Отрывок из романа "Заблудшие и Проклятые"

– О чем вы только думали? – спросил Дорн у братьев, хотя в первую очередь он обращался к Хану.

Ястреб хранил молчание. Три примарха находились в недостроенном боковом помещении рядом с Сенаторумом Империалис. Здание сената строилось несколько столетий, и все же внешние помещения еще не были закончены: зал, в котором они находились, имел голые рокритовые стены и был тускло освещен единственной люменосферой. В нём было холодно и сыро, но тем не менее повсюду вокруг стен лежали спальные мешки, как и другие признаки того, что здесь жили гражданские.

– Как вы оказались на одном и том же участке стены? – требовательно спросил Дорн.

И снова Хан ничего не ответил, но спокойно посмотрел на брата.

– Провидение, – ответил Сангвиний.
– Вас обоих могли убить, – процедил Дорн.

Хан предпочел ответить сам:

– Мы все рано или поздно умрём, брат. Это самая важная истина. Даже для нас.

Преторианец Терры сжал кулаки.

– Почему ты не подчиняешься моим приказам? Почему ты ставишь свои желания выше безопасности нашего Отца?
– Мы разные – ты и я, – ответил Хан. – Выступление всегда оправдано в глазах актера. Теперь мы знаем, что строят Темные Механикум, но не узнали бы, останься я здесь. Разведка – самое мощное оружие на войне.
– Я уже и так вычислил, что там находится, – раздраженно бросил Преторианец.
– Что ж, в таком случае я устранил неопределенность из твоих расчетов, – Джагатай широко улыбнулся брату. – Я так и думал, что ты это оценишь.

Дорн оперся кулаками о верстак. Грубо сделанный стол представлял из себя пласталевый лист, прикрученный болтами к опорам, а поверхность его была аккуратно выложена инструментами. Примарх смотрел на них в тишине: инструменты покрылись пылью забвения и оставили следы своих идеальных очертаний там, где их перекладывали любопытные беженцы.

– Больше никакого риска, – заключил он. – Это касается вас обоих. Можете ли вы представить, какой будет нанесен удар по боевому духу защитников, если один из вас падет?
– Прости, брат мой, но я снова тебя разочарую, – возразил Хан.

Дорн развернулся столь быстро, что инструменты на столе зашатались.

– Не забирай свой Легион, – рыкнул Преторианец Терры. – Я запрещаю.

Хан не сводил с брата глаз.

– Ты слышал, что сказали Верховные Лорды. Народ Терры умирает. Ты приносишь в жертву население этого мира, – сказал Ястреб. – Это прагматизм, знаю. Ты являешь миру холодный лик, брат, но твое сердце ему не соответствует. Ты знаешь, что это неправильно. Если мы не можем защитить мужчин и женщин в колыбели человечества, то как вообще можем утверждать, что их интересы являются первостепенной целью наших свершений?
– Ты знаешь о моей стратегии с тех пор, как вернулся в Тронный Мир, брат, – прогремел Дорн. Поразительная белизна его волос подчеркивала бледность лица. В тускло освещенной комнате казалось, что возраст наконец-то впился в него своими когтями. – Твои возражения приняты к сведению, но на данном, позднем этапе, они бессмысленны.
– Ты приковал меня к Дворцу слишком короткой цепью, – возразил Хан. – Мы сражались в Великом Крестовом Походе, дабы освободить человечество, а не принести его в жертву!

Дорн кратко кивнул, хотя и не в знак согласия. Он положил руку на рукоять меча.

– Джагатай, я понимаю. Я чувствую твою боль по тем мужчинам и женщинам, что испытывают муки, дабы обеспечить выживание нашего Отца. Но война – это холодный расчет, а сейчас он важнее, нежели всё остальное. Жизнь не может более измеряться в абсолютных величинах. Каждая смерть должна быть подчинена одной задаче – количеству времени, которое она может нам дать. Время – вот разменная монета этой битвы. Мы должны хранить секунды, словно скупцы, а вот жизней у нас в избытке. Их можно и нужно тратить свободно, сколь бы прискорбно это не выглядело.

Повисло молчание. Никто не произнес ни слова в ответ.

– Не торопись, брат, – продолжил Дорн уже мягче. – Хорус продолжает бомбардировку поверхности. Он испытывает нас, прощупывает защиту. Бережёт свои лучшие войска. Он знает, что резервы наших собственных Легионов не могут быть сосредоточены где-то помимо Дворца. Существа, что нападают на ульи Терры – отбросы общества, низший сорт людей, авантюристы и фанатики. Но наших же сил здесь более чем достаточно, чтобы отбросить предателей. Атаки Гвардии Смерти предназначены для того, чтобы выманить нас из Дворца, и их присутствие показывает, что наша стратегия работает. Но покинь нас, и ты будешь играть на руку Хорусу.
– Ситуация неоднозначная, – ответил Хан. Он говорил без злобы, но в его голосе был отчетливо слышен протест. – Хорус вскоре высадит все свои Легионы. Я предпочитаю действовать сейчас, пока у меня еще есть возможность.
– Если ты это сделаешь, то спровоцируешь его нападение! – настаивал Дорн.
– Принудить врага изменить свои планы – это сила. Заставь врага реагировать на тебя. Генерал, ожидающий, когда противник начнет действовать сам, обречен на поражение. Я узнал это еще ребенком.
– Твои войны отличались от моих, – произнес Преторианец.
– Тогда, быть может, стоит меня выслушать? – спросил Хан. – Орду лучше действуют в маневренном сражении. На стенах они стоят десяти человек, но если мы поедем верхом – двадцать или даже больше. Я не буду стоять в стороне, пока умирают миллиарды людей.
– Джагатай! – с раздражением отчеканил Дорн.
– Братья, – мягко произнес Сангвиний. – Нас ни к чему не приведут споры о возможных случайностях, которые еще не свершились.
– Весь мой опыт в стратегии подсказывает, что Хорус направит свои армии на захват планеты, дабы использовать нашу заботу о населении, – не успокаивался Дорн. – Он намеренно сделает это и тем самым распылит наши силы! Когда мы будем разделены, а наши воины рассеяны – именно тогда Магистр Войны обрушится на Дворец и одержит победу. Мы должны быть едины.
– Выходит, ты со мной согласен, – настаивал Хан. – Население находится в опасности.
– Я давно предвидел бойню, – подтвердил Рогал, – и сожалею, что эта цепь событий свершилась, но мы не можем отвечать на провокации, которые преподносит нам Хорус. Мы не можем позволить себе поддаться соблазну, мы не должны следовать его планам! Мы лишь ослабим себя, и тогда все будет потеряно!
– С каких это пор спасение человечества от тьмы стало признаком слабости? – возразил Хан. – Сангвиний, брат мой и товарищ, что ты видишь? Одолжи мне свою прозорливость.

Владыка Девятого закрыл глаза. Он выглядел усталым и изможденным, словно могильный памятник самому себе. Бросив взгляд на брата, Дорн едва подавил дрожь.

– Моё зрение не столь ясное, как у Отца, – начал Ангел. – Будущее постоянно меняется. Лишь некоторые события... – он сделал паузу, с трудом подбирая слова. – Лишь некоторые события являются точными.
– Ты видишь меня? Каковы будут последствия бездействия?
– Я вижу огонь, кровь и опустошенный мир, если ты не будешь действовать.
– А если я буду действовать? – спросил Хан.

Сангвиний открыл глаза и посмотрел на него.

– Ты подвергнешься серьезному риску. Неожиданное столкновение и, если ты выживешь, бегство от одной опасности к другой… еще большей.
– С кем я столкнусь?
– Я не могу предсказать.
– Спасу ли я жизни?

Сангвиний кивнул.

– Множество.
– Для этого я и был создан, – воскликнул Хан. – Я выдвигаюсь.
– Мы спасем жизни, удерживая Дворец! – возразил Дорн. – Пока Император жив, Хорус не сможет одержать победу.
– Ты удерживай Дворец, – сказал Джагатай, снова обратив жёсткий взгляд карих глаз на Преторианца. – А я не оставлю простых граждан Терры без защиты.
– Джагатай, я настаиваю...
– Половина моего Легиона останется здесь. – отрезал Хан. – Это мое слово, но я выдвинусь вместе с остальной Орду. Я не скажу ничего больше, кроме клятвы – я вернусь, когда буду нужен. Я буду здесь, когда придет время. Не пытайся остановить меня. Я не хочу, чтобы кто-либо диктовал мне приказы – даже ты. И даже если бы сам Император сказал мне, что я не должен идти, я бы не стал Его слушать!

Ястреб вышел из комнаты.

Дорн дал ему уйти. Сангвиний положил руку на плечо брата.

– Доверься судьбе брат. Есть добрые силы, что поддерживают нас.
– Я не верю в подобные вещи, – с тревогой сказал Дорн, вздохнув. – Но всё же попрошу их присматривать за Джагатаем.