Дуэль Сигизмунда и Севатара
Чераут… Долгая и ожесточённая война. Здесь собрались воины пяти легионов, три примарха и миллионы смертных солдат. Месяцы одного из самых ожесточённых конфликтов, который когда-либо видел Великий крестовый поход. Осады, штурмы, потери… ярость и давление истекающих кровью людей, что не отступят, против воли и силы людей, которые не сдадутся. Позже эту войну будут помнить лишь из-за её последствий: расколе в братстве и трещин в идеологии, приведших к тому, что Конрад Кёрз пустил Дорну кровь и ступил в будущее, полное новых злодеяний. Позолота славы и чести, к которой стремился III легион Фулгрима, потускнеет. Эта война станет определённой уступкой, шагом назад, который многие предпочтут забыть, и ещё меньше останется тех, кто с тем же пылом поддержит знамя Великого похода.
На последних стадиях конфликта на северном, приполярном континенте пали последние города и крепости. Но они пали совсем не так, как остальная часть планеты, они не держали неделями и месяцами оборону. Последние города были уничтожены за несколько дней, один за другим, когда легионы стали наносить удары и с воздуха, и с земли. Защитники Чераута сопротивлялись как могли, но, в конце концов, каждый из них был лишь измученным и сломленным человеком, в то время как те, с кем они столкнулись, были кем угодно, только не людьми.
***
Боевой корабль с грохотом приземлился на площадь. Сигизмунд спрыгнул со штурмовой рампы и тяжёлой рокочущей поступью двинулся вперёд. Храмовник шёл с мечом наготове, сопровождаемый своими братьями.
В центре площади в свободном порядке стояли воины в тёмно-синем. Имперские Кулаки не замедлили шаг. Корабли VII взвизгнули, запустив двигатели, и снова взмыли в небо. Один из воинов в доспехах цвета полуночи поднял болтер в сторону Сигизмунда, в тот же миг бросившегося в его сторону.
Какая глупая ошибка. Сигизмунд мгновенно рассёк его оружие мечом. Болт-снаряды в казённике и магазине разорвались. Воин пошатнулся, и в следующую же секунду в него врезался щит Ранна; Имперские Кулаки клином вонзились в центр площади.
Фигура в шлеме-черепе зашагала навстречу Сигизмунду. На верхушке шлема красовался гребень из красных скелетоподобных крыльев, в кулаке завизжал цепной меч. Сигизмунд в ответ активировал силовое поле собственного клинка, нанёс удар по цепному мечу противника. Цепные зубья вместе с дорожкой взметнулись в воздух, Сигизмунд почувствовал, как лезвие его меча прошло сквозь оружие Повелителя Ночи, глаза в шлеме отпрыска Кёрза горели кроваво-красным. Храмовник отключил силовое поле за мгновение до того, как меч коснулся купола шлема врага. Если бы Сигизмунд не отключил силовое поле, клинок рассёк бы гребень, шлем и череп, а затем и грудь, разрезав туловище и выпустив внутренности; кровь и кишки хлынули бы наружу, а затем Храмовник поднял бы меч вновь, готовясь встретить следующего врага…
Повелитель Ночи пошатнулся. Меч Сигизмунда прошёл сквозь гребень шлема и расколол керамит, по стилизованной под череп лицевой пластине потекла кровь.
Пространство вокруг заполнили крики и вопли, но они существовали где-то в другом месте, в другом пространстве, где братья по щиту Ранна стояли плечом к плечу вместе с храмовниками. Всё, что чувствовал Сигизмунд, — бурлящая внутри кровь, и нить воли, которая единственная удерживала острие меча у горла Повелителя Ночи, валяющегося у его ног. Из решётки динамика доносился протестующий шум. Единственное усилие мышц и воли, и острие войдёт под подбородок шлема, дальше вверх, через рот, вглубь лежащего за ним мяса.
— Брат! — раздался голос Ранна, настойчивый и громогласный. Сигизмунд не пошевелился, однако вновь ощутил существование окружающего мира.
— Что ты творишь? — задыхался Повелитель Ночи. Сигизмунд посмотрел на него сверху вниз, затем поднял голову, осмотрев площадь и окутанный дымом город. Трупный дым, дым, пропитанный людским жиром. Площадь окружали металлические колья, вбитые в землю по всему её периметру. С них свисали пронзённые человеческие тела, одно на другом. Некоторые металлические шесты начали гнуться под их тяжестью. В центральном фонтане площади текла кровь, и в крови плавали кучи свежесодранной кожи.
— Выведите свои войска из этой зоны боевых действий, — проговорил Сигизмунд сквозь стиснутые зубы. — Сейчас же. Вы освобождены от своих обязанностей.
— «Освобождены от своих обязанностей»? — раздался насмешливый голос за спиной. — Интересно, по какому такому праву ты освободил нас от обязанностей?
Сигизмунд выпрямился и обернулся в сторону говорящего. Повелитель Ночи стоял чуть вдалеке, прислонившись к обгорелым руинам статуи и скрестив на груди руки; рядом покоилась цепная алебарда. Лицо сына Кёрза было очень бледным, его утонченные черты портила сетка шрамов, подобных трещинам в мраморе. Он посмотрел на Сигизмунда полными тьмы глазами.
— Согласно общепринятым конвенциям и правилам, регулирующим подобные вопросы, командую этой зоной боевых действий я. Так что, если у тебя нет новых распоряжений от вышестоящего начальства, от имени Восьмого легиона я буду вынужден отклонить твоё требование.
— Фафнир, — улыбнулся Севатар, после чего кивнул Повелителю Ночи, все ещё валяющемуся на земле. — Вставай, Крукеш.
Сигизмунд шагнул к Севатару. На площади воцарилась напряжённая тишина.
— Что вы сотворили здесь? — вопросил Сигизмунд.
— Мы сделали то, что приказал лорд–отец: только то, что было необходимо.
— Это? — Сигизмунд указал мечом на клубящийся дым и место за кольями, где раньше стоял город. — В этом не было необходимости!
— Я не собираюсь спорить с тобой о философских вопросах. По правде говоря, я нахожу подобные рассуждения столь же утомительными, сколь бессмысленными.
Сигизмунд перевёл дыхание, но Севатар заговорил снова.
— Более того, они не имеют отношения к делу. Нам ещё нужно тут поработать. Если хочешь, можешь остаться с нами, но что-то подсказывает мне, что тебе это может показаться несколько… неприятным.
Севатар отвернулся, и Сигизмунд тут же взмахнул мечом. Глефа Севатара встретила удар, и оба космодесантника оказались лицом к лицу, скрестив оружие.
— Удар без предупреждения, — прошипел Севатар сквозь оскаленные зубы. — Разве это не противоречит принципам чести и справедливости? Пожалуйста, не давай мне надежду, что я недооценил тебя. Мне бы не хотелось, чтобы ты начал мне нравиться.
Сигизмунд посмотрел прямо в его чёрные глаза. Храмовник твёрдо держал меч.
— Я заметил, ты не активировал силовое поле. Переживаешь о моей безопасности или пытаешься что-то сказать? Что-то вроде… «Я благородный и справедливый, а ты безжалостный душегуб» ?
Глаза Севатара сверкнули над ухмылкой.
— Что ж, я могу избавить тебя от усилий в обоих случаях, брат. Во-первых, если бы на твоём месте был я, я бы не потрудился даже взмахнуть клинком без уверенности, что удар не достигнет цели. — Севатар изменил положение глефы, проведя ею по клинку Сигизмунда, и развернулся, плавно и быстро. Улыбка исчезла с его лица. Он посмотрел в сторону, где висел ближайший труп. Человеческие руки безвольно свисали вниз, униформа несчастного почернела от запекшейся крови, а из раскрытого рта торчал наконечник копья. — Во-вторых, мне нет до этого дела. И в-третьих, хотя я и пообещал, что остановлюсь на двух, ты действительно смертоносен и полон добродетели, но это не твоя война и никогда ею не была, Храмовник.
Сигизмунд сделал шаг вперёд и вонзил свой меч в землю у ног Севатара.
Облачённые в полночь Астартес рассмеялись. Севатар посмотрел на меч.
— Ты правда хочешь заняться этим?
Севатар оглядел круг Имперских Кулаков и Повелителей Ночи. Затем моргнул и покачал головой.
Сигизмунд поднял меч из земли и сделал шаг назад, к Ранну. Имперские Кулаки и Повелители Ночи образовали свободный круг.
Ранн безмолвно протянул руку, чтобы забрать меч у Сигизмунда, в то время как сам храмовник достал из сумки цепь и начал наматывать её на запястье. Он прислушался к звону туго натянутых звеньев. Штурмовой капитан протянул меч, и Сигизмунд кивнул Ранну в знак благодарности.
— За то, что я не предупредил тебя о глупости этой затеи? — усмехнулся Ранн. — Не находись здесь ты, то, думаю, я пропустил бы процесс вызова на дуэль и просто посмотрел, что как этот гад заулыбается в грязи.
Сигизмунд приковал меч к цепи, сомкнул пальцы на рукояти, и проверил баланс клинка.
— Тебе ведь не нужно лишний раз напоминать, что он быстр, — прошептал Ранн. — Я видел его бой против кое-кого из Тринадцатого, не очень приятное зрелище. Я доверял бы Севатару меньше, чем скорпиону. Сигизмунд взглянул на Ранна, тот лишь пожал плечами. — Просто на случай, если ты об этом не подумал.
— Дело не в том, кто быстрее, или сильнее, брат, — пояснил Сигизмунд. Он положил руку на плечо Ранна, и продолжил тихим тоном. — Рассредоточьте наши силы по городу и проследите, чтобы это варварство прекратилось. Пошлите сообщение примарху. Он захочет поговорить с Ночным Призраком.
— Будет сделано, — ответил Ранн.
Сигизмунд склонил голову и прижал кулак к груди. Ранн ответил тем же, и затем Сигизмунд повернулся к Севатару, движение мира вокруг замедлилось в такт биению сердец. В своём сознании он слышал лишь гул надвигающейся бури, давней и далёкой.
Севатар двинулся вперёд, его движения были полны свободы. Повелитель Ночи держал глефу одной рукой, глаза наблюдали за Храмовником, губы изогнулись в улыбке.
— Бой будет продолжаться, пока один из нас не сдастся, — объявил Повелитель Ночи.
В нос Сигизмунда ударил запах уничтоженного города.
— Допускаются лишь удары оружием, — добавил Ранн.
Севатар поднял бровь, затем пожал плечами.
— Говорят, ты играл в собачьих ямах Двенадцатого. Мне вполне понятны возможные переживания, что он нахватался дурных привычек. Мы ведь не хотим, чтобы господин Храмовник ввязывался в грязные драки больше, чем нужно?
Сигизмунд уже не обращал внимания на слова. Он остановился, ощутив вес меча в руке. Биение сердец практически стихло. Где-то далеко в покоях своей памяти он слышал, как начал накрапывать дождь, и в дверь лачуги стучит ветер.
— Что ж... — произнёс Севатар, останавовившись на полпути, чтобы потянуться, снять шлем с пояса и надеть его. Теперь на Сигизмунда смотрел клыкастый череп из-под гребня алых крыльев. Засветились глазные линзы. — Покончим с этим.
Севатар начал движение, сделав стремительный выпад глефой. Быстро. Поразительно быстро. Сигизмунд тоже выдывинулся вперед и сумел парировать удар со звоном соприкоснувшейся стали. Он контратаковал, провернув меч и переложив его в одну руку, чтобы вложить в следующий удар весь возможный вес и скорость. Один удар — одно убийство, истинное и чистое. Даже без силового поля клинок пробьёт доспех и войдёт в плоть, если попадёт в нужную точку. Сигизмунд заметил, как чуть выше брюшной пластины Севатара открылась брешь. Ударь в место соединения пластин и кабелей, и клинок через кость и внутренности войдёт в туловище. Конечно, это не смертельный удар, не для космодесантника. Но его хватит для того, чтобы покончить с этим, достаточный, чтобы ранить, достаточный, чтобы оставить шрам.
Но Севатара уже не было на прежнем месте. Мгновение — и Сигизмунд лишь почувствовал, как его меч рассёк воздух, по инерции потянув всё тело вперёд, в то время как Севатар развернул глефу и взмахнул ею поперёк и вверх, направив лезвие в живот храмовника. Сигизмунд успел повернуться в момент удара и шагнул навстречу Севатара, приняв защитную стойку с мечом: Храмовник прочёл траекторию движения глефы, и два клинка зазвенели друг о друга вновь.
Дуэлянты наносили удары и резали друг друга всё время, пока солнце восходило по небу и изливало свои лучи сквозь завесу дыма. Вокруг сначала раздавались крики и радостные возгласы поддержки. Затем они стихли, сменившись напряжённой тишиной. Удар, ответный удар. В центре круга в танце меча кружились две фигуры, и Сигизмунду казалось, что пространство и время перестали существовать. Будто солнце, описывающее дугу над их головами, вращалось вокруг этого момента, словно их круг — и есть весь мир, мир правды и лжи, жизни и боли – всё совмещала в себе встреча их клинков.
Удар, парирование. Зубья глефы ловят острие меча поперёк и затем цепное лезвие устремляется вниз, к его ногам. Сигизмунд делает шаг назад и поднимает меч, вонзая его в возникшую брешь. Глефа летит навстречу клинку, цепной мотор на секунду оживает, и режущие зубья проворачивают клинок вместе с рукоятью в перчатках Сигизмунда. Однако Храмовник мгновенно перехватил инициативу в свои руки и нанёс ответный удар. Снова и снова; его сердца мерно бились, как отлаженные часы.
Один удар — одно убийство. Простая истина; первая, которую поведал ему меч. Если, конечно, он найдёт свою цель; если только враг не такой, как Севатар, жестокий и безразличный к идеалам, смертоносный и быстрый, подобно вспышке молнии между грозовым облаком и землёй. Одно мгновение, одна ошибка, и всё будет кончено.
Они сражались в полном молчании. Поначалу Сигизмунду казалось, что Севатар будет комментировать свои удары, но он этого не сделал; Повелитель Ночи просто сражался, без насмешек и хвастовства, но с невероятным рвением, подобно которому Сигизмунд никогда не встречал. Севатар был сосредоточен, но в то же время кипел, словно волны чёрного океана. Подобно непрекращающейся буре, Севатар не устанет, и Сигизмунд это знал. Он знал, что Севатар из тех, кто обычно бежит и отступает, сражается как трус, но здесь, в круге времени, он видел что-то ещё, что-то, чего, возможно, он не осознавал, что-то, что можно было почувствовать лишь скрестив клинки в поединке. Это было соприкосновение эпох, цивилизации и её падения, никогда не повторяющегося в конкретных деталях, но всегда проходящего по одному шаблону. Смерть и воин, рыцарь и его тень, снова и снова. Звенящие клинки, отсекающие моменты в настоящем. Однако, как всё имеет свой конец, так и дуэль закончится одним мгновением.
И оно вот-вот наступит. Он чувствовал это, словно мерцающий вдалеке свет, становящийся всё ярче с каждым шагом. Истина, отличная от той, которую, как он думал, имел в виду Аппий.
«По одному удару за раз, затем совершая следующий. Так мы создаём вечность.»
С того момента, как их клинки скрестились, он знал, что Севатар так просто не сдастся. Храмовник продолжил наносить удары, каждый раз оттачивая остроту своего сознания, совершенствуя способность предугадать следующие действия противника, его движения. Скоро он сможет нанести решающий удар, взломает защиту соперника, и тогда всё будет кончено. Тысяча ударов, чтобы нанести смертельный.
Солнце садилось, отсвечивая красным и огненно-оранжевым сквозь редеющий дым. Ещё чуть-чуть… ударить сверху, повернуть клинок, отразить парирование…
И вот долгожданный момент настал, брешь открылась, будто это не он держал в руках меч, чтобы нанести удар, а просто наблюдал со стороны. Сигизмунд принял удар клинком, почувствовал, как нарастает давление и сила хватки, почувствовал, как глефа скользнула к поперечной гарде меча, заблокировал глефу, резко дёрнул меч и взмахнул клинком, обратив блок в удар сверху, который в следующее мгновение обрушится на лицо Повелителя Ночи.
Севатар понял, что произойдёт в следующее мгновение. Сигизмунд почувствовал это, словно между ними пробежал электрический разряд взаимного понимания, будто взрывная волна, прошедшая по воде. Сын Кёрза осознал, что не сможет парировать этот удар, не сможет нанести ответный. Его линзы красными углями горели в глазницах черепа, пойманные в разворачивающееся мгновение настоящего, понятное только им, краткое и вечное.
Севатар наклонил голову и ударил гребнем шлема в лицо Сигизмунда одновременно с тем, как меч Храмовника рассёк его лицевую пластину, разбив керамит с декоративным черепом и визор шлема. Сигизмунд шагнул назад, прокрутив меч в руке. Севатар также отступил, стягивая шлем с окровавленного лица. Сигизмунд почувствовал привкус железа во рту. Он почувствовал тяжесть в конечностях, редкую для космодесантника; наконец увидел царапины и сколы на своей броне. Уже наступила ночь, над вершинами окружающих гор пробивался свет нового рассвета. В городе было тихо, пожары угасли, трупный дым рассеялся в воздухе.
— Первая кровь принадлежит мне, — объявил Севатар, ухмыляясь залитым кровью лицом.
— Ты дисквалифицирован, — крикнул Ранн.
— Пожалуй, — пожал плечами Севатар, — Однако я не проиграл.
Он сделал шаг в сторону Сигизмунда, так, чтобы лично прошептать ему следующие слова.
— В следующий раз, брат, помни, что даже если люди начинают что-либо с честью, под конец все про неё забывают. — Он снова ухмыльнулся. — Поверь мне.
Сигизмунд почувствовал, как с его губ сорвался глухой смешок, после чего Храмовник развернулся и зашагал прочь.