Дети подполья: Игра в "наших против немцев"
По селам квартировали повстанческие отделы – а мальчишки с увлечением наблюдали за УПА и переносили увиденное в свои игры. Дети присматривались к поведению бойцов, их одежде, оружию, упражнениям и воспроизводили увиденное в забавах.
Над ватрою постаті юні, хлоп'ячі,
Заслухані в золото слів, що лились,
Про славу минулу, про мрії гарячі,
Про волю, що прийде колись.
Над костром фигуры юные, мальчишеские,
Заслушанные в золото лившихся слов
О славе былой, о мечтах горячих,
О свободе, которая когда-нибудь придет.
Изучая историю освободительного движения ОУН и УПА, каждый обязательно задумается над судьбой детей.
Малыш всегда подражает взрослым в своих играх. И видя подпольную борьбу родителей, дети воспроизводили ее в своих играх, невольно готовясь стать следующим поколением, которое примет оружие родителей и дедов.
Вроде бы ничего удивительного, однако в истории подполья есть чрезвычайно интересное явление - формирование детьми своих игровых "повстанческих сотен".
Детские "сотни" были созданы только на Закерзонне (украинские земли, отошедшие к Польше после второй мировой войны). Такого явления не наблюдается ни в Галиции, ни на Волыни. Ведь это было возможно только в селах, где повстанцы имели полный контроль, где нога врага не ступала месяцами.
В 1946 г. повстанческой сотне "Ударники" под командованием "Громенко" выпало некоторое время лагерить в с. Воля Володская (Бирчанщина). Здесь повстанцы встретили детскую "сотню" "Любка".
Повстанец Богдан Гук писал о знакомстве с этой сотней так:
"Лабиринтом границ наконец-то подходим к широкополым садам. Санитар Левко идет в крайнюю хату на разведку. Через минуту слышу барахтание за кустами терновника и какие-то странные, притихшие голоса. Занимаем положения во ржи. Вспышка однако скоро кончился и перед нами стоял и перед нами стоял маленький мальчик.
Смотрю, не старше 8-9 лет, босой, в порванной свитке, зато в мазепинке, с деревянным кресом, поясом, деревянной гранатой, холщовой сумкой на пистолет, и со лентой деревянных шаров. Лицо серьезное, отважное".
Михаил Дуда – "Громенко", отважный повстанческий командир, не лишенный чувства юмора, уехал на "инспекцию" сотни "Любка". Через некоторое время вернулся задумчивым.
"Я видел много чудес, и не из одной печи хлеба ел, но такого чего-то не надеялся. Поехал, брат, к тем малышам забавы ради, а вернулся морально построенный на всю жизнь. Смотрю... словно воины-карлики, стоят в двулаве и никто даже глазом не моргнет... Деревянное оружие до мелочей имитирует правдивое.
12 солдат отрапортовал "Любко" как свою первую "чету", готовую на приказы. Еще 12 – на стойках и "залогах" при всех тропах. Подслухи тоже расставлены. Представьте – даже свою кличку имели! Все уважаемые, послушные и, как на детей, в порядке (команды и их исполнение) знают замечательно.
Говорили, что имеют свои тайники с продовольствием, оружием и "лекарством". ..."Любко" говорил, что у них тоже и настоящие патроны, более трехсот штук, спрятанные в отдельном тайнике, о которой знают - только он ("Любко") и его два заместителя",
Детские сотни на Закерзонне – не единичное явление. Первой была создана сотня мальчишек зимой 1944-1945 гг. в с. Буковец.
Впоследствии в с. Березка сформировалась сотня "Хрена", которая была одной из самых больших - насчитывала около 75 подростков, а в соседней Воле Матияшовой - сотня "Бира". Еще одна такая сотня появилась в с. Терка на Лемковщине, которой "командовал" тоже свой "Хрен".
По селам квартировали повстанческие отделы – а мальчишки с увлечением наблюдали за войском и начинали свою игру. Дети присматривались к поведению повстанцев, их одежде, оружию, военным упражнениям и воспроизводили увиденное в своих забавах.
Маленькие "повстанцы" часто брали и псевдо-реальных командиров - сотенных и четовых, с которыми встречались. Часто с ними можно было встретить маленького "Хрена" или "Бурю".
Обычно "сотенным" становился инициатор и организатор сельских детишек. Из сверстников 6-12 лет он выбирал себе помощников - четовых и роевых, как это было принято в повстанческих отделах, которые находились в деревне.
Однако такие игры часто становились не просто игрой - вокруг бурлила жестокая война и враг убивал, не разбираясь - перед ним воины или женщины, старики и дети. Суровая реальность ежедневно угрожала жизни украинцев и те дети, что позврослее, а также подростки, пытались не только копировать взрослых, но и помогать родителям в борьбе за свободу.
Дети создавали свои отделы не только ради игры, они также хотели получить признание взрослых и утвердить, что тоже готовы стать на защиту своего дома. Такими группками детей-"повстанцев" иногда заботилась тереновая сетка ОУН, сдерживая детский задор и восхищение.
Несмотря на это, им поручали серьезные дела. В селах, где находились повстанцы, дети нередко вели наблюдение за главными дорогами и должны немедленно сообщать повстанцам о приближении врага.
О встрече с таким наблюдателем вспоминает повстанец Иван Гарасимов: "Осторожно подошли мы к дому. Малыш, может, восьмилетний парнишка играл под домом. Он заметил нас и, делая вид, что ничего не видит, потихоньку подошел к двери и скрылся за стеной. Поведение парня нас насторожило. Наверное, кто в доме есть. Отходим в кусты и залегаем. Вдруг от дома понесся голос стойкого: "Кто идет, перекличка!"
Дети выполняли функции связных между селами, которые размещались неподалеку друг от друга, собирали разведывательную информацию о количестве воинов врага, местах расквартирования, вооружения.
Подростки пытались пригодиться подполью и тем, что, рискуя жизнью, собирали необходимые патроны и оружие на полях боев между красноармейцами и немцами.
С сотней Михаила Дуды - "Громенко" произошел случай, когда их будущее зависело от "Любка". В марте 1947 г. власти Польской Народной Республики приступили к реализации печально известной акции "Висла" по переселению украинцев на запад Польши.
Тогда из Закерзоння польское войско массово депортировало украинцев из их сел и домов, пыталось во что бы то ни стало уничтожить отделы УПА, защищавшие украинское население от выселений и убийств. Михаил Дуда в один из мартовских дней 1947 оказался в затруднительном положении, находясь в лесах возле Воли Володской.
Измученные многочисленными боями и переходами, повстанцы испытывали катастрофическую нехватку патронов. А на следующий день снова предполагались тяжелые бои. И именно тогда на помощь пришел юный "командир" "Любко" и два его сверстника, которые принесли из своего укрытия 800 боевых патронов.
Судьба приводила подростков и в настоящее подполье, где они наравне со взрослыми разделяли все трудности.
В УПА воевал 14-летний "Тарасик", самый молодой повстанец Лемковщины. Обессиленного после сожжения поляками во время акции "Висла" родного села Жерница, парня нашли в лесу повстанцы. "Тарасик" перешел с уповцами в Дрогобыччину и продолжал воевать рядом со взрослыми.
В подполье на Гуцульщине воевал Слава Пилипчук, которому в 1949 году исполнилось всего 16 лет.
Во время массовых облав на села, боев или столкновений, дети были в такой же опасности, как и взрослые, но так же пытались помочь УПА. Повстанец Михаил Довжанский - "Сорока" вспоминал как в 1945 г. обычный деревенский парнишка спас ему жизнь.
Во время неожиданного набега на с. Шевченково (Долинщина, Карпаты) НКВДшники заметили "Сороку" и начали преследовать. Он свернул в переулок и скрылся на чердаке в одном из хозяйств. Это подметил подросток, который выбежал на встречу солдатам и, несмотря на избиение и травлю овчаркой, утверждал, что "Сорока" побежал по переулку на окраину села.
Во время массовых депортаций, НКВДшники без лишней сентиментальности выселяли безо всяких средств к существованию семьи подпольщиков вместе с детьми и младенцами.
Депортированные дети часто не доезжали до конечной точки в Сибири, умирая в пути от голода, холода, истощения. А НКВД продолжала свою специальную охоту за женами и детьми проводников ОУН, командиров УПА и всех, кто участвовал в освободительном движении.
Члены повстанческих семей становились объектами оперативных разработок НКВДшников, благодаря которым надеялись поймать и уничтожить того или иного повстанца. Это был способ давления, когда люди под угрозой мученической смерти их близких и детей вынуждены были идти на "сотрудничество".
Поэтому жены подпольщиков с малолетними детьми в большинстве своем жили полулегально, у дальних родственников, односельчан, или совершенно чужих людей.
Случалось и так, что детей оставляли уговоренным опекунам, так как жены тоже переходили в подполье. В случае гибели обоих родителей воспитанием сирот занимались родственники или совершенно чужие люди.
Тем не менее, украинские повстанки в невероятных условиях решались рожать, хотя ни одна не знала как сложится ее судьба - выживет ли малыш в жестоких условиях тайников, удастся "легализоваться" и начать жизнь под чужой фамилией, возможно, так и никогда больше не увидев отца.
Бывало, что приходилось отдавать младенца на воспитание совсем чужим людям, чтобы малыш имел шанс выжить. Эти дети могли никогда так и не узнать, кто их родители, или, кому повезло, опекуны десятилетиями скрывали родительские фото или записки, поскольку нельзя было показывать ребенку.
Несмотря на то, что рождение детей означало надежду, продолжение жизни и новое поколение, которое должно было перенять эстафету борьбы.