«Самой большой слабостью нашего движения было разъединение между коллегами на факультетах»

Публикуем письмо нашего американского коллеги, посвящённое его опыту участия в забастовке аспирантов в Калифорнии в 2022 году. Этим небольшим текстом мы открываем рубрику о глобальном опыте борьбы за академические права и свободы.

Во-первых, я бы хотел поблагодарить всех членов Университетской Платформы за возможность написать несколько слов о забастовке аспирантов в Калифорнийской университетской системе 2022 года, и о том, что у нас может быть общего.

Меня зовут Михаил Лернер, я аспирант факультета славянских литератур и языков Университета Калифорнии, Беркли. Как аспирант, который только сейчас завершил второй год учёбы, мое знание долгой истории профсоюзного движения аспирантов ограничено тем, что я перенял от старших коллег. При этом могу сказать без всякого сомнения, что наша забастовка, которая была объявлена 14 ноября 2022 года, была результатом не только тупика в переговорах с университетской администрацией об условиях контракта, но и длительного процесса агитации в широких массах. Она проходила не по указанию административного центра нашего профсоюза, а была взята на вооружение самими работниками на всех кафедрах и во всех университетах Калифорнийской системы. Пока руководство нашего профсоюза работало на законном уровне с администрацией, мы агитировали наших коллег по вопросам, из которых наибольшую важность имела стоимость жилья. Такое стратегическое разногласие иногда вызывало конфликты, но, по моему мнению, они были продуктивными для общего движения. Для успеха движения требуется деятельность как сверху, так и снизу.

Хотя ситуация в Калифорнии и России очень разная, я считаю, что граница между борьбой за экономическое права и за академические свободы весьма условная, особенно во время забастовки. Угроза репрессий по отношению к нашим коллегам в России и то, что испытали мы во время нашей забастовки, трудно сравнивать, но я хочу подчеркнуть системную функцию любой университетской администрации. Как исследователи-гуманитарии, мы ставим под вопрос всякое проявление власти и в дискурсивной области, и в социальной. Такое призвание иногда вынуждает нас противостоять тем учреждениям, в которых мы работаем, и от которых мы получаем финансовую поддержку. Во время нашей забастовки такой конфликт приобрел огромные масштабы. Будучи государственным вузом, Калифорнийский университет должен соблюдать и законы штата, и федеральные законы.

По калифорнийским законам, которые регулируют трудовые отношения, и, вне рабочего контекста, по первой поправке американской конституции, каждый профессор имеет право заявить свою симпатию к аспирантами в забастовке. Такая симпатия может выражать себя в форме простого письма или заявления, или, каждый профессор может перестать работать и участвовать в забастовке. По калифорнийским законам, только профессора, которые занимают руководящие позиции, не могут общаться с аспирантами во время забастовки.

На факультетах гуманитарных наук это не было проблемой. Почти никто из профессоров не занял такую позицию. Но, накануне нашей забастовки, университетская администрация классифицировала многих профессоров, которые не имели никаких руководящих должностей, в качестве т.н. «супервизорных профессоров», имеющих право найма или увольнения аспирантов. В результате этого они были лишены права проявить солидарность с аспирантами. Многие профессора, включая членов BFA (Berkeley Faculty Association), увидели в этом отчетливое нарушение своих прав. Такое намеренное введение в заблуждение создали такую атмосферу страха и непонимания, что солидарные связи между аспирантами и профессорами были ослаблены на многих факультетах. Никто не боялся никаких репрессий, лишения работы, понижения в должности. Но университетская администрация ясно понимала силу более тонких мер — административных: и легальных процедур и бюрократической волокиты.

Я бы сказал, что самой большой слабостью нашего движения было разъединение между коллегами на факультетах гуманитарных наук и на факультетах естествознания. Оно воспринималось как разница между уровнями радикальности, но это разногласие между группами было результатом непонимания наших отдельных и общих требований. Природа нашей работы требовала мозаичную стратегию, которая бы подходила к разным модальностям работы в университете. Пока большинство гуманитариев преподают или ассистируют профессорам, большинство естественников работают в исследовательских лабораториях. Мозаичная стратегия, которая была воспринята как нарушение солидарности нашей забастовки, была мерой которая бы допустила более длинную забастовку. Во всяком контексте, такое взаимодействие крайнее необходимо, и мы должны постоянно работать против таких концепции, что естествознание «аполитично».

Мы с коллегами будем рады помочь вам в защите наших общих академических прав.