Нужно ли о смерти?

Говорить нужно обо всем. А уж о смерти – в первую очередь. Но в массе своей мы еще слишком слабы (а может быть застенчивы?), чтобы открыто и прямо выходить на контакт с предстоящим. Нам бы с настоящим разобраться, да с прошлым его состыковать. Эх…

Как и любой разговор о неизбежном, беседа о смерти обычно возникает тогда, когда такая неизбежность становится неотвратимостью, причем скорой. Вот тогда и пробуждается в нас желание познакомиться поближе с тем, что уже становится почти осязаемым.

Так происходит практически с каждым в последние дни и часы нашего пребывания на земле. Одно плохо – как правило, в такие моменты мы либо уже плохо соображаем и для осмысленного разговора просто не остается сил, либо продолжаем отвергать предстоящее, боремся до последнего без какой-либо надежды на успех. В таком печальном случае разговора тоже не получается.

А между тем, смерть – главное событие жизни. Мы живем ради смерти, как к ней не относись. Смерть венчает жизнь. Смерть – вершина наших достижений. Поэтому говорить о смерти нужно не в последний момент, а на протяжении всего нашего восхождения к смерти, т.е. в течение всей нашей физической жизни.

Во-первых, нужно проходить этап знакомства со смертью.

В бурном и цветущем детстве смерть обычно осознается как потеря известного, привычного, а иногда и близкого, родного. Если к смерти относиться как к потере, то тогда при столкновении с ней проявляет себя трагедия и жизнь окрашивается в темные тона.

Естественное стремление избежать повтора такого напрягающего опыта приводит к потере смысла бытия. Теряется из виду финиш. А значит, пропадает и путь. Жизнь становится сиюминутной, суетливой и инстинктивной. Не слишком отличающейся от жизни любого животного. Встречали таких? А может быть мы и сами таковы?

А ведь есть и иной подход. Смерть не как потеря, а смерть как преображение.

Чтобы родилась прекрасная бабочка, малопривлекательная гусеница должна умереть. Чем не урок, вполне доступный детскому восприятию? Более того, такой опыт вполне можно обрести и на практике: покорми, поухаживай за гусеницей, войди с ней в тесный контакт, подружись с ней и … посмотри как она умрет. Потеря? Только на первый, наивный взгляд. Появление бабочки и есть акт преображения. Жизнь продолжается. Что будет когда бабочка умрет? Из отложенных яиц появятся новые гусеницы, которые пройдя через стадию гусеницы снова станут бабочкой.

Преображение – не фантазия, а обыденный факт нашей земной жизни.

Во-вторых, в течение последующей жизни необходимо избежать соблазна смерти.

Для этого нужно хорошо усвоить, что если помочь бабочке покинуть кокон до времени, то она не сможет нормально передвигаться и летать. Бабочка должна самостоятельно пройти через все трудности своего рождения, чтобы произошло полное преображение.

Так и с человеком – преждевременное лишение себя жизни не обеспечивает полноты посмертия просто потому, что мы не обретаем необходимый для продолжения опыт или обретаем недостаточный. Поэтому сложности жизни нужны нам точно так же, как бабочке узкий кокон, помогающей ей стать тем, чем она может стать, а не остаться всего лишь недоразвитым уродцем. С нашей земной жизнью то же самое. Душа должна пройти через весь опыт физической жизни, чтобы в посмертии в полной мере проявить себя.

В-третьих, на завершающих этапах нашей земной жизни приближающаяся смерть становится реальным, полноправным и эффективным проводником на следующие уровни бытия.

Здесь важно не потерять ощущение перспективы. Обретенный в течение нормальной и активной жизни опыт осмысления происходящего в это время отливается в мудрость и становится отличным подспорьем для решения проблем увядающего тела и стареющего разума. Взгляд в это время должен направляться не столько на прошедшее, сколько на неизбежное предстоящее. Но подобное состояние становится нашим достоянием только тогда, если прожитая жизнь стала настоящим преддверием к посмертию, а не всего лишь бесконечным бегством от неизбежного.

Поэтому разговоры о смерти возможны, доступны и необходимы на протяжении всей нашей физической жизни – от раннего детства до глубокой немощности. И этому нужно учиться. Тогда и умирать мы будем не в горечи расставания и потерь, а в радости ожидания и предвкушения удивительного продолжения.