Предательство Лютера

— У тебя отняли славу, которая принадлежала тебе по праву, — взял слово Эреб. Он осушил бокал одним большим глотком и провел по его ножке своими массивными пальцами. Голос первого капеллана Несущих Слово был мягким, но глубоким, и напомнил мне Лорда Хранителя Факелов и меня самого — человека, которым я был много-много лет назад. — Мы лишь хотим, чтобы ты знал: тебя уважают в других легионах. Неодобрение Льва не лишило ценности твой подвиг, и твои деяния должны быть вознаграждены.
— Такое чувство, будто меня вербуют, — ответил я, снова взяв бокал. Несмотря на то, что я прекрасно распознал лесть, мне было приятно, что они посчитали меня достойным даже такого внимания, хоть я и не принимал его всерьез.
— Я же говорил, у него острый ум, — улыбнулся Калас. — И, я уверен, открытый для новых идей.
Я задумался, что бы это могло значить, но прежде чем успел спросить, Эреб достал из-под своей робы не очень толстую книгу. Я сразу же узнал узор на обложке — восьмиугольная остроконечная звезда, пересеченная окружностью. Такую же я видел в одной из книг, которые вынес из библиотеки рыцарей Люпуса.
— Что это? Где вы его взяли? — спросил я, протягивая руку, чтобы взять предложенную книгу. — Это трактат о варпе?
Эреб был поражен, и Калас рассмеялся, глядя на выражение его лица.
— Ты видел этот символ раньше? — спросил Несущий Слово, переведя взгляд с меня на Каласа.
— На Калибане тоже есть свои знания, — ответил я. Затем открыл книгу и перелистал ее страницы, набранные убористым шрифтом. В ней не было ни символов, ни диаграмм, ни изображений фантастических зверей. Только слова. Слова, пленившие меня так же, как и книги из моей собственной коллекции.
— Она объясняет все? — прошептал я, глядя на Эреба одновременно с удивлением и шоком. Теперь настала очередь Несущего Слово рассмеяться.
— Все? Ничто не объяснит тебе все, — он положил руку на книгу, закрыв ее. — Но это — начало понимания... путеводитель? Букварь. Источник как вопросов, так и ответов.
— Но если задавать правильные вопросы, — начал Калас, наклонившись ко мне так близко, что я чувствовал тепло его тела, — например, «Кто такой Император?» и «Что такое примарх?». Вопросы, которые могут прийти тебе в голову, а могут и не прийти.
Действительно, именно такие вопросы и приходили мне в голову во время чтения книг моей библиотеки. Нельзя находиться в присутствии полубогов и не интересоваться, как подобные существа появились на свет. Если только кто-то не ограничил ваше сознание, чтобы вы не задавались подобными вопросами. Будучи аугментированным, но не легионером, я не подвергался большей части терапии, которая заменяла прошлую личность будущего легионера нерушимой преданностью Легиону.
Хотя, возможно, должен был.
Мои подозрения вернулись с еще большей силой, и я резко захлопнул книгу.
— Если я приму ее, то останусь у тебя в долгу, — ответил я Эребу. — Стану твоим должником, так сказать. Не могу похвалить вас за искусность, с которой вы подошли к этому делу, потому как я не узнал ничего нового. Вы видели, как меня подкосило наказание Льва, и считаете меня слабым, отставшим членом стада, на которого можно напасть. Так вот, вы ошиблись.
И все же, несмотря на свои слова, я не спешил вернуть Несущему Слово книгу. Он задумчиво посмотрел на меня и пожал плечами.
— Ты и прав, и не прав, — ответил он. — Мы, в свою очередь, видим в тебе не слабость, а силу. Никто другой не смог бы, стоя перед примархом, вытерпеть такое унижение. И если ты считаешь наш подход слишком грубым, то это лишь потому, что нам попросту недостает времени. Предположив, что с тобой можно говорить прямо, мы оказываем тебе честь. Но ты верно догадался, что мы хотели бы видеть тебя своим союзником там, где у нас их пока нет.
— Книга — наш дар, — продолжил Калас. — Первая доска моста, что будет построен между нами. Она поможет тебе понять, почему мы хотим видеть тебя в нашем братстве. И вино, кстати сказать, мы предложили с искренним сочувствием.
— В своих вещах ты найдешь еще несколько избранных томов, — добавил Эреб. — Тексты в них более… определенные.
— А кто их написал? — спросил я, повертев тонкую книгу в руках. — Чьи это слова?
— Мои, — гордо ответил Эреб. — Но это лишь сокращенный вариант книги гораздо более длинной и достойной. Книги, написанной не кем иным, как Лоргаром, Словом и Булавой.
— Ты хочешь сказать, ее написал сам примарх? — мне померещилось, будто пол подо мной пришел в движение, прямо как когда я впервые прочел труды из библиотеки Люпуса. Факт, меняющий мир. — Ты имеешь в виду Лоргара Семнадцатого?
— Именно. Он провидец, Лютер. Кому еще суждено видеть Вселенную лучше остальных, если не тому, кто создан ее завоевать?
— Но ведь... — мне было трудно уложить в голове мысли о запретных силах, неизвестной варп-сущности и о поклоняющемся Императору владыке Несущих Слово. Даже на Калибане мы слышали рассказы о том, как XVII Легион воздвигает грандиозные памятники Императору на каждом приведенном им к Согласию мире.
— Все взаимосвязано, — словно отвечая на мой вопрос, промолвил Калас, вставая. Он сцепил мясистые пальцы обеих рук вместе, образовав единый кулак. — Наш мир — царство, которое ты знаешь, и варп. Силы, Император, примархи. Даже Калибан.
— И Фенрис, и Олимпия, и любой другой мир, куда попали примархи, — с лукавой улыбкой на лице добавил Эреб. — Каждый из них бурлит своим собственным типом энергии, и каждый взывает к своему примарху.
— Познать эмпиреи — значит познать себя, — продолжил Калас. — Если мы до сих пор не в силах разобраться, что есть надежда и что — отчаяние, что есть сила и слабость, как в таком случае мы можем претендовать на знание чего-то более материального?
Эти слова были для меня медом, сладкие и соблазнительные. Именно такие, какими они и задумывались, как я теперь могу судить. Иной вид лести, но в то же время нечто гораздо большее. Калас не ошибся, сказав, что знает, как я себя чувствую, как одиночество пожирает мою душу изнутри. Немногие сначала стояли по правую руку от полубога, а затем впали в немилость.
Книга предложила мне надежду, смутную, но желанную. Она предложила мне знание, объяснение, как случилось, что я упал с такой высоты.
И средство исправить это зло. Лестницу, чтобы забраться обратно на вершину. Инструмент. Оружие. И многое другое.
И все это в книге не толще, чем учебники по фехтованию из моей юности!
Я вспомнил о случившемся на Сароше. Решение, радикально повлиявшее на мой взгляд на мир. Если бы вы сейчас предложили мне возможность вернуться и изменить одно решение, на Сароше или на борту «Мстительного Духа», я не смогу ответить, какое из них было неверным. До сих пор не знаю. Возможно, оба. Точно так же, как в тот момент в лесу, когда ход Вселенной зависел от решения одного человека, мне представился шанс увидеть развилку на пути.
Одна вела к примирению со Львом. Я раскрою заговор и использую Каласа и Эреба как разменную монету, чтобы вернуть его расположение. Было ясно, как Высокое Озеро, из которого Альдурук черпал воду — эти двое были лишь верхушкой чего-то более масштабного. Я вспомнил о тайном братстве, куда пытался меня завести Абаддон, и удивился, насколько прогнил дух Легионов. Но Лоргар? Неужели злой умысел прокрался в разум одного из повелителей Легионов?
Книга в моих руках неопровержимо доказывала, что в Великом Крестовом Походе что-то пошло не так.
И все же, если я признаюсь в ее хранении и отдамся на милость Льва, какого суда мне ожидать? Рассказать об этой книге значило рассказать и о многих других, что я держал в руках на Калибане, ибо если ты исповедуешься, то исповедуешься полностью и с чистым сердцем. Я бы мог рассказать ему о своей обиде, но тогда я был должен признать, что Лев оказался прав, изгнав меня. Я ведь поставил его жизнь на одну чашу весов против собственных амбиций на другой. Ужасное преступление, если подумать.
Я взглянул на Эреба и заметил, как Несущий Слово внимательно меня изучает. Затем его взгляд на долю секунды метнулся от меня к Каласу. Выражение лица Тифона было бесстрастным, прямо образцом нейтральности, но в единственном взгляде я прочитал целый сценарий последовательных реакций, ибо я не тупица.
Калас поручился за меня, это было ясно. Он имел какой-то важный чин в их секретной организации, помимо звания старшего офицера Гвардии Смерти. Но Эреб, этот капеллан из другого легиона, был, безусловно, влиятельнее. Возможно, самым влиятельным. Или все-таки он отчитывался перед Лоргаром?
Такой способ вербовки сопряжен с огромным риском. Я ведь уже говорил, что давно страдал паранойей из-за боязни, что мои книги обнаружат, и потому знал, что единственное непродуманное решение или момент слабости сделает меня уязвимым. Если бы Лев не появился на корабле, возможно, их предложение стало бы тоньше, а воздействие — продолжительнее, как и утверждал Эреб. Но вместо этого у заговорщиков появилась возможность нанести смертельный удар, пока горечь унижения еще пылала в моем сердце. Но она бы утихла, как только я оказался бы на Калибане.
Калас поручился за меня, и Эреб также поставил на мое участие.
Если бы у них появились какие-то сомнения на мой счет, любой намек, что я раскрою их заговор, — и моей жизни пришел бы конец. Даже я, Великий Магистр Ордена Калибана, заместитель командующего Первым Легионом Темных Ангелов, не скрылся бы от возмездия. Кроме абсолютной уверенности этих двух заговорщиков в том, что я поддержу их дело, ничто не спасло бы меня от какого-нибудь несчастного случая после нашей встречи.
Я вновь вспомнил обнаруженную на Сароше бомбу… Кроме запретных книг, поджидает ли меня что-нибудь еще на пути к транспорту? Что-то взрывоопасное не столько в духовном смысле, сколько в прямом?
Когда я рассуждаю об этом сейчас, может показаться, что и тогда я спокойно размышлял о своей судьбе, взвешивая факты и делая выводы. Но верно и обратное. Взгляд Эреба вызвал в моем сознании внезапное озарение, и лишь спустя какое-то время я смог разобраться в последовательности собственных мыслей.
Будь я проклят, если соглашусь. Но я погибну, если не сделаю этого.
Учитывая дальнейший ход событий, неудивительно, что я предпочел проклятие смерти, и сделал это добровольно. Хотя даже в этом случае я оценивал свои шансы остаться в живых как сомнительные, я отдавал себе отчет, что уже ступил на эту дорожку задолго до того, как Калас или Эреб впервые обратились ко мне.
Я встал на путь предательства в момент, когда забрал книги из Вульфгарда.
— Похоже, вы и есть те союзники, в которых я так нуждался, — наконец, дал я им свой ответ.