Трагедия Александра Чижевского
Фрагмент книги Максима Калашникова "Робот и крест"
Вы можете представить себе современного политика в РФ, который провозгласит космическое богоискательство своей программой? Вы слышите издевательские улюлюканья их миллионов глоток? Потоки ерничанья в сотнях тысяч публикаций? Кручение пальцами у висков?
Легко сказать: наделить Русскую идею техносмыслом. Сделать научнотехнический прогресс великой силой преображения России. Делать великие новации первыми в мире. Дать дорогу национальным гениям. Сделать это в реальности – гораздо труднее.
Дело в том, что в России гениев уничтожали и уничтожают. Такое творилось при царях, и в СССР, и в Постсоветии. Их травят и шельмуют, их буквально душат. Чтобы вдохнуть техносмысл в Русскую идею, чтобы обратить ее в будущее, а не в прошлое, русским следует избавиться от гнуснейшей привычки: уничтожать и топить собственных гениев. От привычки не верить в собственные национальные способности, от исторической трусости, от боязни самим творить свое Завтра.
Дело в том, что в России сейчас сверху донизу – власть обывателей. Серых, завистливых, ненавидящих ученых или изобретателей нутряной, звериной ненавистью. Ибо слишком уж сильно гении отличаются от массы этих леммингов. РФ – царство победившей обывательщины. В этом была великая сила Путина как политика: он – Верховный Обыватель, нравившийся большинству тупого электората. Чтобы наделить Русскую идею техносмыслом, нужно создать механизм защиты наших гениев от агрессивной орды обывателей и субпассионариев.
И если вы изучите судьбу одного из русских гениев, великого Александра Чижевского (1897–1964 гг.) Того самого основателя гелиобиологии и открывателя целительного действия отрицательно заряженных ионов воздуха на все живое. Ведь этого гения буквально убили. Невзирая даже на поддержку правительства СССР.Давайте изучим пример Чижевского. Тем более, что история его повторялась и повторяется в трагедиях других наших гениев. Тем более, что стоит он рядом с одним из святых русского космизма – Константином Циолковским.
Казалось бы, будущее велико и безоблачно…
Александр Леонидович – Ученый Серебряного века. Да, именно ему мы обязаны открытием влияния циклов солнечной активности на распространение эпидемий, на драматические события в мире людей – войны, революции, конфликты. Именно он доказал, что вспышки на нашем Дневном Светиле влияют на все живое, служа «спусковыми крючками» для накопившихся в обществе напряжений. Мы все знаем «люстры Чижевского»: источники отрицательных аэроионов. Уже в 1920-х Чижевский опытным путем доказал, что эти ионы самым благоприятным образом воздействуют на людей и животных. Они дают бодрость, здоровье, жизнестойкость. У животных повышаются и вес, и привес на единицу корма, и половая активность, и вообще двигательная активность.
Именно поэтому 10 апреля 1931 года глава советского правительства (Совнаркома СССР) Вячеслав Молотов (Скрябин) подписал постановление СНК № 268 «О работе профессора Чижевского». Оно предписывало: опробовать аэроионификационные устройства ученого в птицеводстве и животноводстве, самого Чижевского – сделать руководителем этих опытных работ. И еще премировать биофизика десятью тысячами рублей.
Казалось бы, триумф! Что еще надо? Само правительство «проектного государства» открыло дорогу инновации, обеспечило свое покровительство.
Но в жизни все вышло иначе. Невзирая на такую поддержку, Чижевский в 1936 году увидел гибель своей новации в СССР. В то же самое время, как на Западе он получил огромное признание.
Давайте изучим историю этой трагедии.
Александр Чижевский жил в Калуге рядом с великим КЭЦ – Константином Эдуардовичем Циолковским, одним из основоположников космонавтики. Они были очень дружны, оба – фанатики своего дела. Чижевский занимался биофизикой как любитель. По образованию А.Л. был историком, писал талантливые стихи. В 1918 году, когда страна летела к черту, Чижевский в Калуге занялся разгадкой одной тайны: почему подопытные животные в опытах военного врача Кияницына, дыша отфильтрованным воздухом, погибали? Совсем юный Чижевский в 1918-м решил у себя дома построить лабораторию и проверить: а не действуют ли на живые организмы ионы воздуха? Время было трудным: в стране началась Гражданская война. Но Чижевский с помощью своего отца, артиллериста-изобретателя и ракетчика еще царских времен, Леонида Чижевского, и своей мачехи Ольги Лесли-Чижевской, создали лабораторию в мезонине собственного дома. (Боевые ракеты Чижевскогоотца применялись в 1914-м во время боев в Галиции).
Это чудо, но им удалось открыть лабораторию в голодном, тревожном 1919-м. Зарабатывала семья на опыты всеми способами: отец давал уроки математики, сам Александр писал картины на продажу, а Ольга Васильевна шила веревочные туфли на продажу. В мезонине они поставили высоковольтную аппаратуру и излучатели в виде сетки с остриями. В местной больнице они стали покупать множество белых лабораторных крыс. И первый опыт по воздействию на них воздушных ионов произошел 2 января 1919 года. Когда с юга наступали войска Деникина, а с востока – дивизии Колчака и белочехов.
Откроем воспоминания самого Александра Чижевского («Тайна живого воздуха» – Калуга, 2004 г.)
Едва только Чижевские начали опыты, по маленькому губернскому городку поползли слухи. Интернета тогда не было, но обывательское стадо и тогда показывало себя во всей красе. Мол, Чижевские выращивают своих крыс на мясо, а они – разносчики чумы. Во главе«бдительных» оказались бывший хозяин мясной лавки и бывший владелец
конфетной фабрики (тогда уже – ее директор), местный учитель и другие
«почтенные граждане». Слухи были один другого нелепее.
Мол, крыс будут потрошить. Или, мол, Чижевские решили дрессировать
крыс и устраивать цирковые представления. «Мало нам в Калуге одного
чудака – Циолковского, так еще появились новые». Когда молодой
Чижевский на телеге, груженной клетками, ездил в железнодорожную
больницу за крысами, за ним всегда шла толпа издевающихся над молодым
ученым зевак.
«Остряки старались перещеголять друг друга, поэтому остроты их по
грубости переходили всякие границы. Упустить такой случай, редкий
случай, было невозможно. Но достаточно мне было это заметить, как
зеваки разразились еще более неистовой бранью, осыпая меня самыми
бесстыдными ругательствами. Грязные помои были вылиты на наши (мои
и крысиные) головы из всех лоханок Ивановской улицы…» – вспоминал сам
ученый.
Не правда ли, здорово напоминает поведение нынешней публики в
Интернете и социальных сетях, готовых каждого изобретателя или
смелого исследователя смешать с грязью? Просто тогда еще не было
Сети. Кстати, то было еще не советское общество: зеваки происходили
из той самой «России-которую-мы-потеряли», не тронутой никаким
коммунизмом.
При этом Чижевский с самого начала пошел наперекор «признанным
авторитетам» и маститым ученым. В 1917 и 1918 годах, будучи еще
совсем мальчишкой, он пытался достучаться до профессоров со своими
идеями воздействия аэроионами на организмы. Но натыкался на такое:
«– Поймите, молодой человек, – говорил мне один из профессоров, – что
ваши мысли о действии ионов воздуха не имеют ровно никакого основания.
Неужели вы думаете, что тысячи биологов и врачей во всем мире не
заметили бы этого, если бы ионы действительно имели бы какое-либо
отношение к органической жизни? Ионы воздуха – это физический
фактор, не оказывающий на организм ровно никакого влияния, как,
например, свет Андромеды или любого другого созвездия. Ионы воздуха
обладают еще одной особенностью – они не успевают родиться, как ужеумирают, их жизнь исчисляется долями секунды. Приняли ли вы этот
несомненный факт к сведению и руководству? Или вы склонны
настаивать на своем? Вот температура, влажность и барометрическое
давление суть физические факторы, постоянно влияющие на организм, а
ваши ионы, которых, кстати сказать, так мало, не могут влиять на
человека или животных. Этого влияния еще никто не подметил, да и
опыты XVIII–XIX веков с атмосферным электричеством, как это всем
известно, не дали желаемых результатов. Таким образом, молодой
человек, вы ломитесь в открытую дверь: если вы пойдете по этому пути,
вы не найдете ничего, даже для более или менее сносной научной работы.
Время же вы потеряете зря…»
Но Чижевский не сдавался. Он напомнил, что еще в 1904 году профессор
Алексей Соколов опубликовал работу о возможном влиянии ионов воздуха
на организм. Однако противники парировали: Соколов за 14 лет (а
разговоры шли в 1918-м) даже не попытался проверить свою гипотезу.
Чижевский пробовал апеллировать ко мнению видного гигиениста
Иринарха Скворцова о том, что атмосферное электричество влияет на
живые существа.
«– Точка зрения – не доказательство, – сердясь, возразил мой собеседник. –
Выдумывать, воображать, фантазировать можно как угодно, но это
хорошо для поэтов или писателей в стиле Жюля Верна или Герберта
Уэллса, а не для человека, который претендует на ученость. К
сожалению, – оборвал он наш разговор, – моя лаборатория вашим идеям
помочь не может. Очень огорчен…
В таком духе, а иногда и в более грубом, ученые возражали мне, не
разделяя моих «фантастических вымыслов». В очень резкой форме на мой
вопрос о том же ответил и Климент Аркадьевич Тимирязев, с которым я
был знаком с 1915 года.
– Это – безнадежное исследование. Не стоит браться за него.
Таково было мнение знаменитого физиолога растений: он совсем не
интересовался ионами воздуха и считал их биологически инактивными.
Мне не понравился ответ старого ученого, человека злобного и до конца
своих дней остававшегося англоманом. Я не поверил ему – и хорошо
сделал…»Пройдет менее двадцати лет – и открытие Чижевского будет с
восторгом встречено во всем мире. А в самом начале, когда юный
исследователь дерзнул первым на планете исследовать действие
аэроионов на организм, его чуть не заклевали авторитетнейшие,
осыпанные всеми регалиями и убеленные сединами ученые. Если бы
Чижевский был человеком слабой воли, он сломался бы. Но он решил вести
исследования сам, дома! Слава богу, тогда еще не было нынешней
Комиссии по лженауке, которая могла просто затравить смелого
новатора и объявить его «шарлатаном», как она делает подобное ныне.
Судьба Петрика Чижевского в начале пути не ожидала. Так что,
читатель, коль вы увидите, как сегодняшние «признанные ученые» кого-то
ожесточенно клюют и бранят, не спешите с выводами. Быть может, они
нападают на нового гения.
Не доверять «признанным специалистам» и академикам – таков наш
лозунг. Все проверять в опытах. Александр Чижевский сам оборудовал
себе лабораторию. Кстати, как и Петрик семьдесят с лишним лет
спустя. И начал работу, на всех начхав.
Но при этом у Александра Чижевского с ходу возник смертельный враг.
Местный отставной чиновник Архангельский, бывший директор
калужского реального училища. Дело в том, что он был женат на сестре
профессора Соколова, который в 1904 году первым высказал
предположение о благотворном влиянии ионов воздуха на организмы. Но
Соколов говорил о положительных ионах. И он за все минувшие годы даже
не пытался проверить свою гипотезу опытным путем. Однако его шурин
Архангельский углядел в работах молодого Чижевского покушение на
«интеллектуальную собственность» Соколова.
Чижевские пробовали втолковать бывшему чинуше: дескать, Соколов
никаких работ не вел. Да и до него были ученые, писавшие о возможном
влиянии ионов на животных и людей: Каспари и Чермак в 1902-м,
Лемстрем и Принсгейм в 1900 году, Скворцов в том же 1900 г. А до них –
Кияницын…
Но все было даром. Архангельский налился злобой. И принялся гадить. Он
начал распускать в Калуге самые дикие слухи об опытах Чижевского.
Например, что подопытные крысы распространяют чуму. Под его
влиянием местная власть едва не закрыла лабораторию. И тольковмешательство Луначарского, знаменитого народного комиссара (министра) просвещения, спасло работа Александра Леонидовича. «Красный министр» выдал Чижевскому «охранную грамоту». Справку о том, что лабораторные белые крысы – совсем не их корабельные «чумные» собратья, выдал тогдашний нарком здравоохранения, создатель советской медицинской системы, сам Семашко.
Поддержал молодого ученого и Циолковский, живо интересовавшийся первопроходческой работой биофизика-любителя:
«– Вот так всегда бывает. Только человек начнет делать хорошее дело, находятся люди, готовые утопить его в ложке воды. Но ничего – это знак того, что дело верное и нужно бороться за него…»
Так что первую попытку уничтожить его А. Чижевский отбил. Но если бы он мог знать, что по сравнению с тем, что ждет его дальше, она – так, легкая неприятность…
Уже в декабре 1919 года, работая исключительно за счет средств семьи, Александр Чижевский делает открытие: на организм благотворно влияют именно отрицательно заряженные ионы. А вот положительные – вопреки авторитету Соколову – совершенно губительны для живого. Чижевский совершает открытие в момент, когда Красная армия в Сибири ведет жестокие бои с колчаковцами, отбивает наступление Юденича на Петроград, а на юге теснит Деникина. Судьба улыбается молодому гению: его работы поддерживает директор Института биофизики Наркомздрава (Минздрава) РСФСР академик П. Лазарев, профессоры МГУ Бачинский, Аркадьев и Эйхенвальд. Слава об открытии Чижевского доходит до знаменитого нобелевского лауреата Сванте Аррениуса. В мае 1920 г. он пишет в личном письме Чижевскому: «Вы экспериментально доказали факт биологического действия ионов воздуха на человеческий организм, на природу – этот факт, бесспорно, имеет огромное значение для науки…
Мне хотелось бы поближе познакомиться с Вами, хотелось бы вместе поработать, поспорить…»
На сторону Чижевского становится академик А. В. Леонтович. Физиолог с мировым именем, потом – академик АН Украинской ССР.
Таким образом, старые научные вороны, сердито каркавшие на гения в 1917–1918 годах, оказались посрамлены. Автор этих строк, дожив до полувека, отлично знает, что все великие открытия совершаются, как правило, не благодаря научным признанным «светилам», а вопреки им. И вопреки мнению стада дурных обывателей, в каждом видящего мошенника и сумасшедшего. Потому, когда в ответ на заметку в моем блоге о работах Виктора Петрика или какого-нибудь иного смельчака в комментариях наваливают кучи смердящего гуано, я спокоен. Так было всегда. Просто надо делать свое дело и не обращать внимания на обывателей – существ низшей социальной расы. Чижевскому в 1920-м удалось завоевать признание самого Аррениуса. Швед присылает емупосылки с одеждой и едой. В голодном 1920-м это – еще какая поддержка!
Аррениус распространяет известие об открытии Чижевского по всему
миру, и теперь молодому калужскому гению пишут послания ученые из
Франции, Германии, Швеции, Италии. Сам великий француз д*Эрсонваль
его привечает и признает.
Но, увы, Советская власть не отпустила Чижевского поработать с
Аррениусом в Швеции. Хотя это могло бы спасти ученого и обеспечить
его работам совершенно иную судьбу.
Но Чижевский не очень сильно расстраивается. Ведь он считает, что
живет в Советской России – в первой в мире «проектной стране», где
наука и техника провозглашены величайшими производительными силами,
а научно-технический прогресс практически обожествлен. Его
поддерживают в самом правительстве страны. Что помешает
осуществлению самых дерзких проектов? Логика показывает, что с
помощью ионизаторов (электроэффлювиальных люстр) можно лечить
людей от многих болезней. Можно обрабатывать воздух в зданиях, давая
людям бодрость и силу, уменьшая утомляемость и заболеваемость. Сам
Циолковский считает, что в кабинах будущих космических кораблей
должны стоять устройства его друга.
И он с утроенной силой продолжает работы. Поражает его
фанатичность и исступленность: не получивший формального
физического образования историк, он одновременно создает теорию
гелиобиологии. Он сравнивает циклы солнечной активности с циклами
эпидемий и стихийных бедствий. Он даже успевает написать учебник
русской грамматики после реформы 1918 года.
Нарком просвещения Луначарский тоже помогает: он делает Чижевского
литературным инструктором в Калуге. Ведь А.Л. с 1915 года входил в
литературные круги России, был хорошо знаком с Есениным и Маяковским.
Последний очень хорошо отзывался о поэзии Чижевского. В общем, А.Л.
был человеком с отлично развитыми обоими полушариями головного мозга.
Он, как ученые-титаны эпохи Возрождения, отлично совмещал науку и
искусство. А это так бесит «современных ученых» – администраторов
от науки и серых эпигонов. (Знаю это по ненависти к Петрику: мол, он
картины пишет и скрипки делает – какой же он ученый?) Потом, в
тридцатые, этой поэзией Чижевского будут попрекать тупые «ученые»-бюрократы. Мол, ну разве серьезный человек может стишки-то писать?
А в 1920-м именно литературная деятельность Александра Чижевского
позволила наркому Луначарскому найти способ его поддержать и
обеспечить зарплату от государства.
Занимаясь работой литературоведа, Чижевский одновременно
разрабатывает и новое направление: «электронную медицину».
Циолковский призывает его набраться мужества: против восстанут
врачи. Ибо в их «элевсинские мистерии» вторгается не врач, а биофизик-
самоучка. В 1921-м Чижевский пишет труд о влиянии электронов на
процессы в человеческом организме – «Морфогенез и эволюция с точки
зрения теории электронов». Однако ее так и не издали: не помогла даже
санкция Луначарского. Не помогли хорошие отзывы биологов: профессора
Кольцова и академика Лазарева. Книгу сочли слишком смелой и спорной. Но
Циолковский воодушевлял Чижевского: нынешняя медицина слишком
консервативна. Только привнесение в нее точных наук поднимет ее на
новую высоту – и тогда медицина сможет «лечить старость». Создаст
нового человека – здорового долгожителя. «Человека надо сделать
уверенным, крепким, молодым, с большой жизнью, медленно стареющим,
не болеющим, с твердой верою в свое здоровье, в свое бытие…» – говорил
КЭЦ.
И Чижевский работает. Он начинает опыты по лечению людей в Калуге
своими отрицательными аэроионами. Против него лютует профессор
Соколов: ну как же, Чижевский «украл» его открытие! Он продолжает
упорствовать в том, что благотворными могут быть лишь
положительные ионы. Хотя сам Соколов никаких опытов не вел, а за
Чижевским – именно эксперименты. В 1923 году А.Л. отправляет в
Наркомздрав СССР свою докладную записку с 83-ю историями болезни
тех, кому помогло дыхание аэроионным воздухом. Особенно удачно
излечивались туберкулезники. Но ведомство уже не ответило гению.
Работая с больными, Чижевский продолжает эксперименты с
животными, исследуя влияние аэроионов на моторику и половую
деятельность. Ему по-прежнему пишет Сванте Аррениус и зовет к себе, в
Швецию. Его очень поддерживает директор Института биофизики Петр
Лазарев (1878–1942), который в те времена налаживает в СССР
рентгеновские лаборатории и электромедицину.В тот период А.Л. знакомится с еще одним «чудаком» и энтузиастом: знаменитым дрессировщиком Владимиром Дуровым, который при поддержке все того же Луначарского открыл в Москве Лабораторию зоопсихологии. Чижевского избирают в президиум московской АИЗ – Ассоциации изобретателей. Оттуда он и попадает к Дурову: после чтения лекции в его лаборатории. Задача стоит вполне практическая: животные из жарких стран, попадая в Москву, часто заболевают туберкулезом. Нельзя ли этого избежать в лаборатории Дурова, применив люстрыионизаторы?
В 1924–1931 годах Чижевский – старший научный сотрудник Лаборатории зоопсихологии Наркомпроса РСФСР. Здесь он продолжает свои исследования. Лаборатория – очаг «научных безумцев». Тут А.Л. работает с инженером Бернардом Кажинским: автором опытов по использованию электромагнитных волн для передачи мыслей на расстояние, по созданию психотронных генераторов. Сам А.Л. исследует действие аэроионов на дыхательную систему животных, открывая улучшение качества крови (замедление оседания эритроцитов) после вдыхания ионизированного воздуха. Нашлись и врачи-энтузиасты, наладившие сеансы аэроионной терапии в частной электролечебнице Михина на Арбате, 28.
Дело шло трудно. Средств не хватало. Как вспоминал сам Чижевский, «рассчитывать на внимание в ту эпоху было нельзя. Только горлодеры имели успех, а большая наука скрывалась в катакомбах». Против Чижевского восставали «признанные медики», твердившие о том, что ионы никак не могут действовать на организм. Хотя в 1925 году немецкий врач Гуго Пикар сообщил о том, что смог лечить легочный туберкулез ионами воздуха.
В 1926–1927 годах иностранная печать прославляет работы Чижевского и работы его последователей на Западе. Да и в СССР его все чаще зовут прочитать лекции или написать статьи в популярных журналах. К Чижевскому приходит слава. Его старый ненавистник, профессор Соколов, впервые идет на встречу с Чижевским в 1926-м. Их отношения теплеют – и старый профессор, признав авторитет А.Л. и его правоту насчет отрицательных аэроионов, зовет его вместе поработать в Туберкулезном институте. Но, увы, Соколов вскоре уходит из жизни. Но зато успешно заработала установка аэроионной аспирации в Лаборатории зоопсихологии (1927 г.). Начались опыты с обезьянами. Великий Дуров отмечает: у животных даже сообразительность от ионизированного воздуха повышается. Очень помогает академик-физиолог Александр Леонтович: он пишет письма об опытах Чижевского физиологу Шарлю Рише, знаменитому д*Эрсонвалю, Фритьофу Нансену. В 1927-м о лечении больных методом Чижевского пишут в Италии. В 1929-м Чижевского пробует пригласить читать курс биофизики Колумбийский университет (США).
Кажется, близок звездный час Чижевского. В феврале 1930 года медицинский факультет Лионского университета через советского посла попросил Чижевского прислать несколько статей для «Международного сборника трактатов по медицинской климатологии». В июне тридцатого из Соединенных Штатов приезжает Кэтрин Андерсен-Арчер – посланница одной их крупных медицинских ассоциаций. Она изучает опыт электролечебницы на Арбате. После ее поездки Чижевского зовут в американский Институт по изучению туберкулеза имени Трюдо. При этом отечественные медики не желают пропускать статьи Чижевского в медицинских журналах. Они не желают конкуренции со стороны биофизика. Нарком Семашко призывает внимательно отнестись к работам ученого, но никому не отдает решительных указаний. И потому все повисает в воздухе. Как мне это знакомо! Точно так же никто в РФ не пожелал обратить внимание на опыты В. Петрика по феноменальному повышению жизнеспособности подопытных мышек, что пили обычнуюводопроводную воду, пропущенную через его УСВР-фильтры…
В августе 1930 года Чижевского осеняет идея: не могу пробиться в СССР
на медицинском направлении – попробую пробиться на фронте сельского
хозяйства! Чижевский понимает, что его «люстры», поставленные на
животноводческих и птичьих фермах могут здорово поднять привесы
животных, их плодовитость. Это – при тех же затратах кормов –
обеспечит на десятки процентов больше яиц, молока, мяса. Это же
нужно стране! В СССР не хватает продовольствия, идет болезненная
коллективизация, на продукты – карточки введены.
Чижевский направляется с этой идеей к начальнику Птицетреста
Наркомзема (Минсельхоза) РСФСР Федору Попову. Тот горячо
поддерживает ученого и предлагает ему и финансирование, и целое
хозяйство для опытов: питцесовхоз «Арженка» в Тамбовской области. Он
предлагает Чижевскому: сами наберите команду и за год покажите
результаты.
Чижевский взялся за работу в совершенно новой для него области.
Преодолевая немалые трудности, он показывает отличные результаты. И
тогда 10 апреля 1931 года советский премьер Молотов подписывает
постановление правительства о развертывании работ по технологии
Чижевского в системе предприятий Птицетреста, Маслотреста и
«Свиноводства» и о выплате профессору премии.
Казалось, звездный час Чижевского пробил. Но, как окажется,
постановление правительства кладет начало страшным мытарствам
ученого. Против него начнется настоящая война со стороны «признанных
специалистов». Она погубит все дело. Исковеркает жизнь гения. Даже
верховная власть окажется бессильной защитить гения от орды серых
завистников…
Мы привыкли говорить о том, что русские – нация талантливейших
ученых или изобретателей. Будете в Переславле-Залесском – посетите в
тамошнем Русском парке прекрасный музей «Что русские изобрели
первыми в мире». Чего там только нет! И диодные лампы, и мобильные
телефоны, и дизельный мотор, и еще много чего интересного. Но вот
беда: изобрести – изобрели. Но в большинстве случаев приоритет
потеряли или загубили самих изобретателей. А нашими прорывамивоспользовался Запад.
Если мы хотим иного будущего, ежель волим покончить с «сырьевой иглой», нам прежде всего придется построить систему защиты русских гениев от орды завистливых «ученых» и тупых обывателей. Трагедия Александра Чижевского – тому примером. Ибо она повторяется и сейчас.
До выхода постановления правительства в поддержку его работ, между августом 1930-го и апрелем 1931 года, Александр Чижевский не знал отдыха. Его люстры-источники отрицательных ионов воздуха и в птицеводстве показали потрясающие результаты.
Как вспоминал сам Александр Леонидович, для опытов ему предоставили птицеводческий совхоз «Арженка» на Тамбовщине, снабдили средствами. Благо, Птицетрест возглавлял старый коммунист Федор Попов, помешанный на инновациях. Окрыленный, Чижевский быстро сколотил команду для работы. Его правой рукой для работ в «Арженке» стал Владимир Кимряков, тогда – 28-летний поэт. «Арженка» должна была стать для Чижевского примерно тем же, чем стала победа в Тулоне для юного Бонапарта.
«Мы заставим электрический ток высокого напряжения и отрицательной полярности «стекать» в воздух с острий, наполним воздух наших птичников ионами кислорода и тем самым благотоворно повлияем на рост, вес, яйценоскость птицы. Улучшим качество мяса и яиц, снизим заболеваемость птиц туберкулезом, уменьшим смертность и т. п. А затем метод аэроионификации сельскохозяйственных помещений может получить распространение в животноводстве, ветеринарии, растениеводстве, и, наконец, будет введен в наши квартиры, лечебные учреждения, школы, в общественные здания…» – мечтал Александр Леонидович.
Однако он сразу же понимал, что против него встанут многочисленные враги: врачи и зоотехники. 23 августа Чижевский с товарищами прибывает в «Арженку». Директор совхоза, прочтя письмо Птицетреста, обещал построить два птичника: опытный и контрольный. Под лабораторию отвели бывший дворец купца Асеева. Так началась Станция по ионификации в птицеводстве. Аппаратуру изготовили на двух частных предприятиях и смонтировали 18 февраля 1931 года. На сторону Чижевского встала местная газета «Вперед».Уже 18 апреля 1931 года получены отличные результаты: «ионизированные» цыплята обогнали контрольных по весу в среднем на 26,9 % при том же расходе корма. Более того, выживаемость цыплят резко возросла. Птица в «Арженке» была плохой – неполноценной, резко ослабленной, с авитаминозами и всякими инфекционными заболеваниями. Электроэфлювиальные люстры Чижевского снизили авитаминоз в 15 раз: с 90 % в контрольной группе до 5,81 % в опытной. Летом ионификацию прекратили, цыплят пустили на выгул. Но 18 сентября «ионизированная» птица оказалась по весу на 30 % больше, чем обычная совхозная. Об этом оперативно сообщала газета «Вперед».
Но именно успех Чижевского и поддержка его работ правительством СССР вызвали ярость полчищ серых бездарностей и завистников. Уже 24 апреля 1931 года выяснилось, что опытная станция в «Арженке» буквально топится в грязи (обычной, земной). Около птичников громоздят навоз, там образовались зловонные лужи. Птицестрест от помощи устранился.
Инквизиторы: братья Завадовские
В этот момент у Чижевского появляется злейший враг – профессор биологии Коммунистического университета Борис Завадовский. Вернее – браться Завадовские. Сыновья херсонского помещика, отнюдь не репрессированные Сталиным, они работали почище, чем еврейский кагал. Борис рвался в академики Академии сельхознаук (ВАСХНИЛ). Он и станет в 1935 году, ожесточенно травя и уничтожая Чижевского. Его братец, Михаил, тоже стал академиком ВАСХНИЛ в 1935-м, и тоже на волне уничтожения работ Чижевского. Братья Завадовские были «гормональщиками», эндокринологами. То есть, обещали стране фантастические успехи в животноводстве за счет пичканья скотины гормонами (нынешний американский путь). Михаил Завадовский на момент первых успешных опытов Чижевского – профессор кафедры общей биологии 2-го МГУ. До 1927 г. он работал директором Московского зоопарка, где основал Лабораторию экспериментальной биологии. В 1927 г. его лаборатория была передана в состав Всесоюзного института животноводства (ВИЖ). Михаил Завадовский стал заниматься разработкой методов повышения репродуктивности сельскохозяйственных животных с помощью гормональных препаратов. Одновременно, с 1930 года, он подвизается на кафедре динамики развития биологического факультета МГУ. Надо заметить, что оба брата никогда не арестовывались и не сидели в ГУЛАГе.
Именно ВИЖ (Всесоюзный институт животноводства) и станет центром ожесточенной войны на уничтожение Чижевского и его метода. Оно и понятно: Александр Леонидович выступал конкурентом для Завадовских. Ведь его метод позволял обойтись без пичканья домашнего скота и птицы гормонами (технологии очень нездоровой), будучи и намного более естественным, и – что немаловажно – куда более дешевым. При этом Чижевский в мировой науке был намного более весомой фигурой, что не нравилось двум выродкам. Как писал сам А.Л., «Михаил Михайлович, биолог, славившийся тем, что кастрировал петухов, и они по внешнему виду превращались в кур. Хорошенькие трехцветные рисунки птиц-евнухов принесли немалую славу М.М.Завадовскому. Это были его наиболеесущественные успехи в жизни. Но он не был оригинален…»
Вот именно: Завадовские лишь копировали западное направление в
развитии агробиологии. А Чижевский создал свое, русское, не имеющее
аналогов в мире и куда более перспективное. У меня есть сильнейшее
подозрение, что образ профессора Выбегалло из «Понедельника
начинается в субботу» Стругацких списан с Завадовских. Вспомните:
Выбегалло – подлец и пустышка, его опыты с «экспериментальными
кадаврами» ничего не дают науке (кадавр может только ненасытно
потреблять), но зато для прессы обставляются как невиданные успехи
науки. При этом Выбегалло любит переходить на дворянский вариант
французского и подкреплять свои «исследования» марксистко-ленинской
идеологией.
Неудивительно поэтому, что первые успехи Александра Чижевского в
«Арженке» и постановление правительства СССР о поддержке его работ
тотчас же мобилизовали братьев-паразитов. Борис Завадовский прислал
лазутчика – зоотехника Пахмурина. Тот сразу же собрал зоотехников
совхоза и принялся вещать: «Ионы – вещь несуществующая, нереальная,
метафизическая». После его приезда, как вспоминал Чижевский, в двух
секциях опытного птичника пали все цыплята. Вскрытие показало: кто-
то подсыпал мышьяк им в поилки. То была откровенная диверсия.
Саботаж. Дело передали в ОГПУ (предшественник МГБ-КГБ-ФСБ).
Однако виновных так и не нашли! А ведь вредили-то работам, которые
шли по воле правительства страны.
Но Завадовские плевать на это хотели. Уже весной 1931 года Борис
Завадовский гремит «обличительными» речами в Коммунистической
академии и в ВАСХНИЛ. Мол, аэроионификация – сплошная выдумка,
никаким биодействием они не обладают. К Б. Завадовскому
присоединяется его клеврет: врач-физиотерапевт Михаил Аникин. Мол,
это не ионы действуют благотворно на цыплят, а озон, который создают
установки Чижевского. В общем, прием здесь применялся в точности
такой же, как во время травли Петрика Комиссией по лженауке РАН в
2009–2011 гг… С двумя взаимоисключающими тезисами. Сравните. Итак,
для Чижевского в 1931 г.: «От ионификации Чижевского нет никакого
эффекта, эффекта вообще не видно. А сам эффект Чижевский получает
благодаря озону». Для Петрика в 2010-м: «УСВР Петрика в его фильтрах
– это не нанотехнологии. В воде после очистки, видимо, естьнаночастицы УСВР». Приемы не изменились: лишь бы уничтожить
конкурента и спрятать собственное бесплодие.
Интересная деталь: Александр Леонидович впоследствии, в присутствии
целой комиссии, заставит Аникина час просидеть под «люстрой»
и вынудит его признаться: никакого озона нет и близко. Аникин даже
признает это письменно. Но вернется в Москву и продолжит твердить по
озон и «шарлатанство» Чижевского. Но это будет потом…
А пока отметим: дикая травля Чижевского началась сразу, с порога, как
только он дал реальные результаты своей технологии и получил
поддержку государства.
Между тем, гения не хватало на все. Правительство постановлением 10
апреля требовало от него расширить работы и на животноводство,
оборудовать новые опытные станции. С 23 марта 1931 года А.Л.
становится еще и профессором кафедры аэроионификации Института
птицеводства и птицепромышленности (Москва). Ему предоставляют
большую трехкомнатную квартиру на Тверском бульваре, 8. По
постановлению правительства ему нужно создавать ЦНИЛИ –
Центральную научно-исследовательскую лабораторию ионификации. Ему
просто некогда отбиваться от атак стаи научных карликов, которые
никаких прорывов не создавали, но объединились в травле того, кто
может сделать Дело. Оно и понятно: на фоне успехов Чижевского их
собственные «научные работы» показывают свою бесполезность. И они
принялись прямо вредить стране. Заметьте: совершенно безнаказанно!
Весной 1931 года начинаются работы по созданию станций ЦНИЛИ.
Итак, помимо птицеводческой станции в «Арженке» создается
свиноводческая: в совхозе «Вешки» под Москвой. Для применения
аэроионификации в овцеводстве предоставляеся совхоз «Большевик» на
Северном Кавказе. Для опытов с коровами выделяется совхоз «Молочное»
близ Вологды. Станцией по экспериментам в кролиководстве делают
подмосковный совхоз «Ильинское». Для работ с инкубаторами яиц –
отвели лабораторию НИИ птицеводства в Загорске (ныне – снова Сергиев
Посад). Чтобы исследовать метод в пчеловодстве, дали подмосковный
совхоз «Марфино». Зоопатологическую станцию по ионификации
сформировали в тогда еще подмосковных Кузьминках. Словом, советское
правительство решило подойти к делу умно и системно. Ведь опытныенаучно-практические полигоны в аграрной сфере создавались и в царской
России, и работают в нынешних странах Евросоюза. В тех же
Нидерландах.
Но именно во время, когда силы 34-летнего гения поглощены громадной
организационной работой, когда он продолжает опыты в «Арженке»
и штудирует гору литературы по животноводству и пчеловодству,
против него сколачивается целый фронт «ученых» паразитов. Помимо
братьев Завадовских и Аникина, в него входят Евреинов из Всесоюзного
института электрификации сельского хозяйства, маститый зоотехник
Закис, физиолог Рубинштейн. В общем, намечается этакий блок, о коем
писал еще Юрий Мухин: вчерашние русские дворяне, решившие уютно
устроиться «по научной части» на шее СССР – и еврейские группировки.
Оно и немудрено: не все, но очень многие дворяне в поздней Российской
империи уже стали трутнями и вырожденцами, не желавшими ни
воевать, ни заниматься бизнесом, ни наукой. А жить они всегда хотели
хорошо. И тут они нашли отличных собратьев в виде всяких
рубинштейнов и ландау, моментально принявшихся создавать
«междусобойчики». Если вы читали мою книгу «Низшая раса» – о
коррупции в царской России – то помните, как там высокородное
дворянство легко составляло союз с дельцами из евреев, чтобы запускать
лапы в казну. То же самое сохранилось и после 1917 года. Особенно в науке,
куда СССР стал вкладывать большие средства. Чижевский сразу вторгся
и в медицину, и в птицеводство, и в животноводство, не будучи членом ни
одной из существовавших в них «мафий серости», осваивающей
государственные деньги. И они начали войну на его истребление, не
обращая никакого внимания на государство.
Сам Чижевский писал: «Эти люди строили свою жизнь, исходя из такой
своеобразной мудрости: «Если у тебя дело не клеится, а у Ивана
Ивановича клеится, то скомпрометируй его, и он станет с тобой на
одном уровне». Вся суть, как видно, состояла в том, чтобы не дать мне
нарушить некоторый средний уровень человеческой обыденщины. Эти
люди боялись, что метод аэроионификации настолько себя оправдает,
что будет внедрен в народное хозяйство, а это даст возможность мне
(именно лично мне) превысить упомянутый средний уровень…»
Не умея добиться таки же эпохальных прорывов, агрессивная серость
проявляла бешеную энергию не для созидания, а для уничтожения того, конад нею возвысился. И притягивала на свою сторону массу бесцветных
специалистов, которые с подозрением смотрели на непривычное, новое.
Сам Александр Леонидович считал, что тогда сделал ошибку:
сосредоточился не на полемике с этой серой ордой, а занялся
практической работой. Наивно полагая, будто сможет все доказать
результатами реальных опытов. Как он ошибался! Его дело оказалось
«подбитым» в самом зародыше. Ему толком и развернуться не дали.
Потом академик Леонтович, друг Чижесвкого, расскажет тому, как после
постановления правительства Борис Завадовский собрал у себя дома
тайное заседание по борьбе с гением. Как он произносил там
вступительную речь, требуя «разоблачения» этого шарлатана. Как
аргумент в пользу того, что Чижевский – не ученый, сей дворянский
выродок размахивал книжечной стихов, изданных семнадцатилетним
Александром в 1914 году. У всех присутствующих книжка вызвала бурю
негодования: ну как может ученый писать стихи? Ученый – в понимании
этих серых крыс – лишь тот, кто пишет суконно-дубовым языком сухие
научные статьи. Ученый не может фантазировать и включать оба
полушария мозга – в этом искренне убеждена «научная» масса
администраторов и эпигонов. Они бы и Леонардо из Винчи забили бы
копытами: этот шарлатан ведь еще и картины писал…
«Напролом могут идти только физически сильные люди. Люди с
железными нервами, и обязательно – горлодеры…» – с грустью признал он
в 1962 году.
Когда я читаю о злоключениях Чижевского, то вижу перед глазами день
сегодняшний. Вижу, как сейчас, не останавливаясь с конца 1980-х, травят
и забивают создателей новой гидроакустики братьев Лексиных, которые
дерзнули вторгнуться в устоявшуюся «мафию». Как травят нынешних
разработчиков вихревых, успешно работающих установок по отоплению.
Как пытались еще вчера забивать исследователей в области
низкоэнергетичных ядерных реакций. Как орудует Комиссия по лженауке,
увольняя даже из академических институтов тех исследователей
(Великодного), что показали «не те» результаты, идущие вразрез с
теорией. Как расправились с «торсионщиками». И если вы прочете мои
«Хроники невозможного», то сами в этом убедитесь. Впрочем чуть
позже, в сталинском СССР, были уничтожены те, кто первыми в миресоздал прорывные технологии в своих областях: академик Капица со своими турбодетандерами для получения жидкого кислорода и химик Ледин со своей супервзрывчаткой.
Да, у Чижевского в 1930-х были верные соратники. Академик Леонтович стал консультантом по работе в свиноводческих «Вешках». Профессоры Фердинандов и Куров помогали по птицеводческому направлению. У Чижевского были сотни рядовых помощников-энтузиастов. Увы, их сил не хватало, чтобы противостоять атаке «серых» титулованных ничтожеств с учеными званиями.
«Эффективные менеджеры» в 1931 году
Внезапно на Чижевского свалилась еще одна напасть. Некоторые государственные менеджеры той поры. Вы думаете, что путинские «эффективные манагеры» появились только нынче? Нет, товарищи, практика назначения на руководящие должности невежественных, но самоуверенных и спесивых сопляков, которые потом устраивают погром и разруху во вверенной им епархии, появилась намного раньше. Чижеский описывает то, как ему в помощь из Вологодского института молочного хозяйства в том же 1931-м прислали некоего малограмотного молодого балбеса Волягина. Примерно так же, как сегодняшняя власть бросает на управление то Академией наук, то оборонной промышленностью, то медициной совершенно неграмотных, хрен знает, как подобранных мальчишек. Впрочем, послушаем самого Александра Леонидовича:
«Вместо того, чтобы научить этого молодца элементарной грамотности, его сразу же сделали «руководителем» (по аэроионификации скотного двора – М.К.), то есть, совершенно испортили. Человека с узким кругозором произвели в генералы и ждали победы. Развалившись в кресле, Волягин спросил у меня:
– Как мы будем получать ваши ИНОНЫ? – Ионы, – поправил я. – Это неважно, иноны или ононы. Говорите о получке инонов! – Ионов, – снова спокойно ответил я.
– Плевать я хотел на это слово, оно – заграничное, и мы придумаем свое…»
Вам это не напоминает день сегодняшний, друг-читатель? Не думайте, что это путинцы придумали ставить вчерашнего студента начальником департамента Минэкономики. Но повадки нынешних тупиц,произведенных в генералы, схожи с их предтечами из времени Чижевского. Та же надменная тупость дебила. Тот же карикатурный «патриотизм» (не путать его с настоящим). Под начало дебила Волягина, кстати, в 1931 году дали Вологду, а его поставили командовать профессорами и доцентами. Точно так же, как сейчас некоего юнца поизвели в главы ФАНО – агентства по управлению наукой РФ. Волягин тогда решил урвать часть славы Чижевского, утверждая, что в Вологде работают ионы не Чижевского, а его, Волягина. Ох, сколько крови у Чижевского попьют все эти «соучастники» проекта!
Тем временем, не дремали враги. Они-то созиданием не занимались, а потому на то, чтобы строить козни, времени у них хватало с лихвой.
Чижевский продолжал успешные опыты в птицеводстве, когда воронежская газета «Коммуна» опубликовала 18 августа 1931 года статью Бориса Дьякова. В ней не только сообщалась об успехах ионификации в сельском хозяйстве, но и предлагалось оснащать «люстрами Чижевского» квартиры, общежития, школы, дома отдыха, клубы. «Это значит создать для трудящегося возможность сочетать время отдыха с закалкой организма… Устроить у себя дома кавказский «курорт» – писал Дьяков.
Статья вызвала бешеную злобу воронежских врачей из Туберкулезного института. Они добились ответной статьи в газете, где утверждали, что туберкулез так победить нельзя! Мол, много форм у туберкулеза – и не будет от него панацеи. Ионификация, мол, не проверена, она может быть опасной для людей.
К статьям в газетах тогда относились серьезно. Облздрав Воронежской области устроил совещание по сему поводу. Решили: проверить метод Чижевского в Туберкулезном институте. Бригада проверки: профессор Гольдберг, доктор Кауфман и приват-доцент Равич-Щерба. Но они решили «разоблачить» Чижевского и поехали к нему в «Арженку», в птичник. Они приехали внезапно – дело было ранней осенью 1931-го. Чижевский встретил их радушно, показал аппаратуру, рассказал о ее работе. Кауфман перерисовал в блокнот электрическую схему установки и форму люстр, Равич-Щерба изучал материалы по работе с туберкулезной птицей. Твари эти даже хвалебную запись в книге посетителей оставили.
Но, едва вернувшись в Воронеж, они настрочили пасквильную статью о том, что Чижевский – шарлатан и никаких результатов его метод не дает. И опубликовали это в журнале «Физиотерапия». Мало того, началась травля тех специалистов Туберкулезного института, что дерзали сотрудничать с Чижевским. Особенно свирепствовал один из руководителей Тубинститута – Розенцвейг.Статья в «Физиотерапии» стала сущим подарком для братьев
Завадовских. Тут же вылез Аникин с его озоном и нападками на А.Л. Теперь
против Чижевского действовали целых три мафии. Кауфмана – в
Воронеже, Завадовских – во Всесоюзном институте животноводства,
куда, помимо братьев, вошли «озонник» Аникин, а также Нейман,
Перовский и Лепский. Третья образовалась во Всесоюзном институте
электрификации сельского хозяйства – Евреинов, Паньков, Симон и
Казанцев. И ведь полугода не прошло с выхода постановления
правительства по Чижевскому и его работам!
«…Уже тогда враги начинали действовать смело и открыто. Их не
смущало ни постановление правительства СССР, ни чудесный, успешный
ход опытов на базе птицеводческого совхоза, ни возможные
замечательные перспективы, открывающиеся в животноводстве и
особенно в медицине. Им важно было уничтожить это направление, и они
под эгидой «критики» решились на злую авантюру…» – читаем у
Чижевского. Он называл свих врагов людоедами – при всех их убожестве и
научной импотенции.
Читайте и вы, мой друг. Потому что методы уничтожения гениев-
новаторов на Руси ничуть не изменились и сегодня.
Статья группы Кауфмана была заботливо размножена и перепечатана на
пишущей машинке – и стала ходить по научным учреждениям Москвы.
Интернета тогда не было – уничтожение шло именно так. Интернет
позволяет одновременно и массы обывателей науськивать на гениев.
История стала развиваться. В Москве образовалась своя группа ученых-
врачей, признанных специалистов по лечению туберкулеза, решившая
тоже «разоблачать шарлатана». Воробьев, Говаш, Собельман,
Левенштейн. Появление статьи радостно приветствовали Завадовские,
ее забросили в Наркомзем (Министерство сельского хозяйства), в
Академию сельхознаук (ВАСХНИЛ), в Институт животноводства (ВИЖ).
Борис Завадовский поехал в редакцию главного официоза страны, газеты
«Правда», и там потребовал закрытия лаборатории Чижевского.
«Правда» тогда поступила очень порядочно. Группа опытных
журналистов провела расследование. Собрали они отзывы больных,
опросили ряд ученых и академиков, познакомились с работой опытныхстанций и ее результатами – и 14 декабря 1931 года в «Правде» вышла
статья о травле профессора Чижевского, о необходимости защитить его
работы.
Но было поздно. «Гормональщик» – генетик, профессор Б.Завадовский в
конце 1931-го организовал комиссию Всесоюзного института
животноводства по проверке работ Чижевского. Каковая на полтора
года парализовала всю работу ЦНИЛИ. Завадовский, ярый враг
Чижевского, добился подчинения его лаборатории Институту
животноводства. То есть, себе. И принялся уничтожать опытные
станции. Началось уничтожение работ в свиноводческом хозяйстве
«Вешки». Аппаратура периодически выводится из строя. Совхоз
перестает отпускать корм ценнейшему подопытному стаду племенных
животных. Господи, как это напоминает то, как портили
гидроакустическую аппаратуру братьев Лексиных почти шестьдесят лет
спустя!
Но даже в таких условиях «ионифицированные» свинки показывают
неплохие результаты. Чтобы прекратить уничтожение станции,
Чижевский добивается переподчинения его лаборатории президиуму
Академии сельхознаук (ВАСХНИЛ).
Но то был лишь временный успех. Борис Завадовский в конце 1931 и начале
1932 годов развивает бешеную деятельность. Пока Чижевский наукой
занят, профессор требует еще одной комиссии. Он ездит в Наркомзем
(Минсельхоз), в ВАСХНИЛ, пишет письма в ЦК партии. Орет о том, что
ионы могут убивать и животных, и людей. И никто его не
останавливает.
«Это был тот самый Борис Завадовский, который всю свою жизнь
посвятил вопросам о том, как «гнать яйцо» из куриц и «ощипывать гуся»
с помощью эндокринных препаратов (гормонов – М.К.)…» – вспоминал
Александр Чижевский в 1962-м. Сам Б. Завадовский будет выпорот в 1948
году во время пресловутой сессии ВАСХНИЛ, где мафия генетиков будет
подвергнута уничтожающей критике. Но у него никто не отнимет ни
чинов, ни орденов. А дело Чижевского в 1948-м будет уж второй десяток
лет, как разгромлено, а сам А.Л. в тому году будет еще отбывать срок в
лагере. Но пример показательный: когда нам говорят о том, как злодей
Сталин вместе с Лысенко разгромили в 1948-м несчастных, честнейших,белых и пушистых, генетиков, всегда вспоминайте, какими сволочами и матерками травли конкурентов были сии «невинные жертвы»…
Многие ерничают над моими книгами, где я настаиваю на защите гениев от атак серости и обывателей. Где вижу будущее Русского прорыва в создании и Второй (конкурирующей) Академии наук, и Агентства по передовым разработкам, и стою за уничтожение Комиссии по лженауке с заменой ее на Центр экспериментальной проверки открытий и изобретений. Считаю, что наука не должна быть монопольной, не должна стать одним государственным ведомством! Обязательно должны быть конкурирующие государственные структуры, частные заведения, наука при крупных промышленных корпорациях и при университетах. Иначе завадовские-выбегалло будут уничтожать сотни гениев! Иначе развернется научная инквизиция, убивающая конкурентов для «забронзовевших» и закостеневших научных школ. Иначе не будет ни прорыва в будущее, ни техносмысла Русской идеи.
Судьба Чижевского и многих, ему подобных – тому доказательством.
Наступал 1932 год. Он не нес Чижевскому просвета. Война на уничтожение его работы продолжалась полным ходом. Поддержка государства не спасала…
Теперь я знаю твердо: мало найти гения и его прорывные разработки. Мало выпустить постановление правительства в его поддержку. Нет, нужно еще и обеспечить ему стальную защиту. Об этом вопиет пример Александра Чижевского. Пример, которые повторялся и повторяется в русской истории.
Мы не можем выжить, как нация, не сделав ставку на самые смелые научно-технические прорывы. Но разве они возможны, если не защитить талантливых ученых, изобретателей и конструкторов от нападения буквально орды обывательской серости и «научной» серости? Давайте проследим судьбу Александра Чижевского в тридцатые годы.
Почему их нужно иногда больно бить?
1932 год начался для Чижевского с очередной комиссии. Это ведь гении работают и создают. А вот их враги – пьют кровь и обожают проверять. В январе тридцать второго А.Л. получил соединенную комиссию из членов Академии сельхознаук (ВАСХНИЛ) и Всероссийского института животноводства (ВИЖ). Естественно, добился комиссии не кто иной, как генетик Борис Завадовский: он продавил ее создание в Наркоземе (Минсельхозе). Хотя он в состав комиссии не вошел. Зато послал в нее своего клеврета – Михаила Аникина. Того самого, что на каждом углу орал о том, что благотворное влияние на животных оказывают не отрицательные ионы воздуха, а озон.
Комиссия, прибыв на опытную станцию в птицеводческой «Арженке», приятно поразилась. Она-то, начитавшись пасквиля Кауфмана, ожидала увидеть шарлатанскую лавочку. А узрела серьезное научное учреждение. На каждую курицу велась своя карточка, испещренная цифрами. Карточки доказывали: работает насыщенный аэроионами воздух, птица не болеет, набирает вес, хорошо несется. Но самое интересное было в опытном птичнике. Именно там Чижевский продержал комиссию час при включенной аппаратуре, посрамив Аникина: никакого озона в воздухе не было. Ему пришлось подписать акт, признающий сей факт.
К сожалению, это не спасло Чижевского. Потому что комиссия уехала из «Арженки» 12 января, а уже 15 января в Москве состоялось заседание Академии сельхознаук, которое «генетики» Завадовские решили превратить в судилище над Чижевским, в расправу над ним.
Едва глава комиссии Волковинский, только-только инспектировавший «Арженку», сделал положительный доклад, на трибуну вскочил Борис Завадовский.
Он потряс в воздухе книжкой юношеских стихов Чижевского 1914 года и загремел:
– Товарищи, сегодня мы собрались, чтобы решить вопрос о том, что представляют собой Чижевский и его ионы, которыми он намерен облагодетельствовать наше социалистическое государство. Вот уже несколько месяцев, как газеты пропагандируют ионы и вместе с ними Чижевского. Из уст в уста передаются слухи о лечебном, исцеляющем действии ионов и якобы их первооткрывателе Чижевском. Доклад Волковинского о посещении совхоза «Арженка» не дает ровно никаких данных, чтобы можно было считать, что ионы действуют на вес птицы и ее яйценоскость…
– Неверно, ложь! – воскликнул Волковинский.
– Вот видите, у Чижевского уже появились защитники из нашей животноводческой братии. Этот дурман, товарищи, мы должны развеять и открыто сказать, что мы стоим лицом к лицу перед ловкой авантюрой прожженного дельца. Крупные воронежские специалисты, профессор Гольдберг, Равич-Щерба и другие называют ионы Чижевского шарлатанством…
Привожу ход заседания по книге самого А.Л. «Тайна живого воздуха», написанной еще в 1962 году. Видите, как действует агрессивная «научная серость», не могущая сама предъявить обществу каких-то эпохальных разработок? Правильно: она начинает втаптывать в грязь гения, не обращая никакого внимания на установленные несколькими комиссиями практические успехи новой технологии. Их как будто вовсе не существует для таких вот завадовских! Единственный аргумент: «кауфманысчитают». Как видите, в стремлении стереть в порошок гения и
конкурента в трогательном единстве сливаются вчерашние дворянские
сынки (остатки «православной русской элиты») и выходцы из черты
оседлости. Но, поскольку они ничего не могут на самом деле
противопоставить полученным Чижевским реальным результатам, то
переходят на личность, на политико-идеологические моменты, на
обсуждение «чистоты веры». Послушаем, что говорит Б. Завадовский:
– Кто же он, этот властитель дум наших газетных репортеров, не
имеющих никакого представления о науке? Я тщательно собирал сведения
о нем. В ранней юности, до революции, Александр Чижевский сочинял
плохие стихи, где слово «Бог» писалось с большой буквы.
Я знаю также, что Чижевский поддерживает некоего Циолковского,
техника из одного провинциального городка, и в фонде Центральной
библиотеки имеется даже книжка этого техника-самоучки о каких-то
летательных аппаратах для достижения Луны с хвалебным
представлением того же Чижевского, да еще на немецком языке. Как
видите, Чижевский занимается даже плохой техникой – плохой, говорю я,
ибо такая техника никому не нужна, так же, как никому не нужна и Луна!
Шарлатанство Циолковского очевидно и не нуждается в разоблачении.
Всем здравомыслящим людям ясно, что Циолковский и Чижевский – одного
поля ягода. Можно сказать, рыбак рыбака видит издалека. Когда я увидел
книжку Циолковского с предисловием Чижевского, изданную еще в 1924
году, я понял, с кем имею дело. Я выставляю напоказ это грязное
антисоветское общение двух неудачников от науки, на всенародное
лицезрение и всенародный позор. Я спрашиваю вас, может ли человек, имея
почти тридцать пять лет от роду, заниматься истинным делом,
полезным для нашей страны, когда он так недавно, совсем недавно
поощрял бредовые идеи недоучки Циолковского о полете на Луну? …Разве
это не авантюра, находящаяся на пределе здравого смысла, которым
обладаем все мы, собравшиеся тут, чтобы ликвидировать эту авантюру,
вредную для государства, для советской власти?…
Пока гений работал и делал дело, серая мразь искала на него «компромат».
Слышите эту речь надутого индюка 1932 года, когда до первых массовых
стартов Фау-2 оставалось 12 лет, а до запуска первого искусственного
спутника Земли – четверть века? Жизнь, конечно, расставила всех на свои
места. О братьях Завадовских никто не помнит, а памятникЦиолковскому высится у подножия монумента Покорителям космоса на
ВДНХ. И Луны люди тоже достигли. Но в 1932 году обыватель считает
основателей космонавтики сумасшедшими и шарлатанами. Именно к
обывательскому чувству взывает тогда «ученый» Завадовский.
Обратите внимание на подлый прием бывшего дворянского сынка: о том,
что технология Чижевского реально работает в птицеводстве – ни слова.
Зато все внимание аудитории переключается на то, что Чижевский
мечтает не о том (с точки зрения обывателя) и дружит не с тем. Здесь,
правда, Завадовский недалече ушел от нынешнего главы Комиссии по
лженауке, академика РАН Александрова, который высказывался о
Циолковском уничижительно. Но это неважно в данном случае.
Произведенный в «ученые» махровый обыватель с кругозором индюка с
птичьего двора, он всех считает своими подобиями. И продолжает
«разоблачать» Чижевского как раз с точки зрения серого, узколобого
обывателя. Завадовский – тип современного «научного работника»,
бюрократа от науки, причем узкоспециализированного. Для которого
широта и многогранность гения – как страшное оскорбление. Он
считает, что всякий ученый должен быть узким специалистом, ни черта
не знающим вне своей специализации. А главное: он обязан быть «как все»,
не выделяясь из обще-серой массы.
Как тут не вспомнить эпизод из прекрасного фильма «Адмирал Ушаков»
сталинских времен? Там серая чиновная сволочь пытается опорочить
флотоводца-новатора перед князем Потемкиным: он, мол, воюет на море
не по утвержденным правилам, ломает принципы общепринятой линейной
тактики. А еще играет по утрам на флейте, «оглашая окрестности
печальною музЫкою». На что Потемкин презрительно бросает чинуше:
– Дурак ты, братец!
– Как изволите! – смиренно соглашается бюрократическое существо.
Для серости, даже обладающей учеными и академическими регалиями,
всякий разносторонне развитый человек, выделяющийся на фоне заурядной
массы – это оскорбление, вызов. В данном случае – и для «ученого»
Завадовского. Его спич рассчитан на строго целевую аудиторию: на его
собратьев, ученых лишь по наименованию, и на государственных
бюрократов. Причем нацелен весьма и весьма умело. Чтобы пробудитьподсознательную ненависть к гению, столь от них отличному. Насколько
эффективен такой подход, видно по нынешнему Интернету. Кого в нем
более всего закидывают грязью? Тех, кто что-то изобретает и
отличается от окружающей серости.
Но послушаем речь Завадовского дальше, познакомимся с его
«обвинениями»:
– Чижевский занимался также археологией, историей, биологией,
математикой, физикой, медициной, живописью, изучал влияние
космических излучений на человека, на эпидемии, на смертность, и все это
он назвал космической биологией, но всюду терпел поражение, ибо,
конечно, понятие «космическая биология» есть глупость, и никакой такой
биологии не существует. Это просто-напросто балаганная выдумка
Чижевского, который ею хочет завоевать эфемерный приоритет в
мировой науке. Ха-ха! Над этим можно только посмеяться! Подумайте
только, товарищи, что такое «космическая биология», основателем
которой считается Чижевский. Это – тоже очередной
авантюристический блеф. Космическая биология! Понимаете ли,
Чижевский вздумал «изучать» влияние проникающих лучей на живые
организмы, очевидно также не без участия другого авантюриста –
Циолковского! Изучать влияние лучей, которые за сотни километров
останавливаются наверху… Влияние солнечных взрывов, которые вообще
не доходят до Земли. Надо понять статейки Чижевского об этих лучах.
Антисоветская стряпня эта самая «космическая биология», которой
восторгаются буржуазные ученые. Нам они не указ – мы будем больно
бить по рукам зарвавшихся космических биологов за их штучки, ничего
общего с советской наукой не имеющие. Больно бить!..
Индюк, как видите, смертельно боится разносторонне развитых гениев,
умеющих работать обоими полушариями головного мозга (и наука, и
искусство), вести междисциплинарные работы на стыках разных наук (а
там и кроются самые эпохальные прорывы). Серость инстинктивно
ненавидит таких гениев, по отношению к ним – высшую расу. Завадовский
несет чушь: он в 1932 году не знает, что в Дирижаблестрое (будущем
Долгопрудном) идет государственная работа над проектом
цельнометаллического дирижабля по планам Циолковского, а советские
ученые, поднимаясь на стратостатах на 17 км ввысь (профессор Вериго),
изучают космическое излучение. Этот «ученый» обыватель не знает, чтов 1932-м наука уже признала влияние магнитных бурь и солнечных вспышек
на радиосвязь. Нет – ему важно замазать Чижевского в глазах
обывателей. Глядите: крыть-то ему нечем, опровергнуть работы гения в
агробиологии с цифрами в руках он не может – и принимается обвинять
гения в «идеологической гнилости», в политической ереси. Прием этот
применяется и в наши дни. Например, братьев Лексиных, гениев
гидроакустики, в 1989–1990 годах пытались уничтожить тем, что они –
противники Горбачева и перестройки. А сейчас могут пришить
оппозиционность и нелюбовь к Великому Путину (по себе знаю). Такая вот
подлость, товарищи. Не нужно идеализировать науку: там царят самые
подлые нравы. Завистливые ничтожества, не могущие ничего предъявить
миру, обожают нападать на гениев с точки зрения идеологической
чистоты и политической благонадежности.
Вдоволь обвинив Чижевского в антисоветчине, «идеологической
нечистоте» и «шарлатанстве», Б. Завадовский переходит, наконец,
собственно к работам А.Л. в птицеводстве.
– Затем Чижевский как-то случайно прочел статью профессора Соколова
об ионах и решил попробовать счастья на этом участке. Птицетрест
опрометчиво клюнул на предложение Чижевского, и он взвился подобно
вихрю. Слух о нем дошел до Совнаркома. Поистине головокружительная
карьера, но не завидуйте ей, ибо мы собрались здесь, чтобы закончить эту
карьеру и вывести на чистую воду этого космического биолога. Ни
Совнарком, ни Наркомзем, ни наша академия не могут долее терпеть
бизнеса Чижевского, который ловко одурачил все и вся своими ионами…
«Разоблачения» Завадовского прервали крики из зала: «Говорите
подробнее! Это все ваши выдумка!»
– Существующая литература ничего не говорит о биологическом
действии ионов, – продолжал Б.Завадовский. – Сейчас опыты Чижевского
тщательно проверяются в одном месте, и скоро результаты их будут
опубликованы, но уже известно, что ионы никаким действием, тем более
профилактическим, не обладают. Это можно было предвидеть и
теоретически. Только слабовольные люди, неэрудированные в области
биологических наук, могли попасться на приманку Чижевского, как попался
Птицетрест, а за ним и многие другие организации.Я призываю товарищей здраво посмотреть на это дело, пересмотреть
здесь свои позиции и смело ударить по рукам Чижевского и компанию,
дабы им неповадно было в дальнейшем портить наше социалистическое
строительство и зря разбазаривать народные деньги на вздорные выдумки
всяких Циолковских и Чижевских…
Зал молчал. Аплодисментов не было. Тогда на трибуну рванулся «озонщик»
Аникин. Он снова заговорил о том, что опыты Чижевского обязаны
успехом не ионам, а озону.
– …Это и доказывается моими опытами в лаборатории Всесоюзного
института животноводства. В самые ближайшие месяцы я внедрю свои
работы во все птицеводческие совхозы и колхозы и ожидаю от этого
колоссального экономического эффекта…
Аникин ссылался на опыты немецких ученых еще середины XIX века. Тут
не выдержал глава комиссии Волковинский, за три дня до того
проверявший лабораторию Чижевского:
– Позвольте, товарищ Аникин! Вы сами подписали протокол опыта,
показавшего, что за часовой период работы генератора ионов в птичнике
ионов вы не обнаружили.
– А может, у меня был насморк! – визгливо отозвался Аникин.
– Но, позвольте, товарищ Аникин, если у вас был насморк, так зачем же
вы подписывали протокол?
– Все подписали – и я подписал, – ляпнул «озонщик». Зал взорвался
издевательскими аплодисментами.
Тогда слово взял второй брат – Михаил Завадовский. Тот говорил хитрее:
мол, Чижевский и его команда могут быть искренними энтузиастами. Но
они (и, мол, настоящим биологам это понятно) ставят опыты на слабых
цыплятах, пораженных инфекционными болезнями. А надо работать с
полноценными лабораторными экземплярами.
«Они могли думать, что хотели. Они заботились о птице чисто
официально. Я смотрел на вещи глубже. Для меня действие аэроионов на
патологическую птицу было тем, что я искал: здоровье не только птицыинтересовало меня, а – здоровье человека…
…Я радовался: я нашел то, что искал. А кругом меня с важностью
заседали вурдалаки…» – вспоминал Чижевский.
В тот день он тоже вышел на трибуну. Он посоветовал Завадовскому
написать прямо в правительство СССР письмо с несогласием по поводу
его постановления от 10 апреля 1932 года. Также он резко посоветовал
зоотехнику не трогать Циолковского и космонавтику, ибо она
зоотехникам не по зубам. Особенно тем, кто из-за трусости вряд ли
полетят на Луну.
Аникину Чижевский заявил: да не озон в твоих опытах работает, а
отрицательные ионы кислорода!
Обращаясь к президиуму ВАСХНИЛ, А.Л. заявил: раз создается такая
атмосфера вокруг моих опытов, я слагаю с себя все обязанности и ухожу.
Руководство Академии прервало заседание и отправилось звонить в
министерство. В результате родилось странное решение. Отставку
Чижевского не приняли. Взгляды Б. Завадовского и М. Аникина осудили. Но
зато вынесли престранное, чиновно-иезуитское решение: создать
Центральную научную лабораторию по ионификации (ЦНИЛИ), просить
Чижевского ее возглавить. Но при этом вынести работы над птицей из
«Арженки» на хутор Нарчук под Воронежем (рядом с Сельхозинститутом
– СХИ). Рождается странная формулировка: «Президиум Академии и
коллегия Наркомзема не могут отменить решения правительства СССР и
должны, наоборот, помогать воплощению этого решения в жизнь…»
То есть, решение принимается вроде бы как нехотя. При этом президиум
ВАСХНИЛ просит профессора Чижевского в широкой прессе отречься от
его прежних работ в области космической биологии, и особенно – от его
трудов «о биологической роли солнечных извержений». Почему? «Это
теория, не укладывающаяся в рамки марксистско-ленинской идеологии…»
Чижевский был взбешен. От него, как от Галилея, требовали отречения
от научных взглядов в угоду почти религиозной догме. При этом его
работы в птицеводстве парализовали на несколько месяцев: ведь
приходилось сворачивать все опытное хозяйство в «Арженке»
и перебираться под Воронеж, где все заново оборудовать и развертывать.Да ведь и года-то в «Арженке» не потрудились! Более того, Воронеж – гнездо злейших врагов его технологии. Там придется только тем и заниматься, что отбиваться от них, а не вести спокойную научную работу. И Александр Леонидович снова просит отставки.
Он бы и ушел, сделав виновниками срыва правительственного постановления ВАСХНИЛ и Б. Завадовского с его Институтом животноводства, но на следующий день Академия уговорила его остаться. Чтобы не погубить начатое дело, наш гений идет на тяжелый для себя шаг: 17 января 1932 года отправляет в газету «Правда» письмо с отречением от космической биологии. Ох, и тяжко даются ему эти строки!
«В 1922 году мною действительно была закончена статистическая работа, в которой излагалась идея о том, что между числом движений человеческих масс и максимумом периодической деятельности Солнца имеется некоторое совпадение во времени. Этому совпадению я и попытался дать объяснение, увлекся фантастическими положениями и впал в грубые ошибки, благодаря недостаточному знакомству в то время с историческим материализмом, так как работа эта была начата еще до Октябрьской революции (в 1915 г.)…»
Так обезьяны одержали первую победу над гением…
Чижевский продолжает работать, несмотря ни на что. При перевозке оборудования лаборатории с Тамбовщины под Воронеж груз «странным» образом потерялся, и отыскать его удалось с превеликим трудом. Несколько месяцев уходит на обустройство лаборатории в Нарчуке. Неугомонный наш гений 22 апреля 1932-го заключает договор с питерским Институтом мозга: о совместном изучении физических, биофизических и электрохимических основ ионизации. Он ведет исследования по влиянию своих люстр на куриный туберкулез. Привлекает к работе ЦНИЛИ полсотни специалистов разного профиля. Уже в ноябре 1932-го получены триумфальные результаты: ионизация резко снижает смертность птицы от туберкулеза! Чижевский и его команда готовят к печати четыре тома работ об исследованиях ЦНИЛИ.
Но его враги не дремлют. В свет выходят только первый и четвертый тома.
По настоянию Бориса Завадовского, в ноябре 1932 года Институт животноводства (ВИЖ) и Академия сельхознаук отправляют еще одну комиссию по проверке ЦНИЛИ. Естественно, ее возглавляет союзник Завадовского, заместитель директора ВИЖ Нейман. Начинается новый погром лаборатории, растягивающийся на четыре с половиной месяца. По возвращении в Москву Нейман вместе с руководством ВАСХНИЛ свертывают все работы по ионификации. Набор второго и третьего томов по приказу из Академии сельхознаук рассыпают, буквально уничтожая ценнейшие научные данные. Бюджет ЦНИЛИ не утверждают до апреля 1933-го.
Как пишет биограф А.Л.Ч. Алексей Монакин, враги не стесняются ничего. Погром идет за погромом. Чижевскому не помогают даже статьи в его защиту в «Правде». Борис Завадовский ожесточенно топчет русского гения. Пока Чижевский как-то ухитряется работать, Завадовский неутомимо плетет интриги и строит козни. На его сторону переходит сам академик Абрам Иоффе, возглавляющий еще и Агрофизическийинститут Наркомзема. Снова идет в ход саботаж: животных и птиц в
опытных хозяйствах ЦНИЛИ держат на голодном пайке, дают туда для
экспериментов больное поголовье, не дают дров и угля для отопления
опытного птичника. Мне лично все это знакомо: точно так же вредили
Виктору Петрику во время опытных работ по дезактивации воды на
Теченском каскаде озер уже в наши дни, о чем написано в моей книге
«Хроники невозможного». Враг старался показать, что опыты
Чижевского воспроизвести нельзя. Например, врачи Туберкулезного
института Собельман и Гольцман просто имитировали опыт, поскольку
даже не включали ионизаторы или не закрывали клетки с животными
крышкой сверху. А потом, естественно, орали: технология Чижевского не
воспроизводится.
И все-таки Чижевский продолжал работать и бороться! В 1932–1933
годах он – член комиссии Наркомздрава (Минздрава) РСФСР по
аэроионификации, ученый консультант Государственного института
физиотерапии. Тогда же он работает еще председателем Бюро по
ионификации и ионо-культуре Гидромета СССР. Он изучает действие
ионизации на микрофлору птицефермы. Понятно, что цель Чижевского –
победить и туберкулез у людей.
В ноябре 1933-го Борис Завадовский насылает на Чижевского инженера
Евреинова с неким «доцентом физики» Паньковым. Те готовят
безграмотный с физической точки зрения отзыв на уже напечатанные
руды ЦНИЛИ и рассылают его по научным и общественным организациям
Москвы и Воронежа. В общем, полная аналогия грязным Интернет-
атакам сегодня, «троллингу». Чтобы изобличить двух уродов и попунктно
из разгромить, у Чижевского уходит долгих четыре месяца.
Однако в декабре 1933-го по инициативе Завадовского и Евреинова
ВАСХНИЛ рассматривает вопрос о закрытии ЦНИЛИ. При этом
Евреинов … просит передать ему часть тем ЦНИЛИ. В общем, борьба
идет за бюджетные деньги. Правительство никак не защищает русского
ученого от травли.
Поражаюсь энергии Чижевского. Отбиваясь от нападений бездарной
серости, он в 1933–1934 годах организует вместе с Наркомздравом
РСФСР опытное лечение аэроионами больных бронхиальной астмой,
эндокринно-вегетативными нарушениями, пациентов с недугами молочныхжелез и с нарушениями обмена веществ. Лечат гипертоников, больных
катарами верхних дыхательных путей, гриппующих. Пробуют врачевать
заболевания нервной системы, незаживающие язвы, артриты. А.Л. пишет
записку с предложением расширить исследования в высшую инстанцию:
в Центральный комитет компартии. Статьи Чижевского выходят не
только в СССР, но и во Франции. Благо, Александр Леонидович их пишет
на прекрасном французском. Его зовут читать лекции в Международном
институте по изучению биологических действий радиаций в той же
Франции. Никаких евреиновых, кауфманов или завадовских никуда не
приглашают: миру они неинтересны. В сентябре 1934-го Чижевского
избирают почетным членом Венецианского конгресса по
электрорадиобиологии. К этому времени он получает неопровержимые
доказательства того, что его «люстры» вызывают осаждение
микроорганизмов из воздуха. Но в состав комиссий ведомств
здравоохранения и сельского хозяйства, проверяющих предложения
ученого, неизменно входят его «друзья» – Б.Завадовский, Аникин,
Собельман, Рубинштейн. К ним подключается Абрам Иоффе. Наркомзем и
Наркомздав игнорируют требования Чижевского об отводе этих
«специалистов». И они наглухо блокируют все попытки гения продвинуть
исследования.
Зато новая комиссия по проверке ЦНИЛИ (во главе с Абрамом Иоффе) на
полгода парализует все работы: с ноября 1934-го по май 1935-го. В
результате биологический отдел лаборатории в Москве закрывают, ее
глава, доцент А.Передельский сходит с ума. Сам Чижевский
зарабатывает нервное расстройство и проблемы с сердцем. Тематику
птицеводческого отдела, невзирая на его успехи, сокращают на 90 %,
идет увольнение научных работников. В 1935 году оба брата Завадовских,
став академиками ВАСХНИЛ, торжествуют. Им уже никто не мешает,
они творят откровенную расправу.
Жизнь немного скрашивает то, что в 1935-м Чижевского избирают
почетным членом Бельгийского королевского медицинского общества. Он
пытается вместе с другом начать исследования по действию аэроионов
на раковых больных. Но ему не позволяют.
Его бьют на Родине, но зато предложения по совместным работам так и
сыплются из-за границы. Страсбургский институт биофизики, Лионский
мединститут, Биологический институт Сан-Паулу, эдинбургскоеМедицинское общество, аналогичное общество в Реймсе, парижское
Общество сравнительной патологии и общей гигиены, Шведское
электротехническое общество. Он в 1935-м избран действительным
членом Французского общества электротерапии и радиологии. Все это
доводит врагов Чижевского до полного остервенения. Они публикуют
статью в «Правде» – «Против научной халтуры».
Отвечая в «Правде» же на этот пасквиль, 8 августа 1935 г. Чижевский
сообщает, что его последователи успешно лечат астматиков. Например,
доктор Ландсман на Октябрьской железной дороге, причем под
руководством профессора Боришпольского. А в Донбассе доктор
Фигуровский успешно применил аэроионы в излечении язвы желудка. Уже
полностью сорваны работы ЦНИЛИ, в ноябре тридцать пятого
Александр Леонидович уволен в четырехмесячный отпуск по болезни:
сердечная недостаточность, расстройство нервной системы. Он
буквально затравлен.
А 25 декабря следует смертельный удар: в «Правде» выходит
редакционная статья «Враг под маской ученого». Это равносильно
приговору. От Чижевского начинают отшатываться вчерашние друзья.
3 июня 1936 года в «Правде» печатается сам Б.Завадовский – выходит его
статья «Безмерная наглость лжепрофессора Чижевского». Там его
объявляют шарлатаном, контрреволюционером и врагом народа. Дать
ответную статью «Правда» отказывается. Уже 5 июля 1935 года
Наркомзем приказом окончательно закрывает лабораторию Чижевского.
Целое направление в биофизике, медицине и агронауке СССР уничтожили.
Совершенно безнаказанно. В 39 лет от роду гения надломили. Он буквально
скрылся под копошащейся массой серых паразитов, как Хома Бурсак – под
грудой бесовских тел в Гоголевом «Вие».
Его никто не посадил, Чижевский нашел новую работу (аэроионификация
будущего Дворца Советов). К нему приходит всемирная слава. Он изобрел
отличный способ электростатической окраски деталей. Более того,
никто не мешал тогда ленинградцу Васильеву наладить производство
ионизаторов воздуха на радиоактивных элементах, хотя Чижевский голос
сорвал, предупреждая об опасности облучения. Но их ставили даже в
клиниках – до 1950-х годов.Но Чижевский был уже озлоблен. Представляю, что он тогда говорил о Стране Советов. В 1942 году его упекли в ГУЛАГ за антисоветские высказывания на долгие восемь лет. И хотя он и там продолжал работать (благодаря замначальнику Карлага подполковнику Слюсаренко), хотя и в неволе оформил изобретение на новый способ окраски деталей и на увеличение прочности бетона с помощью своих ионизаторов, больше развернуться ему не дали. А вот его главные гонители, Завадовские, свободы не теряли, получали премии и звания аж до 1948 года, покуда их не подвергли уничтожающей критике на знаменитой сессии ВАСХНИЛ. Но и после нее они продолжали быть учеными. А Чижевский ушел из жизни 20 декабря 1964 года, до конца жизни пытаясь сделать свои технологии государственным приоритетом.
Завистливая серость все-таки победила русского гения, дерзнувшего идти первым в мире. Эта история будет повторяться в тех или иных вариациях и дальше.