, на котором Джисон сидел, стал вязким. — Будто проживаю миллион жизней сразу каждый раз, когда о ней думаю. Я не могу не думать о ней, но и жизни эти мне представлять не хочется.
Он постарался сфокусироваться на лице Минхо и вдруг понял, что у того остекленели глаза. Он будто куда-то провалился и не успел вернуться до того, как Джисон заметил. Его глаза бегали туда и сюда словно по тексту книги. Его дыхание замедлилось. Он был расслаблен, но крепко сжимал кулаки. Чем-то это все напоминало припадок, но Джисон таких припадков никогда не видел.
— А что твой отец? — тихо спросил Минхо. Лицо его оставалось прежним.
— Я его никогда не знал, — тут же ответил Джисон. Эту правду он раскрыть не мог никому. Не сейчас, не когда он подобрался так близко к тому, чтобы узнать причины смерти отца. Он боялся сглазить, спугнуть удачу. И вряд ли правда поможет ему в том, чтобы расположить Минхо к себе. — Всегда была только мама.
— Мне очень жаль, — чуть помолчав, сказал Минхо. — И жаль, что я не могу сказать ничего получше.
— Для таких ситуаций нет протокола вежливости, — грустно улыбнулся Джисон. — Но я не хочу, чтобы вы думали…
— Я и не думаю, — перебил Минхо. — Спасибо, что поделился.
Что-то в этом «спасибо» не понравилось Джисону, но он списал все на нетипичность ситуации. Он еще никому не вываливал свою биографию вот так. Да, Хёнджин знал. Крис и детектив Со — тоже. Некоторые члены руководства академии знали. Но никому он никогда не выдавал все это одной тирадой, и уж тем более ни с кем не обсуждал, что боится возвращения матери. Но искренность Минхо побудила его на искренность в ответ, и вот пожалуйста — другая живая душа внезапно заглянула в один из самых темных уголков его собственной.
— Дождь все никак не затихает, — вздохнул Минхо, посмотрев в окно у Джисона за спиной. — Думаю, за сладким ты и завтра не сходишь, увы.
«Ну и плевать», — внезапно подумалось Джисону.
— Чай с сахаром меня спасет, — посмеялся он.
— Хочешь, я немного почитаю вслух? — спросил вдруг Минхо и добавил чуть застенчиво: — Феликсу это нравится. Это его всегда успокаивало.
— Давайте, — кивнул Джисон вяло. Усталость обрушилась на него внезапно, и только голос Минхо удерживал его сейчас от того, чтобы заснуть.
Минхо поднялся наверх, в кабинет. Джисон повернулся боком к спинке дивана и уложил голову на подушку. Ветви стучали о стекла в кухонных окнах. Дождь колотил по крыше, будто пытаясь пробить ее, ворваться внутрь. Но ничего из этого уже не казалось ему страшным. Дождь больше не пытался его атаковать. Хижина больше не относилась к нему настороженно. Теперь она его защищала.
Скрипнули ступеньки, Джисон приоткрыл глаза. Минхо вернулся к дивану и, сев по-турецки, открыл книгу.
Джисон прослушал и название, и аннотацию. Попытался запомнить имена главных героев, но и они, отразившись эхом на задней стенке черепной коробки, рассеялись, растаяли в памяти, словно их там не было. Он старался слушать, но забывал каждое сказанное Минхо слово, стоило тому смениться другим.
В конце концов он уснул, хотя ему казалось, что он лишь закрыл глаза. Он все еще слышал голос Минхо и будто бы чувствовал, когда тот на него смотрит. Взгляд этот был не такой, как тогда в кабинете: от него не чувствовалось угрозы. Он не был тяжелым, скорее… Мягким. Теплым. И уж точно ничуть не опасным. Через какое-то время голос Минхо стих. Джисон почувствовал, как что-то мягкое и пушистое накрывает его по самые плечи. Ощутил чужое дыхание над своим ухом.
Кажется, Минхо что-то ему прошептал, но то мог быть и просто громкий выдох.
Затем снова заскрипели ступени, а за ними и дверь кабинета: за эти дни Джисон запомнил, что дверь в комнату практически не скрипит, а вот в кабинет без звука скрипа не войти. Такой себе колокольчик на входе в пекарню, только более зловещий.
Потом стало совсем темно. Если до этого под веками плясали коричневатые пятна света, то теперь стало черным-черно. Свет выключили? Минхо вернулся погасить лампу?.. Джисон не нашел в себе сил открыть глаза и проверить.
А потом стало очень холодно. Холод пришел резко, сковав каждую мышцу и каждый сустав. Замерзающая кровь стучала в ушах, постепенно замедляясь, но Джисон и теперь не мог открыть глаза: слишком страшно.
Холод пришел не сам по себе. Холод кто-то привел, как тогда в кабинете. Джисон не может, не должен смотреть — иначе умрет. И Джисон не смотрел, пускай ощущение скорой смерти и требовало обратного. Смерть от холода ощущалась более приемлемой, нежели то, что сотворит с ним… Это.
У него, вероятно, не было ни имени, ни формы, но это место принадлежало ему, если не было им самим. Оно было сильнее Джисона и Минхо, сильнее их вместе и по отдельности. Оно не жило по каким-то конкретным правилам, но имело представление о неких законах, познать которые можно было только на практике. Оно карало за несоблюдение законов и отступало, если ты послушаешься. Джисон всего этого не знал ранее, не понимал, и теперь это казалось ему страшной глупостью. Как он мог не понять, где оказался? Как мог сопротивляться тому, что неизбежно? Зачем пытался сбежать каждую ночь?
Это шептало Джисону в уши, одаривая ледяным дыханием. Оно нависло над ним и не отпускало, пока не сказало все, не проронив при этом ни слова. Джисон ничего не услышал, но понял все.
Когда это ушло, он наконец открыл глаза.
Вокруг была лишь тьма, но в этот раз он знал, что может в нее войти. И он входит.
Он сел на постели резко, не сразу даже сообразив, что уже проснулся, а сообразив, замотал головой, пытаясь понять, где находится.
Он был в своей комнате. Переодетый в футболку для сна и накрытый одеялом. Душный влажный воздух неприятно обжигал ноздри. В горле застрял сухой комок.
В окно ударила ветка, и Джисон вскочил с кровати, едва не запутавшись в одеяле. Он огляделся, но нигде не нашел одежды, в которой он был вчера. Выдвинув ящик шкафа, он нашел там вчерашние джинсы. В верхнем ящике лежала футболка, а на вешалке висела рубашка.
Выходит, кто-то не только перенес его в комнату и переодел, но и убрал его вещи по местам?.. И он все это время спал как ни в чем не бывало, несмотря на грозу и чертовы стучащие ветки? Несмотря на духоту?..
Он подошел к двери и аккуратно толкнул ее. Та не поддалась.
Секундой позже Джисон обнаружил, что дверь закрыта изнутри.
Выходит, он сам вернулся в комнату, просто этого не помнит?.. Что ж, в этом больше смысла. Может, он просто был очень сонным?..
На всякий случай Джисон осмотрел себя в зеркало. Сам не понял, что пытался найти, но не найдя ничего, немного успокоился.
Щелкнув замком, он вышел в гостиную и прислушался. Наверху стучали клавиши машинки. Джисон тихо поднялся на несколько ступенек вверх: дверь в кабинет была закрыта.
Гроза продолжалась до самого вечера.
— То есть он слышит голоса? — недоверчиво спросил Крис, скрещивая руки на груди.
Джисон поерзал на сиденье. Он вообще-то не хотел об этом рассказывать, но Крис по одному виду его понял, что что-то не так. Что-то изменилось со вчера, и если бы Джисон не рассказал сам, он бы вытащил это из него голыми руками или чем похуже. Поэтому Джисон рассказал.
В этот раз они были не в кафе: по словам Бана, сегодня там было слишком много посетителей, да и примелькался он уже. Он посигналил Джисону из машины, припарковав ее в десяти минутах ходьбы от кафе.
— Мог бы просто позвонить, — сказал Крис, скептично оглядывая мокрого до нитки Джисона.
— Не мог бы, — стуча зубами, ответил тот. — На этой чертовой горе нет сети.
Крис прибавил печку одной рукой, второй проверяя телефон.
— А в-в-в, — трясясь от холода, сказал Джисон, — в Х-х-хижине не л-л-ловит.
— Д-дом Ли Минхо, — пояснил Джисон.
Крис как-то странно на него посмотрел, но говорить ничего не стал.
Дав Хану немного отогреться, он начал задавать вопросы.
— Не говори мне, что он невменяемый.
— Не говорю, — буркнул Джисон. — Может, он это не буквально. Многие творцы считают, что общаются с высшими силами.
— Возможно. Но он буквально сказал тебе, что ни за что не несет ответственность и что все дело в голосах в его голове. Это заявка на невменяемость. И либо он правда невменяемый, и тогда мы в полной жопе, либо он начал тебя подозревать и таким образом пытается заранее подстелить соломку. И это тоже значит, что мы в жопе.
— Почему ты не допускаешь, что он просто этого не делал?
Бан Крис глубоко вздохнул и откинул голову на подголовник. Его руки упали с руля, и он накрыл ладонями глаза.
— Ты серьезно, Хан Джисон? — спросил он. — Ты правда думаешь, что это был кто-то еще?
— У нас семь трупов. Семь. Ты понимаешь это? И каждый связан с ним.
— Да, черт возьми! — Бан повышает голос. — Это твоя, мать его, работа: найти доказательства. Это он, Хан Джисон, это не может быть не он.
Что Джисон мог ему сказать? Что те голоса, что навещали Минхо, пришли и к нему прошлой ночью? Крис бы ни за что не поверил, а если бы поверил — то все равно обвинил Минхо. Но вероятнее просто бы снял Джисона с задания и отправил на лечение. После теста на наркотики, конечно.
— Он либо делает это сам, — продолжил Бан, подняв вверх указательный палец, — либо заставляет кого-то делать это для него, — он добавил к указательному пальцу средний. — Он тебе все сказал, а ты слышал, но не слушал. Он самовлюбленный засранец с манией величия. Считает себя лучше всех. Думает, с ним говорят высшие силы. Он либо нарцисс, либо психопат, либо и то и другое. Он способен на это, и я более чем уверен, что он это и сделал. Своими руками или чужими, — он перевел взгляд с размытой дороги на Джисона. — Возможно руками таких наивных дураков, как ты.
— Раньше ты не был так критичен, — тихо сказал Хан.
— Ты тоже, — парировал Крис. — Я с тех пор нашел еще три трупа, а один из моих сотрудников вступил в контакт с очень подозрительным младшим братом. У тебя какое оправдание?
— Он гений, — тихо сказал Джисон.
— Ага, — фыркнул Бан. — Джисон, ну вот от тебя я такого не ожидал.
— Всей этой претензионной чуши. Ты ведь со дна, как и я. Мы-то знаем, что вся гениальность таких вот богатых мальчиков — это деньги их папочек. Есть у них талант или нет — это неважно. Деньги все решают. Но если так выходит, что они сами верят в свой талант, что происходит?
— Что происходит? — с нажимом переспросил Крис.
Джисон облизнул губы и опустил взгляд на потные от напряжения ладони.
— Они начинают чувствовать безнаказанность, — он вытер ладони о джинсы, но, учитывая, насколько они были мокрыми, это не помогло. — И творят что хотят.
— Вот именно. И ты знаешь это. И ты видишь, что Минхо подходит по всем пунктам.
Он ждал, что Джисон согласится, но Джисон упрямо молчал, покусывая губы.
— У тебя бывало такое, что происходит что-то невероятное и никто тебе не верит, но ты знаешь, что это было?
— Бывало, — сказал он. — Поэтому я собрал улики и убедился, что мне показалось. Тебе советую сделать то же самое.
Когда он вернулся, дождь все еще моросил, но грозы уже не было. В Хижине все, кроме часов и машинки на втором этаже, стихло. Свет не горел, и Джисону не захотелось его зажигать.
По пути наверх он в полной мере прочувствовал, о чем его предупреждал Минхо: проехать по такой грязи было невозможно. Вниз он еще как-то спустился, скорее скользя, чем съезжая, а вот по пути наверх свалился с велосипеда несколько раз и, сдавшись, пошел пешком. Это тоже не помогло: поскользнувшись, он снова упал, больно ушибив колено об землю и бедро — об руль свалившегося сверху велосипеда. Так он и полз дальше: рыча от боли и злости.
Печенье, которое он купил в магазине для отвода глаз, вымокло. Джисон, морщась, положил развалившуюся на три части картонную пачку на стол.
Оглядел себя и грязевой след, что оставил по пути на кухню. Подумав несколько секунд, решил начать уборку с себя. Он пошел в комнату, на ходу стягивая грязную рубашку и футболку, и тут услышал его.
Грохот. Наверху что-то упало. Джисон замер и прислушался, но больше никаких звуков не было. На цыпочках поднявшись к кабинету, он постоял у него какое-то время. Изнутри не доносилось больше ни звука. Он аккуратно надавил на дверь двумя пальцами, но та не поддалась.
Постояв еще немного, он отправился в душ, а после навел порядок на первом этаже и ушел к себе.
От холода ломило суставы. Голова гудела, и все тело словно стало ватным.
Едва упав на кровать, он провалился в глубокий, тяжелый сон.
Но проснулся он еще более измученным, чем накануне. В зеркало смотреться не стал: знал, что выглядит максимально погано. Выйдя в коридор, он сделал небольшую зарядку и заварил кофе, надеясь, что это его разбудит, но ничего не помогло. Он умылся, прислушиваясь к звукам из кабинета: там снова щелкала машинка. Дверь в комнату Минхо была открыта нараспашку, было слышно тиканье часов. Кровать была заправлена, причем Джисону показалось, что никто на нее даже не ложился: подушки будто бы остались ровно там, где были еще вчера, если не позавчера.
Интересно, он хоть ест? Джисон теперь вставал рано, но не видел и не слышал его на кухне. Днем он не спускался, вечером тоже. Может, он вчера от голода в обморок упал, поэтому был такой грохот?
«А может, он правда психически больной, и все это — проявление обострения его мании», — мысленно продолжил голос Криса.
Мотнув головой, Джисон пошел делать себе завтрак.
Криса тоже можно было понять: он ведь не видел то, что видел Джисон. Джисон, конечно, тоже ничего не видел, но в реальности того, что он не видел, он ничуть не сомневался. Он это слышал, хоть и не ушами, он чувствовал это всем телом, он просто знал, что это есть. Крису было бы проще поверить, если бы ему нравились романы Минхо, но он ведь их для галочки прочел. Не понял, не прочувствовал — просто изучил как словарь и вернул туда, откуда взял. Это нормальный подход, он сделал, как было должно, но теперь это встало ему боком. Он так и будет считать, что Ли Минхо ненормальный. Он не сможет понять того, что происходит.
Джисон тоже пока не понимал, но знал точно: он теперь на верном пути. Причина происходящего сама явила себя ему, теперь надо было только немного подождать. Подождать, понаблюдать, а потом все выяснить. И тогда дело можно будет закрыть. С Минхо снимут все подозрения. Он сможет выпустить свою новую книгу…
Ох, как же интересно, о чем она! Джисон уже знал, что она будет потрясающей, но что там будет?..
Фантазии немного взбодрили его, и он, сделав себе вторую кружку кофе, приступил к работе.
Дождь снова заморосил. Часы мирно тикали. Джисон вычитывал письма одно за другим. Кажется, он иногда дремал, и снилось ему, как сотни рук тянутся к нему, приговаривая «хочу вас пожать». А он говорил «не надо, я же не знаменитость». «Как же не знаменитость?» — спрашивали руки. «Вы ведь поймали серийного убийцу!». Джисон хотел было спросить, как зовут убийцу, но от волнения тут же просыпался. Затем он снова читал и снова засыпал. Несколько раз поднимался наверх в уборную, а заодно прислушивался, как там Минхо. Машинка по-прежнему стучала. Больше ничего не было слышно.
Однако после обеда стихла и она. Джисону казалось, что внизу ее не очень слышно, но, когда она стихла, его оглушило тишиной. Он замер, уставившись на лестницу. Минхо ведь спустится за едой, да?..
Но Минхо не спустился ни тогда, ни через час. Поглядывая на часы, Джисон волновался все больше и больше. Он снова подошел к двери и тихонько постучался — но реакции не последовало.
К вечеру его нервы сдали окончательно, и он сделал то, что ему, как он надеялся, делать не придется.
— Ким Сынмин, — отозвались на том конце провода.
Для того, чтобы поймать сигнал, пришлось выйти из дома и чуть подняться по камням. Путь был сложным, учитывая, что кроссовки в этой влажности просохнуть не успели, а грязь не высохла. Да и дождь не кончился, но, увидев заветную одну полоску на экране, он так обрадовался, что тут же обо все позабыл.
— Это Хан Джисон! — слишком громко сказал он. — Помощник!
— Я в курсе, — спокойно ответил Ким Сынмин. Слышно его было плохо, но Джисон прекрасно различал нотки пренебрежения в его голосе. — Что случилось?
— Ли Минхо не выходит из комнаты со вчерашнего вечера. И я давно не видел, чтобы он ел. И дверь в его ком… Алло?
— Я слушаю, — так же невозмутимо отозвался Ким.
— Дверь всегда открыта! Он там не спит! Вчера я слышал грохот, а сейчас машинка уже не стучит, но он не выходит! Я волнуюсь! — он понимал, что звучит как умалишенный, но он не мог перестать думать о том, что связь прервется в любой момент, а потому говорил громко и очень быстро.
— Не стоит, — ответил Сынмин. — С ним часто такое бывает. Спать он может и в кабинете, а голод стимулирует мозговую активность. Не слышал?
— Нет… — ответил Джисон. — Но грохот…
— Он творческая личность, Хан Джисон, — перебил Сынмин. — Иногда он может злиться и что-то кидать.
Звук был совсем не таким, но Джисон постеснялся спорить дальше.
— Просто не беспокой его и продолжай работать, ясно? — сказал Ким. — Ты меня понимаешь? Даже к двери не подходи.
— Ты думаешь, ты первый, кто вот так мне звонит? — кисло спросил Сынмин. — Он всегда выходит, просто подожди.
— Когда выйдет, — снова спросил Сынмин, — передай, что я заеду через пару недель. Есть вещи, которые надо обсудить. Лично, — он выделил последнее слово, намекая, что Джисон ничего из этих вещей не услышит.
— Не нагоняй мрака, Хан Джисон, — сглазишь. Не смею тебя задерживать, — и Ким Сынмин положил трубку.
Джисон вернулся в Хижину мокрым, злым и растерянным куда сильнее, чем раньше. Разве можно так халатно относиться к здоровью писателя?
— А если он там в обмороке?.. — бубнил он себе под нос, меняя мокрую одежду на сухую. — А если у него будет приступ? Отец же сердечник, он тоже может…
Выйдя из комнаты, он замер, переведя взгляд на часы.
Он пропустил встречу с Крисом.
Черт, но ведь… Он ведь все рассчитал! Он собирался быстро получить инструкции от Сынмина, а потом спуститься с горы… Он должен был успеть! Когда прошло столько времени?
Он кинулся к телефону, но тот снова не ловил. Джисон вышел на крыльцо — та же история. Грустно оглядев камни, на которых он не так давно стоял, он понял, что еще один забег не совершит: его обувь вот-вот развалится от влаги, да и одежды сухой не напасешься. К тому же после вчерашнего интенсивного подъема его колено все еще болело, и если первый раз он залез на камни на адреналине и тревоге, то сейчас он не испытывал ни того, ни другого.
Он позвонит ему утром и все объяснит. Да. Скажет, что было очень важно продолжить наблюдение, потому что объект…
Снова раздался грохот, на этот раз такой сильный, что Джисон услышал его на крыльце. Он побежал внутрь. В три больших шага преодолел лестницу и замер под дверью кабинета.
Внутри кто-то обрывочно дышал. Падали книги, слышались звуки ударов.
Кого-то душили — вот что это был за звук.
Не помня себя от паники, Джисон забарабанил в дверь кулаками.
— Ли Минхо! — крикнул он — Откройте! Откройте!
Кого-то все еще душили, будто не услышали Джисона. Он застучал еще громче, повторяя раз за разом имя Минхо.
Наконец, замок щелкнул, и Джисон буквально ввалился в кабинет, чудом не упав на успевшего отступить Минхо.
— Что такое? — недовольно спросил тот. — Почему ты так стучишь?
— Я слышал… — Джисон, оглядевшись, осекся.
В кабинете не было следов борьбы. Книги стояли на полках, ничего не валялось. Только стул, с которого, очевидно, Минхо только недавно встал, был чуть сдвинут в сторону.
— Я слышал… — повторил он растерянно.
— Я ведь просил меня не прерывать, — раздраженно выдохнул Минхо.
— Ты, наверно, заснул и тебе что-то приснилось, — перебил Минхо. — У меня нет времени об этом говорить, извини. Иди отдыхай, хорошо?
— Оползни, — пожал плечами писатель. — Они здесь не редкость, особенно в такую погоду, — он указал Джисону на дверь. — Спокойной ночи.
Выходя, Джисон мельком взглянул на его шею, но на той не было ни единого следа.
Стоило Джисону выйти, как дверь за ним захлопнулась. Щелкнул замок. Джисон постоял немного, но услышал лишь звуки печатной машинки.
Спустившись вниз, он вернулся в свою комнату и замер, заметив свое отражение.