«Попытка сохранить мимолётность красоты природы» — о выставке «О чём говорят цветы? От гербария к цветочному гороскопу».

С чем можно сравнить работу с цветами?

Илья Крончев-Иванов, куратор выставки:

— Одной из ключевых метафор при подготовке выставки стал гербарий — феномен, объединяющий идеи собирательства и ботаники. Поскольку проект входит в программу Биеннале частных коллекций, нам было важно показать, как сегодня меняется само понимание коллекционирования. Вместо привычных форматов мы говорим о фиджитал-коллекционировании (соединяющем физическое и цифровое — прим. ред.), в котором материальные объекты дополняются цифровыми слоями. Эти идеи нашли своё яркое воплощение в центральном проекте выставки — «Цветочном гороскопе» арт-группы Agey Tomesh. Авторы создали символическую систему, в которой каждому дню года соответствует растение, чаще всего — цветок, с уникальным «характером». Считается, что человек, родившийся в этот день, разделяет качества «своего» растения.

На выставке серия представлена в виде орнамента из 12 цветов — по одному на каждый месяц. Этот флористический ритм вплетён в общую структуру экспозиции, перекликаясь с работами других художников. Иронично переосмысляя флориографию (язык цветов — прим. ред.) как способ самопознания, «Цветочный гороскоп» оживляет забытый язык символов. Наивный, казалось бы, вопрос — «а какой ты цветок?» — сегодня снова звучит актуально. Возвращение интереса к астрологии, мифологии, гаданию и архаическим формам знания говорит о потребности в новом символической языке, в котором природа становится способом говорить о нас самих.

С каким цветком работалось охотнее?

Екатерина Иваницкая, образовательный профиль «Современная живопись»:

— Мои цветы не совсем настоящие, в том смысле, что работа шла без референсов и эскизов. Я сразу заходила на холст, передавая внутреннее впечатление от собственной арт-терапевтической работы с женщинами. Мои «внутренние джунгли» — это цветы-метафоры радости, разочарования, злости, ностальгии.

Насколько важным представлялось показать цветы мультисенсорными?

Ира Афанасьева, образовательный профиль «Современный дизайн в преподавании»:

— Мне кажется, что мои цветы скорее наоборот менее мультисенсорны, чем настоящие. В своих работах я намеренно создала урезанный образ цветка, к нему настоящему здесь отсылают только форма и цвет, и то весьма условно. Это скорее как некая заготовка или макет. В этот цветок ещё не всё добавили — у него пока нет запаха, мы не знаем как именно он рос и как выглядят его семена.

Рукотворные цветы из разных материалов: постмодернистская попытка воссоздать природу или дань ей же?

Мария Рогова, образовательный профиль «Современное искусство»:

— На мой взгляд, создание рукотворных цветов из различных материалов можно рассматривать как многогранное явление. С одной стороны, это, безусловно, дань восхищения красоте природы, попытка сохранить её мимолётность в искусственном, но долговечном формате.

С другой стороны, современные технологии и материалы позволяют создавать цветы, далёкие от реалистичного воспроизведения, приближая их к области цифровых симуляций и медиальных образов. В этом контексте, рукотворные цветы становятся своего рода постмодернистским экспериментом, где природа переосмысливается и трансформируется через призму технологий и визуальной культуры. Они, скорее, моделируют альтернативные, «усреднённые» версии флоры, существующие в отрыве от конкретного места и времени.

Почему цветы — неустаревающий артефакт?

Инга Татаршао, образовательный профиль «Практики современного искусства»:

— Цветы остаются неустаревающим артефактом, потому что через них можно критически пересматривать историю колониализма. В колониальную эпоху они были объектом систематизации, переименования и изъятия из местных контекстов, их культурные значения стирались, а эстетика подчинялась европейским стандартам. Колониальные практики включали вывоз растений, создание ботанических садов и введение иерархий между «ценными» и «вредными» видами, что отражало более широкие механизмы контроля над природой и знанием. Сегодня цветы позволяют увидеть, как наука и вкус стали инструментами власти — и тем самым сохраняют актуальность как точка входа в разговор о деколонизации знания, чувствительности и природы.